Пару слов о народовластии
А для начала статья от Ал. Берберова — «Доктрина «Шок и трепет» или «деньги из воздуха». «Одной из основополагающих, актуальных на протяжении тысячелетий (!) задачей цивилизации является т.н. «умиротворение по вертикали». Суть в том, чтобы действия власти одобрялись бы гражданином, исходя из его личных принципов, жизненного опыта, логики и здравого смысла. Чтобы решения власти гражданин внутренне, в диалоге с самим собой, признавал бы правильными и разумными. В таком случае его поддержка государства будет гораздо устойчивее и мощнее, чем, если его просто принуждать. Для «умиротворения по вертикали» используются система образования, воспитательные приемы, агитация и пропаганда, общественные обсуждения, по возможности полное информирование, и, в конечном счете – апелляция к тому самому жизненному опыту, логике и здравому смыслу, сакральным принципам (тут большое значение имеет вероисповедание) и т.п. При всей ее манипулятивности, «старая» концепция Запада, которую можно выразить кратко «права и свободы» — соответствовала задаче «умиротворения по вертикали». Человека пробовали уговорить, с ним пробовали договориться, получить от него санкцию, ему доказывали, что «так будет лучше для всех», а случись ошибка – он всегда сможет исправить ее голосованием. Апеллируя к жизненному опыту и здравому смыслу маленького человека, «демократы» доказывали, что «свобода лучше несвободы», права лучше бесправия, а тирания вредна, не столько для «демократов» (которые за океаном), сколько для самого маленького человека. Эта линия пропаганды породила огромный свод приемов воздействия, которые в итоге оказались убедительными для демонтажа советского строя. Причем использовались не только ошибки и абсурды советского строя, но и привлекательность, «скромное обаяние» предлагаемой альтернативы. Человеку обещали, что он сам станет властью, он сам будет выбирать свою жизнь, что в правовом обществе он будет защищен, и т.д. «Умиротворение по вертикали» снижает (если вовсе не ликвидирует) внутренний конфликт в иерархической системе. Доверие к власти, конечно же, укрепляет ее положение, увеличивает ее поддержку со стороны гражданина, его ощущение, что он живет в разумном и благополучном обществе. В обществе, которое нужно беречь, а не разрушать, как «весь мир насилья». Если власть мыслит с гражданином синхронно, то, получается, она действует в точности так же, как действовал бы данный гражданин на ее месте. Эту синхронность не стоит идеализировать – в Содоме или Карфагене это была синхронность содомитов или детских жертвоприношений, но, тем не менее, она там была.
По словам А.В. Суворова «каждый солдат понимал свой маневр» — каждый рядовой член общины был убежден в необходимости человеческих жертв Баалу так же, как сидящие над ним управленцы. Но в новой доктрине Запада под названием «шок и трепет» нет и намека на какую-то синхронизацию действий с убеждением субъектов. «Шок и трепет» — это антипод доктрине «прав и свобод». Речь идет о применении насилия настолько чудовищного, что человек, к которому оно применено, испытывает шок, впадает в трепет от ужаса, и соглашается с волей насильника безотносительно к своему жизненному опыту, принципам, личным убеждениям, святыням и привычкам, безотносительно к логике и здравому смыслу, даже не пытаясь возражать НИЧЕМУ. Прежде всего, ни о каком собственном выборе ни на каких выборах речи больше не идет. Там где выборы сохраняются (а это далеко не везде) – они имеют ярко выраженный характер РУДИМЕНТА. То есть пережитка прошлого, утратившего функциональное значение. Избиратель на этих «выборах» один – Госдеп США, в лице своего представителя, обычно посла, который и оглашает волю господина. У туземцев весь выбор сводится к принятию ультиматума или их уничтожению. Далее, концепция «шок и трепет» от США не предполагает никакой разъяснительной работы, никаких попыток хотя бы для виду выслушать чужое мнение или рассмотреть чужие аргументы. Отказ от переговоров зафиксирован в формуле, что всякий, пытающийся обсуждать ультиматумы Госдепа – «террорист», а с террористами переговоров не ведут. В итоге туземец не только не выбирает, как ему хотелось бы жить, но и не вовлекается в действие, «не понимает своего маневра»: зачем его заставляют делать то, что он делает – ему не объясняют, в курс общего плана не вводят (скорее всего, потому что общий план – сатанинский). Приказы в доктрине «Шок и трепет» не только не обсуждаются, но и банально непонятны. В чем же причина смены концепции «прав и свобод», «общества спектакля», свойственного демократии – на доктрину «шок и трепет», с ее отчетливо-фашистским «триумфом воли сверхчеловека»? Почему США теперь насилия не только не пытаются спрятать, но и нарочно огрубляют его до вопиющего предела – потому что в доктрине «Шок и трепет», чем страшнее изнасилованному, тем лучше, выше гарантия, что он «не дернется» при расчленении? Казалось бы, демагогия старого образца более эффективна для манипуляции сознанием, чем иерархия гитлеровского концлагеря. Представляется, что главная причина такого перехода к грубейшим формам зоологического насилия, не пытающимся более заигрывать с «правами и свободами» человека, делающих избирателя заложником террористов – ее затратность.
