Поговорим об империях (державах)
Согласно Википедии, империя (от лат. imperium — власть) — один из исторических типов государства. Согласно историку Стивену Хау, империя характеризуется тем, что состоит из центра и подчиненной ему периферии, причем эти периферийные области обычно завоеваны. Фредерик Купер и Джейн Бербанк указывают, что для империи характерно различие прав и принципов управления для различных входящих в ее состав территорий. В традиционном понимании империя возглавляется императором: словарь Даля определял империю как «государство, властелин которого носит сан императора, неограниченного, высшего по сану правителя». Большая Советская Энциклопедия, перечисляя в качестве «монархических государств, главой которых является император», Рим после падения республики, восточную часть Римской империи — Византию (просуществовала до 1453 г.), государство Карла Великого (768-814), германскую Священную Римскую империю (962-1806), Российскую империю (1721-1917), Францию при Наполеоне I и Наполеоне III (1-я и 2-я империя) и Австрийскую (1804-1918, с 1868 года — Австро-Венгерскую) империю, отмечает при этом, что империей называют также «организацию колониального господства отдельных буржуазных государств» и в этом смысле можно говорить о Французской империи даже применительно к тому периоду, когда государственный строй Франции носил республиканский характер. Классики геополитики Карл Шмитт и Хэлфорд Маккиндер в своих работах различали два вида империй по форме экспансии. Разделяя все государства по своей геополитике на теллурократические и талассократические, эти мыслители выделили и характерные им имперские формы. Теллурократия (в авторской терминологии «континентальные империи»): континентальные империи при присоединении соседних земель и включении их в свои границы в целях безопасности вынуждены были сразу же превращать их в свои провинции, гарантировать действие имперских законов и обращение имперской валюты. Это приводило к относительно безболезненному включению элит и обществ в имперостроительство. Автор этого сайта называет подобный вид экспансии – «родовой экспансией», так как она характеризуется смешением различных народов через «смешанные браки». Талассократия (в авторской терминологии «островные империи»): сюда относят Британскую, Испанскую, Португальскую, Нидерландскую и Японскую колониальные империи. Существует точка зрения, будто век империи закончился, когда экономическая целесообразность колоний якобы падала, и колониальные империи отказывались от колоний.
К началу XXI века практически все колониальные морские империи юридически прекратили свое существование. Согласно другой точке зрения, при юридическом распаде экономическая часть системы колониальной эксплуатации сохранилась и даже получила развитие в виде неоколониализма. Автор этого сайта называет подобный вид экспансии – «захватнической или бандитской экспансией», так как она характеризуется обязательным захватом Метрополией чужих территорий (военным или экономическим – неважно) и превращение их в свои «вассальные колонии». Почему автор так назвал империи – ясно из того обстоятельства, что люди живут только на суше: либо на каком-нибудь континенте, либо на каких-то островах. А всякая Метрополия – это отдельная часть ЦЕЛОГО (островок), которая занимает центральное положение внутри этого целого. И вот как империи описывает Алексей Волынец — «Разница между Западом и Россией на историческом примере». «Разница между Европой и Россией, и даже чуть шире — между Западом и Евразией (между «островными» и «континентальными» империями – авт.) — понятна и очень наглядна на одном историческом примере. Если смотреть из нашего XXI века, то падение Гренадского эмирата и падение Казанского ханства произошли почти одновременно. Разница всего в 60 лет. Гранадский эмират, на юге Испании, сдался католикам 2 января 1492 года. Столица Казанского ханства была взята штурмом православными Ивана Грозного 2 октября 1552 года. Разница всего в пару поколений. Отец Ивана Грозного уже был в сознательном возрасте, когда пала Гранада. Город Гранаду, столицу одноимённого