Пару слов об управляемом хаосе
А для начала статья Вазгена Авагяна — «КАК ЕВРЕЙСКИЙ ФАШИЗМ ЗАГНАЛ В ТУПИК СЕБЯ И ЧЕЛОВЕЧЕСТВО…». «Правосознание – по сути своей, условность в виде договоренности человека с самим собой. В этой связи интересно отметить, что можно соблюдать закон, не обладая никаким, даже самым зачаточным правосознанием – по причине страха. То есть человек, который сам по себе абсолютно циничен, и никаких норм сам по себе соблюдать бы не стал – опасаясь возмездия, соблюдает ЧУЖИЕ нормы, при этом ненавидя их, высмеивая и испытывая к ним отвращение. Такой вот сложный коктейль чувств, который, впрочем, с большой художественной силой передают «письма в стол» позднесоветской интеллигенции, склонной к людоедству: вынужденное подчинение советской власти на людях из страха перед ней, с не скрываемыми ненавистью, презрением, осмеянием ее законов в «своем кругу». «Демшиза» — яркий пример каннибалов, которые вынуждены (до поры, до времени) соблюдать какой-либо закон, принуждаемые к этому силой, но НАЧИСТО ЛИШЕНЫ внутри самих себя ДАЖЕ ЗАЧАТОЧНЫХ ФОРМ ПРАВОСОЗНАНИЯ. Через это «вынужденную законопослушность» тайных беззаконников легко объяснить научным языком религиозное учение о Катехоне («Держащем», «Удерживающем») – под которым чаще всего понимаются Россия и Православие. Катехон – это сила, осознавшая потребность в законе. Но о Катехоне мы поговорим другой раз, а сегодня мы говорим о еврейском фашизме, угрожающим стать могильщиком всей человеческой цивилизации в силу своей особой разнузданности, запредельного цинизма, полного отсутствия зачатков правосознания, и дьявольски хитрой изощренности методов, технического аппарата. Если Катехон ослабел, или, не дай Бог, совсем исчез (в 1991 году он почти исчез) – тогда правосознание цивилизации теряет силу, на которую опиралось, принуждая к законности, к соблюдению хотя бы самых простейших, очевидных и элементарных норм приличия в отношениях между людьми и/или народами. В этом случае такие структуры, как еврейский фашизм, никогда не обладавшие даже зачатками правосознания – подобно непуганому хищнику теряют страх, и разворачиваются во всем ужасе своего, уже не тайного, а явного, открытого, тотального и тоталитарного беззакония, разнузданного и целиком криминального произвола, свойственного самым «отмороженным» из банд. Без Катехона (телохранителя правосознания) – человек, обладающий правосознанием (то есть воспитанный в условиях цивилизации, как культурный человек) оказывается беззащитной жертвой до мозга костей преступной уголовщины. Это ситуация, когда протестовать против беззакония и не протестовать – становится до неразличимости одним и тем же.
