Заглянем в будущее
Тем паче, что «подоспела» и новая статья Виктора Ханова – «Краткое собрание заблуждений современников». «Интересный комментарий, который можно озаглавить «краткое собрание заблуждений»: «Экономика и мы» — пишет нам в газету неравнодушный читатель – «почему все считают, что противники коммунизма обожают капитализм и поклоняются ему? Капитализм тоже имеет отвратительные черты и проявления, но в отличие от левацких антинаучных бредней насчет устройства экономики он хотя бы худо-бедно работает. Когда технологии и развитие общества позволят перейти на какое-то новое устройство общества, где у людей будет больше счастья и свободы, так оно и будет. Собственно, сам современный капитализм очень отличается от капитализма 19 века». Строго говоря, термины «социализм» и «капитализм» не очень удачны (термин «капитализм» особенно неудачен). На самом деле речь идет о законности и эволюционном отборе. То есть, в переводе с обыденного языка на язык точной науки фраза нашего читателя будет звучать так: «Биологическая борьба за существование тоже имеет отвратительные черты и проявления, но в отличие от юридических, правовых антинаучных бредней насчет устройства жизни по закону, она хотя бы худо-бедно работает». Проще говоря, есть идея Права, требующая от гоминид правосознания. Суть ее в том, что нельзя просто так, когда вздумается, убивать, воровать и т.п. Многим эта идея кажется утопией, в том числе, и потому, что она очевидным и решительным образом противоречит дарвиновской идее эволюции. Ну, в самом деле! Ведь и школьнику известно, что естественный отбор, борьба за выживание – складываются из бесчисленного множества конкретных актов убийства, воровства, изнасилования, запугивания, изгнания и т.п. Тут приходят «чуваки» с кодексом и говорят: нет, нельзя просто так вламываться в чужой дом и убивать, надо сперва жертве насилия права зачитать и вину ее доказать в состязательном судебном процессе! На что социал-дарвинисты не без оснований возражают: — Понимаете, товарищи законники, идет борьба за существование, предельно жестокая и без правил. Пока мы будем дурака валять с правами и доказательствами вины нашей жертвы – она вывернется, и нас кончит. По формуле поэта-антикоммуниста Пинчукова: «судили их – блюли законы, они ж стреляли без суда». Из чего Пинчуков (Бессонов) делал вывод, что не надо блюсти законы, контрпродуктивно их блюсти. А как померещилось тебе, что кто-то «красный», так сразу отстреливай! Не трать время на судебные процедуры! За случайно попавших потом свечку в церкви поставишь, да и ладно!
Очень многим хочется «третьего пути». Но если мы говорим о противоборстве эволюционизма и правосознания, то третьего пути нет. Или прав тот, кто сильнее, или прав тот, кто прав (и юридически это обосновал). Ну, а какой третий вариант? Отбирать лотереей, случайным образом – кому жить, а кого можно угробить «ради эффективности рынка»? Конечно, «измов»-то наделать можно херову гору, и тогда будет третий путь, и пятый и десятый. Но все это самообман. Там, где не правит закон – там правят биологические механизмы выживания, борьбы за существование. Если их тем или иным способом начать вытеснять – то это и называется законностью, сменой естественного закона дикой природы на искусственный, людьми принятый. Современный капитализм не отличается от капитализма 19 века, чего он нам каждый день доказывает примерами. Он ОТЛИЧАЛСЯ (это уже в прошлом) – когда был напуган Советским Союзом, и в силу страха отчасти держал себя в руках, дрессировал свои хватательные инстинкты, подобном тому, как в цирке дрессируют хищников. Капитализм возвращается в свой родной XIX век по мере того, как теряет страх. Но считаем своим долгом предупредить, что конечный продукт будет значительно хуже XIX века! То, во что капитализм развивается СЕЙЧАС – чудище, с эпохой Оливера Твиста несравнимое. Дело в том, что в эпоху Оливера Твиста, блестяще и жутко описанную великим Диккенсом, в идеологии господствовало христианство. Да, оно пошатнулось, оно уже нашпиговано масонством, но идеологически оно еще господствует, напоминая ситуацию с коммунизмом в России 70-х годов ХХ века. Фактически