Пару слов о Катехоне — 2
Продолжим разговор, начатый в прошлой главе, со статьи Николая Выхина «Агрессия: добытчица, тренировка, безумие». «Атеизм предсказуемо стал камнем преткновения для других коммунистических устоев. Коммунисты в лучшие годы мечтали о «диктатуре пролетариата», о советской власти и о ликвидации частной собственности (своего рода три кита советской позитивной идеологии). Смысл «диктатуры пролетариата» в том, что интересы самых слабых учитываются в первую очередь, а не в последнюю, как всегда было. Тут логика простая (хоть и религиозная, враждебная эволюционизму): если кому-то хуже всего, то ему нужно помогать в первую очередь. Тем, у кого положение получше – могут подождать. Любой врач подтвердит, что вначале спасают самых тяжелых больных, а тех, кто с царапиной – просят подождать. Не потому, что тяжелых больных больше любят, а по принципу абстрактной справедливости: с царапиной не помрешь, а тут на операционном столе речь идет о минутах, решающих вопрос жизни и смерти. Логика «диктатуры пролетариата» очень древняя, она появилась задолго до термина «пролетариат». Уже древнеегипетские номархи и шумерские градоправители создают устойчивую формулу «вдова и сирота», которой определяют тех, кому порядочный человек помогает в первую очередь. Конечно, никакой заслуги в том, что овдовела или осиротел нет – речь совсем о другом. Уже в древнем мире вдова и сирота – наиболее уязвимые категории населения, которых легче всего обидеть, погубить. Отталкиваясь от этого, уже древние жрецы выводят: поэтому они должны опекаться правильной, добродетельной властью в первую очередь. «Диктатура пролетариата» — о том же самом. Пролетариат – это наиболее обделенные, лишенные всякой собственности и всех возможностей изгои, парии общества, полные лишенцы. У них нет совсем ничего – а потому они больше других нуждаются в помощи властей. И этот принцип оказания помощи в первую очередь тому, кому она больше всего нужна – и составляет рациональное зерно «диктатуры пролетариата». Именно поэтому епископ, канонизированный святой Лука Войно-Ясенецкий и говорил: «Я тоже полагаю, что власть рабочих есть самая лучшая и справедливая форма власти». Это вполне естественно для человека религиозного, причем не только православного, но даже, как мы видим из папирусов, и для древнеегипетского номарха. Другое дело, что для дарвинизма это означает поддержку тупиковых ветвей развития в ущерб эволюционно-перспективным. А как еще дарвинист может истолковать приоритет помощи слабым в защите их от сильных?
Ч. Дарвин писал: «… мы строим приюты для имбецилов, калек и больных, мы ввели законы для бедных, наши медики изо всех сил стараются спасти жизнь каждого до последней секунды… Таким образом, слабые члены общества продолжают производить себе подобных. Всякий, имеющий хоть какое-то отношение к разведению домашних животных подтвердит, что это губительно для человеческой расы». Очевидно, что идея диктатуры пролетариата и дарвинизм вступают в противоречие: одна настаивает на приоритете самых слабых и обделенных, другой говорит, что «это губительно для человеческой расы». Но, глядя более широко, любой атеизм (не только дарвинизм) подрывает духовные основы диктатуры пролетариата. Умеренный атеизм, может быть, не столь решительно стоит за право сильных убивать «имбецилов», не столь решительно находится на стороне богатых, т. е. наиболее приспособившихся. Однако и умеренный никуда не может скрыть от адепта бессмысленности всего (вообще всего!), и тем подрывает старинный пафос Теф-иби и Войно-Ясенецкого. Нужно же как-то объяснить, почему для св. Луки «власть рабочих самая лучшая форма власти», а для Дарвина она худшая, «портит человеческую (?!) расу! То есть коммунисты хотят диктатуры пролетариата (что нас весьма устраивает) – но пытаются опереться на логику, которая решительно отвергает диктатуру пролетариата! Пора понять, что атеизм воспитывает только капиталистов, а коммунистов он воспитать не может. Вообще, если говорить в целом – «капитализм – это атеизм бедных». Афоризм получился! Диктатура богатых не может держаться на богатых по двум причинам. Во-первых, богатых банально мало, и они, в массе, не мастера кунг-фу. И если масса хочет их смести – то сметет. Во-вторых, богатые, в силу своего образа жизни – «сонные и пьяненькие». Ад капитализма затрагивает их в наименьшей степени. Условия их расслабляют, а не мобилизуют. В наибольшей степени ад капитализма затрагивает наиболее бедных, чья мечта любой ценой прорваться в богатые, любым зверством отобрать у соседского сироты его грошик, чтобы адский быт стал хотя бы на грошик полегче – в наибольшей степени формирует ад капитализма. Потому, в первую очередь, капитализм, как ад – это атеизм бедных. Если бы Раскольников у Достоевского имел бы только свою «теорию», но не имел бы нищеты и отчаяния – теория осталась бы теорией. Она таковой осталось у тех, кто ее Раскольникову подали: просто болтали в кабаке, а Раскольников услышал. Топор Раскольникова держат две руки: нищета и «теория». Одной рукой, как показывает жизнь, его не удержать. Нищета без теории плаксива и миролюбива, теория без нищеты сонлива и отвлеченна.