«Общество спектакля» не столько опиралось на общественное мнение, сколько искусственно формировало, «лепило» его под нужды заказчиков. Однако это с точки зрения финансовой представляло весьма и весьма дорогостоящую процедуру. Ведь для того, чтобы даже самый последний дурак поверил, что власть на его стороне – нужно этому дураку что-то давать, чем-то подкупать его. А таких миллионы. И не все из них дураки, согласные обменять страну на булочку тети Нуланд… Для поддержания спектакля «прав и свобод», «демократии и самоопределения» — требовались огромные финансовые затраты, которых ныне Запад не может, да и не хочет, из экономности, себе позволить. Нужна была тонкая игра с миллионами людей – чтобы они не заподозрили подвоха, не разуверились в том, что их мнение что-то значит. Капитализм «повернут» на эффективности, а одной из важнейших черт эффективности является снижение затрат там, где это не мешает достижению цели. То, что цивилизация тысячелетиями пыталась построить государство для людей, а не против них, государство единомышленников, а не запуганных заложников – капитализму «по барабану». Поэтому гестаповские методы «Шока и трепета» подкупили правящие масонерии своей дешевизной. По принципу, «чем с каждым возиться, убеждать, каждому делать подарки – проще одного убить, другие со страху заткнутся». Поэтому марионетки США теперь не стремятся изобразить дело так, будто «люди сами это выбрали». Не играют в лабиринтные игры «перестройки», во время которой (я хорошо это помню) – нам КАЗАЛОСЬ, что мы сами принимаем решения, и вела нас невидимая рука, не толкая в спину, а под локоток ласково поддерживая… «Права и свободы» теперь не в моде, и в метрополиях западного мира о них больше не говорят. Разговоры о них идут кое-где на периферии, где еще не получили (или не поняли) новую методичку: «Госдеп США – Бог, а с Богом не спорят». И отчета у Бога не спрашивают. Он что сделал – то и сделал, не тебе, дураку, судить, если жить хочешь! Поскольку в капитализме определяющую роль играют деньги (т.е. не производство продукта, а возможность его отчуждения), доктрина «Шок и трепет», призванная запугать туземцев всех континентов «настоящим образом», обслуживает ПОСТОЯННО ВОЗРАСТАЮЩУЮ неэквивалентность обмена. Смысл в том, чтобы туземцы работали как можно больше, получали за это как можно меньше реальных благ, и обменивали бы большие объемы объективно-дорогих ресурсов на объективно-дешевые. В идеале, вообще отдавая все, что у них есть или производится – бесплатно. Ибо дешевле бесплатного ничего нет… Это мы и видим: террор – и грабёж. Грабеж – и снова террор, если возмутились. Американская (и вообще англоязычная всех национальностей) правящая масонерия не имеет НИКАКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИОНОЙ ЗАДАЧИ, кроме концентрации вокруг себя и на своей раздачи максимума богатств.
