Поговорим о нынешнем кризисе
И поможет нам в этом Ростислав Ищенко со своей статьей — «Смена принципа лояльности». «Не устаю писать и говорить о том, что мы переживаем кризис не западной и не капиталистической (или какой-либо еще) системы, мы переживаем кризис глобальной системы. Постидеологической, постмодернистской системы, в рамках которой квазикоммунистический Китай эффективно взаимодействовал с квазикапиталистическими Соединенными Штатами, когда «левые» режимы в Африке легко превращались в «правые» и обратно, когда традиционный коллективный Запад, незаметно для самого себя, превратился из праволиберального в леволиберальный. При этом линии раскола между условными левыми и условными правыми, условными националистами и условными интернационалистами, условными патриотами и условными компрадорами на деле весьма условны, качество политической силы легко меняется без смены флагов и политической риторики. Групповая лояльность, лояльность своей группе (которую в интернете называют «тусовкой» или «сеточкой») вышла на первый план, затмив лояльность идее, партии, а во многих случаях и государству. Сражающиеся сегодня в России друг с другом монархисты, правые республиканцы, нацисты, фашисты и коммунисты в 1993 году вместе стояли по одну сторону баррикад, защищая парламент от Ельцина. При этом часть их сегодняшних соратников тогда находилась «по другую сторону баррикад». Сегодня в команде Трампа есть люди, сделавшие все от них зависящее, чтобы он проиграл в 2020 году. В Европе в левые либералы записались многие бывшие правые консерваторы (например, ХДС/ХСС в Германии), зато нынешние новые левые (та же Сара Вагенкнехт) по своей консервативности и традиционализму мало чем отличаются от нынешних реальных правых. Идеологии, служившие базисом политики XIX и ХХ веков, умерли. Решения о политических союзах, о поддержке правительства или уходе в оппозицию происходят спонтанно, на базе конкретной актуальной ситуации. Народ пытается приспособиться к активному маневрированию политиков, объяснить его себе, не разрушив при этом свою психику. Отсюда появляются споры в интернете, которые мог наблюдать каждый. Противники нацистского режима на Украине обвиняют Россию одновременно в том, что она недостаточно финансировала Украину (давала меньше, чем США, поэтому и проиграла) и что она слишком обильно финансировала Украину: давала больше, чем даже США, и за ее деньги якобы создавался нацистский режим. Один и тот же человек может озвучить два эти тезиса в ходе одной короткой дискуссии, не замечая противоречия, ведь Россия могла или давать очень много, или давать очень мало, но давать одновременно и мало, и много она никак не могла.
Характерно, что русская сторона такой дискуссии (противники украинского нацизма — граждане России) обычно не замечает этого противоречия, не пытается показать оппоненту, что он в трех соснах запутался, а со своей стороны устраивает аналогичную путаницу. «Опровергая» оппонента, они не работают с его аргументацией, а выдвигают свою, сводящуюся к тому, что «все русские давно приехали в Россию. А если вы остались за ее пределами, то вы не русский и нечего нас учить» (если оппонент находится на Украине, в Израиле, США или в Европе) или «надо было у себя на Украине порядок наводить, а не приезжать сюда учить нас жизни» (если оппонент находится в России). При этом они также зачастую выдвигают оба эти аргумента одновременно, не замечая, что можно было или приехать в Россию, или не приезжать, сделать это одновременно никак нельзя, но, по их словам, и то и другое плохо. Это самые безобидные противоречия, которые встречаются в современных политических дискуссиях: весь их объем, касающийся как внутриполитических, так и внешнеполитических (и далеко не только украинских) проблем, я приводить не буду, поскольку не пишу трактат по психологии широких масс в переходные периоды. Желающие могут поохотиться на подобного рода казусы самостоятельно — получат массу удовольствия и приобретут ценные знания, помогающие разбираться в хитросплетениях политических лозунгов. Подчеркну, мы