«Атеизация» масс революционизирует их, но совсем не так, как мечтали классики марксизма (а может, именно так они и мечтали?!). Ну, ведь очевидно же (казалось бы) что измученный в аду человек, изнуренный нищий каторжник – будет думать, как лично себе урвать лишнюю копейку, а не о глобальном обустройстве жизни и абстрактной справедливости! Если у вас болел зуб, то вы помните: ни о чем, кроме этой изнуряющей боли думать невозможно, она все мысли стягивает на себя. Точно так же нищета – это острая боль, и ее стремятся каким-то образом, желательно, поскорее, от себя отвести. Чем острее нищета, тем меньше шансов у закона устоять. Not kennt kein Gebot – гласит немецкая поговорка, переводится как «нужда не знает границ», заставит пойти на все. Наиболее черные слои капиталистического ада формируются руками атеистической бедноты, которой нужно в кратчайшее время биологической жизни как-то себя реализовать, или хотя бы обезболить. Поэтому люди и едят друг друга, и в наибольшей степени к этому склонны самые голодные (а из сытых – только извращенцы). Трагедия советской истории это и доказала: там, где в массы внедряется атеизм, по итогам возникает ад капитализма. Массы начинают бродить, из штанов выпрыгивать – потому что каждому хочется себя реализовать, а в условиях равенства каждому кажется, что именно он, при рыночных преобразованиях, окажется наверху, «новым дворянством». Человек вообще склонен преувеличивать свои умственные способности и недооценивать их у тех, кто дурачками притворяется… На пути отдельно взятого аморального поступка – стоит отдельно взятая Совесть человека. Но на пути аморального общества этого недостаточно, нужна Коллективная Совесть, часть Коллективного Разума, который – основа цивилизации и культуры. Именно Коллективная Совесть оказывается преградой для скатывания общества в ад – а когда она разрушена, демотивирована, высмеяна «умеющими жить» проходимцами, то никакой преграды не остается. Начинается «перестройка» со всеми вытекающими…Для любого биологического существа (не только человека) агрессия против себе подобных выступает в трех ликах. Прежде всего – это добытчица. Речь идет о самом прямом и кратком способе захвата материальных благ: отобрать у других то, чего тебе хочется заиметь. На этом строится наиболее жестокая, внутривидовая конкуренция в животном мире. Когда способности агрессии — добывать материальные блага, поняты и освоены животным – оно понимает и обратную сторону медали: не ты один агрессивен, другие тоже могут напасть, чтобы отнять. Следовательно, агрессия превращается в ресурс или производительную силу, которых чем больше – тем лучше. Главное, чтобы твоя агрессия была сильнее, чем у конкурента, а потому закон конкуренции: «агрессии много не бывает». И в этой точке жестокость отделяется от материальных благ, превращается в «чистую идею», в спорт, ее развивают не только в драках за ништяки, но и на тренировках, как бы в спортзалах. Ее «качают и накачивают» для решающей схватки.