Точно так же скот на скотобойне (а еврейский фашизм рассматривает человечество, как свой скот на скотобойне) может громко мычать, или молчать, дрожать мелкой дрожью – или пребывать в эйфории, он все равно попадет в банку с тушенкой. Те, кого истребляет еврейский фашизм – могут быть враждебны к нему, нейтральны или даже дружественны – в итоговой банке тушенки их плоть смешивается до полной неразличимости. Мясной скот может ненавидеть и бояться мясника – или любить его, верить ему, разницы никакой. Можно, подобно Ирану, демонстрировать невероятные по унизительности жесты миролюбия, попыток умиротворения израильской военщины. Это не поможет, а наоборот, возбудит плотоядного зверя: меня бояться, значит, слабее, чем кажутся! Почему? Потому что еврейский фашизм, и во многом подвластная ему западная вертикаль власти в целом – лишены внутреннего правосознания, внутреннего морального цензора, и ничто, кроме самой грубой силы, не может их остановить. Например, любые договоры для них – пустая бумажка. Пока они тебя боятся – договор не нужен, а если перестали бояться – договор не поможет. Какой тогда смысл марать бумагу, если единственной гарантией их ненападения может служить только угроза ответного уничтожения? Нужно сказать и несколько слов об идеологическом прикрытии еврейского фашизма – т. н. «либеральной демократии». В понимании западного (возьмем пошире) неофашиста, обижающегося, когда его называют фашистом – «демократия» — это прямо враждебная собственному населению форма правления в какой-либо стране-жертве. Это когда (корни идут отсюда) туземный вождь-негр не только не защищает своих соплеменников от продажи в рабство, но и сам их охотно продает в трюмы работорговцев. За что может получить стеклянные бусы и зеркальце, но с условием «не засиживаться» и быстро меняться на себе подобного. Если же какой-то туземный вождь пытается предотвратить охоту работорговцев на его соплеменников – он тут же объявляется диктатором, негодяем, коррупцией, чудовищем, террористом и т. п. То есть любая форма власти, которая хоть сколько-нибудь заботится о туземцах – это уже «не демократия». А «демократия» у либеральных каннибалов – только прямо и грубо враждебный (и безжалостный, и беспощадный) к собственному народу политический режим-марионетка. И вот мы подошли к главному: неразрывной связи еврейского фашизма с мировым капитализмом. Эта связь неразрывна не потому, что о ней писал Карл Маркс (мало ли кто чего писал?), а неразрывна она в силу логики великого противостояния идеи законности и идеи частной собственности, в которой любой думающий человек может убедиться БЕЗ Маркса. Идея законности рождается из храмовой этики служения в рамках религиозного культа. Это идея долга человека перед Абсолютом, или «абсолютного долга».
Поскольку речь идет об отношениях человека и Бога, то этот долг человек «сам на себя вешает», независимо от наличия или отсутствия конвоиров, карателей, словом кого-то, кто мог бы вытребовать долг силой. Человек, погруженный в этику служения Абсолюту, исполняет сакральный долг независимо от принуждения, даже при полном отсутствии внешнего принуждения. Например, оказавшись на необитаемом острове, верующий человек все равно будет молиться, как привык, хотя никто из людей не может его к этому принудить. Почему? Потому что сакральный долг – одолжен у самого себя. Невозможность исполнить священный долг наполняет сердце не радостью, а скорбью. Притом что обычный долг (ростовщику, например) – все с радостью не станут платить, если исчезнет принудительное взыскание. Приведу пример сакрального долга из классики. Развиваясь, идея сакральных ценностей формируется в полноценную разветвленную систему правосознания, в рамках которой сознательный нравственный человек не принуждается к выполнению закона, но наоборот, сам принуждает других к этому. Кратко говоря: законность есть власть извне, над беззаконником власть со стороны законника, а над законником – священных норм и правил. Будучи властью извне – она органически и всецело противостоит идее частной собственности, в рамках которой человек – владелец, владыка, хозяин, обладающий всей полнотой произвола над собственностью. Он – поскольку хозяин – сам себе закон. А если он подчиняется законам – то он не хозяин, а слуга, прямая противоположность статусу хозяина и господина. Если ты служишь закону, то он тобой повелевает. Если господствуешь – то сам повелеваешь законом, крутишь его, куда тебе удобно, выгодно, отчего он проституируется до полной ничтожности. Итак – собственность (владение) – это власть, господство. Закон – это подчинение власти. Фокус в том, что для людей с развитым правосознанием это подчинение власти извне – добровольно, по их собственной воле принято на себя, ограничив им «свободу маневра». Принудительным закон может быть только для меньшинства. Если он для всех становится принудительным, то его сбрасывают, потому что его некому отстаивать по доброй воле. Как конвоировать, если нет конвоиров? Всякий реванш собственничества над законничеством – всегда приводит к очень резкому всплеску криминала, бандитизма, уголовщины, и неспроста. Общая собственность принадлежит всем. Частная собственность – только одному. Все остальные, сколько бы их ни было, ЭТОЙ собственности лишены. Часто они вообще лишены всего – потому что собственность бойкие шустряки разбирали, разбирали, как пирожные из вазочки – и все разобрали. Вазочка осталась пустой. В ней – ни одного пирожного.