уже выхолощенная идея, но формально еще непререкаемая. Даже и оптимисты не рискнут сказать, что СЕЙЧАС в западных странах идеологически господствует христианство. Задайте себе вопрос, какая идея СЕГОДНЯ там идеологически господствует, и почувствуете, как холодные мурашки бегут по спине… Капитализм в чистом виде равен сам себе всегда, о каком бы веке мы не вели речь. Это биологическая борьба за существование без дна, границ и берегов. Другое дело, что В ЧИСТОМ ВИДЕ в этом мире ничего не бывает, все всегда только в смеси, в сплаве. Возьмите кусок руды: там же не одно железо, правда?! Точно так же и с капитализмом: он везде существует в сплаве и с разными примесями, по очевидной причине: сложен человек, сложно его устройство, многое он путает и в добрых, и в злых делах, всюду внося свою отсебятину. Идея права эволюционизму чужда. Если биосфера, в которой все всех пожирают «нон-стоп», будет убивать только доказанно-виноватых (в чем?!) – то она вымрет. Ну как вы себе представляете суд волков над зайцем? Чем заяц провинился перед волками, кроме того, что они хотят кушать? И что, волчьи обвинители будут заслушивать заячьих адвокатов? Много дней? Да при такой процедуре в лесу, где нет надежных тюрем, заяц сбежит сто раз, а волки с голоду помрут!
Совершенно очевидно, что бедняк при капитализме страшно наказан. Он пребывает в тюрьме строго режима, в ужасных условиях, пожизненно, его там мучают. Словом, все как в воображаемом либералами «ГУЛАГе», за одним исключением: никакая «тройка» сего пролетария не приговаривала ни к чему, дело на него не заводили, ни его пожизненное заключение, ни его казнь в архивах никак не оформляются. Бедняк наказан бедностью (чем) за бедность (за что) по причине своей бедности (почему). Ему, тянущему лямку пожизненного заключения за колючей проволокой – никто ничего не предъявляет, кроме одного: богатым хочется жить богато и красиво, легко и беззаботно. А далее действует закон сохранения вещества и энергии: если один забрал себе ВСЕ – другому не остается НИЧЕГО. Если один полностью свободен, то другой полностью порабощен. Дай рабу немножко свободы – и ты неизбежно заберешь эту свободу у свободного… Эволюционизм, социал-дарвинизм не мыслит в категориях вины и наказания. Любимое оскорбление на Западе, малопонятное русскому человеку, но важнейшая часть их субкультуры – «лузер», «неудачник». Оно весьма выпукло отражает разницу между эволюционизмом и правосознанием. Ну, не может человек хотя бы с зачаточным правосознанием пускать награды и наказания в лотерею, наудачу: — Итак, ты получаешь пожизненное заключение в тюрьме строгого режима! — За что, за что?! — Ну, тебе не повезло. На барабане выпало не твое число… Правосознание делит людей на праведников и преступников. Оно предполагает, что счастье нужно заслужить, счастье и достаток – награда законопослушному. Эволюционизм делит людей на «винеров» и «лузеров», победителей и неудачников. И те и другие находятся, говоря словами Ницше, «по ту сторону добра и зла». Каким бы способом ни выжил тот, кто выжил – он перспективная ветвь эволюции по Дарвину. По какой бы причине не погиб тот, кто погиб – он тупиковая ветвь эволюции, туда, мол, ему и дорога. Идея права, стоящего над удачей, неизменного закона, стоящего над переменчивой случайностью – основа основ таких явлений, как религия, человечество, цивилизация. Нетрудно заметить, что на материалисте правосознание сидит, как на корове седло. Не то, чтобы атеист не может быть законником – но в его случае законничество чужеродно и алогично, противоречит его же общей картине мира. В то же время, именно идея правосознания (культовая, храмовая идея Заповедей, Завета) выделила человека из животного мира. Никакое развитие, в том числе научно-техническое, невозможно в среде каннибалов: там инженера съедят быстрее, чем он машину придумает, и тем быстрее, чем в серийное производство ее запустит. Идея правосознания, права, закона – крестная мать цивилизации в самом широком смысле слова. Все, что у нас есть НАД животным миром – так или иначе (чаще всего напрямую) связано с идеей Права, воздаяния по делам, а не слепой раздачи тумаков кому попало.
