Двоевластие, как идеальное управление
Предлагаю Вашему вниманию статью Диониса Каптаря «Экономические чудеса: как было на самом деле». «По моим наблюдениям, абсолютное большинство оценивает результаты «шоковых реформ» 90-х как крупный провал. Конечно, иногда можно услышать о «полных прилавках, которые появились благодаря Гайдару», но и в этом случае не отрицают обвала промышленности, резкого роста безработицы, кризиса неплатежей, падение уровня жизни миллионов людей. От реформ ожидали не просто полных прилавков, а создания эффективной рыночной экономики, устойчивого роста промышленности, причем конкурентоспособной как на внутреннем, так на мировом рынке. Но взять кредит на Западе, продать сырье ему же, там же купить на эти деньги товары и продавать их потом в магазинах – это не реформы. В самом деле, обменивать сырье на импорт умели и в рамках плановой советской экономики. А поскольку доходы СССР были значительно больше, то в принципе объем импорта, который был в 90-е, можно было обеспечить и гораздо раньше, избежав катастрофических последствий «шоковой терапии». Давайте сейчас мысленно перенесемся в канун реформ и вспомним дискуссии о выборе пути экономических изменений. Тогда в ходу был неформальный термин «азиатские тигры», относящийся к экономикам Южной Кореи, Тайваня, Сингапура и Гонконга. На опыт этих стран обращали особое внимание. Разумеется, говорили о «японском чуде», но, пожалуй, чаще апеллировали к западному опыту, в первую очередь, говоря о послевоенном экономическом подъеме ФРГ. Затем, когда плачевные результаты преобразований стали очевидны, возник вопрос, почему так произошло? Почему ряду стран удалось осуществить промышленно-технологический рывок, а нам нет? На левом фланге политического спектра развернулась широкая дискуссия, итогом которой стал тезис, суть которого сводилась к следующему. Реформаторы слепо копировали западные экономические стратегии без учета наших реалий. Такой механический перенос чужих рецептов и обусловил провал. Говоря метафорично: взяли саженцы тропических растений, пересадили их на северную почву и ждали плодов. Вместо фруктов закономерно получили гибель деревьев. На первый взгляд, подобная трактовка событий многое объясняла. Реформаторы, действительно, не скрывали, что являются либералами и западниками. И как раз в либеральной публицистике мы нередко встречали концепцию некоего «магистрального», читай, западного пути, по которому и следовало двигаться. Все это сочеталось и с политическим тезисом о «вхождении в общеевропейский дом». Но согласитесь, дела важнее слов. Вот и давайте посмотрим на реальную практику. Для этого мы должны разобраться с тем, как реально происходил экономический подъем Западной Европы, и сравнить с действиями реформаторов.
Начнем с Западной Германии, поскольку нередко подчеркивается, что она добилась феноменального промышленного роста, благодаря именно либеральным реформам Людвига Эрхарда. Было бы неправильно отмахиваться от этого примера, говоря, что успех объясняется американскими деньгами, которые предоставлялись немцам по плану Маршалла. Дело в том, что план Маршалла распространялся и на другие страны, которые не добились столь же впечатляющего результата. К тому же немцы еще и выплачивали репарации. Промышленный подъем Германии — действительно экономическое чудо, и было бы сильным упрощением объяснять его только американскими деньгами. Итак, послевоенные реформы в ФРГ проводились при канцлере Конраде Аденауэре, который назначил министром экономики профессора Эрхарда. В литературе много сказано слов о шоково-либеральном характере методов Эрхарда. Так, например, отмечается, что реформа началась с финансовой сферы. За десять старых рейхсмарок полагалась одна дойчмарка. Причем лишь половина сбережений подлежала немедленному обмену, остальное замораживалось и впоследствии обменивалось в соотношении один к двадцати. Предприятиям