О мудрости с разных сторон
Для начала взглянем на мудрость глазами Ироничного Будды — «Мудрость» Парадокс понимания». «Истинное понимание приходит не тогда, когда мы понимаем все, а когда мы понимаем, что понимать нечего». Человек — единственное существо на планете, которое пытается понять жизнь, вместо того чтобы жить. Вы когда-нибудь видели розу, которая размышляет о природе красоты? Или кота, который анализирует философию охоты? Только человек додумался встать между собой и реальностью с вопросом: «А что все это значит?» Что происходит с вами, когда я говорю: «Перестаньте пытаться понять эти слова»? Чувствуете ли вы лёгкую панику? Сопротивление? Ваш разум немедленно переходит в режим повышенной бдительности: «Как это — не понимать? Зачем тогда читать?» Вот он — величайший парадокс человеческого существования. Мы настолько одержимы стремлением к пониманию, что перестали замечать: понимание и есть главное препятствие на пути к пониманию. Представьте себе человека, который всю жизнь изучает воду. Он знает ее химическую формулу, физические свойства, температуру кипения и замерзания. Он написал диссертацию о молекулярной структуре H2O и стал профессором гидрологии. И при этом он никогда не пил воды. Он умирает от жажды, окруженный трактатами о влаге. Не правда ли, абсурдно? А теперь взгляните на современных искателей истины. Они изучают любовь, но не любят. Исследуют счастье, но не радуются. Анализируют присутствие, но сами никогда не присутствуют. Они стали экспертами в области жизни, так и не научившись жить. Ум обожает понимать. Это его наркотик, смысл его существования. Он берет живую реальность и препарирует ее, как лягушку на уроке биологии. Разрезает на части, дает каждой части название, составляет схемы и классификации. И гордо заявляет: «Теперь я понимаю, как это устроено!» А лягушка мертва. Замечали ли вы, что происходит, когда вы пытаетесь понять закат? Вы начинаете анализировать игру света, вспоминать законы оптики, думать о романтике момента. И в этот самый момент закат исчезает. Не физически — он как был, так и остался на небе. Но вы его больше не видите. Между вами и красотой встала завеса понимания. Это все равно что пытаться поймать бабочку сачком для мыслей. Чем активнее вы размахиваете этим сачком, тем дальше улетает бабочка. А когда вы замираете, она сама садится вам на плечо. Понимание — это всегда осмысление чего-то умом. А ум может оперировать только мертвыми концепциями, застывшими образами, вчерашними впечатлениями. Он никогда не имеет дела с живой реальностью — только с ее фотографиями в памяти.
Можете ли вы понять любовь? Любовь — это не идея, которую можно осмыслить. Это река, в которую можно нырнуть. Это не объект для анализа, а пространство для растворения. Когда вы любите, есть ли рядом кто-то, кто понимает любовь? Или есть только сама любовь? А как насчет понимания себя? Сколько лет вы потратили на попытки «разобраться в себе»? Читали книги по психологии, ходили к психотерапевтам, анализировали детские травмы. И стали ли вы от этого ближе к себе? Или только еще больше запутались в лабиринте собственных представлений о себе? Вот в чем забавная штука: тот, кто пытается понять себя, и тот, кого он пытается понять, — один и тот же человек. Это все равно что пытаться укусить собственные зубы или увидеть собственные глаза без зеркала. Поиск с самого начала обречен на провал. Истинное понимание приходит не через анализ, а через исчезновение того, кто пытается понять. Когда исчезает субъект понимания, остается только чистое знание без знающего. Понимание без понимающего. Видение без видящего. Попробуйте прямо сейчас не понимать эти слова. Просто позвольте им быть звуками, вибрациями, потоком без смысла. Что происходит? Становится ли от этого менее ясным то, о чём идёт речь? Или, наоборот, появляется какая-то другая ясность — не умственная, а… какая? Дети до определенного возраста живут в состоянии непонимания. Они не знают, что такое стол, но прекрасно взаимодействуют с ним. Не понимают концепцию материнства, но безошибочно узнают маму. Не имеют представления о гравитации, но отлично умеют падать и вставать. В их непонимании больше мудрости, чем во всех философских трактатах вместе взятых. Понимание всегда приходит после события. Жизнь происходит сейчас, а понимание — через мгновение, когда живое уже стало воспоминанием. Это все равно что пытаться поймать свою тень — можно бегать за ней вечно, но она всегда будет на шаг впереди. А что, если — просто что, если — жизнь вообще не нуждается в понимании? Что, если она прекрасно обходится без ваших интерпретаций, объяснений и анализа? Что, если ваши попытки понять ее — это все равно что попытки объяснить симфонию глухому? Посмотрите на природу. Понимают ли деревья, зачем они растут? Знают ли реки, куда они текут? Анализируют ли звезды смысл своего существования? И при этом все функционирует в совершенной гармонии. Без планерки, без стратегий, без понимания. Может быть, непонимание — это не недостаток, а высшее достижение? Может быть, состояние «не знаю» — это не проблема, которую нужно решить, а решение всех проблем? Когда вы перестаете пытаться понять жизнь, жизнь начинает жить через вас. Когда вы отказываетесь от попыток постичь любовь, любовь сама находит путь к вашему сердцу. Когда вы признаете свое полное непонимание, в этом признании рождается понимание без понимающего. «Перестаньте понимать — и жизнь сама откроется вам в своей непостижимой простоте» (Ироничный Будда).
