Плюсы и минусы безналичных денег
Продолжим чтение работы Б.В. Макова. «Вся система хозяйствования СССР ранее представляла единый управляемый механизм, охватывающий все необходимые и самодостаточные для страны сферы производства, обеспечивающие поступательный процесс развития и продвижения по комплексному пути совершенствования организованного бытия для цивилизации социалистического типа. Большее внимание, особенно на начальных этапах ее развития, было обращено на развитие сферы средств производства, т.е. группы А, поскольку так требовали складывающиеся обстоятельства всех тех последствий, которые исторически были увязаны с промышленной отсталостью послереволюционного состояния России. В исторические моменты, связанные с прямой или косвенной внешней угрозой, истекающей из возникающих обстоятельств непосредственно военной угрозы, а также возникшей потребности военного наращивания в условиях холодной войны, – естественно приводили к необходимости отвлечения всех промышленных возможностей от процесса прямого истечения развития на направления военно-промышленного комплекса. Все вместе это не позволяло быстро разрешать проблемные вопросы, связанные с соблюдением планового развития важной сферы производства, влияющей на быстрое наращивание объемов по товарам народного потребления, т.е. группы Б. Все то, что пришлось пережить за такой короткий период советскому народу, создать и все же, самостоятельно обеспечить рост производства необходимых товаров потребления, да еще и развивающимися темпами, – этого не смогла бы выдержать и сформировать ни одна из капиталистических систем хозяйствования со всем их мощным потенциалом «печатания денег», т.е. банковскими и финансовыми системами. Самая главная уникальная особенность нашей системы хозяйствования, – она совершенно независима от емкости и кратности оборачиваемых денег в сфере производства и распределения товаров потребления, т.е. независима от так называемого рынка! И именно в этом ее главное преимущество. Тот факт, что у нас не была развита витринно-художественная респектабельность, недостаточно красочно оформлялись фантики и оберточный материал, часть молодежи ходили в кирзовых сапогах во время отдыха, так это следует признать действительным, как факт, с одной стороны группы недостатков. Но, с другой стороны, в нашей стране не позволяли в красивой обертке доводить до потребителя пищевой камуфляж, вместо здорового и натурального питания, как это позволяет себе западный рынок, обманным путем вовлекая покупателя.
Из 100 грамм примененного пищевой промышленностью натурального мяса, граждане СССР получали 121 грамм натуральной колбасы, а на западном «красиво оформленном рынке» их граждане покупали 349 грамм «ароматизированной еды», внешне похожей на колбасу, и из того же примененного объема мяса в 100 грамм. Другое дело, какой объем активно задействованных финансовых средств у западных дельцов проскочил вместо натуральной колбасы и с каким уровнем «процентного радостного упования» замирало их банковское алчное к наживе сердечко, вот это уже суждение иного рода. Этот западный подход к формированию организованного бытия ради выжимания денег из всего, даже из здоровья потребителей и их бесцельной жизни, это не то, что нужно для настоящей России. Однако реформаторы с тупой твердолобостью до сих пор игнорируют этот факт и все пытаются заставить нашу экономику работать на принципах, характерных для экономики стран запада, не понимая, что их попытки уже давно провалились, по той простой причине, что они заранее были обречены на провал. Экономика СССР была единственной в мире, почти полностью базирующейся на жестких последовательных технологических циклах от добычи полезных ископаемых и других сырьевых ресурсов, до конечной готовой завершенной продукции. При этом весь необходимый производственный процесс носил строго плановый и управляемый характер, доведенный впервые в истории экономики до состояния полной целесообразности частных циклов и реально планируемой бережной экономии собственных природных ресурсов в целом в интересах развития своей собственной страны и повышения благосостояния своего народа, а не на какой-то условный рынок. Таковая плановая и строго учетная система хозяйствования отторгает все иррациональное и избыточное. Она совершенно никак не нуждалась во всяких излишних мелких субподрядчиках с их незначительными объемами производства. Она не позволяла себе излишних затратных обременений. Более того, такая экономика на многих этапах своего производственного процесса несла на себе много дополняющих нагрузок, связанных с разрешением части социальных проблем, выверенного процесса подготовки специалистов по всем требуемым направлениям, максимальным вовлечением в трудовую деятельность населения страны. Все это исполнялось и настроилось до автоматизма, исключая ненужные дополнительные тратты. Достаточно примера с нынешним удушающим положением ЖКХ, о котором ранее народ и не слышал. Такую жесткую систему организации технологического процесса невозможно изменить никакими манипуляциями, связанными с изменением форм собственности, поскольку она разрушаема только путем разрыва непрерывности в своем проистечении и нарушении плановости, т.е. строгом учете и отчетности.