живем в переходный период. Такие уже случались, например Великое переселение народов, в течение которого не только рухнула вся система великих евразийских империй, составлявших политический стержень тогдашней ойкумены, но и на месте старых этнических образований возникли новые, у которых прямая культурно-историческая преемственность с предшественниками отсутствовала. Варварские королевства, хоть и включили в себя полностью римский поздний имперский этнический субстрат, хоть и пользовались латинским языком в науке и делопроизводстве, хоть и пытались строить национальное законодательство на римском праве, имели с поздней Римской империей исчезающе мало общего. А то общее, что было, быстро вымывалось. Даже Восточный Рим (Византия) очень быстро (к концу VI — началу VII века) отошел от традиций поздней империи. Тогда же, в VII веке, под ударами арабов пал сасанидский Иран, и ахеменидская традиция (уже к тому времени серьезно видоизмененная монархиями диадохов, парфянами и сасанидами) окончательно исчезла (если не считать убогой, пародийной попытки «ахеменидского возрождения», предпринятой последним шахиншахом Ирана Резой Пехлеви в 70-е годы ХХ века). Даже империя Тан в Китае родилась после продолжительного периода гражданских войн и временных стабилизаций, поначалу как альтернатива, во многом отрицающая Хань и делающая ставку на симбиоз ханьцев (китайцев) с кочевниками (табгачами).
Но этот период великих потрясений тянулся около четырехсот лет, политические катастрофы происходили в разных местах в разное время и не были информационно, культурно и исторически связаны друг с другом непосредственно. Люди не видели всей картины перемен, тем не менее, у многих было ощущение конца света. Не случайно именно этот период стал временем массового распространения двух главных мировых религий: христианства и ислама, — а на Дальнем Востоке в это же время активно распространялся буддизм. Сейчас мы сталкиваемся с аналогичной ситуацией, но в рамках всей планеты. Более того, мы видим угрозу во всей ее полноте. Мы знаем, что потрясения охватили не только наш регион, но все человечество. Например, мигрантская проблема вызвана одномоментным перемещением куда больших человеческих масс, на куда большие расстояния, чем переместилось за все Великое переселение (причем не только в абсолютных числах, но и в процентах). Чтобы понять общий размах нынешнего переселения, достаточно вспомнить, что на территории бывшего СССР такие страны, как Грузия, Армения, государства Прибалтики, потеряли не менее половины своего населения, которое постоянно проживает вне национальной территории. Украина потеряла уже до 60 процентов от численности своего населения по состоянию на 1993 год. Численность населения России практически не изменилась по сравнению с 1993 годом, но надо иметь в виду, что в 90-е и нулевые Россия теряла от пары сотен тысяч до почти миллиона человек в год (не считая уехавших). Восполнение потерь произошло за счет населения новых регионов, а также мигрантов из Средней Азии, с Кавказа и после 2014 года, а особенно после 2022 года, с Украины. Заместилось, таким образом, не менее 15 миллионов человек. На самом деле больше, так как в эту статистику не попадают люди, уехавшие из России в рамках «утечки мозгов» в 90-е — нулевые и покинувшие ее после начала конфронтации с Западом по политическим мотивам. При этом с точки зрения миграционной динамики Россия еще относительно благополучная страна по сравнению с Европой и США. Да и другие регионы мира далеки от стабильности. И не только потому, что много «понаехало», но и потому, что желающие уехать не все и не всегда могут это сделать (у стран, являющихся источником миграции, свои проблемы и они не меньшие, чем у тех, кто захлебывается в волнах инокультурных, иноэтнических, иноконфессиональных мигрантов). Собственно, западная политика «инклюзивности» и «толерантности» была неудачной попыткой решить проблему миграции путём сплава местной и мигрантской культур. Не думаю, что имеет смысл подробно разбирать причину провальности этой попытки.