Так-то оно так, да не совсем. Как ни крути, но если какой-то человек откажется анализировать поступающую к нему информацию своим разумом, он перестанет быть «человеком разумным». С другой стороны, Ироничный Будда прав в том, что «человеку свойственно ошибаться», и главной причиной этих ошибок как раз и является неправильная работа его разума (подсознание никогда не ошибается, что называется, по определению). И единственным способом, который может позволить человеку выбраться из этой «логической ловушки», является освоение им «синхронистического мышления» (одновременное и синхронное мышление всеми составными частями сознания – Верой, разумом и подсознанием). Только такое мышление автоматически превращает любое знание в соответствующее ему «понимание» (точнее, осознание), причем, без каких-либо «психических переключений» и чрезмерных нагрузок на человеческое сознание. Увы, но «последовательное мышление», привычное, как животным, так и людям, составляющим большинство человечества (когда информация последовательно передается из одной части сознания в другую его часть), таким свойством не обладает. В этом случае, наш мозг как раз и занимается, прежде всего, различными «психическими переключениями», сравнивая информацию из одной части сознания с информацией из другой его части. И эта работа многократно усложняется из-за того, что подсознание оперирует целыми образами, а разум – понятиями (составными частями образов). А потому, освоение «синхронистического мышления», на взгляд автора этого сайта, является самым «мудрым» решением парадокса, о котором написал Ироничный Будда (никакого другого решения попросту нет). Автор уже достаточно давно научился отключать свой разум от работы (еще раньше, чем он освоил «синхронистическое мышление»). Однако он делал и делает это только в экстренных случаях, когда есть угроза его здоровью или жизни. А после освоения «синхронистического мышления» он заметил, что добиться «полного отключения» разума у него уже не получается. Суть же обучения предельно проста – как можно чаще, включать эмоции (подсознание) при решении логических задач, и, как можно чаще, включать разум при выполнении автоматических действий. Причем, разум обязан заниматься теми же автоматическими действиями, которыми занят человек, а «не витать в облаках». Вы наверняка спросите, каким образом автор заметил, что не происходит «полного отключения» разума? Очень просто. Если ранее, после включения такого режима мышления (мышление одним подсознанием), он начисто забывал о своих действиях, произведенных в это время, то позднее стал припоминать многие из них. Ну а сегодня он помнит все свои действия, произведенные им во время «отключения» разума. При этом эффективность работы подсознания ничуть не уменьшилась – автор интуитивно чувствует, какие действия будет совершать его противник (противники), и отвечает на них заранее и быстрее, чем его оппоненты.