В таком режиме человек жесток не только корыстно, но и… бескорыстно! Он не просто грабитель, жаждущий наживы, но натренирован демонстрировать жестокость, агрессию, беспощадность даже там, где никакой ему выгоды не просматривается. В определенный момент накопленное количество переходит в новое качество. Рациональное обоснование жестокости вообще снимается, она воспринимается уже не как средство, а как самоцель (у садистов она – высшая награда). Иррациональная агрессивность уже не включает в себя мотивы самосохранения, собственного благополучия. Именно на этой стадии наиболее отмороженные ястребы Запада толкают планету к термоядерной войне (сегодня и сейчас) – в которой ведь и сами сгорят, или язвами от радиации покроются. Тут три фазы капитализма: 1) Привычка брать без спроса – чего тебе хочется. 2) Вытекающая из нее привычка пугать, казаться страшным. 3) Жестокость, которую человек использовал, поглощает человека, и уже сама его использует, как зомби, как марионетку. Любое возмущение беззаконием – опирается на изначальное существование и признание Закона. Иначе и быть не может: если закона изначально не было, то, что нарушать?! С другой стороны, далеко не всякое возмущение – есть непременно возмущение беззаконием. Возмущаться и негодовать люди могут по самым разным поводам: если им чего-то украсть не дали, и они негодуют. Если у людоедов отняли, отбили того, кого они хотели скушать и т. п. Нельзя ставить знак равенства между возмущением от беззакония и всякой эмоцией гнева, ярости. Логическая работа социализма возможна только в таком виде: берешь изначальный закон, и от него вычисляешь меру и степень отклонения, нарушения. Но при атеизме эта схема не работает, потому что единственный закон эволюционизма – взаимное пожирание всех всеми. Спасение общества заключается в том, чтобы заблокировать такой закон, а не в том, чтобы приводить жизнь в соответствие с ним! Иначе агрессия пройдет весь энтропийный цикл: от добытчицы до безумной самоуничтожительницы. Зажимая свободу человека, мы получим его раздражение несвободы, а поощряя свободу – добьемся, что он в итоге всех окружающих убьет и съест. И то и другое – если помните – мы уже проходили… Если нам действительно нужны советская власть и отказ от частной собственности – то в пакет необходимо входит и отказ от атеизма. Нет никаких сомнений в том, что корни советской власти – общинность и соборность традиционного общества. Атеизму и дарвинизму они ни к чему, атеизм и дарвинизм даже не смогут внятно объяснить – зачем они? Частная собственность впервые стала преодолеваться там и тогда, где появилась идея о том, что все принадлежит Богу – а человеку ничего, и даже он сам себе не принадлежит.
Иначе враждебность к частной собственности становится абсурдной, беспричинной и с непонятной перспективой, потому что если видеть во Вселенной равнодушную ко всему идиотку, а все вокруг изначально ничьим, то почему бы не прибрать к рукам, чего тебе нужно? Законник может вычислить отклонение от закона – исходя из знания закона. Атеист даже чисто технически этого сделать не может. Любой «закон» — это только его субъективное мнение о «правильном», совершенно необязательное для других людей. Его «закон» не может быть сакральным – по той простой причине, что вообще нет ничего сакрального. Следовательно, это придуманная людьми принудиловка, которая может нравиться или не нравиться, но в любом случае опирается на произвол посреди ко всему равнодушной Вселенной. В которой не только блага и удобства, но даже и само существование рода человеческого ни в коей мере не является обязательным, или хотя бы важным. С точки зрения зоологической, частная собственность хороша, когда твоя, и плоха, когда чужая. Потому люди органично включаются в борьбу против чужой частной собственности, для этого не нужно быть ни марксистом, ни коммунистом, это делают любой капиталист и любой колонизатор. С удивительной, отточенной ненавистью они топчут и уничтожают чужую частную собственность. Но зачем? Лишь для того, чтобы перевести ее на свой счет, а далее начать защищать от себе же подобных! Задача социализма не в том, чтобы ополчиться против чужой частной собственности – ибо все предыдущие формации уже сделали это ДО него. Кажущийся парадокс в том, что ополчиться нужно против СВОЕЙ частной собственности, подобно тому, как это делают отрекающиеся от мира монахи. А то, что ты хочешь у другого отнять и себе забрать – то делает каждый капиталист, и каждый феодал, и каждая обезьяна, чем ты тогда от них отличаешься? Задачи социализма, если смотреть на них структурно, системно – сугубо религиозные. Для кого-то это прозвучит странно, для кого-то смешно, но если смотреть не зашоренным взглядом, то это очевидно. Ведь речь идет очевидным образом об ЭДЕМИЗАЦИИ, о возвращении рая через преодоление греха. Рай был потерян через грехопадение, и завещано, что через преодоление греха его можно вернуть. Для такой идеи человеку нужно «бинокулярное» мышление (по аналогии с бинокулярным зрением). У человека с бинокулярным зрением два мира, две реальности: материальная и идеальная. Материальная – та, которая есть, которая ощутимо, осязательно окружает. Идеальная – то, что должно быть вместо того, что сейчас есть.