Она была обречена изначально хотя бы потому, что вновь прибывший в новую страну и в новое общество человек составляет свое представление о них по первым впечатлениям. Если ему изначально выдаются все права, бесплатно предоставляется жилье, пособие, большее, чем у себя на родине он зарабатывал упорным трудом, то он приходит к выводу, что здесь так положено. Странно потом удивляться, что мигранты в Европе и США совершенно не уважают местные законы и нормы: они уверены, что именно так это общество и живет: местные работают, а «понаехавшие» отдыхают. После десятилетий мигрантской политики именно такого формата изменить их взгляд на реальность (не взгляд одного человека, а взгляд миллионных замкнутых сообществ) невозможно. Они свою Африку в Британии уже построили. Теперь сохранить, а точнее, вернуть европейцам европейскую культуру без насилия (хотя бы дозированного) над мигрантскими общинами уже невозможно. Глядя на провал попытки симбиоза европейцев с мигрантами, как в самой Европе, так и в других странах, сталкивающихся с аналогичной проблемой (в том числе в России), отмечаешь начало движения маятника в другую сторону — в сторону запретов и борьбы с мигрантским засильем. Если отбросить радикальные предложения «всех выслать, никого не пускать», то на первый взгляд есть разумное решение в виде ограничений, накладываемых на прибывающих в страну мигрантов и обязывающих их интегрироваться в местное общество, а не навязывать ему свой образ жизни. Боюсь, что так, только кажется. Как римской империи вначале казалось, что легионы справятся с любыми варварами, затем казалось, что можно сделать варваров федератами и они сами справятся с любым варварами, а затем империя исчезла, потому что поток переселявшихся варваров не иссякал и силы империи просто надорвались: вначале она не смогла содержать в прежнем виде легионы, затем перестали справляться и федераты, в конце концов, решившие, что чем проливать кровь за империю, можно договориться с «коллегами» и основать «варварские королевства» — империя большая, земли на всех хватит. Миграционный поток в ближайшее время не остановится. Дело даже не в том, что на диком юге рожают много, а на цивилизованном севере мало. Постепенно, но довольно быстро юг тоже переходит к «северной» схеме деторождения (вплоть до «одна семья — один ребенок» еще не дошел, но у большинства недавно активно размножавшихся народов уже сейчас приходится по два ребенка на женщину, что едва достаточно для поддержания численности на имеющемся уровне). Тем не менее, пример Украины и Прибалтики свидетельствует, что даже там, где рожают мало, при определенных условиях активность миграционных процессов не снижается, а только нарастает. Ни одно государство Африки (и мира в целом) не потеряло за последние пять лет столь высокий процент своих граждан, как Украина.
При этом хочу обратить внимание, что эмиграция с Украины и из Прибалтики в последние десятилетия носила не только, а в последние годы и не столько экономический, сколько политический характер. То же мы можем сказать и о последней волне российской эмиграции, политкорректно именуемой релокацией (условном Верхнем Ларсе). Также преимущественно культурно-политический характер имеет и наметившаяся в последнее время иммиграция европейцев в Россию. Едут не те, кому в ЕС нечего есть было, едут люди, которым некомфортно было жить в условиях изменившихся европейских культурных традиций. Современный системный кризис отличается от всех своих предшественников в истории человечества тем, что он впервые охватывает всё человечество сразу. Практически все страны разделились внутри по принципу выбора будущей модели развития. Весьма условно этот выбор можно разделить на «американскую модель» и «российско-китайскую модель». Говорю об условности, поскольку на данном этапе ни Россия, ни Китай не предложили полноценную альтернативную модель глобального устройства. Пока что все предлагаемые модели заключаются в смещении США с позиции гегемона как не справившихся, а также с попытками конституировать обязанности гегемона и создать систему баланса и сдерживания в виде полицентричной гегемонии, когда миром правит не одна страна («Вашингтонский обком»), а несколько («глобальное политбюро»). Однако современный кризис — именно системный, то есть кризис системы, он в такой же