Этим она в корне отличается от всех религиозных, державных, идеологичеких, технократических проектов цивилизации, у которых есть задачи помимо обогащения «элит»: построение царства божия на Земле, коммунизм, великодержавие, или насадить повсюду католицизм, или еще чего-нибудь. Лишенная цивилизационной миссии англоязычная власть оказывается паразитом в прямом и буквальном смысле слова. Она забирает у пораженного ею организма все, не отдавая ему ничего, и даже не пытаясь продлить жизни своим донорам. И если раньше для этого использовалась сложная демагогия «прав и свобод, продвижения демократии» — то теперь они пришли к более дешевым и простым форматам «шока и трепета»: напугать до смерти, и все забрать, и тем убить – потому что если забрать ВСЕ, то жить останется НЕЧЕМ» (Ал. Берберов, команда ЭиМ). Написано все верно, но уж больно сильно «попахивает полной неотвратимостью»! А если ВСЕ ТАК НЕОТВРАТИМО, то незачем об этом и писать, толку от этого все равно никакого. А между тем, кроме двух перечисленных в статье способов построения человеческих сообществ, существует еще один, в статье не указанный, и еще более дешевый, чем способ «Шок и трепет». И этот способ уже прошел успешную историческую проверку. Главная мысль этого способа заключается в том, что совсем НЕОБЯЗАТЕЛЬНО «приспосабливать народ к существующей власти», можно пойти и иным путем – «приспосабливать власть к уже существующему народу». А для этого нужно ВЫБИРАТЬ во власть ЛУЧШИХ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ НАРОДА (как это делалось, например, в древней Греции с помощью открытого голосования и тайной баллотировки по жребию). В качестве примера можно привести Афинскую демократию — правящий режим в городе-государстве Афины, в котором демократия продолжала культ, установленный эвпатридами. Приблизительно с 594 по 321 г. до н. э. в Афинском полисе существовала демократическая форма правления. Ее называют первой в мире демократической системой. Любой гражданин имел право (и даже обязанность) участвовать в работе Народного собрания. Как отмечают, в эпоху расцвета афинской демократии около трети граждан одновременно занимали ту или иную государственную должность. Разделения властей в современном понимании не было. По мнению доктора юриспруденции Карлин Романо, опыт афинской демократии по сей день привлекает внимание ученых больше, чем современные реализации демократии. О современных представительских демократиях «Гардиан» отмечает, что древние афиняне, скорее, назвали бы британскую и американскую политические системы олигархическими. В. П. Бузескул подчеркивал правовой характер афинской демократии, где воля народа ограничивалась только законом.
Древнегреческая демократия была ограниченной демократией только свободных граждан, оставляя без политических прав рабов и женщин, составлявших абсолютное большинство населения, античная демократия была рабовладельческой демократией. Рабы, метэки (иноземцы и освобожденные рабы) и женщины не имели прав граждан и не могли участвовать в управлении государством. Весьма вероятно, что соотношение свободных граждан к рабам было 1:3, поэтому в управлении государством (за вычетом женщин, детей и метэков) участвовали не более 15 % населения. Кстати, по времени и географическому положению, с политической демократией совпала «вершина» классического наследия культуры античности. Фукидид со ссылкой на Перикла отмечал, что афиняне создали демократию, не имея никаких примеров для подражания, и под демократией понимают все то, что противодействует возникновению власти кого-то одного или немногих. Родоначальником афинской демократии считается Клисфен, проведший в Афинах ряд реформаторских преобразований. С падением царской власти в IX — VIII вв. до н.э. и установлением вследствие этого сначала аристократического, а позднее и олигархического строя, афинский народ подвергался все большему угнетению со стороны правящих элит. В афинском обществе, начиная с этого времени, не было политического единства. Аристократы и зажиточные люди были сторонниками существующего слоя, бедняки выступали за радикальную демократию, а зарождавшийся средний класс — за смешение олигархического и демократического начал. Раскол общества сопровождался периодическими народными волнениями, имела место политическая нестабильность. Ситуацию не решило принятие законов Драконта, которые практически не затронули политическую сферу, лишь закрепив и так сложившийся умеренный олигархический строй. Это привело к дальнейшим смутам и еще большей поляризации общества. Первые шаги в сторону улучшения положения демоса предпринял в начале VI века до н.э. Солон после восстания Килона, который, воспользовавшись радикальными настроениями народа, чуть не установил тиранию. Его избрал архонтом ареопаг, поручив ему установление нового законодательства, так как к этому времени Солон уже имел репутацию добросовестного политика. Важнейшей задачей Солона стало улучшение материального положения простого народа, который погряз в долгах перед богатыми гражданами. Долговая кабала приводила не только к нищете, но и к процветанию рабства, так как демос зачастую был вынужден продавать себя и своих детей в рабство при отсутствии возможности расплатиться.