Как видите, есть свои плюсы и при мышлении одним только подсознанием, причем, эти плюсы увеличиваются (и количеством, и качеством) после освоения человеком «синхронистического мышления». Так что, как ни крути, но «синхронистическое мышление» значительно расширяет возможности человека в любых возможных ситуациях. При этом большого труда для его освоения не требуется (нужно только время). В любом случае, всевозможные «психологические практики» хороши только тогда, когда они используются для (добрых дел). А что такое «добрые дела»? Это, прежде всего, ДЕЛА СПРАВЕДЛИВЫЕ. Но у каждого человека – своя справедливость. Как тут быть? Вот как на этот вопрос отвечает Николай Выхин — «Мутокапитализм сегодня: зверь из бездны…». «Развитие (Прогресс), как понятие, предполагает постоянный рост позитивных явлений. Проще говоря, всего хорошего сегодня больше, чем было вчера, но меньше, чем будет завтра. Загвоздка, о которой мы все время пишем в ЭиМ, в том, что нужно вначале, «на берегу» очень четко и однозначно определиться: что такое «хорошее». Ведь прежде чем мы примемся наращивать – нужно твердо знать, что мы наращиваем именно то, что нужно. А то получится, как все время у атеистов получается: количественный рост чего-то непотребного, безобразного, чуждого традиционным ценностям, враждебного природе человека. Но рост. Вот и радуйтесь: растет же! Увеличивается! Умножается! А что?! Человеческий идеал – по определению ограничен не только снизу, но и сверху, это основное свойство разума, выраженное в народной поговорке «хлеба к обеду в меру бери». Идеал жизни не может, например, включать в себя обжорство, приводящее едока к смерти – только на том основании, что пища благо, и чем ее больше, тем лучше. До определенного предела – да, говорит разум. А потом (диалектика) – уже нет. Выросшая из религиозного культа цивилизация требует работать не только с количеством, но и с самой сутью предмета потребления. Отвечать на вопрос не только о том, сколько «штук» произведено, но и чем именно они полезны, и насколько, и кому. Традиционный капитализм имел (хотя бы в теории) теорию бесконечного механического роста потребления, то есть, сводил прогресс к количеству, не рассматривая такого измерения, как качество. Например, потребление наркотиков можно измерить ростом выручки за сбыт – это количественное измерение потребления. А можно спросить: хорошо ли это, что капитализация рынка наркотиков постоянно растет, и тут требуется другой ответ, который не меряют в долларах, как вес не меряют в амперах. Но в долларах меряют не только выручку наркобаронов. В долларах меряют и уровень жизни. Условно: человек работал 5 часов в день, и получал 5 долларов. Потом стал работать 10 часов – и получать 10 долларов, и статистика отмечает: «его уровень жизни вырос в два раза». А поскольку прогресс – это постоянный рост всего хорошего, что человек стал работать 12 часов, чтобы получать 12 долларов, 15, чтобы получать 15, и в итоге помер от физического перенапряжения.
Тут история с «постоянным ростом его уровня жизни» досадно обрывается, а ведь как росла, как росла! Прямо как в анекдоте: цыган решил сэкономить и лошадь не кормить. Через неделю лошадь совсем привыкла – жалко, сдохла… Люди моего поколения (юноши 80-х годов) пережили вначале острый соблазн Европой, а потом еще более острое в ней разочарование. В молодости мы понимали, что «вещи – это хорошо», но не понимали, что бывают ситуации, в которой «вещи съели людей» (по меткому выражению писателя А. Леонидова). Мудрость скучна до оскомины: жизнь не может исчерпываться количественным ростом вещей, как не исчерпывается покупка товаром. В каждой покупке есть еще и цена, жертва – и если они слишком велики, то разумнее отказаться от товара, чем хватать его «любой ценой». Для европеизированного сознания это парадокс, но часто бывает так, что качество жизни Ивана выше, чем у Петра, хотя уровень потребления у Ивана ниже. При условии, что Иван живет разумно. А разумность учитывает множество параметров измерения, некоторые из которых ассиметричны. У линейной шкалы – только один параметр измерения, и потому она в итоге всегда иррациональна, сюрреалистична, абсурдна. Если вы поставили задачу «наращивать хорошее», но не владеете диалектикой, то в итоге непременно случится что-то ужасное. Есть много желающих удлинить ресницы или половой орган, но вообразите, что будет, если это делать линейно, до бесконечности! Проблема традиционного капитализма (вечная ему память и земля пухом) была в том, что он обещал «завалить всех ништяками», но при этом отрицал переход количества в новое качество. Оптимистическая модель (до появления экологического фашизма) предполагала, что капитализм будет делать машин все больше, больше, больше – при этом ничего не меняя в человеческих отношениях и в организации общества. Конечно, уже и в этом был элемент безумия, сюрреализм одержимости. Потому что когда «нужное» количество заменяют «бесконечным» (у нас об этом мечтал Хрущев с его «бесконечным ростом потребностей граждан») – то заранее понятно, что ничего хорошего из такого не получится. Но это не проблема Хрущева или Кейнса, это проблема атеизма, материализма, как такового. Суть в том, что из двух задач ты с первой справился, а со второй нет. То есть, ты определил «хорошее», но не можешь диалектически с ним работать. Диалектика требует двух миров – материального и идеального, земного и загробного, как говорят умники «имманентного и трансцендентного». Диалектическое противоречие – оно между тем, что есть, но не свято, и тем, что свято – но его нет (пока). Простейший пример – раки юмориста Карцева, которые «сегодня по три, но мелкие, а вчера были очень большие, но по пять. Но вчера». На этом и строится прогресс – законнорожденный сын религии: вся его суть в преодолении греха (т.е. ошибки, сбоя, промаха) окружающей среды.