степени наш кризис, кризис Китая и кризис Папуа-Новой Гвинеи, как кризис США и ЕС. Система исчерпала свои возможности и требует реформирования. Однако реформирование системы изнутри системы, до сих пор считалось невозможным: часть не может реформировать целое, к которому органически принадлежит. Поэтому нынешний кризис в своем политическом выражении имеет все признаки глобальной гражданской войны: линия раздела проходит не столько между государствами, сколько внутри государств. Враги ходят среди нас, а друзья приезжают к нам извне. Ни люди, ни власти не привыкли к такой ситуации, они пытаются (во всех странах пытаются) вернуть ситуацию в привычное русло: отделить зерна от плевел, внешнего врага от внутренних своих. Тут-то общество и государство сталкиваются с тем, что часть своих заявляет, что враг прав, и обосновывает это тезисами из выученных всеми в школе основополагающих текстов. Так всегда бывает, когда общество делится, когда в нем начинается гражданский конфликт, перерастающий в гражданскую войну. Обе стороны тогда ссылаются на «священные тексты», на «незыблемые ценности» и т. д. Нормальная политическая дискуссия становится невозможной, носитель определенного взгляда на будущее страны объявляется врагом народа. Причем объявляют друг друга врагами народа обе стороны. Это только в процессе выясняется, кто оказался в национальном мейнстриме, а кто маргинал. Иногда они еще и по паре раз меняются местами. В России, например, вначале либералы выиграли у коммунистов, потом проиграли посткоммунистическим прагматикам, теперь эмоциональные патриоты пытаются оттеснить от власти прагматиков (кто победит, пока неясно).
На данном этапе сторонники американского и российско-китайского пути развития, проигравшие на родине, перемещаются (релоцируются, эмигрируют) туда, где победили люди одних с ними взглядов. Если бы не глобальный Юг, то такого рода «обмен населением» мог бы быть эффективным, а для России, получающей специалистов вместо гедонистов, еще и выгодным методом решения проблемы. Переехали, добровольно или под давлением, одни туда, другие сюда и лет через 10–20 закрыли тему. Но дело в том, что тут появляется третья сила (как к концу византийско-сасанидских войн появились арабы). Исторически голодный юг стучится в двери пока еще относительно богатого севера и требует поделиться. Ресурсов на всех не хватает. На данном этапе глобальный Север ведет внутреннюю борьбу, апеллируя к глобальному Югу в поисках союзников и тем увеличивая его геополитическое значение. Но на Севере уже появляются идеи объединения против глобального Юга, с тем чтобы решить проблему системного кризиса за его счет, вместо того чтобы бороться друг с другом. Наши «друзья» в ЕС (Венгрия, Словакия, французские и немецкие правые консерваторы) проводят именно эту политику закрытия дверей перед мигрантскими потоками и оставления Юга наедине со своими проблемами. Однако такой подход может быть эффективен, пока большая часть ЕС мигрантов принимает, а отдельные страны отказываются. Если двери закроет весь глобальный Север, то вскоре мигранты будут просто штурмовать его границы, причем не так травоядно, как сейчас они штурмуют польскую границу из Белоруссии, а огромными, возможно, даже частично вооруженными толпами. Остановить их сможет только регулярная армия, применяющая весь свой арсенал. В рамках человечества это даже не миллионы, а десятки миллионов трупов. Причем это еще если все армии согласятся стрелять по толпам гражданских, а флоты топить их лодки в открытом море, никого не спасая. Это огромная моральная проблема не только для военных, но и для всего общества, так что не факт, что на это кто-то решится, а «стены Трампа» толпы мигрантов не удержат. Общества в разных странах разные, но слабость одного ослабляет всех, как ослабляло империю и усиливало варваров падение каждой отдельной имперской провинции. Проблема нашего мира в том, что на фоне нарастающего системного кризиса он потерял ориентиры. Никто больше не знает, что такое хорошо и что такое плохо: на этот счет есть разные мнения. Причем носители этих мнений обосновывают свою позицию так же, как в приведенном в начале статьи примере обосновывают свои позиции противники нацизма из России и с Украины (одновременно выдвигая в «подтверждение» своей правоты тезисы, отрицающие друг друга).