Человек через сравнение двух реальностей только и может выдвинуть претензии к жизни, которой живет. Ведь то, что существует в единственном экземпляре, не может быть хорошим или плохим, лучше или хуже – не с чем сравнивать. Нет бинокулярного мышления, не виден идеальный мир – значит, «все действительное разумно». Почвы для противопоставления – попросту нет (как нет ее у животных). Идеология биосферы очевидна: если тебе плохо, значит, ты недостаточно агрессивен, и только. Сам виноват. Кто-то тебя съел – и поделом, ты тупиковая ветвь. Ты кого-то съел, тем доказал свое право на существование. Только коммунисты знают, как из этого можно логически вывести диктатуру пролетариата, власть советов и отмену частной собственности. Но никому не говорят – сколько бы мы ни пытались от них это узнать! Мы прекрасно видим, как логически соотносится с атеизмом и эволюционизмом все гайдаро-чубайсово людоедство. Но совершенно не можем разглядеть – каким образом с атеизмом и эволюционизмом можно соотнести все то, прекрасное и величественное, что нагородили коммунисты в лучшие свои годы! Где закон достаточного основания?! На что опираются эти громады разума и духа?! На происхождении от амебы и последующем распылении на атомы?! Некоторое время мы думали, что постсоветский циник, для которого воровство стал религией, единственной истиной – худшее, что может быть. Как обычно бывает, жизнь посрамила гордецов: вор, даже сакрализировавший хищения – все же помнит себя, свои интересы, он хочет для себя и близких добыть «добра» — пусть в примитивном, языческом смысле слова, но все же «добра». Это не конец, ребята. Вослед суперцинику следует майданный дегенерат, для которого агрессия и жестокость стали маниакальной идеей, никак не связанной ни с его благополучием, ни с его выживанием. Это существо в состоянии исступленного безумия, одержимости – крушит все вокруг себя, не глядя – свое ли крушит или чужое. Ему без разницы. Разрушение для майданного дегенерата – уже не пролог к строительству, а самоцель. Ни с какой добычей это чудовище из пожара уже не выйдет, потому что не намерено оттуда уходить. А было ли нечто подобное в истории человечества? Давайте поищем… Роберт Блох в своё время написал роман-исследование о психологических лабиринта маньяка «Психоз». В нем он цитирует, перебрасывая мостик из древности в современность, «Государство инков» Виктора В. фон Хагена: «…описание качуа, победного танца воинов: они образовывали огромный круг, извиваясь и двигаясь словно змеи. Ритм для этого танца отбивали на том, что некогда было телом вражеского воина, — с него сдиралась кожа, живот надувался, так что он превращался в барабан, а все тело играло роль резонатора, причем звуки исходили из открытого рта: необычный, но вполне эффективный метод».