предоставили новые деньги для выплаты только одной зарплаты, а каждому жителю выдали лишь по сорок марок, потом прибавив к этой сумме еще двадцать. Действительно тут можно провести определенные параллели с финансовой политикой 90-х у нас. Однако при дальнейшем изучении практики Эрхарда мы увидим и принципиальные различия. Обратимся к его книге «Благосостояние для всех». Эрхард делает такие признания, которые прямо противоположны догмам безбрежного либерализма. Например, он пишет, что «Из мероприятий, которые мое министерство в это время провело или поддержало, следует в первую очередь отметить те, которые преследовали цель снизить импорт до политически допустимых размеров». Что значит, «политически допустимые размеры импорта»? Это как же понимать? А где же невидимая рука рынка, которая все сама собой наладит и определит, что и в каких количествах покупать за рубежом? Эрхард говорит, что в период реформ действовал «Закон против произвольного завышения цен». Более того, государство в сотрудничестве с торгово–промышленными кругами и профсоюзами разработало каталог уместных цен. В этом документе прописывался обоснованный уровень цен на ряд товаров. Параллельно реализовывалась «Программа широкого потребления», в рамках которой выпускалась продукция. Так вот, цены на нее устанавливались путем математических исчислений, а не по правилу спроса и предложения. Эрхард не отрицает и того, что после войны американские и немецкие экономисты разработали план-прогноз развития экономики ФРГ на несколько лет вперед. Что это, если не элементы индикативного и даже директивного планирования?
На первом же этапе широко использовалась целая система налоговых послаблений. Например, доход, полученный от сверхурочной работы, не облагался налогами. В свою очередь банки получили дотацию, из которой они предоставляли долгосрочные кредиты промышленным предприятиям. Финансировались программы жилищного строительства, и выполнение различных проектов, призванных снизить безработицу. Согласно Закону «О помощи капиталовложениями» значительные кредитные средства пошли на развитие черной металлургии, угольной промышленности, энергетики, водного и железнодорожного хозяйств. Согласитесь, все это не похоже на реалии реформ, условно называемых гайдаровскими. Второй западный пример. Франция. Период с 1945-75 годов вошел в историю как «славное тридцатилетие», и мир заговорил о французском экономическом чуде. Несколько десятилетий руководство этой страны проводило политику, целью которой было создание и укрепление гигантских корпораций. Именно на них сделали основную ставку, именно им государство оказывало максимальную поддержку. Ещё в далеком 1965 году компании освободили от уплаты налогов на увеличение капитала, потом отменили налог на операции по частичной передаче активов и по слиянию фирм. Это делалось для того, чтобы подстегнуть процесс слияний и поглощений. Процесс централизации производств продолжился и в 80-х, так что в 90-е годы Франция вошла со следующими показателями: компании с числом работников более 2000 человек составляли 0,8% от общего количество фирм, однако на них приходилось свыше 40% занятых, 53,3% валового оборота, и 64,8% инвестиций. Государство не просто помогало ключевым корпорациям, но и буквально выращивало крупные компании из предприятий среднего бизнеса. Тогда же, в 80-х годах правительство разработало двенадцать приоритетных программ, четко направленных на повышение конкурентоспособности французского бизнеса. В них прописывались конкретные шаги, и выделялось финансирование на переоснащение промышленности. Государство также брало на себя расходы по модернизации инфраструктуры, особенно транспортной и энергетической, занималось подготовкой кадров, проведением научных исследований, короче, делало то, что не дает значительной и быстрой прибыли. На основе чисто рыночного подхода невозможно быстро реализовать эти проекты.