Первой мерой стало прощение всех текущих долгов, а на будущее время было запрещено обращение должников в рабство. Кроме того, Солон разделил афинян на сословия в зависимости от имущественного положения. С одной стороны, это сохраняло во многом олигархическую основу принципа занятия должностей, но с другой, гораздо более широкий круг граждан мог теперь участвовать в выборах, а возможность занять политическую должность отныне не определялась благородностью происхождения. Таким образом, были несколько ослаблены позиции родовой аристократии. Кроме того, теперь представители всех сословий, даже беднейшего, могли принимать участие в экклесии и судах. При этом круг вопросов, обсуждавшихся на народных собраниях, был весьма широк. И хотя ареопаг был сохранен как консервативный, сдерживающий элемент политической системы, который следил за нововведениями со стороны народных органов власти, чтобы те не подрывали основ государственного строя, гораздо большее число граждан и социальных слоев стало влиять на жизнь полиса. Таким образом, был сделан явный шаг в сторону демократизации политической системы. Тем не менее, новые порядки прижились не сразу и все еще не устраивали расколотое афинское общество. Народ требовал еще большего усиления демократии, а сторонники прежних порядков считали свои права ущемленными. Этим отсутствием единства воспользовался Писистрат, установивший свою тиранию благодаря наиболее радикально настроенному неимущему демосу. Ряд установлений Солона был сохранен, однако все важнейшие должности были заняты по принципу родства с верховным правителем. Существует мнение, что демократия возникла как следствие изменений в военном деле. С появлением гоплитов и строя фаланги, те же люди, которым предстояло сражаться на любой потенциальной войне, обсуждали вопросы и определяли своими голосами курс, который следует выбрать. Установление традиционных институтов афинской демократии связано с именем Клисфена. Он, хотя и был представителем древнего аристократического рода Алкмеонидов, был преданным сторонником демократии. В эпоху смут после свержения тирании Писистратидов он боролся с аристократической партией Исагора, который даже сговорился с Клеоменом — царем олигархической Спарты, чтобы тот ликвидировал в Афинах зачатки полноценного демократического порядка. Однако афинянам удалось победить спартанцев, а Клисфен получил широкую народную поддержку.