Есть и еще один субъект, для которого торжество социал-дарвинизма смертоносно: Россия, играющая в мире роль православного Катехона. Люди, которые хейтят социализм и превозносят капитализм – не всегда того понимая, отрицают право России на существование. Если Россия в ХХ веке занималась важным, нужным и уважаемым проектом – то она тоже важна, нужна и уважаема. Если же она весь ХХ век безумствовала, то она безумна, и ничего не заслуживает, кроме как «усыпить из милости». Но перед своим исчезновением она должна много платить и много каяться – потому как сама на себя устами Ельцина (не от большого ума) приняла звание «империи зла». То, что обрушение России будет обрушением Катехона, а обрушение Катехона – концом человеческой цивилизации – ясно как божий день. И если раньше это казалось кому-то притянутой за уши идеологемой «третьего Рима», то сегодня, видя, что делает Запад с законностью и нормами человеческого бытия, даже и скептик вынужден это признать. Не станет России – не будет Катехона. Не будет Катехона – не станет закона (один гитлеризм борьбы за существование и завоевания жизненного пространства биологическими особями). Не будет закона – не станет и цивилизации. Каменные джунгли европейских и американских городов перестанут быть каменными, и станут просто джунглями, к чему всегда имели сильное тяготение. Однако тем, кто любят Россию не как абстрактный Катехон, не так, как любят Россию умные люди в Латинской Америке или Юго-Восточной Азии, или в Африке, а как свою Родину – вдвойне важно помнить, что борьба с социализмом для русского есть национальное предательство. Для аргентинца – только предательство цивилизации, ведь он не русский. Конечно, аргентинцу тоже хреново будет жить в диких джунглях социал-дарвинизма, но для русского социализм и патриотизм сливаются нераздельно. Ибо наши предки в четырех коленах – строители коммунизма. И если наши предки четыре поколения были сумасшедшими – то кто мог родиться у четырех поколений психов?! Подумайте об этом… Но это так, факультативно. Если вы не русский, то подумайте о другом: хотите ли вы всю жизнь убегать от хищников и каннибалов, не имея никакой защиты, кроме своих рук и ног? Но в «цивилизованный мир» нас не возьмут не по причине русофобии Запада, а по причине отсутствия этого самого цивилизованного мира вне России, Катехона, социализма, правосознания. Если мы поймем простую и очевидную истину, что англосакс – вор, убийца, содомит и педофил, то в какое хорошее место он нас может отвести?! Предположим даже, что он в вас влюбился, и искренне хочет отвести вас в «место доброе» — какой из этого отмороженного урки проводник в добрые места?!
Никуда, кроме воровского притона вас англосакс не отведет, и даже не со зла, а просто потому, что ему, отличнику социал-дарвинизма, другие места неизвестны! Вся история криком кричит, что именно Россия – средоточие и центр цивилизованного мира, и никакого цивилизованного мира вне и помимо ее не существует. Мечта уехать из России в «цивилизованный мир» так же нелепа, как если бы Некто, живущий в Уфе, решил бы уехать из Уфы… в Уфу, потому что он хочет жить в Уфе, а не в… Уфе?! Но ведь именно так и выглядят все Чаадаевы (Чаадаева неспроста объявили сумасшедшим), которые мечтают на Западе разглядеть и обрести какой-то «цивилизованный мир» без России, отдельно от России и вне России! Именно поэтому мы и цепляемся за неудачный термин «социализм», хотя теоретически было бы удобнее (чтобы не дразнить гусей) говорить о противостоящей частной собственности законности. Это более научно. Вот есть господство – а есть подчинение. Частный собственник – хозяин, а значит, господин. Он господствует. Законопослушный гражданин – подчиняется воле извне, что в корне слова «законопослушный». Господство и подчинение – противоположные понятия. Слуга не может быть господином, а господин слугой (включая и слуг закона). Наверное, господином приятнее быть, чем слугой. Но слугой закона – перспективнее с точки зрения цивилизации. Здесь тот случай, когда Разум (плановое ведение хозяйства) вступает в антагонизм со Свободой, и они взаимно отрицают друг друга. Цепляющиеся за Разум теряют Свободу, а цепляющиеся за Свободу – теряют Разум. Есть и третьи, хитрые, которые пытаются удержать и то, и другое, но и того и другого у них остается по половинке. Они все равно, «пытаясь совмещать» и разумны не до конца, и свободны не до конца. Вообще вопрос о лакомости Свободы – не вопрос. То, что свобода личности лакома каждому – совершенно очевидный факт. Его нужно признать, как факт, а дальше сделать так, чтобы «кайф от свободы» не уничтожил бы всей цивилизации «человека разумного». А он не только угрожает это сделать, но отчасти уже и сделал. Нам часто говорят, что эволюционизм (именуемый капитализмом), в отличие от «этих наших утопий» — работает. И это чистейшая правда! У специфических проблем социализма есть очевидный корень, и корень этот в неготовности человека поступится правосознанием. Объясним это простой моделью.