Современному маньяку «…интересно, как именно они это делали, как обрабатывали и сохраняли плоть мертвеца, чтобы предотвратить разложение? И еще, каким складом мышления надо обладать, чтобы вообще дойти до такой идеи?» Последняя фраза очень важна для нас. Она – как и бесчисленные примеры иных форм изуверства в истории человечества, подчеркивает бесконечность извращенных форм, посещающих человеческую психику, пользуясь ее развитыми возможностями воображения. Психика цивилизованного человека стиснута жесточайшими идеологическими рамками, базовыми табу религиозного происхождения. Если (и когда) это табуирование размагничивают, то начинается интерес к «обработке плоти мертвеца» для победных танцев качуа, или дробление стоп собственным дочерям молотком в старой китайской традиции «для красоты»… Когда человеческая мысль методом большого взрыва распылилась на все эти тяжкие – рассуждения о социализме, диктатуре пролетариата, советской власти и отмене частной собственности покажутся ей, мягко говоря, «странными». И решительным образом непонятными. Потому что (краткое резюме статьи) агрессия и жестокость вначале являют себя естественными, от природы, добытчицами. Затем, доказав свою полезность – требуют тренировать себя. Тренируя кровожадность, человек-захватчик впадает в безумие, в исступление полностью овладевшей им агрессивности, и начинает делать барабаны из трупов. Не то, чтобы эти барабаны дадут ему золото или кукурузы, нет, конечно… Но ему нравится…» (Николай Выхин, команда ЭиМ). Как видите, и Выхин в своей статье касается вопросов Катехона, но не напрямую, а косвенно. И остовом его Катехона является наличие у людей мыслей об идеальном устройстве нашего мира, с чем они сравнивают окружающую их жизнь. И на взгляд автора этого сайта, он прав в своих рассуждениях ничуть не меньше Аркадия Малера из предыдущей главы. Ибо Катехон – это довольно сложная составная сущность, которую не опишешь двумя словами, как бы кто ни старался. В любом случае, наличие Катехона — это отличительная особенность лишь человеческой психики, и эта «особенность» начисто отсутствует у животных. Причем, ее нельзя назвать «привязанной к разуму», скорее, она синхронизирует работу разума и подсознания человека, чего не в состоянии сделать животные. Вот мы с Вами и нашли третий (и главный) остов Катехона – способность человеческого сознания к «синхронистическому мышлению». Откуда следует лишь один вывод: Все Ваши рассуждения о нужности или ненужности освоения «синхронистического мышления» являются ПУСТЫМИ, что называется, по определению. Ибо этот вопрос стоит иначе: Человек Вы, или животное?
Впрочем, можно найти еще один вывод, правда, не такой важный, как первый. Катехон – это не «исторический субъект», как о нем пишут авторы Википедии, а ГЛАВНЕЙШАЯ ОСОБЕННОСТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО СОЗНАНИЯ. Причем, люди сами выбирают – будут они использовать эту особенность в своей жизни, или нет. Увы, но большинство современных людей – материалистов и атеистов, выбрали второе. Именно по этой причине, описанная Вернадским ноосфера сегодня «сильно смахивает» на естественную для природы биосферу. Причем, сегодня даже сильней, чем вчера. Из чего автор делает еще один вывод: современное человечество в большей степени деградирует, нежели прогрессирует. При этом наука и технологии (человеческий разум) в последнее время постоянно прогрессируют. Так что, как ни крути, но наличие развитого разума у человека еще не означает, что он – ЧЕЛОВЕК, а не «общественное животное». И вот как на этот вопрос отвечает ИИ «Алиса»: Человек и животное отличаются по разным параметрам, которые связаны с интеллектуальными способностями, поведением и способностью к преобразованию окружающей среды. При этом у человека и животного есть и общие черты, например, инстинкты самосохранения и продолжения рода, которые свойственны любому животному. Главные особенности человека: Способность мыслить. Человек способен сознательно и целенаправленно осуществлять творческую деятельность, предвидеть исходы решений. Членораздельная речь. Помогает обмениваться мыслями. Способность к трудовой деятельности. Человек изготавливает орудия труда и использует их как средство производства материальных благ. Животные, имеющие высшую степень развития, могут использовать естественные орудия (камни, палки) для определенных целей, но не могут изготавливать орудия труда с помощью ранее сделанных средств. Преобразование действительности вокруг себя. Для постоянно развивающихся потребностей человек создает мир материальной и духовной культуры. Животные же не способны на глобальные изменения в окружающей среде — они приспосабливаются к среде обитания, которая и определяет их образ жизни. Главные особенности животных: Руководствование инстинктами. Животные не могут функционировать вне влияния инстинктов, которые определяют среду обитания и опыт предков, генетически передаваемый из поколения в поколение. Приспособление к среде обитания. Животные не способны на глобальные изменения в окружающей среде — происходит их приспособление к среде обитания, которая и определяет их образ жизни. Использование естественных орудий. Животные, имеющие высшую степень развития, могут использовать естественные орудия, но не могут изготавливать орудия труда с помощью ранее сделанных средств. А вот как на этот вопрос отвечает профессор РАН Александр Марков: «Чем человек отличается от животных?».