эмирата, осаждали монархи Леона и Кастилии, будущей объединенной Испании. Не добившись успеха в штурмах, католики обещали местным мусульманам в обмен на сдачу города практически все — от свободного сохранения исламского вероисповедания до свободного владения оружием. Когда испанские мусульмане сдались, то первым через месяц отменили обещанное право владеть оружием. Затем в течение нескольких десятилетий у сдавшихся мусульман европейские власти отменили все права и провели в итоге тотальный этноцид, а местами и чистый геноцид. Сдавшихся по договору мусульман, вопреки обещанным и подписанным условиям, заставили принять католичество, сменить имена, отказаться от прежней письменности со всей культурой, и т.д. и т.п. Спустя всего столетие после падения Гранадского эмирата, точнее после его сдачи по договору, никаких мусульман на территории Испании уже не осталось. Последнее крупное восстание бывших испанских мусульман было подавлено еще в годы царствования Ивана Грозного. Испанские мусульмане к тому времени все были насильно крещены в католичество и предводителей восстания официально звали Диего Лопес и Фернандо де Валор-и-Кордова и, хотя они помнил свои исконные имена, Абэн Абу и Мухаммад ибн Умайя. Словом, испанские монархи, не сумев взять Гренаду силой, взяли хитростью — обещав местным мусульманам все. Но уже более четырех веков коренных мусульман на территории Испании нет…
В отличие от испанских монархов, Иван Васильевич, прозванный за жестокость Грозным, когда брал штурмом Казань, столицу одноименного ханства, ничего местным мусульманам не обещал. Но вот прошло уже почти пять столетий, а в Казани мы видим казанских татар. И мечети видим. Русские ничего не обещали, взяли силой и штурмом. Но этноцидов с геноцидами не провели. За пять минувших веков не все шло гладко, в Смуту было и восстание. Но, как видим, казанские татары – которым Иван Грозный ничего не обещал — уже полтысячелетия в составе России сохраняют свою религию и культуру. От судьбы обнуленных испанских мусульман — которым, напомню, европейцы обещали все — судьба казанских татар отличается разительно и принципиально. В этом и есть наглядная разница Запада и России. P.S. И, кстати, различие подходов Запада и России в решении аналогичных вопросов имело и разные исторические последствия. Бежавшие из Испании мусульмане на следующие два столетия стали основой сопротивления испанцам в Северной Африке — Испания в эпоху расцвета своей колониальной «конкисты» ведь была не прочь, помимо Америк, занять и Африку. Но в итоге не удалось — и во многом именно по причине бывших исламских соотечественников, искренне ненавидевших обманувших их католиков. Для России же, наоборот, уже с XVIII века казанские купцы-мусульмане стали первыми проводниками российского влияния по всей Средней Азии вплоть до китайского Восточного Туркестана-Синьцзяна. И первая в России кафедра востоковедения (где учили арабский, персидский, арамейский и пр.) совсем не случайно возникла именно в Казанском университете. И даже уже в XX веке эмиссары товарища Сталина отмечали, что в Синьцзяне среди тамошних уйгуров и прочих исламских народов сильно влияние диаспоры казанских татар. В общем, Иван Грозный ничего не обещал. Но по итогам столетий оказался куда приличнее западных «партнеров» (Алексей Волынец). Прочитав этот текст можно сходу определить, какая империя (держава) является «островной», а какая – «континентальной». А вот как термин «империя» понимает Лев Агни – «Империя слово и понятие». «Слово «империя» прочно укрепилось в нашем лексиконе. Однако само слово с течением времени приобретало разные смыслы и продолжает порождать путаницу в современной историографии с определением того или иного политического образования как империи. Одно из распространенных на сегодня пониманий слова «империя» заключается в следующем: империя — это большое по территории государство с делением на метрополию и колонии, в империи царит жесткая централизация и, вроде как, господствует один этнос. В этом распространенном определении империи очень много «относительно-растяжимого»: какое государство «большое», а какое «маленькое»?