Таковой строгий учет и отчетность в крайней степени ограниченности дозволяли некоторым руководителям удовлетворять свои интересы личностного характера в рамках своего должностного положения, а таких с началом 80-х годов стало появляться все больше и больше. Мы ранее отмечали, что это нарастание являлось программным процессом, управляемым со стороны Системы и связанным с активизацией исполнительских действий индивидов 42 и 44 генотипов мозга различного функционального наделения. Конечно, у социалистической системы хозяйствования имеются свои конструктивные недостатки, а именно ее инертность по масштабной и ассортиментной коррекции технологического цикла, т.е. ее ограниченная гибкость при быстрых изменениях производственных обстоятельств во времени. Но этот недостаток должен был успешно компенсироваться за счет прозорливости и упреждающих действий планового характера со стороны руководителей, но где их было взять с таковыми качествами в среде особо красных партийных билетов? Уровень экономической образованности редко учитывался при подборе и подготовке кадров. Обстоятельства в этом смысле к началу 90-х годов складывались очень сложно и не в пользу настроениям и чаяниям основной части народа. Когда у политических выскочек того времени нет объективной разумности, кроме алчных побуждений наживы и, соответственно, опыта и познаний, они, как реформаторы, решили сломать непознанную ими систему хозяйствования так же, как делает это ребенок с игрушкой, чтобы удовлетворить свое естественное любопытство. Очевидно, больше увлекались не научной экономической литературой. Но сломать всю экономику СССР, чтобы узнать, как была устроена система социалистического хозяйствования, – это следует рассматривать не иначе, как антигосударственное преступление и открытое историческое предательство своего народа. Все те, кто до сих пор поддерживает и удерживает прежний курс демократического либерализма, так и не сумевшие осознать пагубность свершенного, – есть исторические преступники вдвойне, поскольку «общенародная игрушка» сломана и выяснено, как она была гармонично и по-настоящему демократично устроена, в отличие от их декларированной лжи, пронизывающей всю их вмененную либеральную демократию!
В качестве итогового суждения следует определиться лишь в одном. Необходима немедленная выработка истинной стратегии принципиально нового уклада комплексного экономического базиса России. Он должен учитывать опыт цивилизации социалистического типа и все ее положительные фрагменты и основоположения, особенно отработанной десятилетиями конструкции единой технологической цепи всего промышленного производства с учетом имеющихся концептуальных определений в действиях и событиях, связанных с переходом на путь развития новой цивилизации. Таковая стратегия должна быть ориентирована не на популистские потребности некоего мифического разрушающегося мирового рынка, а на принципиально новый Российский уклад всех вновь образующихся сфер организованного бытия, на повышение уровня благосостояния всего народа страны, т.е. Человечества, учитывая соответствие изменяющимся функциям человека на Земле. Для этого, именно у России имеется все необходимое, а «гешефт-махерские советы» прозападных теоретиков следует рассматривать, как сокрытую провокацию против нее и не иначе. Основания для формирования новой стратегии имеются все, как в новом теоретическом плане, так и в его практическом преломлении. Сила России в ее «умной» созидательной целесообразности и самостоятельности для себя и своего народа, своей исторической предназначенности своими результатами в развитии, а не в вещном дешевом применении, как природные содержатели сырьевых ресурсов! Вопреки всякому твердо устоявшемуся миропониманию о роли и функциях денег во всех управляемых процессах организованного бытия к началу ХХ столетия, несмотря на возрастающую поступь проявления насилия со стороны западных «процентщиков», приступивших к формированию удушающей мировой финансовой системы на основе марксистской теоретической и ее же методологической платформы (основатель К. Маркс «Капитал», по заказу Ротшильдов), а также вне всяких основоположений со стороны ленинского учения, т.е. наперекор ограненной твердыне указанных системных финансовых уложений «хозяевами того мира», – с 1929 года в России образовалась совершенно уникальная и до сей поры единственная принципиально новая система финансов. До самого начала разрушительной реформы в России, именно таковая уникальная финансовая система обладала полной апофатичностью для «финансовых воротил» запада (Ротшильдов, Рокфеллеров и Ватикана) и обладала такой же «боевой мощью» в комплексной системе безопасности СССР своим равным потенциалом противостояния в период холодной войны, как и системные Вооруженные Силы с его совершенным оружием. Недомыслие этого факта, есть полное и прямое доказательство в отсутствии истинного познания о системной сути развития цивилизаций, в том числе и промежуточного его этапа – цивилизации коммунистического типа. Традиционное революционное лиходейство, с безумной животной ориентацией на разрушение «до основания» всего, это участь друзей и родственников, о которых так часто с заботой упоминал господин Дарвин. Для своих ликвидационных сокрытых замыслов западным финансовым бонзам нужны были именно такие особи-реформаторы, и они в России их нашли.