Например, человек должен быть здоровым, а он больной. Больной он есть, но таким не нужен. А здоровым нужен – но его такого нет. Из этого появляется лекарство – инструмент переведения доступного в необходимое. Вся диалектика заключена в противоречиях между неправильным, но актуальным, и умозрительно-правильным. Это чисто религиозная картина мира: есть грешный мир, а наша задача победить в нем грех. А «диалектического материализма» быть не может, по той простой причине, что у материалиста нет двух миров (как, впрочем, и у солипсиста). У него мир единственный, в котором все – материя, и все – только та или иная форма проявления материи. Потому сознание материалиста может сколько угодно заигрывать с диалектикой, создавать в ее честь карго-культы, но настоящим образом овладеть ею не может. И рост, и отказ от роста у материалиста могут быть только количественными, потому что по определению не включают понятий греха и праведности, первородного образа, Эдема, в который нужно вернуться, победив грехи, и т.п. Материалист может наращивать количество автомобилей до бесконечности, или, как в Албании ХХ века – вообще отказаться от них, как от «излишества» (при Э. Ходже в Албании не было личного автотранспорта), но и то, и другое – ведет в зазеркалье сюрреализма. В юности мы, дети «перестройки», ослепленные сверканием сорока сортов колбасы (впрочем, все они оказались после поддельными, химическими) – не хотели знать и видеть ничего, кроме колбасного изобилия. Вспомните историческое фото: еще молодой Ельцин зашел где-то в Европе в гастроном, и разводит своими клешнями на фоне прилавков, что называется, «опьянев от наслажденья»… При этом мы (для материалистов вполне предсказуемо) совсем потеряли такие «скучные» понятия, как «гармоничное развитие личности», «уклад человеческой жизни», «за все приходится платить – но не всегда деньгами», «а на каких условиях», и т.п. поучения стариков… Даже если что-то и будет бесконечно расти – не есть ли это онкология, раковая опухоль социума? Я не говорю – «расти плохое» (как уровень наркомании), с этим все понятно, я говорю о росте признанного «хорошим». Т.е. о формальном соответствии формуле прогресса. Как в мультике про золотую антилопу, где раджа говорил, что «золота не бывает слишком много»… СССР был обречен – потому что пытался развивать высокую духовность и мораль идеалистов под покровом самого ядреного, фундаменталистского материализма. А это – сюрреализм почище европейского (хотя и Европа дурдом, что нынче всем уже очевидно). Для материалиста куда логичнее, органичнее, в рамках связного мышления – путь количественного роста материальных благ, к которому все и сводится (потому что в его картине мира больше ничего нет). Это породило ужасы «перестройки», ельцинизма, совершенно чудовищное, крысиное поколение приватизаторов, но мы сейчас не об этом.