С понятием метрополии и колонии можно подходить к западноевропейским государствам начиная с эпохи Великих географических открытий, но в отношении прочих — весьма проблематично, поскольку, например, считать древнегреческий Милет «колониальной державой» в современном смысле этого слова — полный абсурд. Колонии Рима – это не колонии колониальных держав. С этносами вроде еще можно как-то определиться, хотя «этнос» — еще одна неизвестная сущность в гуманитарной галактике энтропии. Историк Л.Б. Алаев приводит мнение Л.Г. Фещенко по поводу слова «империя»: «Пока что это слово не приобрело статус научного термина, а служит зачастую оценочной характеристикой с негативным оттенком» (Алаев Л.Б. Империя: феномен или этап развития?), с которым я полностью согласен. Как видно, понятию империи не хватает научного обоснования, оно носит зачастую оценочно-спекулятивный характер; и попытки общепринятой дефиниции империи пока не увенчались успехом Само слово «империя» имеет древнеримские корни, и в переводе с латинского «imperium» означает «власть». Первоначально «империй» даровался удачливым полководцам и носил в большей степени престижный статус, нежели реальный военный и политический (в отношении древнеримской истории империй так и надо понимать как власть, право, а не как статус, должность, институт). Сенаторы, получая должность или какое иное назначение, наделялись определенными властными полномочиями (империем). Но с переходом Рима от республиканского периода истории к периоду принципата власть сосредотачивается в руках одного человека, принцепса, отсюда и возникал титул императора (или августа). Еще позже, с разделением «Римской империи» (сугубо историографическое понятие) на две части происходит разделение титула императора на августа Востока и августа Запада. Таким образом, в эпоху принципата и домината происходит институциональное оформление звания императора. В V-VI вв. до н.э. следует нашествие варварских племен на «Римскую империю» и фактическое упразднение ее западной части. В дальнейшем на звание августа Западной империи станет претендовать король франков Карл Великий, а затем правители восточнофранкского государства, т.е. Священной Римской империи. Именно в русле этой исторической традиции мы и находимся. Именно в русле этой традиции возникают все коннотации империи и императора – как властвование над огромной частью суши, как правопреемство на власть в западной части Римской империи, и вообще Империи, когда в 1204г. происходит захват Константинополя крестоносцами, и в 1453г. следует окончательное упразднение империи ромеев османами. Других империй «европейцы» не знали. Возможно, поэтому не имелось моды каждому мало-мальскому правителю называть себя императором, а свое государство империей. К тому не имелось идеологических оснований и претензий.
В позднее Средневековье или Новое время титул императора и слово «империя» приобретают новое значение – в смысле конкурентов Священной Римской империи, ее правителей. Русский царь Петр I именует себя официально императором, дабы повысить престиж своего государства и своей персоны на мировой арене, и, прежде всего, в Европе. Позднее императорский титул получит Наполеон, подражая франкскому королю Карлу I, приняв императорскую корону от Папы Римского в современной столице Италии. Появятся императоры Пруссии и Австрии. В качестве модного явления императорский титул приобретет и английская королева. Вдобавок, любопытно отметить, если подходить семантически к слову «царь», происходящее от латинского «цезарь», то в титулатуре позднеримской империи цезарь считался со-правителем и по рангу оказывался ниже императора (августа). То есть кайзер (цезарь) Священной Римской империи и русский царь (цезарь) — равные титулы, но в строго античном смысле не высшие, как мы бы сейчас сказали, императорские звания. Так что, выходит, Петр Великий, действительно, с 1721г. оказывался императором, наиболее высшим из всех европейских монархов. Интересные замечания по средневековым «империям» даются в статье Д. Ливена «Империя, история и всемирный порядок» (Мифы и заблуждения в изучении империи и национализма). Но в отношении древних «империй» наличествуют некоторые неточные утверждения, что неизбежно в подобного рода общих и «обобщающих» работах, которые я по возможности постараюсь «исправить» ниже. Обобщая, можно сказать, титул императора носит, прежде всего, престижный статус, претензии на господство над людьми и территориями, превосходство над другими государствами, причем эта мысль прослеживается не ранее Нового времени. Ранее, претензии по всей видимости, обозначали правопреемство на древнеримское наследие. Иногда, кроме претензий, за императорским названием ничего реального не стояло. Выходит, империя – не тип государства, не феномен, а всего-навсего претензия на то или иное господство, статус престижности на мировой политической арене. В современной историографии продолжают спекулировать понятием империи в отношении истории Древнего Мира, Средневековья, Нового и Новейшего времени, пытаясь втиснуть в прокрустово ложе и федерацию аккадских царей, и Афинский морской союз, и Британскую империю, и Советский Союз (и так далее). От чего-то Афинский морской союз называют империей. Как и Персидское государство, хотя это совершенно два разных политических образования. Почему-то Афинский морской союз обозначают империей, а Римскую республику, покорившую Аппенины к 264г. до н.э. еще нет.