Допустим, у вас 100 человек, а еды только на 50. Так получилось. Потом, может, будет еды вдоволь, но потом – суп с котом. До «потом» нужно еще дожить. Как решает проблему закон (с его принципом равенства всех перед законом), и как решает проблему эволюция? При законности 100 человек будут жить впроголодь. Оптимисты скажут, что это временно, мол, пока не развились производительные силы – но факт есть факт. Все сто человек будут недоедать, ходить злыми и бабзеть. Потому что еды пока на 50 только, а ее делят на 100. Эволюция 50 оставит, 50 выморит. То есть решит проблему дефицита, нехваток – быстрым и радикальным образом. Подгонит число потребителей под оптимальное потребление. Утешит тем, что потом (если) еды станет больше, то род людской опять размножится. Чтобы потом (если) еды снова станет меньше – снова подсократит. То же самое касается жилья, транспорта, да и вообще всех материальных благ. Имея 50 квартир на 100 семей, правосознание создаст 50 коммуналок, каждая на две семьи, с соответствующим негативным фоном: нет никакой радости, делить с чужими людьми кухню и унитаз. Правосознание начнет блеять – мол, потерпите, лет через *дцать мы построим новые квартиры, и уж тогда… Люди не поверят, на то они и люди. Ну, вас нахер с вашим светлым будущим – скажут люди. Эволюция – ну вы уже поняли?! Она 50 семей расселит комфортно, а 50 в зиму выморозит. Утешение? Она скажет: вот когда будет квартир вдоволь, тогда и родитесь. А пока – извините. На вас, лузеры, ресурсов не хватает. Так что вы пока умрите, голову не морочьте, а потом, может быть, снова родитесь… Специфические проблемы социализма связаны с попытками сохранить всех людей независимо от текущих возможностей экономики, по принципу «право выше денег». При социал-дарвинизме нет, например, проблемы товарного дефицита, потому что «лишние» попросту вымирают. Механизм эволюции, не зная права, приводит число жильцов в соответствие с возможностями экономики. Коррекция постоянна (описана Мальтусом): то потеплело, и люди размножились, то похолодало – и люди вымирают под новый стандарт. Снова и снова… Вы хотите жить в таком мире? Я – нет. Но справедливости ради скажу, что в нем есть свобода личности. Которой нет в мире коммуналок и продуктовых очередей… Животное в биосфере риском своего вымирания платит за полноту своей свободы поведения. Так что эволюционные механизмы реально работают. В эволюционном обществе может быть что угодно – но только не товарный дефицит. Как бы мало ни было благ – они всегда будут отпускаться без очереди, просто цена их (во всех смыслах) будет возрастать, приводя спрос в соответствие с предложением.
