Плюсы и минусы социального и индивидуального капитализма
Предлагаю поговорить в этой главе о достоинствах и недостатках двух противоположных систем – «индивидуального капитализма», при котором мы с Вами живем сегодня, и «капитализма социального», при котором мы жили в Советские времена. И поможет нам в этом известный экономист Вазген Липаритович Авагян. Давайте для начала прочитаем интервью В. Авагяна, данное им Анне Кургановой уже достаточно давно — «Нет выхода, кроме возвращения через вход». «Известный экономист, В.Л. Авагян, убежден, что человечество оказалось в помещении, замурованном со всех сторон, кроме одной: входа. Той двери, через которую вошли. И выбор мировой экономики небогат: или сидеть в тупике, пока не помрешь от истощения, или вернуться к двери по имени 1991 год, проанализировав ошибки маршрута, возвратиться в прежнее состояние и искать перспектив уже из предыдущей комнаты. В 1991 году мы ошиблись дверью, убежден Авагян. Вопрос, кто виноват? – важен, конечно, но важнее вопрос – что делать? Дальше простукивать стены тупика? Мы за 30 лет их обстучали уже по сто раз, и поняли – везде мертвая кладка. Ну, нет тут другой двери, чем та, через которую вошли! Вазген Липаритович убежден, что без осуждения «рейганомики», «тетчэровщины», без деельцинизации и ресоветизации человечество обречено погружаться в пучину мглы и ужаса. И сегодняшний кошмар – сущие цветочки по сравнению с теми «ягодками», которые зреют во мраке. Ибо ничего доброго не вывести из логики постоянно нарастающей вражды в рамках постоянно обостряющейся конкуренции. Все «прелести демократии» оказались на поверку «сокровищами гномов»: они или не то, за что себя выдавали, или откровенно нефункциональны, как муляж машины, неспособный заменить работающую машину. Авагян говорит об этом довольно эмоционально: – Понимаете, силы, которые пришли к власти в 1991 году – нарезали советскую территорию в процессе приватизации собственности, земли и людей ломтями. Развивать эти отрезанные ломти они не имели ни планов, ни желания. Для развития и нормального функционирования захваченной территории у них нет ни склонности, ни способности. Ждать прогресса в какой-то из пост-советских «приватизированных» местной мафией «республик» – все равно, что ждать, когда вор-домушник, пробравшийся к вам в дом, сделает вам евроремонт… — Ну, а если он поселился в доме, дверь в который взломал фомкой? — И что? Во-первых, у него специфический взгляд маргинала на жилище: как на звериное логово. Во-вторых, даже если бы ему вдруг приспичило, облагодетельствовать взломанный дом – у него же нет ни инструментов, ни навыков ремонтника! У него, кроме фомки и злоумышления вообще ничего нет…
— То есть вы хотите сказать, что система собственности в современном мире противоречит системе компетенций, а коммерческая тайна – правам человека? — Именно так. Для того чтобы стать инженером на химзаводе, нужно двадцать лет учится химии, а чтобы стать хозяином инженеров, собственником химзавода – не потребует никаких квалификационных минимумов. Уродство рыночной экономики состоит в том, что возглавить пекарню или сапожную мастерскую может любой: хоть младенец, хоть сумасшедший. Это вопрос собственности – оформленных и признанных бумаг на его имя. Но мы же прекрасно понимаем, что организовать работу пекарни или сапожной мастерской, как и любого иного предприятия – может только компетентный в конкретной профессии человек. Он должен обладать знаниями, и не любыми, а приложимыми именно к этому делу. Он должен обладать инструментарием – и тоже, не любым, а нужным этому промыслу. Ну, конечно, и его желание организовать хлебопечение или ремонт обуви (как и любой другой технологический процесс) – играет не последнюю роль. Если новому владельцу чуждо, непонятно и даже отвратительно то дело, которым занимается пекарня – то она уже не сможет работать, как пекарня. Но технология требует не только желания ее реализовать (которого у пост-советских приватизаторов нет и никогда не было). Одного желания мало (особенно, когда его и нет). Любая технология – это несвобода действий, преодоление их произвольности. Она тоталитарна, любая технология! Она не спрашивает – нравится или не нравится вам техника безопасности или технологические требования к процессу, выработанные веками его становления. Для сапожной мастерской (самый простой пример) – нужен ведь именно сапожный нож, а не какой угодно. Если вы вооружитесь грибным или перочинным ножичком, то сапожную мастерскую придется закрывать… То есть: любой технологический процесс обеспечивается вполне определенными действиями с вполне определенным оборудованием. Оттого, что какого-то вора согласовали владельцем пекарни (по бумагам) – не следует, что он стал первым по мастерству среди пекарей. — Он начальник по праву силы, но не по праву компетенции? — Да. А подлинный начальник, управленец, а не доминирующий хищник, должен быть именно первым в том деле, над которым начальствует, понимать его лучше всех своих подчиненных. Иначе, какой от него толк делу? Неумеха не организовывает процесс, а наоборот, дезорганизует его. Именно это и сказалось на всех пост-советских республиках, где приватизаторские власти (то есть, в сущности, пираты, дикошарые викинги, штурмом овладевшие культурным городом) – дезорганизовали все процессы, кроме собственного ублажения и почитания. Они ведь мечом брали эти пекарни и сапожные мастерские (условно говоря) – вовсе не затем, чтобы увеличить выпечку булочек или ремонт обуви. Они брали для мародерства и сбора дани, грабежа и рэкета. Изменились ли они за эти годы?