Во Франции командные высоты в экономике прочно заняли промышленные группы с центрами управления, которым подчиняются не только производственные, но и торговые, и научно-исследовательские подразделения а, в некоторых случаях, банковские компании. Собрав в единый кулак столь разнородные возможности, концерны смогли эффективно осуществлять внутреннее планирование своей деятельности, гибко маневрировать капиталом, перебрасывая его из малоприбыльных отраслей в более выгодные, вести агрессивную экспортную политику и так далее. И неслучайно к XXI веку две крупнейшие компании получили контроль практически над всем автомобилестроением, 70% производства стали, половиной нефтепереработки, половиной производства электронного и электротехнического оборудования. Флагманы французского бизнеса получают основные государственные заказы, субсидии из бюджета, кредиты, налоговые льготы при экспорте и так далее. Параллельно укрупнению производств шел и процесс создания банковских групп. Все логично — гигантским промышленным корпорациям нужны гигантские банковские структуры, способные мобилизовать очень значительные средства и финансировать деятельность ключевых французских компаний. Таким образом, банковские и промышленные группы действуют в тесном сотрудничестве. В частности, используется следующая схема: банки кредитуют не только производителя экспортных товаров, но и импортера. Это — весьма эффективная мера поддержки промышленного развития страны. На мировом рынке идет жесткая конкуренция, а покупатель, выбирая поставщиков, знает, что если иметь дело с французами, то можно получить финансовые средства под выгодный процент. Корпорации, способные обеспечить кредитами потребителей своих товаров, очевидным образом получают и конкурентное преимущество перед теми, кто не располагают такими возможностями. Реализация ряда масштабных международных проектов происходила именно по такой схеме, а государство еще и стимулирует экспортное кредитование, что, безусловно, является протекционистской мерой.
Кроме того, через Фонд помощи и сотрудничества государство субсидирует проекты, способствующие проникновению французских корпораций на рынки иностранных государств, а также инвестирует в добывающий сектор экономик Третьего мира. Затем дешевое сырье экспортируется во Францию. Туда же выносятся наименее технологичные производства, а кадры для них готовят в немалой степени на деньги французского государства. Под соусом помощи развивающимся странам корпорации ведут особенно активную деятельность в Африке с целью использования ее ресурсов в своих интересах. Это и неудивительно, ведь именно там и находились основные французские колонии. Но сфера интересов Франции не ограничивается ее бывшими колониями, а по сути, охватывает весь Третий мир. В рамках, так называемых программ помощи, Франция создает для своих корпораций благоприятные условия предпринимательства в других странах. В частности, «помощь» заключается в том, что французские компании реализуют за границей конкретные бизнес-проекты. Одно время политика правительства до такой степени определяла экономические процессы, что получила название дирижизма. Послевоенное восстановление проходило в условиях протекционизма и наращивания государственного сектора экономики. Во Франции государство-дирижер контролировало цены, разрабатывало программы развития отраслей и даже занималось бизнесом. Широко применялось индикативное планирование, которое осуществлял специальный Генеральный комиссариат. К его работе привлекаются эксперты, профессора, технические специалисты, крупные представители бизнес-сообщества, профсоюзов и потребителей. Национальный институт статистики и Национальный совет французских предпринимателей готовят специальные доклады, которые учитываются при составлении планов. В заседаниях комиссий участвуют до 2500 человек. В рамках первого плана приоритетными направлениями стали сельскохозяйственное машиностроение, черная металлургия, транспорт, угольная промышленность и энергетика в целом. В дальнейшем роль планирования увеличилась, и создание крупнейших компаний проходило отнюдь не в результате стихийных процессов, а согласно мерам, разработанным руководством страны. Кроме общенациональных существовали и отраслевые программы; рассчитывались желательные объемы производства, учитывались социальные вопросы, уровень безработицы, размеры зарплат и так далее.