Реформы Клисфена должны были усилить афинский демос и ослабить влияние аристократов. С этой целью было проведено преобразование территориального устройства полиса, который теперь составляло не 4, а 10 фил, причем, деление на них осуществлялось по чисто территориальному признаку. В то время как до реформы аристократия каждой из четырех фил имела гораздо больший политический вес, так как история этих районов уходила корнями в древние царские времена, аристократы пользовались большим авторитетом, а сам факт разделения на такие крупные административные единицы затруднял развитие гражданского управления на местах. Теперь же, помимо деления полиса на 10 фил, сами эти административные единицы подразделялись еще на 30 триттий, на которые была разделена вся аттическая область, опять же, исключительно по территориальному признаку, чтобы перемешать сторонников различных групп интересов, на которые была расколота Аттика. В каждую филу вошло по три триттии, охватывавшие разные участки аттической области, каждая из которых, в свою очередь, делилась на еще меньшие единицы — демы. Такая многоуровневая система должна была равномерно распределить политическую власть сверху вниз. Граждане каждого дема теперь могли решать насущные вопросы на местах, устраивая сходы и собрания. Они избирали на год главу дема, который принимал решения о созыве собраний, использовании местной казны, регулировал работу других местных чинов. В своих правах внутри дема граждане были равны, а их принадлежность к нему приписывалась к их имени, заменяя фамилию, что было сделано с целью устранить распри по поводу благородности чьей-либо фамилии. Даже сами Афины были разделены на несколько таких единиц, чтобы и внутри них ни одна партия не получила большего влияния. Более того, город был поделен между несколькими филами. Каждая фила имела свое представительство в Булэ, государственном совете, состав которого был расширен из-за увеличения количества самих фил. Государственными делами коллегии представителей управляли по очереди, которая определялась жребием. Эти коллегии назывались пританеями и ведали по очереди всеми текущими делами, лежавшими в рамках компетенций Совета. Более того, чтобы концентрация власти в одних руках была еще менее возможна, главы пританей избирались по жребию и ежедневно, что обеспечивало постоянную циркуляцию элит. Судя по всему, именно с реформ Клисфена в Афинах постепенно набрала популярность традиция коллегиального управления в составе 10 человек различными государственными делами, как то: распределение казенных средств, военные решения и др. С целью еще большего смешения граждан Клисфен санкционировал принятие в гражданство множества лиц, ранее не допускавшихся к этому. Стали гражданами многие метэки, а также отпущенные на волю рабы.
Наконец, Клисфен, помня о судьбе реформ Солона, учредил т.н. «Суд черепков», в котором также участвовали простые граждане. Функцией этого суда было изгнание из государства лиц, которые подозревались в симпатиях к тирании и желании ее установить. На каждом заседании на суд выносилось несколько подозреваемых, и граждане писали имена тех, кого они считали нужным изгнать, на черепках. В период времени протекания греко-персидских войн относятся преобразования Фемистокла. Сам факт того, что человек абсолютно неблагородного происхождения смог обрести настолько большой политический вес, говорит о степени развития афинской демократии в этот период. Он сумел убедить афинян направить большой объем денег на строительство и перевооружение флота. Именно при нем Афины стали морской державой. Многие критики реформы Фемистокла, в частности Аристотель, указывали на то, что это привело к слишком сильному смещению государственного устройства в сторону крайней демократии. Поскольку для отстроенных кораблей требовалось множество моряков, к морскому делу активно стали привлекать самое низшее сословие, фетов. Теперь и они несли военную службу, а это означало, что их гражданские права должны были быть расширены. Кроме того, считалось, что сухопутная военная служба в качестве гоплита закаляла и дисциплинировала гражданина лучше, чем служба на корабле. Чтобы ослабить влияние архонтов и усмирить распри по поводу занятия этой должности, при Телесине была возвращена традиция избрания их по жребию, а не путем голосования. Последнее создавало опасность доминирования отдельных лиц благодаря их аристократическому происхождению, богатству и т.п. Жребий же устранял это напряжение. Однако сами выборы архонтов были двухуровневыми, так как сначала кандидатов избирали отдельно в каждой филе представители входивших в нее демов, а уже затем следовала выборная процедура по жребию на всеафинском уровне. Но, в конце концов, и первичный отбор кандидатов стал осуществляться по жребию. Таким образом, архонты все больше теряли свой прежний политический вес, а в дальнейшем они были лишены и множества своих полномочий. По-настоящему консервативным институтом афинской политической системы был Ареопаг, который все также выступал в качестве цензора принимаемых законов и блюстителя нравственного развития граждан. С целью лишения Ареопага политического веса из-под его ведения было выведено большинство судебных дел, оставлены только дела об убийстве. Все важнейшие в политическом отношении дела теперь разбирались судом присяжных. Позднее члены ареопага, ареопагиты, утратили судебные полномочия полностью, за ареопагом были оставлены только следственные функции.