Итак, мы имеем три пласта кризиса: — Гражданский внутри каждого государства (условные левые либералы против правых традиционалистов, хотя на деле разделение куда более дробное и безнадежное). — Цивилизационный внутри глобального Севера (между сторонниками условных американского и российско-китайского пути преодоления системного кризиса хотя бы в рамках традиционной цивилизации). — Глобальный, общечеловеческий (между постидеологическим, посмодернистским глобальным Севером и доидеологическим, трайбалистским глобальным Югом). Причем все эти три пласта кризиса не существуют отдельно друг от друга, а взаимно переплетаются, вплоть до того, что противоречия трайбализма и постмодернизма существуют и в рамках одной страны, причем также не в единственном варианте (стран с такими противоречиями в мире много). При этом человеческие сообщества утратили (надеюсь, на время) способность договариваться даже внутри себя (консолидирует внешний враг, общая опасность, но противоречия лишь временно откладываются, а затем вновь выступают на первый план). Не имея же возможности договориться, сообщества переходят к последнему известному им средству «убеждения» — насилию («не хочешь — заставим»). На сегодня групповая лояльность не только оказывается во многих случаях актуальнее государственной, но все большее количество отдельных групп (их представителей) начинают требовать от государства лояльности группе, отказывая ему в лояльности группы, пока оно не примет требования группы. Поскольку же каждое общество считает вопрос принципиальным (а он таковым и является: речь идет без преувеличения о будущем человечества), то все готовы сражаться до конца и поднимать ставки до бесконечности. Кто не готов, тот уже на обочине процесса ждет обоз победителей, чтобы хоть куда-нибудь на нем въехать. Схватка, в которую мы вступили, страшная, и кончится она нескоро. Силы и ресурсы надо беречь, поэтому, как только представится возможность освободить место на ристалище для новых бойцов, надо отойти в сторону отдышаться и восстановить силы, а заодно подумать о новой глобальной системе, которая окажется достаточно эффективной, чтобы устроить если не всех, то большинство. Если большинство вновь начнет договариваться, то с меньшинством мы справимся. Главное, чтобы закончилась гибридная война всех против всех и не случилась горячая» (Ростислав Ищенко).
А главной причиной нынешнего кризиса, и, по мнению Ищенко, и, по мнению автора этого сайта, является отсутствие у большинства людей (не только всего нашего мира, но и внутри отдельных государств) ПРОЕКТА ПОСТРОЕНИЯ СВЕТЛОГО БУДУЩЕГО (или общепринятой идеологии). И пока такая идеология не появится, кризис будет продолжаться, причем, до полного уничтожения всей современной человеческой Цивилизации. А, стало быть, если мы не хотим такого исхода, нам придется придумать какую-то НОВУЮ ИДЕОЛОГИЮ. И эта идеология должна устраивать большинство людей хотя бы в «отдельно взятой стране». После чего, попытаться «личным примером» заразить такой идеологией и всех остальных жителей Земли. И сделать это – крайне сложная задача, ведь кроме сопротивления каких-то групп людей внутри самой «отдельно взятой страны», наверняка появится и сопротивление со стороны других стран (прежде всего, западных стран, представляющих собой «умирающего гегемона»). И с этим ничего не поделаешь, так уж устроена человеческая психика – получив что-то в свои руки (в собственность), ни один человек не захочет с этим расставаться. И это обстоятельство, в равной степени, относится к любой сущности нашего мира, в том числе, и к деньгам, и к власти (гегемонии). Ведь каждый человек на Земле прекрасно понимает, что ВЛАСТЬ необходима для управления человеческими сообществами. А что может дать власть самим правителям? Только деньги! И единственная страна, которая способна превратиться в ту самую «отдельно взятую страну», может стать только Россия, и никто более. Почему? А потому, что только у русского имперского народа главным ТЕЗИСОМ его менталитета является такой: «МЫ СУВЕРЕННЫЕ». И этот тезис разительно отличается от тезисов всех остальных народов. Например, от тезиса: «МЫ – ОСОБЕННЫЕ» у западных жителей, «МЫ – ДРЕВНЕЙШИЙ НАРОД НА ЗЕМЛЕ» у китайцев, «МЫ – САМЫЕ ХИТРЫЕ» у евреев, и т.д. и т.п. А стало быть, нам и «карты в руки». А что сегодня происходит с остатками прежних идеологий? На этот вопрос попытался ответить Николай Выхин в своей статье – «Асад – как и Хусейн, и Наджибулла – псевдоним ХХ века в Азии…». «В XIX-ХХ веках человечество высоко и, относительно предыдущих эпох, очень быстро, вскарабкалось по лестнице развития. Но не все (и сегодня есть племена, живущие в каменном веке), а только в лице наиболее прогрессивных своих представителей. Эти наиболее прогрессивные, натянув струны телеграфных линий и рельсы железных дорог, задавали моду, создавали общий тон новейшей истории, полагали себя ее авангардом, и т.п.