Нет, технология организации жизнеобеспечения на территории, ее благоустройства, остается для них «темным лесом» и «ремеслом лоха». Единственное, что им интересно – это политика конфискации и политика рассаживания «своих» кадров повсюду, которая, строго говоря, есть часть политики конфискации. – Вы имеете в виду, что власть ловит хозяйствующих, как охотник зайцев, а потом обдирает налогами – если не сумели удрать от нее? – Естественно. Система поборов всех видов – совершенно ненормальная и варварская. Власть делает своими должниками тех, кому ничего и никогда не давала в долг. Характерный, уже вопиющий пример – попытки налогообложения «самозанятых»: власть их даже посчитать не может, как зайцев в лесу, данные о количестве самозанятых – в разных ведомствах отличаются на миллионы(!) голов. То есть это люди, про которых государство вообще не знает – есть ли они, или померли давно! Оно им ничем не помогло, но собирается брать с них налоги – мол, как же иначе? — А правда, как иначе? Нормальная власть ВНАЧАЛЕ создает источник прибыли, а уже ПОТОМ получает прибыль. Всякое предприятие нужно сперва создать, запустить, поставить на ноги – и только потом рассчитывать полакомиться с него. Простейший пример: яблоки и яблоневый сад. А хотите – грушевый! Ведь нужно вначале насадить, поливать-удобрять, от вредителей оборонить, дождаться, пока вырастут черенки – и уже потом вкушать яблоко или грушу. Пост-советская власть ничего этого не понимает и не хочет понимать: она в чужом саду. Она любит яблоки, любит груши, но разговоры о садоводстве считает уделом лохов и придурью не умеющих жить лузеров. Оттого и весь ее подход – «людей, умеющих жить» (с воровской психологией) – налететь и обобрать. Кого? Да того, кто под руку повернется! Если на пути разбойной банды грушевый сад, то обобрать груши. А если яблоневый – то яблоки. Непрофессионализм всеяден тем более, чем дальше он от профессионализма и профпригодности. Хороший пекарь вряд ли сразу станет хорошим сапожником. А умелый вор, вчера ограбивший пекарню, сегодня легко свои навыки перенесет на обувной магазин. — То есть тему прогресса в мировой экономике, улучшения качества жизни людей и развития человека можно снимать в этой модели окончательно? — Конечно, у этой власти нет никакой экономической перспективы, никакой прогрессии. Её удел – регрессия. Причем в масштабе мировом, в рамках целой планеты. Мы видим, что уже много лет (по сути, три десятилетия) уровень жизни населения падает повсюду. В странах «старого капитализма» и «устойчивой демократии» он ведь тоже падает, просто медленнее, чем в обобранных компрадорских бантустанах.