Именно созданная новая уникальная финансовая система явила собой, то самое мощное организующее начало, которое позволило России с нуля и в кратчайшие сроки обрести экономическую самостоятельность и государственную имперскую мощь, существенно отличающуюся целым рядом своих преимуществ, обеспечивших доведение всей системы хозяйствования страны до мирового уровня значимости. В чем заключается истинная уникальность и значимость таковой финансовой системы, почему именно ее необходимо было ликвидировать реформаторам-разрушителям? Всякое свершенное событие в цепи общего исторического хронопроцесса имело свое причинное начало. Так и формирование системы финансов СССР в 1929 году обрядилось в свой уникальный новый формат, имея на это причинность некоего особого рода, – обладание у коренного народа особой прозорливости и взаимной бескорыстной поддержки, природной логической рассудительности и неимоверной способности выживать в складывающихся тяжелых условиях, несмотря на любой уровень противодействия и давления. Именно по этой причине, вопреки уже ставшему популярным учению К. Маркса «Капитал», на который большевики делали основную теоретическую ставку всей своей революционной лиходейской героики, несмотря на укоренившуюся в мире практику вмененной непременности и насильственной обязательности участия денег в развитии всех и всяких производственных процессов и отношений, восстав против нацеленной кабальной ловушки «европейских процентщиков», приготовившихся к финансовой колонизации экономически слабой России, – была создана новая уникальная финансовая конструкция, сломавшая все теоретические устои банковских «гешефтмахеров» запада. В такой ситуации с гордостью можно подтвердить, что «их» умом Россию действительно не понять, ибо такой ум у них отсутствует и ленинские суждения в этом процессе, как некая «обязательная и непременная теория коммунизма», не потребовалась! Революция в России изменила лишь социальную конструкцию управляемого бытия. Несмотря на вдохновенные лозунги и революционное лиходейство, изменить конструкцию экономической системы она была не в состоянии. Матрос Железняк, Троцкий и все прочие, могли умело справляться с телеграфами, мостами и справно носили пулеметные ленты, но как строить гармоничную систему хозяйствования, помимо постулатов от навязанной миру марксистской идеи, тем более не рекомендуемой для России со стороны самого автора?
В первую очередь отсутствовало какое-либо теоретическое обоснование на таковой исторический шаг, т.е. обладания прозорливого шага в модельное будущее не было как такового, кроме призывных лозунгов «о каком-то неопределенном и светлом» ничего иного не существовало, отсутствовал реальный практический ответ на вопрос, «как, что и каким образом строить?». Все концентрировалось вокруг смены власти и, последующих за этим, вынужденных частных поступательных шагов в условиях весьма проблемных внутренних и внешних угроз мировой и гражданской войн и не более. Состояние общей системы хозяйствования было крайне удручающим, достаточно его степень определить, как разруха на аграрно-базисном экономическом основополагающем поприще. Все мифы о скачкообразном временном взлете за счет введенного НЭПа легко разлетаются вдребезги через простые итоговые сравнения, – к 1928 году национальный доход на душу населению был на 15% меньше, чем в 1913 году. Страна практически была обречена на экономический застой и вечное отставание или полную сдачу всех революционных позиций. По «формульной твердыни» марксистской теории требовались огромные внешние займы для построения собственного промышленного комплекса, как рекомендовали специалисты экономики. Только некое экономическое чудо могло спасти молодую страну советов, требовалось нечто даром дарованное, т.е. совершенно новая идея уложения системы хозяйствования через иное, нетрадиционное финансовое сопровождение по разворачиванию и развитию процесса производства опережающими темпами. В 1929 году, т.е. с началом первой пятилетки, в промышленно ослабленной стране главным товаром являлся хлеб, уходящий в основном на экспорт. Вырученные деньги были единственным источником формирования бюджета аграрной страны, поэтому финансирование промышленного развития могло быть только за счет сельского хозяйства. Объемы финансирования и темпы развития промышленности были такими незначительными, что страна никогда не смогла бы вырваться из тяжелого состояния экономики догоняющего типа и все больше и больше увязала бы в долговую трясину внешних займов. Но, это было бы, если бы в основу конструкции системы хозяйствования России заложили бы идею банковских «процентщиков» на марксистской рыночно-торгашеской методологии «товар-деньги-товар». Но в России свершился удивительный парадокс, – финансирование на развитие промышленного базиса за счет сельского хозяйства с каждым годом значительно уменьшалось, а к концу пятилетки было сведено к нулю, при этом, в свою очередь, общее промышленное производство своим потенциалом возросло в четыре раза.