Что такое падение режима Асадов в Сирии? Это значит, что ХХ-го века в Азии стало еще меньше, его присутствие там убывает уже не одно десятилетие. ХХ век (преемственно наследуя XIX-му – это очевидно) задал определенные стандарты политической и бытовой культуры, в которую как «обязательный минимум» включены, например, та или иная форма народовластия, конституционализм, всеобуч (ликбез), поддержка науки и культуры. А еще: электричество, центральное отопление, водопровод, телевизоры и холодильники, и т.п. Включая стиральную машину и электрочайник. И заварочный пакет, и фабричного пошива одежду… Азия отставала от Европы – но в XIX веке туда (как и в Африку) стали приходить «чудеса науки и техники». В конечном счете, Азия попыталась (в том числе в процессе деколонизации) скопировать, насколько возможно, структуру и культуру быта наиболее развитых стран. Никому не нравится чувствовать себя второсортными и умственно-отсталыми (за исключением украинствующих дегенератов, но про них разговор отдельный) – и народы Азии стали, с той или иной степенью успешности воспроизводить у себя прогрессивные практики… Отсюда в Азии, как грибы, возникали всякие «партии арабского социализма» — суть которых в попытках притащить в Азию ХХ век в полном объеме: с его достижениями, находками, практиками и паттернами. Одна за другой азиатские страны, встав на путь прогресса, становились если не полностью, то хотя бы с виду стандартными государствами ХХ века. А кто у этого процесса ликбеза и развития промышленности главный противник? В Азии, очевидно, глубоко укоренившееся Средневековье. Азия не переросла сама, своими силами, своего Средневековья, она оттуда не выходила, ее оттуда силком вытолкали европейские колонизаторы. Как и Африку. Просто пришли некие «прогрессоры» (ненавижу это словечко Стругацких) и прикладами в спины выгнали средневековых мулл, брахманов, лам и ходжей в университетские аудитории и заводские цеха. Очень много факторов, в силу которых Средневековье в Азии берет реванш над ХХ-м веком (с его наследием везде плохо, даже и там, где оно само созрело). Наиболее фундаментальный уровень – это надлом христианского стержня цивилизации ХХ-го века, утрата религиозных корней – столкнувшаяся в своем нарастающем безволии и анемии с гораздо менее развитым, но молодым и активно прущим на биологическом кураже исламизмом. Тут очень просто: если неверующий сталкивается с верующим, то неверующему жить незачем, размножаться тем более, верующий же даже и вопросов не задает – зачем ему это? Для него это аксиоматическая программа: жить, продвигать свою веру, размножаться, детей в своей вере воспитывать и т.п. Поэтому любой уровень научно-технического превосходства у т.н. «светского общества» — нивелируется его духовным угасанием, разрастающейся в нем психической депрессии.