Историографическая категориально-понятийная база устарела еще в XIX веке, но мы ею продолжаем пользоваться по сию пору, несмотря на отход от европоцентризма и достижения исторической науки XX — начала XXI века. Что делать? Часто задумываюсь над этим вопросом, кроме ревизионизма и начинания всего с нуля, с фундаментального пересмотра понятийного аппарата, больше ничего в голову не приходит. Контрпродуктивным методом выявления империи видится любое постулирование в качестве ее признаков многонациональное государство с центральным управлением (и стремлением к единоличному правлению). Император Священной Римской империи не всегда обладал «неограниченной властью», она, империя, не была централизованным государством, а император постоянно боролся с феодальной вольницей. Другой вопрос вызывает категоричное возражение, когда древнюю историю начинают модернизировать и искать этносы и нации. В античном мире «этническая» (вернее, племенная и культурная) принадлежность не играла той роли, которую играют сегодня (некоторые конструктивные замечания по этому поводу дает Д. Ливен в вышеуказанной работе): фундаментальная основа античных общин зиждилась на гражданстве, на эллинистической культуре, на образовании. Поэтому нельзя говорить, что какой-то «народ» подчинил себе другие народы, если и народов-то как таковых не было. Проблему «центр-периферия» – скорее следует отнести не к признакам империи, а к так называемым «территориальным государствам», когда создается «центр» и «периферия». При объединении различных общин (отнюдь не разных в «этническом» плане) складывается центр и периферия. Для Древнего Египта размещение столицы-центра – вопрос был в свое время отнюдь не из праздных. Когда столица находилась в Фивах, Верхнем Египте, начинала бунтовать Дельта, Нижний Египет, поэтому наиболее компромиссным решением выглядел перенос столицы в Мемфис. И государство Египта следует считать двуединым, когда центр не должен находиться далеко от создаваемой тем самым периферии. Это типичная проблема централизованного и «территориального государства». Что же в таком случае считать империей? На мой взгляд, пытаясь хоть как-то приблизить к научному пониманию понятие империи, следует обратиться к историческому опыту. А исторический опыт показывает, что империя, беря начало в древнеримском государстве (специально обозначу, что здесь скорее следует уже понимать «средневековую» Византию), — не просто большое государство, но государство с ярко выраженным стремлением к мировой гегемонии, к захвату одним государством территорий прочих государств и стран, не вступивших еще на государственный путь развития.
Титул императора (или эквивалент) должен был показывать претензию на его обладателя как на государя одного из самых больших, сильных в военно-политическом отношении государств. Но и здесь мы наталкиваемся на ряд неопределенных свойств, а именно: соотношение «претензии» и «реального положения», в каком ключе рассматривать мощное государство, да еще и мирового уровня – по численности населения, по квадратным километрам территории, по численности армии? В государстве Ахеменидов для обозначения верховного титула правителя придумали обозначение «царь царей», то есть владыка множества покоренных правителей. То есть аналог императора. Однако беда в том, что держава Ахеменидов не была жестко централизованным государством, вследствие чего государство сотрясали мятежи и восстания. В древних обществах невозможно было осуществлять жесткую централизацию по той причине, что еще сама государственность не была достаточно развита (жесткая централизация, видимо, имелась только в древнем Китае, начиная с эпохи Цинь). Жесткая централизация начинает происходить только с закатом Римской империи, а точнее с «византийского периода». До этого в I-II вв н.э. римское государство назначало наместников в провинции, в задачу которых входило быть арбитром в различных спорах местного уровня, но не начальником-бюрократом как таковым. И лишь позднее только начинают пробиваться ростки более жесткой централизации ввиду нехватки финансов и необходимости выжимания из провинций налогов, подчинить каждого жителя империи, в обход гражданских городских общин, племенных объединений и т.