Таким образом, паразитирующая непременность участия денег по классическому марксистскому, т.е. капиталистическому теоретическому положению сократилась до нуля, а производственный потенциал вырос в несколько раз! Таковое экономическое чудо удалось свершить с помощью, сформированной впервые в истории новой финансовой системы без участия ленинских учений, а именно – вся система денежного взаиморасчета страны была разделена на наличную и безналичную части, исключая возможность взаимного перетекания или слияния их, будучи разделенными по разным учетным счетам и учетным позициям. Под безналичной частью денег понимается безналичная форма взаиморасчета во всей единой технологической конструкции процесса производства России, позволившая в действительности уничтожить денежную функцию их преобладающего насилия в процессе производства в том классическом основоположении «процентщиков», которая была заложена в капиталистической модели организованного бытия, как одного из управляющих инструментов властвования, – быть ценностным эквивалентом в навязанной методологии определения ценностей. Наличная часть денег, олицетворенная выпускаемыми в стране денежными знаками, как формализованный инструмент расчета, применялась в основном только в сфере потребления. Таким образом, введенная новая уникальная финансовая система обрела сама и придала всей системе хозяйствования ряд таких преимуществ перед общепринятой капиталистической формой хозяйствования, которые в совокупности полностью исключали какую-либо зависимость темпов и масштабов развития базисной части экономики от рынка и его денег, т.е. рынок потребительских товаров со своей денежной массой в условиях социалистического типа цивилизации вообще прекратил свое определяющее значение! По истинной сути, «процентщикам» не оказалось места для своего существования в социалистическом типе цивилизации! Такое базовое основоположение до сей поры не осознано лже-реформаторами, но возможно, осознано и применено, в качестве главного оружия по ликвидации России, как Державы. В советской экономике деньги, как наличные, так и безналичные, разделенные друг от друга взаимным непроникновением через установленную учетную систему счетов, никакого отношения к реальным деньгам, как обеспеченными товарной массой по западной методологии рыночных отношений, не имели ничего общего. Они служили в советской социальной среде средством распределения материальных благ и услуг, вне зависимости от сферы реального производственного труда.
Это решение было найдено не сразу и, если правильно рассудить, то оно было определено как бы больше эмпирическим путем, т.е. без участия марксистско-ленинских основоположений, без теоретических суждений специалистов экономической сферы и без вездесущего Троцкого и других «революционных провидцев». Созданная финансовая система не имела аналогов в утвердившейся экономической истории, она проявилась своей эффектной действенностью настолько необычно, даже для самих руководителей государства и неких марксистско-ленинских классических экономических теоретиков, что им потребовалось идеологическое, а не научное обоснование и некое дополняющее легендирование для ее внедрения. В то лихое время таковые приемы были весьма популярны, но не суть важно. По истинной действительной сути, весь основоположенный базис введения в России безналичной формы взаиморасчета в технологическую конструкцию сферы своего производства явил собою такое внезапное защитное действо, которое было сродни открытому финансовому свободному противопоставлению вопреки всякому, кем-то узаконенному смыслу, традиционно вмененного по всему миру стяжательского удушающего насилия через действия «процентщиков». Это был финансовый бунт России против «процентщиков» всего мира! Вся банковская и финансовая системы, отстроенная «процентщиками» вместе с привязанными к этому функциями ими напечатанных денег, и по сей день являет собой основу так называемой рыночной экономики по марксистской методологии. Разве они могли смириться со своим поражением? Но они умеют терпеливо ждать. Система безналичного взаиморасчета в социалистической экономической конструкции была ограничена ёмкостью в деньгах только лишь реально оценённым объёмом всей своей потенциальной производящей возможности всего промышленного универсального планового комплекса, даже с учётом его возможной перспективы. Именно этим, она полностью отвергла какое-либо проникновение в сферу советского производства чуждых традиционных «западных» денег и разрушила всю многовековую паутину рабского поклонного повиновения всего производства перед какими-то бумажными условными деньгами, которую так старательно плели «процентщики» через обязательное вменение функций напечатанных ими денег во все щели управляемой ими жизни, кроме России. Поэтому новая финансовая система, это система некоего «светлого добра, природно-родовой взаимной поддержки и взаимной помощи во всем укладе организованного бытия», генетически характерная только для коренных народов России. Это «добро России» исходило из особого функционального территориального ее наделения и целого ряда серьезных различений, связанных с ограниченной причастностью ее коренных народов к вменению в их среду представителей с узконаправленными измененными генотипами мозга «рыночно-западного типа».