То есть частная собственность построена на том, что обладание ею одним человеком – есть лишение ее другого человека, и наоборот. Люди начинают драться за сладкие куски, это неизбежно. А миролюбивых, готовых довольствоваться малым – втягивает в драку лишении и этого малого, вообще всего. Ведь копейка – немного, но отбери у 100 человек по копейке (может быть, последней их копейке) – и у тебя целый рубль! Предотвратить наиболее кровавые и беспощадные формы схватки людей за «сладкие куски» (ведь каждому хочется бублик, и никому – дырку от бублика) – призвана мораль. Но мораль имеет сакральные корни, глубоко уходящие в религиозность и питаемые оттуда. Сама по себе мораль, удерживающая человека от наиболее омерзительных и запредельно жестоких поступков – действовать не может, как не могут дорожные знаки сами по себе пресекать нарушение правил дорожного движения. Мораль без религии – просто список правил, которые неизвестно кто навязывает неизвестно кому, неизвестно зачем, а главное – неизвестно на каких основаниях? Уж не хочет ли он сказать, что он господин, а я раб, и его дело требовать – а мое подчинятся?! Эрозия морали до пустой внутри, номинальной формальности (вроде «либеральной демократии») — распахивает врата Апокалипсиса, потому что остается только экономический антагонизм между людьми в материальной сфере. В самом деле, почему нужным мне (например, домом) владеет кто-то другой, а не я? Если он мне скажет, что я преступник, пытающийся захватить его собственность – я ему (и с полным основанием) отвечу: Ты сам преступник, ты сам завладел этой собственностью, всех растолкав, и я иду за тобою «след в след»… Частная собственность сама по себе зиждется на насилии, но оно может быть умеренным, если доходность собственности фиксирована. Если же еще и доходность от собственности не фиксирована, и болтается в амплитуде от ноля до бесконечности – тогда ни о какой умеренности во взаимном терроре людей и речи быть не может. Потому что отобрать у человека половину – а другую ему оставить, есть 50% упущенной прибыли в мире свободных цен и свободы. Потому люди и выжимают людей, как лимон, досуха, так, что страшно смотреть… Свою крайнюю форму принцип «насильник смеет все, кроме демонстрации слабости» капитализм обрел в современном Израиле, в еврейском фашизме, косплеящим Гитлера с неистовой реставраторской дотошностью. Описать методы еврейского фашизма можно притчей: Людоед говорит очкарику: или я тебя сейчас убью, или ты разрешишь мне отрезать тебе ногу. Ногу я съем, а ты будешь жив. Без ноги, но это же лучше, чем совсем без ничего. Очкарик видит, что людоед явно сильнее, защиты нет, спасения ждать неоткуда, он загнан в угол. Соглашается, подписывает (даже так – мол, добровольно даю отрезать себе ногу).
Как вы уже догадались, через некоторое время людоед приходит за второй ногой… А потом за рукой… И снова ставит выбор: или убиваю тебя всего сразу – или согласись на мой ультиматум: дай мне отрезать тебе конечность… Итог притчи печален: людоед съест очкарика в любом случае, сразу или по частям. Единственный выход для очкарика – перестать быть очкариком, соединиться с другими жертвами людоеда, и – каким бы сильным, непобедимым ни казался этот Голиаф – попытаться завалить его «бедной давидовой пращой» (как со слезами скулил Галич). То, что они делают с Ираном, с нами, с Китаем, вообще с любой страной мира – это же притча о людоеде, обещающем ограничиться одной ногой! Ты, мол, Китай, живи пока, только без Тайваня! Или мы тебя прямо сейчас целиком угондошим – или терпи ампутацию конечности! Ты, Россия, живи без своей окраины. Или мы тебя целиком уконтрапупим, или терпи ампутацию Крыма! Ты, Иран, не смей стремиться к паритету с теми, кто тебя убивает. Им можно иметь «ядрёну бомбу», тебе нет. А то им тебя убивать несподручно станет, понимаешь?! Ну, просто сам собой вспоминается В. Высоцкий:
«…Как же так? Неправда, братцы,
Он, наверно, пошутил!