«Раз уж так получилось, что мы люди, трудно найти задачу важнее и интереснее, чем ответить на вопрос: что такое человек? Мы явно очень отличаемся от прочих обитателей планеты, хотя в чем именно коренится различие, сказать непросто. Но мы попытаемся – вместе с эволюционным биологом Александром Марковым, доктором биологических наук, ведущим научным сотрудником Палеонтологического института РАН, профессором РАН. Есть трагическое и смешное противоречие в нашей природе: когда великий систематизатор Карл Линней определял место человека в мире живых существ, он назвал нас гордым именем Homo Sapiens, но он же и поместил нас в отряд приматов, в большую семью обезьян. Многие до сих пор с ним спорят, хотя исследования подтверждают, что непроходимой пропасти между человеком и животными нет. Ничто человеческое животным не чуждо, а люди отличаются скорее изощренностью ума, чувств и поведения. И все-таки что сделало из обезьяны человека? Научных теорий, объясняющих, почему на Земле вдруг появился человек, десятки. Но у них есть общая черта – понимание, что род людей сформировался в процессе эволюции. Эти теории не исключают, а дополняют друг друга, указывая разные факторы, сыгравшие роль в нашей эволюции. Давайте вспомним, что считают главной причиной появления людей сторонники разных теорий антропогенеза. Марксист: труд! Мозг и язык развивались, потому что предкам приходилось осваивать всё новые трудовые навыки, чтобы выжить. Психолог: лень! Интеллект затем и нужен, чтобы придумывать, как достигать цели наименьшими усилиями. Климатолог: засуха! Прямохождение возникло как приспособление к жизни в саванне, а лес в Восточной Африке стал превращаться в саванну под влиянием климатических изменений. Палеонтолог: вода! Кости древнейших людей всегда находят по берегам рек и озёр – прямоходящим и рукастым удобнее было искать еду на мелководье. Вирусолог: вирусы! Один из новых генов, связанных с резким увеличением мозга, появился в нашей ДНК благодаря ретровирусу, вписавшему в геном наших предков свою программу. Культуролог: мемы! Мы стали людьми, войдя в «симбиоз» с мемами – идеями, образами, технологиями и вообще любыми продуктами человеческой деятельности, которые способны копироваться, используя наш мозг и поведение, и эволюционировать, образуя нашу культуру. Лингвист: язык! Благодаря уникальному «языковому органу» в человеческом мозге мы изначально приспособлены к языку. Поэтому все языки похожи, а дети так легко их учат. Социолог: общение! Не имея зубов и клыков, наши предки сделали ставку на совместную деятельность – люди научились договариваться и вместе осуществлять проекты любого масштаба.
Нейробиолог: приготовление еды! Чтобы поддерживать энергетические потребности мозга, человекообразным обезьянам приходится жевать по восемь часов в день, а ещё больший мозг просто невозможно прокормить сырой пищей. Антрополог: детство! У человека не просто необыкновенно длинное детство – он навсегда сохраняет некоторые детские черты, такие как готовность играть и обучаться, да и многими физиологическими особенностями похож скорее на детенышей, чем на взрослых приматов. Людьми нас сделала эволюция – с нее и следует спрашивать, что она имела в виду, создавая нас. За эволюцию ответил профессор Александр Марков, эволюционный биолог и известный популяризатор науки, автор интереснейшего трехтомника «Эволюция человека». Как бы вы ответили на вопрос: чем человек отличается от животного? Вопрос некорректно поставлен. Это — то же самое, что спросить: чем курица отличается от птицы? Человек – одно из животных. Необычное по ряду признаков, и тем не менее. Современные люди – один из видов царства животных, класса млекопитающих, отряда приматов. Человек разумный? Скорее человек культурный. А если спросить немного иначе: чем человек отличается от других животных? Обычный ответ – разумом, недаром наше видовое название – человек разумный. Насколько точен этот ответ? Не так-то просто определить, что такое разум, и тем более измерить его. Среди исследователей интеллекта животных его главной мерой принято считать способность находить решения в новых ситуациях, когда у животного нет опыта решения подобных задач. Причем решение должно быть найдено не методом проб и ошибок, не методом тыка – животное должно изучить ситуацию, подумать и понять, что делать. Но если определять интеллект именно так, получится, что люди не очень-то в этом сильны. Исследования показывают, что наша способность решать новые задачи без предварительного обучения не особенно развита. На самом деле мы сильны другим. Вот вам пример: большую часть своей истории люди были охотниками и собирателями. У нас все инстинкты должны быть заточены под решение типичных проблем, с которыми сталкиваются охотники и собиратели. Но современные люди систематически не справляются с такими задачами – вспомним участников экспедиций, погибших в Арктике или в пустынях Австралии. Вокруг них была достаточно богатая экосистема, в которой аборигены веками добывают еду, а европейские исследователи не могли сообразить, как это сделать. Не потому, что эскимосы, например, умнее, а потому что искусство караулить нерпу и делать правильный гарпун передается из поколения в поколение. Если спросить эскимоса, почему он делает так, а не иначе, он ответит: «Таков наш обычай». То есть решить проблему пропитания ему помогает культура, а не интеллект. Получается, именно культура, а не индивидуальные способности делает человека разумным.