Если планы не являются обязательными, то каким же образом во Франции добиваются, чтобы бизнес следовал в русле государственной политики? Все очень просто — делаешь, что тебе говорят — получаешь льготы, а нет — так получат твои конкуренты, и ты разоришься в борьбе с ними. В целом же период экономических успехов Западной Европы совпал с процессом усиления роли государства. Цифры статистики говорят сами за себя. Доля государственных расходов в ВВП росла и достигла к 1980 году 42,9% в ФРГ против 30,7% в 1961 году; 43,0% во Франции против 33,7%; 60,4% в Нидерландах против 35,0%; 42,8% в Британии против 30,7%. Даже в США отмечалась аналогичная тенденция, хотя и в ослабленной форме: 33,1% против 29,7%. А рекорд принадлежит Швеции, у которой в 1980 году государственные расходы достигли 63,2% от ВВП против 31,0% в 1961 году. Несмотря на последующую волну неолиберализма, в конце 90-х годов доля государственных расходов в ВВП Германии составляла 49,7%, Италии – 50,1%, Франции – 54,8%, Бельгии – 55,0%.[4] В середине 80-х годов 90% всех ресурсов банковско-кредитных учреждений Франции принадлежало государственным банкам. Даже в XXI веке германскому государству принадлежало около 99% сооружений железнодорожной сети и предприятий водоснабжения, порядка 95% портовых сооружений, оборудования водных путей, городского транспорта и почти 80% автомобильных дорог; практически вся добыча бурого угля, производство электроэнергии на атомных электростанциях, 75% выплавки алюминия, около 50% добычи железной руды, свинца, цинка и производства легковых автомобилей, свыше 30 % предприятий судостроительной промышленности. В США «государственный сектор так или иначе поддерживает нормальное функционирование более половины американской экономики». Крупный государственный сектор сохраняется и в Италии, а Британия, хотя и считается инициатором неолиберализма, все равно широко практикует государственно-частное партнерство. Обратите внимание, протекционизм, концентрация производства и высокая роль государства в управлении хозяйством — вот три ключевых момента, которые регулярно повторяются, когда мы рассматриваем экономические чудеса западных стран. А в 90-е у нас шел прямо противоположный процесс снижения роли государства в экономике, отказ от планирования, раздробление крупных компаний под лозунгом «создания конкурентной среды». Декларировалось, что если экономическую единицу разрезать на десятки мелких, то они, начнут бороться за потребителя, снизят цены на свои услуги, повысят качество товаров. Как и следовало ожидать, результат оказался прямо противоположным. С учетом всего этого, неужели кто-то всерьез скажет, что наши реформаторы «слепо скопировали» западный опыт? В ключевых вопросах их практика принципиально отличалась от западноевропейской. Отличалась она и от того, что было сделано в «азиатских тиграх», Японии и Китае» (Каптарь).
Можно сколько угодно спорить с автором представленной выше статьи, приводить кучу других примеров и доводов, но вывод останется прежним. Главной причиной «рывка экономики» в самых различных странах нашего мира является комплекс мер, обязательно включающих в себя «протекционизм, концентрацию производства и высокую роль государства в управлении хозяйством». А самым правильным направлением развития любых предприятий страны является следующий путь: частное предприятие малого бизнеса – акционерное предприятие среднего бизнеса с долей, принадлежащей государству – государственное предприятие крупного бизнеса. Главная экономическая ошибка социализма как раз и заключалась в наличии исключительно государственной собственности, а нормально работающая экономика должна быть многоукладной. В этом вопросе Карл Маркс заблуждался так же, как и в вопросе негосударственного коммунизма. Ведь, никакая сложная система не в состоянии существовать достаточно продолжительное время без ее управления центральной властью (иначе говоря, без государства). То же самое обстоятельство можно отнести и к отдельным предприятиям. Пока предприятие мало, самым лучшим управителем всегда будет его собственник. Однако по мере его роста управление предприятием все время усложняется, а стало быть, и его собственников должно быть больше. Таким образом, все крупные предприятия должны принадлежать уже всему народу (государству). Вот и выходит, что Карл Маркс и Фридрих Энгельс «заплутали» в своих «производительных силах» и «производственных отношениях», как «в трех соснах». Впрочем, «людям свойственно ошибаться», главное, не повторять многократно уже раз допущенную ошибку. А «марксизм-ленинизм» пошел именно этой неверной дорогой. И печальный результат этого пути сегодня уже всем известен. Ну а второй серьезнейшей ошибкой социализма явилось утверждение, что государством может управлять одна только коллективная власть (Советы народных депутатов). Эту ошибку попытался исправить Сталин, но и он не удержался и явно «перегнул палку». Никита Хрущев перечислил Сталинские перегибы в своем докладе «О культе личности и его последствиях». Оптимальным же управлением любого государства является «двоевластие», такое же, как у «живой природы». В нормальные периоды существования государства главной управляющей силой являются коллективные органы «местного самоуправления», а в чрезвычайных ситуациях вся полнота власти переходит к центральной власти. Кстати, Доклад «О культе личности и его последствиях» (также известен как «секретный доклад Хрущева на XX съезде КПСС») был составлен на основе выводов, так называемой «Поспеловской комиссии» и зачитан Первым секретарем Президиума ЦК КПСС Н. С. Хрущевым на закрытом заседании XX съезда КПСС, состоявшемся 25 февраля 1956 года.