«Мы отрежем только пальцы», —
Так мне доктор говорил…»
Вот они с пальцев и начинают. Причем в режиме «сеанса одновременной игры» — делают одинаковый дебют сразу с несколькими жертвами. А зачем это нужно? Ведь это же очень опасно, это чревато возмездием, это рождает ненависть, вражду и глубокий кризис цивилизации… Да. Но сверхприбыль ненасытного собственника – не может базироваться на эквивалентном обмене. Ее нельзя получить, меняя меру на меру в условиях равноправия, без террора и шантажа! Как навязать контрагенту в мире обмена веществ такой порядок, чтобы ты пух от миллиардов, а он удовольствовался бы жалкой нищетой? Только вогнав его в жуткий страх: иначе ведь он восстанет, к бабке не ходи! Если он недостаточно напуган – он опротестует нечестный обмен, в котором ты получаешь все, а он ничего. Он потребует свою долю. Из желания менять все на ничто, забрать себе в руки всю собственность – не оставив другим никакой – вырастает весь аморализм методов фашизма, с его циничной жестокостью, тотальной лживостью, и невообразимым размахом террора. «Если есть еще протестующие – значит, недостаточно сильно били» — вот единственный вывод, который фашизм делает из наличия открыто-недовольных его реквизициями и рестрикциями. Отчего он в итоге и поставил вопрос ребром: — Или он – или человеческая цивилизация, культура, правосознание и т. п.» (Вазген Авагян, команда ЭиМ). Как ни крути, но Авагян прав — всякое человеческое сообщество существует только до тех пор, пока в его коллективном сознании существуют общие ИДЕИ или КУЛЬТ. Умирает КУЛЬТ, умирает и человеческое сообщество. И всякий культ живет далеко не вечно, время от времени, один культ умирает (а вместе с ним и поддерживающее его сообщество) и заменяется другим культом. История учит нас, что «естественные культы» (прежде всего, религиозные) живут значительно дольше, чем культы «искусственные», вроде марксизма-ленинизма. Тем не менее, в новейшее время «искуственных культов» на нашей планете наблюдается даже больше, чем «естественных». А какова главная ИДЕЯ большинства «искусственных культов»? Главной идеей всех известных авторк «искусственных культов» является атеизм. Вот, что по этому поводу пишет Владимир Васильцов «Шутливо о серьезном» в своей статье — «О ВОЗНИКНОВЕНИИ ЖИЗНИ НА ЗЕМЛЕ».. Согласно атеистической теории возникновения жизни на «Земле» все происходило следующим образом. В некоем водоеме случайно возникла клетка, которая разделилась на две, затем процесс деления клеток продолжился в геометрической прогрессии. Вновь образовавшиеся стали объединяться в более сложные структуры и таким образом от простого к сложному в результате эволюции дело дошло до возникновения высших организмов.
Я бы хотел рассмотреть эту теорию более подробно, в деталях. Итак, начнем с начала. В водоеме с кристально чистой водой, которая, как известно, состоит из кислорода и водорода совершенно случайно оказались атомы десятков других видов химических элементов в большом количестве, исчисляемом миллиардами. И эти миллиарды атомов также совершенно случайно образовали сложнейшую по своему строению молекулу ДНК. Одновременно с этим чудесным явлением вокруг молекулы ДНК сформировались ядро клетки, цитоплазма и мембрана. То есть, произошло чудо из чудес. Но главное чудо случилось сразу после первого. А именно: внезапно появившаяся клетка возобладала сознанием самого умного и ответственного человека нашей планеты. Ведь не секрет, что даже среди людей встречается довольно значительное количество таких, которых можно было бы назвать одноклеточными, кому наплевать на окружающих, лишь бы им самим было хорошо. А эта самая первая клетка, появившаяся на нашей грешной земле, была не такой. Мало того что она каким-то невероятным образом осознала, что находится не только в водоеме но и на совершенно безжизненной планете, где кроме нее никого нет, но также поняла и то, что жизнь всего живого находится в ее руках, и что если ее одноклеточное существование прекратится, то на этом все и закончится, не успев начаться. А значит нужно что-то предпринять чтобы случайно возникшая жизнь на «Земле» не оборвалась. В результате долгих мучительных раздумий она поняла: нужно воссоздать нечто себе подобное – такую же, как и она, клетку. Но как это сделать? В конце концов, было найдено решение: поделиться пополам, пожертвовав половиной себя. Каким-то невероятным образом ей это удалось. И возникла новая клетка. Чтобы вновь образовавшаяся стала такой же продвинутой, как и первая, ей была передана энергетическим путем часть интеллекта. Далее две клетки стали уже вместе обсуждать, что же им делать дальше? И пришли вместе к обоюдному и единственно верному в данной ситуации решению, примерно такому же, как и у великого Ленина: «учиться, учиться и еще раз учиться», но в данном случае: «делиться, делиться и еще раз делиться». Сказано – сделано. Закипела работа. Клетки стали делиться, наделяя вновь образовавшихся интеллектом и нравственным мировоззрением. В результате этого долгого и ответственного труда образовались сначала тысячи, а впоследствии и миллионы полных жизни и желания эволюционировать клеток.