д. Наравне с позицией определения империи через жесткую централизацию видится абсолютно неприемлемым предложение М. Финли считать «государство империалистским, если в любой данный период времени оно использует власть над другими государствами (общинами или народами) для своих собственных целей и выгод, какими бы они ни были (или какими бы они ни полагались)». Под признак власти одного государства над другими подпадает большинство государств (не путает ли здесь М. Финли империю с территориальным государством?), поскольку многие государства слагаются путем объединения различных племен и территорий. Приведу примеры. Одна община захватила другую общину – это политическое образование уже можно считать империей? Спартанцы господствовали над периэками, аргивяне захватывали Коринф, убирая межевые камни при Агесилае II, римляне, еще будучи при этрусках захватывали недалекие общины…Множество территориальных современных государств появилось за счет других стран и государственных образований. Португалия и Испания – за счет эмиратов Пиренеев. Франция – за счет власти над гало-римлянами (и в дальнейшем над бретонцами, бургундцами, гасконцами и т.д.). Англия за счет Уэльса и шотландцев. США за счет покоренных индейцев и мексиканцев Калифорнии. Даже в маленьких прибалтийских государствах, до их становления, одно из племен могло господствовать над другими (аукшайты).
Что уж говорить про африканские и азиатские страны, где границу между народом и племенем трудно провести! Помимо того, следует отметить важный момент: в Европе появилось понятие нации, которое вроде бы уравнивает народы, но, к примеру, в Англии, за счет централизации, Шотландия и Уэльс по-прежнему остаются «периферией». Не меньше вопросов возникает и в отношении бельгийских валлонцев и фламандцев…А если мы обратимся ко временам феодальной Европы, то захват чужих общин (как в Италии) или феодальных владений (как в Германии, Франции) можно расценить как захват отдельных государств, отдельных общин. Возникает слишком много вопросов, в итоге получается полная неразбериха с признаками и терминологией. По вопросу понятия «империи» хотелось бы изложить следующее заключение. Изначально не существовало такого типа государства или феномена, под которым мы сегодня именуем империями те или иные политические образования прошлого, попросту мы занимаемся модернизаторством. В зависимости от региона и времени «империя» может по-разному пониматься, а отсюда и по-разному трактоваться, терминология носить произвольный характер. Если говорить об империи то империями можно называть те государства, которые сами себя так именовали, претендуя на римское наследство или на выдающуюся роль в мировой политике. Мне больше нравится русское неопределенное слово «держава» — оно и архаично и его удобно применять для отдаленных времен, обозначающее некое большое и сильное в военном плане политическое образование, состоящее из разных племен и территорий. Приведу примеры: Персидская держава (или Держава Ахеменидов), Афинская морская держава, Римская республика (официально), но Римская (или Древнеримская) держава, когда покорились италийские греческие города и аппенинские племена, держава Александра Македонского, держава Карла Великого и т.д.» (Лев Агни). Автор этого сайта разделяет мнение Агни, и не видит разницы между терминами «империя» и «держава», однако в силу привычки, он чаще использует первый термин, подразумевая под ним смысл второго. В любом случае, более правильно называть все имперские государственные образования — «державами», например, «островные и континентальные державы», «державные и пограничные народы» и т.д. С другой стороны, «привычка – вторая натура», а потому, «оставим все, как есть», не забывая при этом о правильных определениях используемых терминов. Ведь как ни крути, но русские (как и китайцы, и индусы, и даже англосаксы) – это «имперские народы». А украинцы, поляки и прибалты, хотя когда-то они и называли себя «имперскими», всегда были и остаются типичными «пограничными народами». То же самое можно сказать и об «империи, в кавычках» Александра Македонского, которая просуществовала лишь пару-тройку десятков лет. Однако, если вместо термина «империя» использовать термин «держава», то «все встает на свои места».