Мы о том, что модель бесконечного количественного роста какого-то блага (пусть даже самого безусловного) – в итоге уничтожает и человека, как феномен бытия, и планету на геологическом уровне, в буквальном смысле слова ВЫЖИРАЯ ее. Человек, который кушает все больше, больше, больше, и не может остановиться – в итоге умрет от переедания. И вряд ли такая смерть лучше, чем смерть от голода. Крайности смыкаются: если автомобилей столько, что они намертво застряли в «пробках», то самым быстрым снова становится пешеход и велосипедист. Сильные формы обморожения очень схожи с сильными формами ожога (и в том, и в другом случае почернение конечности, и т.п.). Позитивный капитализм обладает некоторыми симпатичными чертами (особенно на фоне нынешнего мутакапитализма), но и он – тупиковый, если хорошо подумать, путь. Симпатичный путь в никуда. Не понимать закона перехода количества в качество, зациклится на количественном росте, и сохраняя при этом в музейной неприкосновенности общественные отношения, формы межчеловеческого общения, по сути своей, зоологические – абсурд и утопия. Организм может развиваться только в целом, гармонично, если же одни части организма гипертрофированно разбухают, другие же сохнут и скукоживаются, то это болезнь, а не развитие. Позитивный капитализм Кейнса («дать все всем») с его растущим «средним классом» — быстро нащупал дно и сел на мель. И «средний класс» стал «расти» в обратную сторону, вымирать, исчезать… Современный экологический фашизм – не прихоть, а неизбежная и неумолимая стадия в развитии логики капитализма, который не то, чтобы не хочет – а просто уже не может развиваться как «позитивный капитализм» 50-70-х годов. Ресурсы планеты отнюдь не бесконечны – но при тупом линейном росте потребления они расходуются варварски, и – это расходование бесконечно растет. При этом человек не может вернуться от потребления к себе – потому что никакого «себя» у него давно нет, он – простая сумма потребленного, все его бытие сводится к количеству потребленных благ, так он оценивает и сам себя, и так его оценивают все окружающие. Столкновение «гуляш-коммунизма» с ограниченностью ресурсов планеты свернуло «буржуазный оптимизм» и выдавило из себя экологический фашизм. Суть которого в том, что потребление нужно продолжать наращивать (иначе материализм прогресса не понимает), но количество потребителей – сокращать. Уже не как у Кейнса – «всем всего». А всего, но только мне, любимому. Остальных – на голодный паек, а лучше бы и вовсе выморить, чтобы ресурсов не потребляли.
Так появился мутокапитализм, мрачный, безысходный, инфернальный, по меткому выражению А.Фурсова «начисто вырубивший всякий исторический оптимизм». Никакого общего светлого будущего у людей нет (как, впрочем, и любого другого). Будущее для одних, снова как в дикой природе, выкупается убийством других. При всем кошмаре такого подхода – в логике материализма он неизбежен. Идея о том, что жизнь цивилизации может в основе своей регулироваться гражданскими законами – утопия. Земные законы даются законодателями. Следовательно, если законодатели сами, по духу, беззаконники, то: — Или их законы не будут действовать; — Или будут действовать так, что лучше бы не действовали. Развитие науки, самой по себе, без религии, но во благо человечества – тоже утопия. Наука – оружие обоюдоострое: она может создавать как средства благополучия, так и средства уничтожения (причем во втором явно больше преуспела, чем в первом). Наука может воспроизводить Разум, но она же способна воспроизводить и безумие по заказу. Взять человека, обработать его созданными в лабораториях препаратами, технологиями – и выдать заказчику на выходе украинского дегенерата, либерального имбецила. Кто сказал, что науке это недоступно?! Она уже вовсю работает над этим! Сосед-дурак – плохо. Но кто сказал, что соседство с умным и сильным не будет кратно страшнее, чем с дураком?! А ну, как умный и сильный, и ум, и силу свою, потратит на ваше уничтожение? Дурак не обеспечит прогресса, потому что дурак. Но умный может обеспечить общественный регресс средствами ума, по науке, не как несчастный случай, а как хорошо продуманную диверсию. По аналогии с этим, в руках у совсем безграмотного, но добродушного знахаря больной еще имеет шанс поправиться, а вот в руках опытного и хорошо образованного врача-убийцы – точно нет. Экологический фашизм предположил ни больше, ни меньше, как радикальное сокращение человеческого рода (примерно в 10 раз, убить 9 из 10 ныне живущих!) – чтобы сохранить сверхпотребление своих заказчиков и ничего не менять в общественных отношениях. Разумеется, ни о каком позитивном, производительном капитализме речи больше не идет: все силы некрофильская система сосредоточила на подавлении и дебилизации масс, на погружение их коллективного разума в непроглядную тьму, «черный туман». На погружение их на такой уровень маразма, чтобы никакое падение жизненного уровня не вызывало бы у них возмущения, и вообще не воспринималось бы как падение (украинский феномен).