Все неистовство современного грабежа бедных наций не может дать богатым нациям метрополии даже простого сохранения жизненного уровня образца 1980-го года. О росте давно никто не говорит: все заголовки только о том, «как преодолеть кризис?», «как остановить сокращение?», «предотвратить обнищание» и т.п. И я говорю о заголовках в США и Западной Европе, про наши чего и говорить?! Где у них падение на 1% – у нас аукается 10% падением, и то еще хорошо, коли не больше… Приведу в пример Японию – страну технических чудес моей молодости, которую в свое время так боялись в США – поскольку обгоняла… Как только рухнул СССР, сразу же, с 1991 года – начинается для японской экономики «Потерянное десятилетие» . Тут же «коллапс японского финансового пузыря». Термин первоначально включал период с 1991 по 2000 год. А потом? А потом началось второе «потерянное десятилетие»! И теперь весь промежуток с 2001 по 2010 год Япония официально именует «потерянные десятилетия или потерянные годы». Все эти годы значительными темпами росла безработица. Демонстративное потребление 1980-х годов так и не вернулось! Японцы столкнулись с жесточайшей конкуренцией со стороны компаний Южной Кореи и Тайваня. Большинство японских компаний начали заменять постоянную рабочую силу временными рабочими, которые не имели гарантий занятости. В настоящее время эти сотрудники составляют более трети рабочей силы Японии. Рухнула японская «система пожизненного найма»… Ну, и что дальше? Ну, и что дальше? Куда?! Ведь не только же для нас все хорошее кончилось в 1991 году! Для японцев оно тоже вон кончилось в 1991 году… – А для итальянцев? Французов? Американцев, наконец?! — Для всех. Имею очень много данных, но объем интервью не дает вывалить их все. Общая тенденция: ниже, хуже, опаснее, непредсказуемее, жестче, грубее… И так во всем мире… А что мы хотели? У истории мировой цивилизации – случился в 1991 году заворот кишок, все то, что в системе традиционной морали выходило из зада, стало выходить через рот… Создан мир, в котором глобальные мошенники жнут, где не сеяли, и собирают, где не пахали. Не только производительная сфера в узком смысле, но и вся сфера созидания (включая культуру, науку) – оказалась истощенной. Она работает на износ, ее гробят перегрузками и морят недоплатой. – Итак, возврат? – Ну, если мы хотим жить в обществе, где существуют права, законность, вменяемость, в обществе, которое не похоже на тюремную камеру, дурдом и опиумокурильню, вместе взятые – то возврат. Я ведь не говорю, что ресоветизации экономики нет альтернативы. Я говорю о том, что альтернатива ей (вполне реальная) – чудовищна и отвратительна.
Вырастают целые поколения, изначально не знавшие иных путей, кроме звериных троп. Инерция культуры в людях пожилых – гаснет, если передается, то в усеченном и деформированном виде. Мы близки к экономической системе, в которой мародерами и побирушками станут все, а производителями и созидателями – никто. Первой в этот футурологический ад вступила Украина, но не обольщайтесь: мы не так уж далеко от ее пропасти, и пока мы движемся именно к краю ее обрыва. Культ денежного богатства – ничто иное как ликвидация личности, замена реального человека бумажным «поручиком Киже». Получается, что вместо живых людей мир наполнен однотипными простейшими функционалами, добавляя или убавляя денежное содержание которых, можно выводить кумиров или презираемых парий. Человек существует только как его банковский счет, и не измеряется ничем, кроме количества нолей. Я экономист, и говорю за экономику: реальная экономика в таком зазеркалье существовать не может. Нельзя отрегулировать профессионализм, способности, компетентность, профпригодность человека простой подачей или отключением денежного потока (условных значков). Человек, купивший себе место, вовсе не оказывается «человеком на своем месте». Он – как и те, кто оказывается его подчиненными заложниками – становится игрушкой безумия правящего заговора, глумливой забавой безнаказанного криминала. Получается, что решения узко-профессионального характера принимают люди, не имеющие никакого представления о той сфере, в которой распоряжаются. Ибо денежная сумма заменяет человека, превращает должность из функциональной обязанности в товар. Предполагается, что у человека вообще нет никаких личных качеств, а все, чего он достоин или не достоин – учтено в его кошельке. А когда реальное производство подчинено условным значкам финансовой олигархии, то все в нем становится имитацией процесса. Дело оценивается не фактическими, а финансовыми результатами. У такой экономики будущего нет по определению. И чем раньше мы это поймем – тем лучше для всех нас…» (Авагян).