Доклад был посвящен осуждению культа личности И. В. Сталина, массовому террору и преступлениям второй половины 1930-х — начала 1950-х годов, вина за которые возлагалась на Сталина, а также проблеме реабилитации партийных и военных деятелей, репрессированных при Сталине. Из выводов «Поспеловской комиссии» следовало, что в 1937-1938 годах было репрессировано более 1,5 миллионов человек, из них 680 тысяч расстреляно. Из 139 членов и кандидатов в члены ЦК КПСС было расстреляно 89. Из 1966 делегатов XVII съезда было репрессировано 1108 человек, из них расстреляно 848. XVII съезд ВКП(б) был выбран в качестве точки отсчета, так как считался «Съездом победителей», утвердившим победу социализма в СССР. Текст доклада содержал следующие основные тезисы: Осуждение культа личности Сталина; Цитаты из классиков марксизма, которые осуждали «культ индивидуума». «Письмо к съезду» (ленинское завещание) и заметки Н. К. Крупской о личности Сталина. Использование Сталиным термина «враг народа» в качестве оружия политической борьбы; до этого, борьба с троцкистами и оппозицией была чисто идеологической. Нарушение Сталиным правил коллективного руководства; Репрессирована большая часть «старых большевиков» и делегатов XVII Съезда, которые в основном происходили из рабочих и вступили в ВКП (б) до 1920 г. После этих репрессий Сталин полностью перестал считаться с принципом коллегиальности. Подробности репрессий против известных членов партии. Требование о проведении масштабных репрессий: НКВД «опоздал на 4 года» с реализацией тезиса Сталина об «усилении классовой борьбы»; Ежовщина, массовая фальсификация дел, направленная на выполнение «планов» по осужденным и расстрелянным. Преувеличение роли Сталина в Великой Отечественной войне. Депортация народов. Дело врачей и Мингрельское дело. Проявления культа личности: песни, названия городов, и т. п.; Текст Гимна СССР в редакции 1944-1956 гг. Неприсуждение Ленинской премии и замена на Сталинскую премию. С другой стороны, можно сказать, что на этом съезде «вместе с водой выплеснули и ребенка». Вместо того чтобы создать истинно народные коллективные органы местного самоуправления, и не разваливать созданную Сталиным центральную власть, было решено вернуться к управленческим принципам ленинизма – управлять страной исключительно с помощью ЦК КПСС. «Смягченный» вариант доклада был обнародован в качестве постановления Президиума ЦК КПСС от 30 июня 1956 года под названием «О преодолении культа личности и его последствий», в котором задавались рамки допустимой критики сталинизма. В этом постановлении говорилось, что, несмотря на свои недостатки, Сталин был верным сторонником Ленина и выдающимся марксистом-ленинцем. Также говорилось, что культ личности не увел советское общество от построения коммунизма. Другими словами, наша многострадальная страна опять «наступила на грабли, на которые уже наступала».