Самое же удивительное состоит в том, что все «островные державы» смертны (все они имеют вполне определенный срок жизни), в то время как «континентальные державы» — вечны. Правда, последних в нашем мире насчитывается всего три штуки – Россия, Индия и Китай. И объясняется это обстоятельство довольно просто: ведь главное различие между ним заключается, не в расе и национальности их жителей, а в особенностях народного менталитета. Русские в своей основной массе — это экстраверты, китайцы – интроверты, а индусы – амбиверты. Вот все эти очень разные люди, со временем, и собрались в соответствующие «кружки по интересам». Возникает резонный вопрос: «Почему же эти империи вечны?» Попробуем ответить на него. Жизнь – это, прежде всего, движение и изменения. Стоит остановить это движение, тут же останавливается и жизнь. А в чем заключается главное отличие «островных держав» от «континентальных»? В способе их экспансии, у «островных держав» она захватническая, у «континентальных» – родовая. К чему же приводит последний способ экспансии, и не приводит первый? К смешению различных народов и народностей. А к чему приводит это «смешение»? К постоянному обновлению генофонда населения. Вот именно здесь и «зарыта собака» — общества континентальных держав постоянно видоизменяются, а общества островных держав постепенно «стареют». Ну а к чему приводит старость, объяснять не надо, Вы и сами знаете. А потому, как ни крути, но со временем на Земле останутся только ТРИ КОНТИНЕНТАЛЬНЫЕ ДЕРЖАВЫ, иного пути просто нет. Хотя какая-то небольшая «островная держава» должна сохраниться в качестве стаи волков-санитаров. Ну, а если же продолжить аналогию с дикой природой, то «континентальные державы» — это всеядные животные, вроде медведя, а «островные» — стайные хищники. Ну а «пограничные народы» — это животные – лимитрофы (или симбиоты), которые могут нормально существовать только в союзе с другими животными. Жители нынешней Западной Европы – яркий пример тому. Что же нужно для реализации подобного «поворота в истории»? Правильно, окончательная победа континентальных держав над островными. А чем сегодня занимается Россия? Ведет войну с «западной островной империей». Вот и выходит, что «ВСЕ ИДЕТ СВОИМ ЧЕРЕДОМ». «Си сломал миропорядок. Путин не просто так поехал на военный парад в Пекине» (ИноСМИ). «Саммит ШОС стал триумфом внешнеполитической стратегии Си Цзиньпина, пишет NYT. Мероприятие, отмечают авторы, много значит для консолидации стран Азии и Глобального Юга, которая особенно показательна на фоне разлада между США и их когда-то верными союзниками. В ходе визита в Китай лидеров России и Индии председатель Си покажет, как он укрепляет свое мировое влияние посредством державности, демонстрации военной мощи и исторического наследия.
О более благоприятном моменте Си Цзиньпин и мечтать не мог. В эти выходные он примет у себя на посвященном вопросам безопасности саммите лидеров Индии и России. Одного Трамп оттолкнул от себя пошлинами, а другого, наоборот, вывел из изоляции одним своим рукопожатием. Тем временем масштаб саммита ШОС наглядно показывает, что рассуждения об «изоляции» России на мировой арене — не более чем влажные фантазии западных пропагандистов. Введение США пошлин на индийские товары вызвало у премьер-министра Индии Нарендры Моди сомнения в целесообразности чрезмерного сближения с Вашингтоном. Для Владимира Путина же торжественный прием, оказанный ему Трампом на Аляске, ослабил попытки Запада покарать его за начало специальной военной операции на Украине. Но в центре событий — сам Си, который обрел подтверждение своим давним связям с Путиным и старается извлечь выгоду из возникшего между Америкой и Индией напряжения. Встреча более чем двух десятков лидеров, преимущественно из Средней Азии, за которой последует военный парад в Пекине с демонстрацией новейших китайских ракет и боевых самолетов — это не просто пышное зрелище. Си пытается превратить историю, дипломатию и военную мощь в инструменты для перестройки мирового порядка, в котором господствуют США. «Об успехе внешнеполитической стратегии Си можно судить по длине вереницы политиков, прибывающих