То есть культура и есть наше основное отличие? Да. Уверен, что главное отличие человека от животных именно в наличии культуры и в нашей способности развивать ее. Культура ведь основана на нашем умении учиться друг у друга. А у животных совсем нет культуры? В зачаточной форме есть. Культура животных – это целый новый пласт исследований. Тут есть много известных историй – например, про английских синиц, научившихся открывать молочные бутылки, которые оставляют на крыльце по утрам британские молочники. Сначала это поведение наблюдали только в одном городке, потом оно распространилось на большую территорию: синицы смотрели на других синиц и учились у них. Есть похожая история о том, как молодая самка макаки научилась мыть батат и сородичи подхватили ее почин. Или диалекты птичьих песен – они различаются в разных популяциях. Есть и множество других примеров культурных традиций у самых разных видов животных, их даже у насекомых находят. Распространено мнение, что все отличия от животных скорее количественные, чем качественные: любые человеческие свойства у них есть, но в зачаточном состоянии. Можно сказать и так, хотя мне кажется, наше общение качественно отличается от общения животных. У нас развилось абсолютно уникальное сверхэффективное средство социального обучения, которое называется язык. Да, у животных тоже есть система коммуникации, они могут что-то друг другу передать с помощью звуков, мимики и жестов, но человеческий язык радикально превосходит остальные системы коммуникации животных по эффективности, сложности передаваемой информации, возможностям сообщать о событиях, происходящих не здесь и не сейчас. Человеческий язык возник благодаря развитию культуры или благодаря каким-то генетическим особенностям? В современной науке этот процесс описывают как генно-культурную коэволюцию, то есть эволюцию, в которой генетические и культурные изменения поддерживают друг друга и опираются друг на друга. И у людей, и у животных культура влияет на естественный отбор. Грубо говоря, если бы те английские синицы из поколения в поколение открывали молочные бутылки, постепенно отобрались бы генотипы, которые лучше к этому приспособлены: клювик стал бы более удобным для открывания бутылок и лапки, чтобы сидеть на горлышке. В конце концов, и само это поведение могло бы закрепиться генетически. Так и язык человеческий развивался в ходе генно-культурной коэволюции, и наш мозг постепенно подстраивался под речевую коммуникацию, под язык. А ведь есть еще концепция, что мы не только от животных, но и от всех живых существ качественно отличаемся – своей ролью в эволюции. Все остальные виды участвуют только в эволюции генов, а мы – в эволюции культуры. То есть благодаря нам в эволюцию включились небиологические объекты – мемы: идеи и технологии. И в результате такой специализации мы все время сами себя создаем.