Вся Советская властная элита тут же забыла крылатые слова Сталина: «Критикуешь – предлагай, предлагаешь – делай, а сделал – отвечай». Именно это обстоятельство и стало той «первой каплей воды», которая и подточила всю мировую социалистическую систему. И для этого потребовалось всего четверть века – время смены одного поколения людей. Кстати, политолог Энн Аппельбаум считает, что Хрущев в докладе сказал полуправду, поскольку, рассказывая о преступлениях Сталина, умолчал о собственном участии. По ее мнению, целью доклада Хрущева было не только освобождение соотечественников, но и консолидация личной власти и запугивание партийных оппонентов, которые также принимали участие в репрессиях. И автор согласен с таким мнением. В любом случае, и местное самоуправление может хорошо защищать народ только потому, что оно доступно народу. В случае нужды, любой житель муниципалитета может непосредственно выразить свое отношение к работе муниципального Совета прямо в глаза депутату, или с помощью своих кулаков и «морды лица» этого депутата. Все остальные (более высокие) коллективные органы самоуправления теряют такую особенность, и потому, защищают народ тем хуже, чем выше положение органа управления. Так что, самым главным звеном коллективного самоуправления будут являться наиболее низшие муниципальные Советы. Именно на этом уровне и будут «тормозиться» (не утверждаться) большинство команд центральной власти, которые не по вкусу народу. Именно на этом уровне и будут решаться все вопросы, вытекающие из главного противоречия любой власти (противоречия между властью и народом). А потому, и зарплата муниципальных депутатов должна быть соответствующей (никак не меньше, чем у шерифа муниципального образования). А средняя зарплата депутатов любого вышестоящего органа самоуправления не должна превышать среднюю зарплату депутатов нижестоящего органа более чем на 25%. Кроме того, необходимо обеспечить частичную сменяемость депутатов Советов всех уровней (не ниже 10% от общего состава) на постоянной и ежегодной основе. Все вышестоящие органы самоуправления пополняются за счет нижестоящих, а в муниципальных Советах каждый год производятся довыборы новых депутатов.
Большинство исследователей проводит различие между индивидуальной (властью индивида над другими индивидами или группами) и групповой властью (властью группы над отдельными индивидами или другими группами). Главным же минусом любой групповой (коллективной) власти является отсутствие персональной ответственности за принятые там решения. Проблема состоит в том, чтобы разграничить ситуации, где субъект власти рассматривается как единое целое (хотя в него могут входить несколько индивидов или групп) и как состоящий из нескольких акторов (единиц), каждый из которых может быть представлен как индивидуумом, так и группой. То есть термин «коллективная власть» имеет два несколько различных оттенка. Он может обозначать все формы власти, где субъектом выступает не индивид, а группа, и властные отношения, в которых субъект состоит из нескольких относительно самостоятельных акторов. Любой коллектив может рассматриваться как состоящий из индивидов (отдельных элементов) и наоборот, отдельные акторы, участвующие во властном отношении с объектом, представляют собой группу (коллективный субъект власти), занятую совместной деятельностью. Тем не менее, различие между двумя этими значениями «коллективной власти» нельзя размывать, поскольку анализ конкретных ситуаций зависит от того, в каком значении данный термин используется. Соответственно, различаются и проблемы в понимании и объяснении коллективной власти, ассоциирующиеся с этими двумя значениями. Мы же здесь рассматриваем, прежде всего, муниципальные Советы, которые практически не занимаются законодательными делами (лишь утверждают вновь принятые законы). Они заняты, в основном, исполнительными делами, и каждый из депутатов персонально ответственен перед Советом за порученный ему участок работы. Однако за любое решение, принятое Советом, отвечает перед народом весь Совет, как одно целое. Коллективные формы власти не только обладают теми же определяющими свойствами власти, что и ее индивидуальные формы, но и имеют ряд лишь им присущих черт.