Ну а ниже автор процитирует уже хорошо обдуманную статью того же Авагяна под названием «Капитализм: формула войны». «Системы бывают стабильными и расширяющимися (и гибнущими – но это уже не системы). Стабильная система может пробыть в спокойном состоянии сколько угодно долго. Клады, зарытые древними скифами, лежат себе в земле тихонечко, и кушать не просят. Иногда их находят через тысячелетия, а они – не слишком изменились… Система, достигшая стабильности, может в этой стабильности «зависнуть» и уснуть – и на очень долгое время. Мамврийский дуб в Палестине – старше евангелистов. Как положено, он выпускает листву в природой отведенные сроки… Бывают и системы, существующие без деформаций только при условии постоянной динамики, расширения. Яркий пример – акула. Она способна дышать только на скорости, и поэтому всю жизнь плывёт с немалыми скоростями. Если акула остановится (например, если её посадить в аквариум, где негде разогнаться) – акула умрет, потому что задохнется… В экономики тоже бывают системы стабильные и расширяющиеся. Это рециклы и динамические системы. Чтобы простому читателю легче было понять, чем они отличаются, возьмем человека на окладе и сдельщика. Допустим, человек устанавливал на фирме компьютеры. А когда установил – то его оставили их же обслуживать на неограниченный срок. Оклад к нему поступает регулярно, один и тот же. Если есть работа (ремонт, наладка и т.п.) – он делает. Если нет работы – ему же лучше! Он горя не знает – потому что он в стабильной системе. Такова была советская система, в чем был не только ее плюс, но и, диалектически говоря, и ее минус. Человек в стабильной системе не слишком заинтересован в работе. Непосредственный труд для него скорее обуза, чем средство выживания. И очень многие пороки советского уклада вытекают именно из этой закономерности – незаинтересованности в непосредственном труде. А если человек сдельщик, тогда, конечно, работа (а не место) для него – источник дохода. Если его пригласили устанавливать компьютеры, но следить за ними не оставили, то он получил разовые деньги и ушел в никуда. Ему необходимо, чтобы его снова и снова приглашали: иначе он попросту погибнет без заказов. Можно говорить о сильных сторонах расширяющейся системы перед стабильной (застойной). Но главный ее порок в реальном мире – отсутствие бесконечного сферического вакуума, в котором она могла бы бесконечно расширятся, не утыкаясь и не сдерживаясь ничем… В реальном мире, в отличие от бумажной теории, любое расширяющееся тело рано или поздно встретится с непреодолимыми препятствиями. Шарик надувался и уперся в стены ящика. Расширятся дальше он не может – но и впасть в сонное состояние покоя тоже не может. Такая система обречена на гибель, катастрофу.
Если человек не может войти в рецикл, сесть на оклад – он нуждается в новых и новых подрядах. Когда они кончаются – происходит личная катастрофа человека. Когда таких людей много – происходит гуманитарная катастрофа системы. Если в какой-то замкнутой местности строитель строил дома, и жил весьма хорошо – то однажды он столкнется с тем, что все нужное – уже построено и его услуги никому больше не нужны. От нужды и беды у бывшего строителя может возникнуть соблазн сжечь деревню – и на пепелище получить новые подряды на строительство… Подобно этому строителю развивается и капиталистическая экономика. Она не может двигаться по кругу, повторяя один и тот же цикл. Она разомкнута и нуждается в постоянном расширении. И хорошо, если есть куда. А если уперлась в границы существующего мира? Конфликт капитализма с реальным, материальным миром начинается с того, что среди материальных предметов имеются три вида, а среди их финансовой тени – только один. Предметы под воздействием времени либо растут (например, тыква), либо остаются неизменными (камень), либо сжимаются, сокращаются (за юностью приходит старость). Деньги капитализма рассчитаны только на рост. Они не могут пребывать в виде «сокровища», как древние клады – они бумажные, их ест инфляция, и если они не растут – то тают, исчезают… Поэтому капитализм вынужден ломать реальность (чтобы реальность его не сломала) – превращая все в рост. Сейчас мы рассмотрим формулу оборота – и поймем, почему капитализм делает войну неизбежной. Итак, формула оборота. Некто взял у ростовщика (банка) 100 рублей или долларов. Договорился через год отдать 110 (неплохие условия!). Расчет строится на том, что за год деньги «вырастут». Но деньги ведь не кабачки и не кролики, чтобы расти самим по себе. Имеется в виду, что на 100 р. будут произведены товары, и проданы уже дороже. Допустим – за 120 р. Только в этом случае схема имеет смысл. Взять на год 100 р., продержать их под матрасом – а потом отдать 100 чужих и 10 своих – нелепость. Вот и получается формула оборота: 100 + 120 – 110 = 110. Иначе, более алгебраически выражая: Х+ YX – (0,N)YХ > Х. Такая формула оборота имеет смысл только для одного из трех логически возможных состояний системы. Система может иметь три логических состояния: — Расти. — Быть в неподвижности. – Сокращаться. Четвертого не дано. Но формула банковского кредитования имеет смысл и приложение только к состоянию роста системы. Она бессмысленна и вредна как при сокращении производства, так даже и при простой стагнации. Ну, в самом деле, задумайтесь, друзья: если для производства определенной партии товара требовались расходы Х (cost — издержки всех видов), то после первого оборота Х уже имеется на руках производителя. Мы же установили, что Х+ YX – (0,N)YХ = Z > Х.