Западные территории с их народами на этом этапе исторического хронопроцесса самого общего развития к таковой финансовой системе «доброты» генетически не приспособлены. Так и для организованного бытия России, западная, т.е. рыночная финансовая система, экономический базис и все иные основоположения их организованного капиталистического и «псевдодемократического» бытия, генетически не приемлемы при построении конструкций организованного бытия для коренных народов России! Для народов России — это клинически чуждо, и всякое навязывание каких-то искусственных рыночных отношений все равно будет этими народами отвергнуто, никакие вертикали или горизонтали властного контура таковое искусственное вменение насилия не удержат. Рано или поздно всякие навязанные постулаты по устроению организованного бытия вызовут бунтарское состояние коренных народов, произойдет это с особой жестокостью в адрес организаторов чуждых для России реформ. В некоторой степени опережая логику суждения, следует особо подчеркнуть, что именно таковую больную точку «доброты» коренных народов, как некую активно влияющую акупунктуру общего организма России, и применили реформаторы-разрушители, особенно в технологии вменения ваучеризации при отъеме кучкой самозванцев всех ценностей промышленного комплекса и захвате прав единоличного пользования бесценными ресурсными кладовыми страны в после перестроечный период. В 1929 году, благодаря введенной новой системе хозяйствования, было положено и начало применения совершенно иного подхода по оценке материальных ценностей, как новой методологии оценки ценностей в конструкции самого комплексного процесса производства, так и во всей системе хозяйствования, далее распространившейся на всю изменившуюся систему построения организованного бытия новой цивилизации социалистического типа. Инициативных перегибов на начальном этапе было много, но в процессе накопления опыта целесообразность возобладала. Со временем, к этому финансовому и оценочному состояниям на социальном и бытовом уровне привыкли, как к «даром дарованному» естеству, поэтому таковые достоинства и преимущества новой финансовой системы перестали замечать и осознавать, как истинные основоположения нового этапа бытия, а партийные руководители в этом случае совершенно ни при чем, несмотря на их «авторские» заявления о свершенных достижениях и заслугах! К сожалению, эта приученная народная беспечность сыграла свою роковую роль с началом вменения разрушительных реформ. В результате введения уникальной новой финансовой системы, советская экономика обрела существенное преимущественное качество, а именно – в отличие от марксистской, т.е. рыночной, экономика перестала быть вообще зависимой от потребительского сектора и обрела возможность развиваться вне всякой связи с ним.