Эволюционизм, с его полнейшим правовым нигилизмом, решительным образом несовместим с цивилизацией человека разумного. Для джунглей он адекватен. Для цивилизации – деструктивен. Если наука и техника попадут в руки эволюционистов (гитлеровцев, весьма технических развитых) – то они ускорят уничтожение человека на Земле. Потому что в борьбе за существование наиболее востребованы именно средства уничтожения человека человеком, а не средства его благоустройства. Именно поэтому социализм и есть Катехон – несущая конструкция сводов цивилизации. Но чего не понимают многие социалисты и коммунисты – так это связь социализма с религией, культом, нормами Заповедей и Завета. Всякое законничество не может вырасти из всепожирания и взаимопожирания, самопожирания биологической массы. Любое законничество, правосознание вырастает из религиозных практик, это свидетельствует не только история, но и логика. Для того, чтобы поставить абстрактное право человека выше материальной целесообразности самообогащения – нужен диктат Духа над Материей. И если коммунисты сегодня опять думают тащить в своей котомке атеизм и дарвинизм – то мы их сразу предупредим: лучше и не пытаться, чтобы потом ОПЯТЬ не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Как вам уже сейчас больно – после краха СССР. Если вы метнули камень, то он летит: 1) По вашей воле. 2) По законам естества и природы. В этом нет противоречия. Камень брошен вами – в ту сторону, куда вы хотели. Но в то же время он не будет лететь бесконечно, он будет лететь в соответствии с силой броска. Ваша воля, может быть, была, метнуть его на километр, а силы хватило только на 100 метров. Общество тоже строится: 1) По воле строителей. 2) По законам естества и природы. Именно поэтому и нет никакого «третьего пути», о котором мечтают недалекие люди. Или вы удерживаете цивилизованные отношения – но тогда уж со всеми необходимыми атрибутами: верой в Бога, Катехоном, сакральными Заповедями, правосознанием, вытекающим из превосходства духовных ценностей над материальными благами, и т.п. Или вы решили обойтись без Катехона – но тогда не удержите и цивилизации. Посмотрите голливудские фильмы типа «Я легенда», там неплохо показано, к чему идет капиталистический Запад…» (Виктор Ханов, команда ЭиМ). Автор этого сайта разделяет мнение Ханова о неудачности терминов «капитализм» и «социализм». Ведь социализм является тем же самым капитализмом, по своей сути, только социально-ориентированным. Другими словами, социализм – это, прежде всего, социальное государство, а нынешний дикий капитализм – это несоциальное государство. Однако фундамент у них – один и тот же – КАПИТАЛ. Более того, и древнеегипетские рабовладельческие государства, и Афинская рабовладельческая республика, и все последующие большие и мелкие державы, построенные на Земле, представляли собой все тот же самый капитализм. Очевидно, что различий между ними было больше схожести, но была и схожесть – в основе всякой государственности всегда лежал капитал.
А потому, автор этого сайта поддерживает Ханова в его стремлении, назвать эти различные общественно-экономические формации как-то иначе, например, как искусственно правовую (социализм) и естественно либеральную (капитализм). Увы, но Советский социализм так и не сумел стать до конца искусственным и правовым. Если посмотреть на него внимательно, то наверняка можно заметить в нем и естественные либеральные черты, и, прежде всего, его кастовое устройство. А что такое «каста»? Согласно Википедии, каста (через нем. Kaste или фр. caste от порт. casta — «происхождение», изначально «чистая порода») — общее название социальных групп, на которые исторически разделяли индийское общество. Касты характеризуют эндогамией, наследственным закреплением и ограничениями по выбору профессии. Изначально термин «каста» (casta) в испанском и португальском языках означал «происхождение по рождению», «порода», «сорт» и используют в этом значении до сих пор, например в отношении сортов винограда. В испанском языке применяли к сословно-расовым группам в испанских колониях в Америке. В португальском языке после открытия морского пути в Индию в 1498 году был применен для сословного деления в Индии и с тех пор распространили в других языках, в основном, по отношению к индийским варнам и джати. Существует принципиальная разница между латиноамериканскими кастами и индийскими варнами; между первыми, по крайней мере, формально, допускалось смешивание любого рода, как правило, приводящее к перемещению потомства в другую касту; кроме того, латиноамериканские касты основывали, в первую очередь, на визуальных различиях. Смешение же между индийскими варнами в большинстве случаев было недопустимым, между джати (подразделами варн) было резко ограничено. Из самых ранних произведений санскритской литературы известно, что говорившие на арийских наречиях народы в период первоначального заселения Индии (приблизительно с 1500 по 1200 год до н. э.) уже делились на четыре главных сословия, позже названные «варнами» (с санскр. - «цвет»): Брахманов (священнослужителей, духовных наставников, жрецов). Кшатриев (воинов, раджей, царей, правителей — в отличие от брахманов, могли их замещать, но брахманы, никогда не могли стать кшатри, за это назначалось наказание по Законам Ману). Вайшьев (торговцев, скотоводов и земледельцев) и шудр (слуг и разнорабочих). В период раннего Средневековья варны хотя и сохраняются, но распадаются на многочисленные касты (джати), еще более жестко закреплявшие сословную принадлежность.