Если величина Z по итогам оборота меньше исходных затрат Х, то предприятие убыточно, и его по всем правилам нужно закрывать. Если же оно не убыточное – то Z по итогам больше исходных затрат Х. А раз так, то для ПОВТОРЕНИЯ оборота предпринимателю не нужны никакие займы, никакие банки или иные ростовщики. Произвести ПРЕЖНЕЕ количество товаров он может уже сам по себе, опираясь на собственную выручку предыдущего цикла. Если же спрос сокращается, то сокращается и производство. Себестоимость (0,Y) Х, естественно, ниже чем Х. То есть, чтобы выпустить меньше товаров, чем в предыдущий оборот, выручки тем более достаточно. Так, где же отыскать место для банковского кредита? Или в отчаянии погибающего субъекта, который чрезвычайными мерами пытается продлить себе агонию, или – в растущих рынках сбыта. Первую ситуацию рассматривать не будем, хоть она и распространенная, но вне экономической науки. Смысл же второй ситуации в том, что на предпринимателя давит резко возросший платежеспособный спрос. И предпринимателю нужно сделать значительно больше предыдущей партии товара. На предыдущую-то ему хватает, мы в этом убедились математически, иначе (если не хватает) – надо закрываться. Но у него спрос вырос в 2, 3, 5 раз. И ему издержки производства cost = уже не Х, а 2, 3, 5Х. Но вот тут-то мы и приходим в тупик, сперва математический, абстрактный, а потом и системный, экономический. Чреватый «Великой Депрессией». Могут ли рынки спроса расширяться бесконечно? Планета, извините, конечна, это же не Космос, на который мировой капитал «забил болт»… И ресурсы, и общины на планете не бесконечны… Если, например, строилось бы бесконечное количество жилья – тогда каждый, не утесняя другого, мог бы иметь любое количество квадратных метров. Но мы же понимаем, что количество квадратных метров больше или меньше, но всегда ограничено. Это значит, что рост квадратных метров у одного – есть отобрание их у другого. Или двум две средние квартиры. Или одному огромную, другому – никакую. Этот принцип касается и любых иных благ. Пока рынки растут – несправедливость как бы выкупается этим ростом. Но если рынки прекращают расширяться, спрос перестает расти – то вся ростовщическая система стрижки купонов навернется с неизбежностью. А зачем она нужна в стабильном или сокращающемся состоянии рынков? В нашей формуле оборота «100 + 120 – 110 = 110» («Х+ YX – (0,N)YХ > Х») величина «100» является необходимым телом производства, плотью индустрии. Величина «10» – смыслом деятельности банка, а другая величина «10» – смыслом работы производителя. Величина же «20» является внешним притоком в систему, она позволяет увеличить 100 р. до 120, так, чтобы и банку и фабриканту хватило смысла для их деятельности.