Да, верно, но в зачатке это есть и у шимпанзе: у них свои мемы. В одной группе наблюдали возникновение традиции засовывать себе травинку в ухо. Одна самка зачем-то придумала это и ходила такая с травинкой. Другие стали подражать и уже после того, как эта самка умерла, еще какое-то время продолжали это делать. Типичный случай распространения мема! Еще одно отличие человека, о котором часто вспоминают, – наличие души или сознания. Появились ли у науки данные о том, когда у животных возникают ощущения и чувства, когда они перестают быть просто машинами? Например, кот явно переживает разные чувства, а вот насчет рыбок или насекомых совершенно непонятно. Особого прогресса в этом направлении пока достичь не удалось, по-прежнему преобладают догадки и общие рассуждения. Немного понятнее, как возникает самосознание, представление о себе. Социальным животным очень важно правильно моделировать психику сородичей, чтобы понимать, как вести себя с ними, предвидеть их реакции. Для этого нужно иметь мысленную модель психики другого индивида. А как ее построить? Удобнее всего в качестве основы для такой модели использовать самого себя – представлять, что бы я сделал в этой ситуации, как бы я отреагировал. Потребность в совершенствовании модели психики окружающих на каком-то этапе, по-видимому, приводит к возникновению ощущения «я», самосознания. Но как его измерить и какие нейроны возбуждаются при этом, мы не знаем. Гипотеза социального интеллекта, выдвинутая антропологом Робином Данбаром, утверждает, что объем мозга у приматов разных видов прямо пропорционален размеру типичной группы особей этого вида. И у людей мозг самый большой потому, что мы живем большими группами. Работы Робина Данбара сейчас уже классика. С тех пор наука ушла вперед. Действительно, объем мозга, точнее, объем его коры растет с размером группы, причем не только у приматов, но и у китообразных. Но на деле все сложнее. На объем коры влияют и другие факторы: продолжительность жизни и детства (чем оно длиннее, тем дольше период интенсивного обучения), сложность отношений в группе, частота случаев социального обучения (когда одни особи перенимают какое-то поведение у других). То есть объем мозга связан с разными параметрами, которые создают в группе условия для развития культуры, социального обучения. Размер группы – один из таких параметров, ведь чем больше индивидуумов в группе, тем больше моделей для подражания и потенциальных учеников. Получается, мы отличаемся от животных не столько разумом, сколько особым его видом, социальным интеллектом? Да, и эти отличия можно измерить, если давать людям и животным разные типы задач: одни на пространственное мышление, а другие на точное копирование чьих-то действий или понимание их смысла.
В одном известном эксперименте маленьких детей сравнивали с шимпанзе и орангутанами в тестах разных типов. Что касается пространственных, инструментальных или математических задач, дети справились с ними не лучше обезьян, а вот по социальным задачам, и только по ним, оставили обезьян далеко позади. А как насчет языковых задач? Обезьяны, которых учили языку жестов, не столь успешны в освоении языка, как человеческие дети. Конечно. Даже человек, если пропустит возраст, подходящий для усвоения языка, уже не научится говорить. А у дошкольников есть суперспособность – они выхватывают язык просто из воздуха, их ведь никто не учит. Это явно врожденная человеческая способность. Когда изучаешь истории «маугли» – детей, выкормленных зверьми или по иным причинам выросших вне общества, – кажется, что они и не стали людьми. И наоборот: обезьяны, которых научили языку жестов, всегда причисляют себя к людям, а не к животным. Так может быть, человеческая сущность вообще не в биологической природе, а в культуре? Если культура интегрируется в мозг, то ты человек. Абсолютно точно, без культуры мы не люди. Научный факт. Иными словами, людьми нас сделала ставка не на зубы и когти, а на новые способы коммуникации и обработки информации с помощью знаков? Когда язык был в зачаточном состоянии, культура развивалась крайне медленно, почти не меняясь на протяжении сотен тысяч лет. Условно говоря, из двух миллионов лет эволюции человеческой культуры первый миллион ушел на то, чтобы самое примитивное каменное рубило превратить в симметричное и аккуратно обточенное, а второй – чтобы от этого совершенного рубила прийти к космическим кораблям и компьютерам» (Андрей Константинов. Материал подготовлен совместно Российской академией наук и научно-популярным журналом «Кот Шредингера»). Как видите, уважаемый читатель, мнение профессора Маркова, хотя и отличается от мнения автора этого сайта, однако эти два разных мнения не противоречат друг другу. А стало быть, оба автора рассматривают одну и ту же сущность с разных сторон. В любом случае, корнем русского слова «культура» является КУЛЬТ.