Но мы не будем сводить крах ХХ века только к этому: «дух дышит, где хочет» — отсутствие веры не проблема, если понимаешь его пагубность и стремишься исправить. Однако христианский дух апостольской общины (колхоза) подорван ведь не только скепсисом материализма, но и капитализмом. Тут дело вот в чем: человечество давно поняло то, что сформулировал Гоббс: в зоологическом состоянии люди ведут войну «всех против всех». Пытаясь остановить эту бойню, человечество придумало касты, сословия, в которых неравенство определяется не силой в драке, а по праву рождения. Из этого можно выйти только в равенство, равноправие, то есть в социализм и далее в коммунизм. Но вообразите ситуацию (чего ее воображать – она повсюду), когда сословия, касты, феодальные путы отменены – а неравенство… нет! Получается, старые ограничители бойни сняты, а новых не поставили. И в конечном итоге бойню ничто не ограничивает: ни нормы средневековья, ни нормы социализма. Неравенство есть, оно нарастает – но добиваться высших позиций имеет право каждый через драку, кровь, насилие и агрессию. Если люди отвергли и феодализм (где каждый сверчок знал свой шесток) и коммунизм (гарантии равноправия) – то куда они попали? На бойню. Что мы и видим. При демократии права есть у всех, но воспользоваться ими (причем за счет всех остальных) может только самый сильный, наглый и агрессивный. Борьба за существование при капитализме сметает как пестрые путы феодализма, так и эдемские узы общечеловеческого братства, и потому капитализм повсюду в итоге создает ад. В прямом и буквальном смысле слова… ХХ век должен был выйти в социализм. Это была его логика, его очевидная судьба, прямая линия всех его тенденций. Но, фигурально выражаясь, трубу говном забило – и человечество застряло. Оно феодализм покинуло, а в социализм не зашло. Оно по дороге сбилось с пути и потерялось… Именно поэтому «либеральная демократия» не может создать никакого противовеса Средневековью. Что она может предложить? «Все мы равны в правах, равны в желаниях собственности, и потому равны в праве убивать друг друга за право обладать желанным кушем»? А Средневековье несет в себе какой-никакой, а порядок. Какой-никакой, но ИСТОРИЧЕСКИЙ ОПТИМИЗМ. При всех нищете, бесправии, ущербности, кошмарах феодализма – его жители – ИСТОРИЧЕСКИЕ ОПТИМИСТЫ. Они видят перспективу. Узники капитала – нет. Вот уж где точно нет никакого исторического оптимизма, просвета, зацепки для радости духа – так это в либеральном капитализме. Он ведь даже и то, что Маркс называл «опиумом народа» (обезболивающим), т.е. идеи Божественного отменяет. Он преподаёт, начиная с начальных классов, только гребанную борьбу за выживание и жизненное пространство; — и занимается он только этой гребанной борьбой, больше ничем.