Все же судебные функции ареопага были переданы дикастерию — народному суду, т.е. суду присяжных. Кроме того, он был лишен власти в области принятия законов — отныне ареопаг не мог наложить вето на нежелательный закон. Право вето, по сути, было передано всем гражданам — каждый мог обратиться в народное собрание с требованием отменить тот или иной принятый закон, который потенциально или в действительности ограничивал или нарушал его права, противоречил уже существующим законам. Процедура принятия законов отныне полностью принадлежала народным органам, однако была многоступенчатой, что делало поспешное и необдуманное принятие нового закона невозможным. Упорядочению законодательного процесса способствовала и норма, согласно которой пересмотр существующего законодательства народом осуществлялся не чаще раза в год, причем в точно установленный для этого период. Лишь первичное решение о необходимости принятия нового закона принадлежало непосредственно народному собранию. Далее, уже само содержание новой нормы обсуждалось более детально Советом пятисот, а затем закон принимался особой структурой, выделенной из суда присяжных и состоявшей из нескольких его членов, которые назывались номофетами. Позднее, чтобы еще более ограничить возможность доминирования в государстве отдельной группировки, было уменьшено число полномочий и у булэ. Уже в IV веке до н.э. он был существенно ограничен в своих правах. Так, Совет пятисот не мог отныне выписывать штраф размером более 500 драхм, а его решения в области законодательства утратили абсолютный характер, так как стало возможным апеллировать их в суде присяжных. Настроения афинского общества начали радикализоваться в поздний период Перикловой эпохи. Сам Перикл старался сохранить умеренность афинского политического строя, сдерживая и демократов, и консерваторов. Однако среди сторонников демократии набирали популярность идеи радикального народовластия, в то время как аристократы все еще желали расширения своих прав. Были и более крайние сторонники олигархии, которые, кроме всего прочего, симпатизировали Спарте. Начали проявляться и пороки собственно демократической системы. Влияние в обществе обретали демагоги, произносившие речи, угодные толпе, лишь распалявшие радикальные настроения. Обострялась и внешнеполитическая обстановка. Далеко не все государства были довольны гегемонией Афин, и, в первую очередь, Спарта. Спартанские послы выставили афинянам достаточно невыгодные условия, в том числе, отмену мегарской псефизмы. На что Перикл ответил отказом в уступках олигархическому государству, что означало начало Пелопоннесской войны, которая должна была стать состязанием между демократическим и олигархическим устройствами. В. П. Бузескул отмечает, что в начале войны Афины обладали абсолютным преимуществом на море и в материальном обеспечении войск, однако именно демократический способ принятия стратегических и тактических решений через народное собрание мог существенно затруднить управление армией и флотом.
После смещения, а затем и смерти Перикла, вырождение афинской демократии продолжилось. Изменилась сама специфика тех людей, которые теперь вели за собой народ. Ранее, несмотря на все давление на аристократию, народными вождями становились люди благородного происхождения, которые вдобавок каким-то образом проявили себя в деятельности на благо государству. Так, Перикл, а до него Кимон были выдающимися стратегами. Теперь же лидерами начали становиться демагоги, которые в своих речах потакали толпе и зачастую были выходцами из народного собрания, реже — Совета пятисот. Это крайне негативно сказалось, в том числе, и на ходе Пелопоннесской войны, так как теперь стратеги не могли действовать по своему усмотрению, а должны были ждать указаний демагогов, которые репрезентировали волю демоса. В отсутствие одной сильной фигуры в Афинах разгорелась жестокая вражда между различными группировками. Кроме того, в 417 году был отменен остракизм, так как враждующие партии активно прибегали к нему в политических целях, порой изгоняя талантливых государственных мужей. Однако это сразу же лишало народ главного инструмента в борьбе с тиранами и сторонниками тирании. Поддержкой народа зачастую пользовались харизматичные демагоги с тираническими амбициями. Таковым был, например, Алкивиад, который одно время был любимцем демоса, не будучи горячим сторонником демократического строя. Он, в том числе, был одним из инициаторов проигранной в итоге Сицилийской экспедиции, которая нужна была ему исключительно для получения почестей и влияния. Для стабилизации общества и в условиях потери Афинами военной инициативы в 413 году до н.э. была создана абсолютно олигархическая структура при Совете пятисот. Это была особая комиссия, пробулевма, в составе десяти пробулов, которые должны были контролировать вносимые на обсуждение в Совет и экклесию предложения. Это было началом захвата власти олигархической партией, который получил название Переворота четырехсот. Он был совершен в 411 году. В ходе переворота состав экклесии был ограничен до 5000 наиболее обеспеченных граждан, а Совет пятисот преобразован в Совет четырехсот. Дальнейшие созывы народного собрания отныне должны были осуществляться на усмотрение Совета, а в дальнейшем даже рассматривалась полная ликвидация этого органа. Можно предположить, что усиление олигархической партии и захват ею власти были, в том числе, связаны с военными поражениями демократического правительства, а не только со своекорыстными целями. Олигархи настаивали на мире со Спартой при сохранении довоенного положения, вовсе не собираясь идти на уступки. Однако они не смогли осуществить свои планы, так как демос выступал против олигархии, а это были, в том числе, моряки, что означало, что самая сильная часть военных сил не подчинена новому правительству. Поэтому, в конце концов, олигархи были свергнуты, а демократия постепенно восстановилась.