Так сформировались обстоятельства по введению управляемого планового принципа опережающего развития всего промышленного базиса, исключающего «рыночное классическое» влияние со стороны всех тех «процентщиков», которые в мире захватили право печатания денег и этим самозвано обеспечили себе право присвоения всех рукотворенных ценностей, создаваемых остальной частью людей планеты. Разве же могли успокоиться эти «процентщики», неужели они могли себе позволить сохранить существование такой могущественной Державы, как СССР, с несметными природными ресурсными богатствами? Ответ очевиден, но нужны были подельники изнутри, т.е. «реформаторы»! Во всем содеянном со стороны реформаторов и проявилась практическая, т.е. поведенческая сущность генетических особенностей индивидов, т.е. так называемых «демократических реформаторов», с конкретно определенным генотипом мозга, как биороботов, задействованных для воплощения программных процессов этого исторического периода, действия которых были управляемы старой Системой. Этим и объясняется вся первопричинность по концентрации в них генетической ненависти к коренному народу России. Эта ненависть проявилась во всех организующих действиях реформаторов при разрушении всего того, что являло собой определенное уникальное финансовое совершенство при ранее сформированной созидающей гармонии советской системы хозяйствования и сопровождающей организации всего отстроенного механизма ее производственного процесса. Вся конструкция системы социалистического хозяйствования и ее уникальная финансовая система никак не зависели от степени насилия «западных пустых и ничем не подкрепленных денег», удерживаемых от проникновения их финансово-силовых возможностей для финансовой колонизации территории СССР, с ее богатейшими ресурсными возможностями, но пока не работающими на «их обогащение и ценностное наполнение». Ликвидация уникальной финансовой системы СССР с разделенными контурами безналичных и наличных денег явилась финансовым крахом России, с одной стороны и открыла дорогу по финансовой колонизации России со стороны западных «процентщиков». В этом и кроется их истинная цель по разрушению существовавшей системы финансов СССР, все достоинства которой были опорочены лживой грязной клеветой провокаторов-теоретиков и исполнителей, во главе с Яковлевым, Ельциным, Абалкиным, Гайдаром, Черномырдиным, Явлинским, Чубайсом и прочими их подельниками, которых до сих пор воспевают нынешние прозападные служители-чиновники, как героев какой-то перестройки. Враг ныне более внутренний, чем внешний, т.е. отечественный гибридообразованный с искалеченным разумом от алчности наживы» (Маков).
Казалось бы, безналичные деньги имеют только плюсы, особенно сегодня — в эпоху интернета и полной компьютеризации всего мира. Однако у них есть один существенный недостаток – они не привязаны к драгоценным металлам, и государство может выпустить в оборот любое количество безналичных денег. Другими словами, в безналичные деньги изначально закладывается возможность их девальвации. Точно так же дела обстоят и со всеми нынешними валютами мира – они постоянно девальвируют (какие-то быстрее, например, рубль, какие-то медленней, например доллар и евро). И если мы хотим избавиться от этого недостатка «бумажной валюты», то каждый безналичный рубль, находящийся в обороте, должен быть частично обеспечен золотом (в виде полоски золота прямо на купюре), а большая часть изготовленных рублей должна храниться в хранилищах Государственного Банка. Иначе говоря, деньги должны «крутиться в обороте» в основном в безналичном виде. И лишь незначительная часть изготовленных рублей участвует в «физическом обороте» у «конечных потребителей». Сегодня же в мире используются исключительно «фиатные деньги». Согласно Википедии, фидуциарные (от лат. fiducia — доверие) или фиатные (от лат. fiat — декрет, указание), символические, бумажные, кредитные деньги, не обеспеченные золотом и другими драгоценными металлами деньги, номинальная стоимость которых устанавливается и гарантируется государством вне зависимости от стоимости материала, использованного для их изготовления. Зачастую фидуциарные деньги применяются как платежное средство на основе государственных законов, обязывающих принимать их по номиналу. Стоимость фидуциарных денег поддерживается за счет веры людей в то, что они смогут обменять их на что-либо ценное. Падение авторитета государственной власти приводит к снижению покупательной способности фидуциарных денег, то есть к девальвации, «бегству от денег» (попытки сохранить их покупательную способность путем инвестиций и т. п.). Термин «фидуциарные деньги» возник синхронно с организацией обращения банкнот, которую проводил Банк Англии. Изначально банкнота была векселем банка, принявшего от вкладчика на хранение некую сумму в полноценной золотой монете. На таких условиях сумма денег, обращающихся в экономике, была равна сумме золотых монет в хранилищах банка. Однако развитие капиталистических отношений в Англии потребовало большей денежной массы, нежели имелось в наличии во всей экономике. В связи с этим Банк Англии начал выпускать в обращение банкноты, для которых не имелось эквивалентного количества золота. Акт Роберта Пиля 1844 года установил границы этой непокрытой эмиссии в процентном соотношении к золотому запасу страны. Система денежного обращения, в основе которой лежало золото как всеобщий эквивалент, получила название золотого стандарта. И современному миру пора вернуться к «золотому стандарту», но сделать это не полноценно (как в Англии в девятнадцатом веке), а лишь частично. Другими словами, стоимость золотой полоски на банкноте должна составлять не более 50% от ее номинала, в противном случае, становятся возможными различные спекулятивные операции, например, переделка наличных денег в ювелирные украшения.