Индусы верят в перевоплощение и считают, что тот, кто соблюдает правила своей касты, в будущей жизни поднимется по рождению в более высокую касту, тот же, кто нарушает эти правила, потеряет социальный статус. Во времена возвышения индуизма, последовавшего за упадком буддизма, из простой, незамысловатой системы четырех варн выросла сложнейшая многослойная система джати, выстроившая строгий порядок чередования и соотношения разных социальных групп. Каждая варна обозначила в ходе этого процесса рамки для множества самостоятельных эндогамных каст (джати). Ни мусульманское нашествие, закончившееся формированием империи Моголов, ни установление британского господства не поколебали фундаментальных основ кастовой организации общества. Джати (группа происхождения) связана с наследственной профессиональной деятельностью. Варна (группа врожденного «цвета») определяет положение джати в религиозно-ритуальной иерархии. Каждая из четырех варн включает в свою структуру множество джати. Джати, стоящие вне системы варн, — неприкасаемые. Если варны у индуса может и не быть, то джати есть всегда. Обладая политическим равенством в Индии, члены разных джати имеют разный допуск к традиционным религиозным практикам. Запрещая официальное употребление категории «неприкасаемый» и приравняв термин «община» к «джати», правительство Индии создает благоприятные условия для санскритизации: создания неприкасаемыми мифологии о происхождении своих джати из групп, обладающих варной, и принятием на себя ритуальных правил более высоких джати — что дает шанс постепенного изменения статуса джати. За жизнь одного-двух поколений неприкасаемая джати может оказаться включенной в число шудр или даже «дважды рожденных». Кастовые различия проявляются, в том числе, в еде: многие брахманы придерживаются вегетарианской или веганской диеты, так как мясо, чеснок и молочные продукты считаются «низкой» пищей. Также брахманам может быть запрещено есть блюда, приготовленные людьми более низких варн, однако они могут принимать свежие ингредиенты для самостоятельного приготовления пищи, а также священное молоко. Примерно та же ситуация наблюдалась и в Советском Союзе, население которого делилось на две большие касты – коммунисты и беспартийные. В свою очередь, коммунисты подразделялись на рядовых членов КПСС и государственных чиновников («брахман» и «кшатриев», которыми могли стать только коммунисты). Причем, в отличие от Индии, где принадлежность к той или иной касте определялась исключительно происхождением, в СССР ее определяли субъективно. В результате чего, возник так называемый «отрицательный отбор» при вступлении того или иного человека в КПСС. Пролетарии очень неохотно становились коммунистами, в то время как заурядные карьеристы стремились попасть туда всеми правдами и неправдами. Впрочем, и родственников властной элиты там тоже хватало. В результате чего, Советское общество «состарилось» очень быстро и, так же быстро (за время смены трех поколений людей), «дал дуба» и СССР.