в Китай, — сказал научный сотрудник Брукингского института Джонатан Цин, ранее работавший в ЦРУ и анализировавший китайскую политику. — Сегодня главы государств по-настоящему осаждают его с визитами». Си Цзиньпин, Путин и Моди примут участие в саммите Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), евразийской группы по безопасности под началом Китая и России, который состоится в Тяньцзине в воскресенье и понедельник. В среду Си примет участие в военном параде в Пекине, посвященном 80-летию окончания Второй мировой войны, в ходе которого подаст этот исторический конфликт как триумф Коммунистической партии Китая. (Многие историки, однако, полагают, что основное бремя боевых действий легло на плечи китайских националистов). В своих речах Си Цзиньпин утверждает, что решающими театрами военных действий во Второй мировой войне стали Китай и Советский Союз. Этот аргумент, который повторяет и Путин, призван отобрать лавры победителей у Запада и передать их Китаю и Росси — не в последнюю очередь из-за десятков миллионов жертв и потерь, которые понесли эти страны. Напомним, что активным переписыванием истории в свою пользу грешат как раз бывшие союзники Советского Союза. Представители КНР также утверждают, что западные союзники презрели соглашения, заключенные во время и после войны, которые подкрепили бы территориальные претензии Поднебесной на Тайвань. Эти обстоятельства подчеркивают важность военных парадов для Пекина и Москвы.
«Помимо средства демонстрации мощи и зрительного напоминания о вкладе в победу, парады представляют собой один из элементов непрекращающейся «войны за память», — написали недавно исследователи Брукингского института. — Китай и Россия излагают лестную для себя альтернативу западной риторике о победе союзников». До недавнего времени близость Пекина к Москве порождала в Вашингтоне лишь досаду. Но с некоторых пор эта напряженность, похоже, ослабла — отчасти благодаря потеплению отношений между США и Россией. Президент Трамп не далее чем в этом месяце рассыпался в похвалах Путину в ходе встречи на Аляске, а позже повторил тезис Кремля о том, что Украина должна пойти на территориальные уступки ради прекращения боевых действий. Си Цзиньпин также может поблагодарить администрацию Трампа за ускорение разрядки между Китаем и Индией — его крупнейшим стратегическим конкурентом в Азии. Нью-Дели остался разочарован двукратным повышением американских пошлин на индийские товары до заоблачного уровня в 50% (вслед за которым в стране раздались призывы к переориентации на Китай). Моди, прежде сближавшийся с США при администрации Байдена для противостояния Пекину, впервые за семь лет посетит Поднебесную. (При этом он не будет присутствовать на военном параде — в отличие от Путина и северокорейского руководителя Ким Чен Ына). Сближение в Китае Путина и Моди, а также лидеров десятков других развивающихся экономик, включая Турцию, Египет, Малайзию и Пакистан, являет собой яркий контраст с разногласиями, назревшими между США и их союзниками по всему миру. Китай пытался воспользоваться разладом в Вашингтоне, чтобы убедить ту же Индию пересмотреть отношения с Америкой. Одновременно с этим Пекин опасается, что Вашингтон будет давить на другие страны, чтобы те ограничили торговлю с Китаем на этапе, когда его экономика серьезно ослаблена спадом на рынке недвижимости и ценовыми войнами. На недавнем семинаре в Нью-Дели Сюй Фэйхун заявил, что Индия и Китай обязаны взять на себя более деятельную роль мировых лидеров, чтобы противостоять «гегемонии и силовой политике» США. Он назвал соседние державы «двойным двигателем» экономического роста в Азии, употребив при этом излюбленное выражение Моди. Саммит и парад позволят Путину и Си Цзиньпину подтвердить свои прочные отношения, которые Запад пытался разорвать, но не преуспел. Китайско-российские отношения наверняка останутся «прекрасными», считает полковник Народно-освободительной армии Китая в отставке, а ныне сотрудник Университета Цинхуа в Пекине Чжоу Бо. Пытаясь вбить клин между Путиным и Си, добавил он, Запад лишь занимается самообманом» (Дэвид Пирсон, Муджиб Машал, Наталия Васильева).