Если эта величина перестанет приходить ИЗВНЕ, то тело производства, может быть, и останется (100 = 100), однако смысл это производство потеряет как в глазах ростовщика, так и в глазах исполнителя. Но это требование – чтобы Z > X всегда, по сути, и есть экономическая формула войны. Чтобы оборот не стабилизировался на уровне достаточности – капиталистической системе нужно постоянно расширять сбыт, находить новые и новые рынки сбыта. А поскольку никто из нормальных людей не хочет войны – система сперва выкручивается внутренними резервами. Чтобы товар чаще покупали – его делают ломким, снижают качество до минимума, вводят в товар специальные «закладки» – чтобы он с гарантией ломался после гарантийного срока. Система ликвидирует нормальное понятие «ремонта», делает товары неремонтируемыми, чтобы их сразу выбрасывали, и сразу покупали новые. Система стремиться сделать как можно больше товаров одноразовыми. Она хочет, чтобы в авторучках не меняли стержни, а зажигалки не заправляли газом или бензином по второму разу. Она хочет, чтобы тарелки и стаканы служили не дольше пищи, которую на них подают. Она хочет, чтобы салфетки были не матерчатые, а бумажные, чтобы одноразовые пакеты сменили сумки и т.п. Это буйство неспособной войти в рецикл системы наносит страшный, непоправимый, и неоправданный вред экологии. Но это лишь временная мера, она не может спасти ПОСТОЯННО РАСШИРЯЮЩУЮСЯ систему. Даже однодневных и одноразовых предметов нужно ведь не бесконечное количество: вскоре система обеспечивает все потребности, и снова упирается в пределы расширения… И вот тогда – как бы ни противна была людям война – система прибегает к войне, как к своему последнему средству спасения. Акула задыхается – и прыгает через стекло аквариума, порой вспарывая себе брюхо этим же стеклом… Ведь ситуация, в которой Z = Х ликвидирует банковский кредит и банки, всю ростовщическую систему, в самом имени которой заложено требование РОСТА. Бесконечного, неостановимого, безумного роста – снова и снова, за рекордом рекорд… Это похоже на лошадь Мюнхгаузена, разрезанную пополам: она пила, а сзади все выливалось, и напиться она не могла. Капитализм не может однажды остановиться и просто жить – как не может этого сделать сдельщик. Получка за прежние работы проедается, оклада нет – значит, чтобы жить, нужны новые подряды. А если их нет – значит, их нужно придумать! Сжечь дома – чтобы возобновить строительство…
Разовые работы предусматривают череду постоянных наймов, снова и снова нужно устраиваться по своей профессии, а сделанное дело лишает тебя твоей профессии. Устроится, как в СССР – раз и навсегда, невозможно. Дело заканчивается – а вместе с делом заканчивается и твоя жизнь… Вырываясь из ловушки «Великой Депрессии» страны ядра Запада поджигают то Ирак, то Сирию, то Югославию, то Ливию, то Украину, то Афганистан. Они подвергают экономическим геноцидам то негров, то греков, то румын, то болгар, то русских, то индонезийцев. Они вырывают ресурсы планеты, чтобы дать своей бешенной карусели еще один оборот. Но оборот недолог, потребность же расширятся – никуда не девается. Это как печь, в которой дрова постоянно прогорают, и постоянно нужно подвозить дрова, чтобы не замерзнуть. Описанная мной динамика послужила основной причиной обеих мировых войн, и на наших глазах складывается в конфигурацию новой мировой войны. Ведь в этой топке вместо дров сгорают страны и народы. Первым полешком в ней сгорело английское крестьянство эпохи «огораживаний» – когда его съела потребность в постоянном расширении производства шерсти. Так человечество вместо необходимого и достаточно подсаживается на наркотик кровавого потребительства, в котором патологическое обжорство диктует агрессию, а агрессия – кормит патологическое обжорство. Людям скромным и аскетичным – договорится между собой легко, даже при полном разночтении мнений. Людям жадным и ненасытным – невозможно договорится между собой, даже если они дуют в одну дуду. Меня всегда приятно удивляло, как легко сходятся люди разных конфессий – если их не разделяет финансовый и земельный вопрос. Как охотно, в одном ряду, локоть к локтю, садятся верховный муфтий РФ и митрополит РПЦ на концертах и культурных мероприятиях. А чего такого? Бог бесконечен и дух есмь, любая часть бесконечности равна самой бесконечности… Но как отчаянно, без правил – дерутся единоверцы, внутри одной конфессии – если делят что-то материальное, ограниченное! Поэтому путь к миру один, очевидный и бесспорный: ограничение потребностей, отказ от их бесконечного расширения, от постоянного ростовщического роста. Соседи, которые друг друга не обворовывают – могут жить мирно. Но если ваш сосед постоянно у вас что-то ворует – он непременно нарвется. Или сразу – если вы храбры. Или потом – когда объем его хищений станет уже несовместим с вашей жизнью, и даже трусоватый при таком раскладе начнет сопротивление…