Производительный капитализм, раздувая «средний класс», сулил каждому «пряник» — коттедж, автомобиль, курорты, коктейли. А у мутокапитализма «пряника» в системе мотивации не предусматривается. Только кнут. Потому что когда сдуваешь «средний класс» — о каких массовых раздачах пряников можно говорить?! Как можно быть привлекательным в глазах целых народов и континентов, которым ты последовательно и системно закрываешь путь даже к элементарной сытости, не говоря уж о большем?! Привлекательным в их глазах можно быть только одним способом: погрузив их сознание в состояние, подобное украинскому, в сон разума, бессвязный и патологический, терпимый к любым чудовищам. Тогда им будет привлекателен даже пожирающий их крокодил, причем в процессе пожирания. Но это совсем уже другая история. Не история вида «человек разумный». Не история человеческой цивилизации. А Зазеркалье…» (Николай Выхин, команда ЭиМ). Как видите, Николай Выхин разделяет мнение автора этого сайта: «Человеку разумному НИКАК нельзя отказываться от своего разума, иначе он перестанет быть «человеком разумным». Вот и выходит, что Ироничный Будда «перемудрил», причем, не только своих читателей, но и сам себя. Однако с другой стороны, он четко обозначил проблему взаимодействия разума и подсознания, другими словами, заострил внимание своих читателей на «двойственной природе» человеческого сознания. Что же касается нынешнего «мутокапитализма», то автор этого сайта назвал бы его иначе – «высшей стадией развития «традиционного» капитализма», с чем, собственно говоря, не спорит и сам Выхин. Идея же о том, «что жизнь цивилизации может в основе своей регулироваться гражданскими законами – это утопия» нуждается в пояснениях. Как ни крути, но гражданские законы формируются не усилиями отдельных людей, а коллективным сознанием того или иного человеческого сообщества. «Отдельные люди» лишь помогают оформить их. А что такое «коллективное сознание»? Это, по своей сути, алгебраическая сумма всех мыслей всех представителей данного сообщества (когда похожие мысли суммируются, а противоположные мысли – вычитаются). Другое дело, что на процесс принятия гражданских законов оказывает серьезное (а чаще всего — даже определяющее) влияние так называемый «правящий класс» (властная элита). И в идеале (если совсем убрать это влияние) мы получим как раз такое положение дел, когда «жизнь цивилизации регулируется именно гражданскими законами». Увы, но такой идеал, действительно, недостижим. Что совсем не мешает стремиться к нему. И воистину мудр именно тот человек, который стремится к какому-то идеалу, а не тот, которому «все по фиг».
Ибо, что такое мудрость? Это, во-первых, свойство человеческого разума, характеризующееся степенью освоения знаний и подсознательного опыта и выражающееся в способности уместного их применения в обществе, с учетом конкретной ситуации. А во-вторых, способность находить решение различных проблем, в том числе жизненных, опираясь на свой и чужой опыт. «Быть мудрым есть высшая добродетель; мудрость состоит в том, чтобы говорить истину и согласовать с нею свои действия, вопрошая природу для того, чтобы узнать истину» (Гераклит). Античные философы уделяли большое значение мудрости: само слово «философия» (др.-греч. φιλοσοφία) означало «любовь к мудрости». Эллины считали мудрость высшим благом: «Мудрому человеку вся земля открыта». «Мудрость вращается в области первых причин и начал… А самое основное из знаний и преобладающее над служебным есть то, в котором содержится понимание цели, ради которой все в отдельности должно делаться» (Аристотель). Эпикур считал, что мудрость, как результат изучения философии, исцеляет от душевных страданий. «Он, кто впервые нашел ту основу разумную жизни. Что называем теперь мы мудростью», — пишет Лукреций («О природе вещей»). В римской мифологии олицетворением мудрости была Минерва (позднее отождествлена с греческой Афиной). Этруски почитали ее, в том числе, как покровительницу полезных открытий и изобретений. Главное празднество в честь Минервы — Квинкватрии, проводимые с 19 по 24 марта, — было праздником ремесленников и художников, а также школьников, которые на время празднеств освобождались от занятий и тогда же приносили своим учителям плату за учение — minerval. Символом