При этом сама Российская держава сохранилась, и довольно быстро оправилась (с начала правления страной В.В. Путина). И не потому, что Путин так хорош, а потому, что коллективное сознание русского народа (его менталитет) осталось прежним — социальным. Ведь, как ни крути, но подавляющее большинство русских людей имеет в первой пятерке доминирующих в их подсознании природных инстинктов – социальный (или альтруистический) инстинкт. И многие русские «свободные эксплуататоры», попадая на Запад, становятся там «эксплуатируемыми». Ну а западные «автономы» практически всегда становятся «свободными эксплуататорами» в России. По той простой причине, что «все познается в сравнении». Какой же самый главный вывод следует из статьи Ханова? Вот он – построить «светлое коммунистическое будущее» («искусственно правовую формацию») в «отдельно взятой стране» можно только в том случае, если менталитет ее народа является коллективистским (социальным). И нынешняя Россия, имеющая опыт жизни, как при социализме, так и при капитализме, для этого подходит лучше любой другой современной страны. Ибо ее жители хорошо знают все достоинства и недостатки, как одной, так и другой формации. И для построения «государственного коммунизма» в России нужно лишь принять соответствующие (коммунистические) государственные законы. Ну а коммунизм Маркса и Энгельса – это лишь недостижимая УТОПИЯ. Что же касается наличия различных партий в будущей России, то они там обязательно будут, ибо людям свойственно собираться в «кружки по интересам». При этом все государственные чиновники, и, прежде всего, «выборные сюзерены» разного уровня, должны быть беспартийными, и избираться не по партийным спискам, а по территориальному принципу. Причем, процедура попадания в кандидаты на должность даже президента страны, должна быть относительно простой. А самым оптимальным способом отбора лучших кандидатов, на взгляд автора, является ЖРЕБИЙ. В любом случае, на заключительном этапе «выборной гонки» должны участвовать четыре кандидата – один от власти, и три от народа. Если избиратели довольны действующей властью, то они наверняка изберут президентом — кандидата от власти, ну а если нет, то кандидата от народа. При этом и кандидаты от народа обязаны быть не абы, какими людьми, а, например, главами субъектов региона (данное обстоятельство должно быть четко прописано в избирательном цензе). А главное, все «выборные сюзерены» должны принадлежать к одной психологической категории людей, а именно, к «автономам». Ну а вертикаль исполнительной власти должна выстраиваться исходя из общего принципа: «Выборный сюзерен» отвечает за свою работу только перед народом, и как всякий другой гражданин, перед законом. И его вышестоящий начальник может наказать его только «рублем» — уменьшить премию (вплоть до нуля).
Все распоряжения от вышестоящего — нижестоящему сюзерену, носят рекомендательный характер, и уволить с работы нижестоящего сюзерена он не может, это может сделать только избравший его народ. Причем, процедура «импичмента» не должна быть слишком сложной. Ну а все государственные чиновники отвечают за свою работу лишь перед своим сюзереном (и, соответственно, перед законом). И сюзерен вправе уволить с работы подчиненных ему государственных чиновников (то есть, своих помощников, а также их помощников) без объяснения причин. Все остальные чиновники считаются государственными служащими и подчиняются требованиям КЗОТа. То есть, «вертикаль власти» очень прочна внутри одного государства, одного региона или одного субъекта региона, однако она теряет свою «прочность» при движении сверху вниз (ведь любой нижестоящий сюзерен не подчиняется вышестоящему сюзерену напрямую). На взгляд автора, данное обстоятельство позитивно скажется на управлении страной, но только в мирное время. В случае объявления войны, все выборы отменяются, и тут же включается прямое подчинение. Что же касается кастовости общества «светлого будущего», то она наверняка останется. Только определяться она будет не происхождением, а выполняемой тем или иным человеком работой. Как ни крути, но государственные чиновники и государственные служащие – это разные «касты». Равно, как и рабочие, и фермеры, и инженеры и, например, ученые. Главной же задачей государства является создание таких условий для работы, чтобы братские отношения между людьми сохранялись не только внутри одной касты, но и между разными кастами. Маркс называл эти касты классами, а автор этого сайта предпочитает другое название – «общины», откуда, собственно, и берет название слово «коммунизм». У Маркса коммунистическое общество – это одна большая община (классы при таком коммунизме исчезают, равно, как и государство), что вряд ли осуществимо, ведь разные люди в таком обществе занимаются разными делами, и их действия не кому координировать. А у автора классы остаются, и их деятельность координируется государством, что намного реалистичней. Ведь в любой общине действуют свои собственные законы, за исполнением которых следят все члены этой общины, в том числе, и власть в лице бригадира. Короче говоря, любое социальное государство – это предвестник коммунистического общества. Стоит принять в нем соответствующие (коммунистические) государственные законы, и оно тут же превратится в искомое. А коммунизм Маркса и Энгельса так навечно и останется неосуществимой УТОПИЕЙ, чем он на самом деле и является.