Но прекратить шулерство, воровство, аферы, разводилово, прекратить неэквивалентный обмен, разоряющий народы и обогащающий компрадорские верхушки в пользу Запада, вездесущую коррупцию – означает отмену капитализма, как такового. Если капитализм замкнется в себе, и прекратит свои набеги, если его самого заставить жить на том пепелище, которое он устраивает… Если, скажем, ельциноидов самих заставить жить на ту пенсию, которую они старикам назначили; или американцев заставить жить на те доходы, которые оставили их экономические советники россиянам в 90-е – то… Капитализм поневоле очеловечится и прекратит разбой. Если вы живете в замкнутом пространстве – то все излученное вами зло рикошетит в вас же. Ограбить незнакомого без последствий можно. Но ограбить без последствий знакомого, с которым обречен жить до конца своих дней – значит, получить статус «крысы» со всеми вытекающими. Как только пропадает обезличенность, анонимность грабежа и подлости – пропадают и все их бонусы. Всякий рост в материальном мире упирается в предел. А вот рост алчности в духовном мире, и потому у него пределов нет. Он перерождается в монстра всепожирательства, который или сам начинает агрессивную войну за очередной куш своей жадности, либо получает войну в результате своих грабежей и афер» (Авагян). Другими словами, если на Земле осуществляется «расширенное воспроизводство всего человеческого» (производство товаров и услуг, потребление природных ресурсов, образование отходов жизнедеятельности человечества, и рост его общей численности), то особой разницы между индивидуальным и социальным капитализмом попросту нет. Другое дело, что социальный капитализм может существовать и при «простом воспроизводстве всего человеческого», а вот индивидуальный капитализм лишен такой возможности. Ну а мы с Вами живем в эпоху «кризиса ноосферы» (цивилизационный ранг современного человечества превышает величину 0,5 по шкале Кардашева-Сагана). И современное человечество оказывает влияние на Землю уже в планетарном масштабе, что той совсем «не по вкусу». Вот наше Мироздание и объявило войну современному человечеству, и если мы с Вами не одумаемся, то единственный реальный исход этой войны будет заключаться в гибели всей нынешней человеческой цивилизации. А потому, хотим мы того или нет, но человечеству придется отказаться от «расширенного воспроизводства всего человеческого» и перейти к простому воспроизводству. А такой переход возможен лишь в условиях «социального капитализма».
«Кризис ноосферы» начался еще в 1892 году, и закончиться он должен к 2132 году после построения в подавляющем большинстве стран мира коммунистических сообществ («цивилизованного социального государственного капитализма»). Главное, чтобы люди на нашей планете уяснили и осознали основное – ЛИБО ТАК, ЛИБО НИКАК! Увы, пока это обстоятельство ясно понимают и осознают лишь очень немногие люди (Авагян как раз из их когорты). И больше всего таких людей живет именно в нашей стране. И это понятно, ведь именно Россия должна стать первой в мире коммунистической страной (уже к 2036 году) и подать пример всему остальному человечеству. К слову сказать, данное обстоятельство принимает (в основном на подсознательном уровне) большинство простых людей из народа, однако во властных структурах России таких людей практически нет. И это вызывает у автора смутные и тревожные предчувствия, по типу: «песец подкрался незаметно» или «кирдык всему и всем». Времени-то до 2036 года у нас осталось не дюже много. Кстати, если «песец-кирдык» накроет Россию, то вслед за ней под него попадут и все остальные страны мира, короче говоря, «мало никому не покажется». Согласно прогнозу исторической теории «смены поколений», В.В. Путин станет баллотироваться на президентских выборах в 2024 году, одержит на них победу и будет править Россией вплоть до своей смерти в 2030 году (плюс-минус два года). А стало быть, времени на построение в России «государственного коммунизма» у нас осталось совсем мало. И сегодня перед Россией стоит очень важная задача – подготовить в своей утробе будущих правителей страны, причем подготовить так, чтобы они сумели за несколько лет полностью изменить общественно-политический строй в России (либо еще во время правления Путина, что было бы самым лучшим вариантом, либо сразу после него). Получится это сделать — мир может вздохнуть от облегчения, ну а «на нет, как известно, и суда нет». Понятное дело, что самым простым выходом из создавшейся ситуации в мире является такой: «не заморачивать себе и другим голову, и жить, как живется и пока живется». Однако, согласитесь читатель, иметь такую информацию, и не поделиться ей с другими – не совсем честно. А автор – честный человек, и он всегда говорит правду, правда, далеко не всю. Всю правду окружающим людям рассказывают только идиоты. На этом и закончим.