Минервы была сова, которую считали символом мудрости, поскольку эта птица способна видеть в темноте. В разные исторические периоды разные философские школы по-разному подходили к рассмотрению предмета мудрости. В досократическую эпоху мудрость была синонимом «многознанию» и «многоопытности». Уже Пифагор указывает на недостижимость человеком мудрости, воспринимая ее как высшую степень познания мироздания. Данное положение принимает и Сократ. Платон, в рамках теории идей, утверждает, что мудрость есть неотъемлемое свойство души, проявляющееся в созерцании идей (таким образом, мудрость достижима лишь после смерти). Следующие философские школы могли разделять оба мнения. Так, киники и стоики полагали, что мудрость достижима при жизни, но лишь в теории. В то же время киренаики и перипатетики считали мудрость не постижимой. Религиозная философия Средних веков признавала мудрость за Богом, человек же способен лишь отчасти приобщиться к божественной мудрости. В следующие века философия все больше фокусируется на естественнонаучных вопросах и проблеме познания (гносеология), в то время как предмет мудрости уходит на второй план. Наиболее часто мудрость определяли как обретаемую в процессе изучения мира добродетель или как «всезнание». По Канту, высшая ступень морального совершенства человека — мудрость; она не заразительна, ее нельзя внушить, «каждый должен извлечь ее из самого себя».
А вот, как мудрость понимает Свищева Татьяна Викторовна – один из авторов сайта «b17.ru» — «Мудрость — это качество, которое отличает человека от других живых существ. Это способность принимать правильные решения, основанные на опыте и знаниях, а также умение видеть глубинный смысл вещей и событий. Мудрость — это не только интеллектуальные способности, но и эмоциональная зрелость и социальное умение. Одним из признаков мудрости является глубокое понимание жизни и ее ценностей. Мудрые люди понимают, что жизнь — это не только материальное благополучие, но и духовное развитие, здоровье, любовь и отношения. Они стремятся к гармонии во всех аспектах своей жизни. Способность видеть далеко вперед и принимать решения, основанные на долгосрочной перспективе — еще один признак мудрости. Мудрые люди не ограничиваются краткосрочными целями и не забывают о последствиях своих действий в будущем. Они учитывают все возможные факторы и принимают решения, которые принесут пользу не только им, но и окружающим. Способность к самокритике и анализу своих ошибок — еще один важный признак мудрости. Мудрые люди не боятся признавать свои ошибки и извлекать уроки из них. Они стремятся к личностному росту и постоянному совершенствованию. Умение выражать свои мысли ясно и доступно — это еще один признак мудрости. Мудрые люди не только обладают глубокими знаниями, но и умеют передавать их другим людям. Они используют простой язык и находят общий язык со своей аудиторией. Способность к эмпатии и пониманию чувств других людей — это еще один признак мудрости. Мудрые люди не только заботятся о своем благополучии, но и о благополучии других людей. Они умеют слушать и понимать чужие проблемы и стремятся помочь, где это возможно. Умение находить компромиссы и решать конфликты мирным путем — еще один признак мудрости. Мудрые люди не стремятся к конфликтам и стараются найти общий язык со всеми людьми. Они умеют находить компромиссы и решать споры мирным путем. Примерами мудрых людей могут быть известные философы, политики, ученые, а также обычные люди, которые прожили долгую и насыщенную жизнь, накопив при этом множество опыта и мудрости. Например, Махатма Ганди был известен своей мудростью и способностью, находить мирные решения конфликтов. Альберт Эйнштейн был известен своей глубокой мудростью и интеллектуальными способностями. Леонардо да Винчи был не только талантливым художником, но и мудрым человеком, который стремился к гармонии во всем. Человек, обладающий мудростью, притягивает к себе людей, где бы он ни находился. Вспомните русский старцев, мудрецов. Думаю, и каждый из вас назовет хотя бы одного такого мудреца, жившего или живущего. На моем жизненном пути тоже попадались такие люди, нет, их было немного, но они были. И, так или иначе, повлияли на мою жизнь. За что им спасибо». К этим словам, и добавить нечего.