Во-первых, коллективная власть предполагает наличие специфических информационных ресурсов. Каждый из участвующих во властном отношении акторов должен знать не только последовательность своих действий, необходимых для успешного осуществления власти, но и иметь представление о действиях других акторов. Без подобного рода информации действия членов группы по осуществлению власти будут несогласованными вопреки их намерениям. Во-вторых, коллективная власть подразумевает определенную степень координации между акторами. Одно лишь знание действий, необходимых для осуществления власти, не является гарантией, что эти действия будут обязательно сделаны. Каждый актор должен быть достаточно уверен в своих коллегах, в том, что они выполнят свои функции. Иначе некоторые акторы могут потерять намерение участвовать в осуществлении власти, посчитав, что их «доля» в общих затратах будет слишком высокой. В-третьих, некоторые виды ресурсов власти ассоциируются исключительно с коллективной властью. Среди них численность, солидарность, организация, монополия на профессии и знания. Из вышесказанного следуют два основных вывода. Во-первых, коллективная власть не является суммой индивидуальных властей и ее нельзя объяснять с помощью анализа отдельных властных отношений между членами властвующей группы и членами подчиненной группы. Во-вторых, поскольку обязательным условием коллективной власти является организация (координация), такие расплывчатые и трудно координируемые группы как нации, расы, большие территориальные общности вряд ли можно рассматривать в качестве коллективных субъектов власти. Только сравнительно небольшие группы, имеющие определенную организационную структуру, могут обладать и осуществлять социальную власть. Кстати, эффективно осуществлять свои властные полномочия коллективная власть может только при одном непременном условии — она должна обладать правом исключения из своего состава депутатов, не справившихся со своими обязанностями, причем, в любое время, а не только один раз в год на очередных выборах. Таким же правом должен обладать и народ, выбравший данный орган власти. И наконец, самое главное – муниципальные Советы должны иметь такие же ресурсы, как и все прочие органы власти. Другими словами, весь объем финансов, поступающий от сбора налогов, должен поровну делиться между центральной властью (федералами), региональной властью (регионалами) и муниципальной властью (муниципалами). А бюджет любого органа власти определяется, прежде всего, количеством людей, проживающих на подвластной территории.
Заключение. В отличие от современного человечества, живая природа на Земле существует уже многие миллионы лет, и управление, в ней осуществляемое, можно считать идеальным. Вместо того чтобы просто скопировать такое управление в человеческих сообществах, нынешняя цивилизация пошла путем «проб и ошибок». И как ни странно, но ошибок на этом пути у нее было значительно больше самих проб. А между тем, уже древний человек понимал, что самым главным способом управления в живой природе является именно «местное самоуправление», центральная власть вмешивается в управление живыми организмами только в экстремальных ситуациях. Таким образом, двоевластие (центральная власть плюс местное самоуправление) можно рассматривать, как идеальный вид управления, причем, в нормальных условиях существования определяющим является именно местное самоуправление. И лишь в экстремальных условиях вся полнота власти переходит центральной (строго иерархической) власти. А у современного человечества — все ровно наоборот, центральная власть — всегда главная, а местное управление, если и существует, то только на вторых ролях. Пока человечество выстраивало ноосферу, такой подход к управлению собой — лишь незначительно влиял и на человечество, и на биосферу Земли. Однако сегодня ноосфера уже выстроена, и человечество оказывает значительное влияние не только на биосферу Земли, но и на ее геосферу. А стало быть, некоторая заметная часть управления всей нашей планетой сегодня отлична от всех остальных составляющих общего управления. И это обстоятельство начинает мешать общему управлению, именно это автор и называет кризисом ноосферы. И пока мы не исправим такое положение дел, нам не удастся справиться с этим самым кризисом. Ведь что такое ноосфера? Согласно Википедии, ноосфера (от др.-греч. νοῦς «разум» + σφαῖρα «шар»; дословно «сфера разума») — сфера взаимодействия общества и природы, в границах которой разумная человеческая деятельность становится определяющим фактором развития (эта сфера обозначается также терминами «антропосфера»). Согласно В. И. Вернадскому, «в биосфере существует великая геологическая, быть может, космическая сила, планетное действие которой обычно не принимается во внимание в представлениях о космосе… Эта сила есть разум человека, устремленная и организованная воля его как существа общественного». Кстати, Понятие «ноосфера» было предложено профессором математики Сорбонны Эдуардом Леруа, который трактовал ее как «мыслящую» оболочку, формирующуюся человеческим сознанием. Э. Леруа подчеркивал, что пришел к этой идее совместно со своим другом — геологом и палеонтологом-эволюционистом, и католическим философом Пьером Тейяром де Шарденом. В основе теории ноосферы Леруа лежат представления Плотина (205-270) об эманации Единого (непознаваемой Первосущности, отождествляемой с Благом) в Ум и мировую Душу, с последующей трансформацией последних снова в Единое. Увы, нынешнее человечество никак не соответствует этой «непознаваемой Первосущности».