Как видите, уважаемый читатель, любое построенное человеческим умом общество имеет, как свои плюсы, так и свои минусы. Главным же минусом Афинской демократии являлось то обстоятельство, что она распространялась буквально на все сферы жизни, в том числе, и на флот (на вооруженные силы, эффективно управлять которыми можно лишь с помощью единоначалия). То же самое можно сказать и об исполнительной власти, ибо, если в ней нет единоначалия, некому и отвечать за допущенные просчеты в управлении. Короче говоря, права в древней Греции были, и не маленькие, а обязанности по их соблюдению были размыты сразу среди многих граждан, например, совета пятисот. Те же самые минусы были характерны и для русского народа в Советские времена. Тем не менее, многие современники рассматривают древнюю Грецию, как образец демократии и времени расцвета культуры. Те же самые слова подходят и для СССР. И это, действительно, так, как бы ни оплевывали бы Советский Союз многие нынешние «дерьмократы» и «либерасты». Впрочем, кое в чем они все-таки правы. Например, в том, что любая уже выстроенная «живая система» обязана постоянно развиваться, и «застой» для подобных систем подобен смерти. Причем, в той же степени, что и неправильное управление ими. А потому, автор этого сайта убежден в том, что начало развала СССР положил Никита Хрущев (за счет неправильного управления), продолжил это дело Леонид Брежнев (за счет «Брежневского застоя»), а закончили на пару — Горбачев и Ельцин (опять-таки, за счет ошибок в управлении). И без ИДЕОЛОГИИ современной России тоже не обойтись, причем, под данным термином автор понимает ПРОЕКТ ПОСТРОЕНИЯ «СВЕТЛОГО БУДУЩЕГО» и РЕГЛАМЕНТ поддержания этого будущего в рабочем состоянии. Увы, и у Ленина, и у Сталина, несмотря на их незаурядные качества в роли управленцев, не было ни того, ни другого (а марксизм из-за допущенных в нем ошибок оказался «сыром в мышеловке»). Ленин в конце своей жизни понял это (и ввел в стране НЭП), а Сталин, так и помер, ничего не поняв. Точно такая же судьба ждет и нынешних коммунистов. Ибо народовластие – это, безусловно, ХОРОШО, НО без государственного управления оно нежизнеспособно. Равно как нежизнеспособна и одна только ГОСУДАРСТВЕННАЯ СОБСТВЕННОСТЬ «в гордом одиночестве». Ведь даже «народное хозяйство» (читай «государственное хозяйство») нуждается в многоукладности. И чем больше форм собственности существует в том или ином обществе, тем оно более сильным и сплоченным получается, ибо у него всегда сохраняется «возможность для изменений» (для дальнейшего развития), например, за счет усиления/ослабления одной формы собственности за счет другой. Любая же сущность, находящаяся «в гордом одиночестве», лишена этой возможности.