У него не остается места для человечности не только в быту и экономических отношениях, но даже и в искусстве, в песнях и сказках – даже в этой области фантазирования. Люди волки друг другу не только в жизни, но даже и в области воображения, сочинительских иллюзий… И тут одно из двух: — Или стабилизировать зоологическую бойню (по отниманию друг у друга материальных благ) всех против всех старыми припарками, средневековьем, дыбой и плахой, папизмом и инквизицией. — Или устанавливать общество взаимных гарантий, равенства и равноправия, общество социалистического типа. Ну, а если у вас нет ни того, ни другого – возникнет такая гадость, по сравнению с которой и Средневековье лакомо покажется! В итоге XIX и ХХ век оказались тем, чем они были на самом деле (а казались новой эрой): кратковременной, хоть и особенно интенсивной, вспышкой интеллекта внутри христианской цивилизации. Пыхнуло – и погасло. Вкрутили лампочку, а она перегорела. Точнее, хулиганы разбили: долбанный Пилсудский, гори он в аду, долбанный Маннергейм, долбанный Франко, долбанный Пиночет, и далее по списку: взяли камень, хулиганы проклятые, лампочку Ильича разбили, а заодно и голову электромонтеру, который пришел новую вкрутить… Хулиганы лампочку разбили – и в затхлом подвале истории снова темно, как у афроамериканца в лицу обратном органе… Падают в Азии (да и в Европе) – не отдельно взятые Хусейны, Асады, Наджибуллы. Падает стоявший за ними ХХ век, плоды прогресса и просвещения, падают общества, в которых копают экскаваторами, возят грузы тягачами, в гости летают на самолетах (а не коврах), дома строят подъемными кранами, поля орошают поливальными установками и т.п. В конце ХХ века был миф о бытовой и социальной культуре, которой, якобы, МЕШАЮТ авторитарные диктаторы. Тираны. Сатрапы, душители свободы. Вот если бы их заменить на регулярные выборы с регулярной сменяемостью, вот тут бы бытовая и социальная культура ХХ века развернулась бы в полную силу, показала бы перцу, дала бы жару, сыграла бы в полную силу… Но – сыграла она в ящик. Диктаторы оказались не помехой научному, техническому и общественному прогрессу, а… собственно им. Заигрывая с толпой, демократия привела к власти вовсе не благородную интеллигенцию, а звериные типажи гиперагрессивных и крайне тупых первобытных выродков. Сломать все достижения ХХ века они умеют быстро, а вот починить потом хоть одно – уже нет. В Азии падают не Асады: в Азии падает Новое и Новейшее время, которое люди из XIII века считают ошибкой, порчей Средневековья. Вот что происходит в Азии. Падение Асадов – еще один шаг недочеловеческой гориллы, первобытной гоминиды с дубиной в лапе. Эту дубину услужливо вложила в лапу гоминиды демократия по-американски…» (Николай Выхин, команда ЭиМ).
Выхин рассуждает только об Азии, а как обстоят дела на остальной планете? А РОВНО ТАК ЖЕ! Остатки прежних идеологий вымирают сегодня ПОВСЮДУ на Земле, а какой-то новой идеологии никто не предлагает. И лишь мы с Вами, уважаемый читатель, пытаемся определиться с этим вопросом. Причем, делаем это с учетом мнений очень многих и совсем разных авторов (так что, хотите Вы того или нет, но данный процесс в России все-таки идет, невзирая ни на что). Но вот беда, большинство авторов используют в своих рассуждениях один лишь РАЗУМ, забывая при этом о подсознании, которое намного сильней разума. И совершенно напрасно, ведь именно «матрица Веры» подсознания (природные инстинкты и условные рефлексы) и определяют характер того или иного человека. Более того, каждый человек на Земле, и во все времена, совершает неосознанных подсознательных поступков много больше, чем осознанных. А стало быть, без учета влияния подсознания на мышление человека, можно попасть впросак. Однако нельзя полагаться и на одно только подсознание (как это делают многие «истинные коммунисты», тупо веруя в истинность марксистской теории). Вот что по этому поводу пишет Ал. Берберов: «В каком случае Разум – благо рода человеческого, а не его убийца? Позвольте ответить вопросом на вопрос: а в каком случае медь становится бронзой? Ответ вы знаете со школы: когда к ней приплавили олово (реже иные металлы). В отношении Разума ответ тоже в сплаве. Только не меди и олова, а собственно Интеллекта и Совести. Разум становится целительным для всех бедствий рода человеческого, когда он спаян в единый слиток с Совестью. В иных случаях Разум – убийца. Чем более развитый – тем более изощренный и опасный для окружающих…». А где хранится Совесть у человека? Ответ однозначный: «В «матрице Веры» его подсознания». Вот и получается, что если Вы хотите счастливой жизни для себя и своего окружения, учитесь «синхронистическому мышлению» (одновременному и синхронному мышлению всеми составными частями сознания – Верой, разумом и подсознанием). Только так и можно справиться с нынешним кризисом.