В какой-то момент возник вопрос: что же делать дальше? Неужели вся жизнь на планете «Земля» ограничится одноклеточными организмами, и вся Вселенная будет смеяться над ней, называя ее планетой микробов? Нет, так быть не должно. И поэтому было созвано собрание, на которое пригласили все существующие на тот момент в водоеме клетки. И тут выяснилось, что мнения разделились. Одни хотели остаться одноклеточными, им больше ничего не нужно, другие желали продолжить эволюцию и превратиться в более совершенные организмы, а некоторые мечтали покинуть водоем и поселиться на суше. Страсти накалялись, вода в водоеме начала закипать, но в конце концов было найдено решение, которое, по-видимому, устроило большинство – совершенствоваться дальше, и для этого объединяться, соединяться, склеиваться и создавать совместно более сложные биологические структуры. И снова закипела титаническая работа, которая длилась многие тысячелетия и в результате которой возникли существа, обладающие головой, хвостом, скелетом, внутренними органами и даже неким подобием мозга. Затем некоторые из них обрели ноги и стали выползать на сушу. И в конце концов один из таких выползней превратился в венец всей творческой работы – человека. Правда на тот момент этот венец не очень подходил под идеал. Похожий на обезьяну, небритый, заросший густыми волосами, одетый в шкуру мамонта, лупил огромной дубиной все что двигалось, для того чтобы насытиться. Но в результате долгой кропотливой доработки он наконец приобрел вид современного человека. К сожалению, не все получилось хорошо в конечном итоге у клеточных организмов. Некоторые из них вообще не участвовали в творческом процессе и осталась одноклеточными, превратившись из-за паразитического образа жизни в зловредных микробов. Многоклеточные стали с удовольствием пожирать друг друга. Да и сам венец творчества — человек оказался неидеальным, а какая-то часть людского общества получилась совсем неразумная. Именно та, которая верит в атеистическую сказку возникновения жизни на Земле» (Владимир Васильцов). Короче говоря, никакое сознание не может возникнуть, если нет другого сознания, которое руководит его развитием. Отсюда у людей и возникла Вера в существование «святого Духа» или мирового сознания. Отсюда же возникли и все «естественные культы», которые, хотя и представляют собой продукт человеческого разума, но опираются на мировое сознание. Ну а все «искусственные культы» — это тот же «продукт», но с опорой только на сам человеческий разум. А между тем, «людям свойственно заблуждаться», ибо мир они познают методом «проб и ошибок». А самый лучший результат этого метода достигается тогда, когда количество ошибок равно количеству правильных умозаключений. На практике же, ложных суждений у людей всегда больше, чем истинных. Именно по этой причине, история человечества такова, как она есть – «Стратегия управляемого хаоса: дестабилизация как инструмент геополитического влияния» (Ироничный Будда).
«В мире, где прямая военная агрессия стала слишком дорогой и рискованной, великие державы освоили искусство разрушения чужими руками. Управляемый хаос — это алхимия современной геополитики, превращающая стабильность противника в золото собственного влияния. Мастера этого искусства научились сеять бурю и пожинать политические дивиденды, разжигать пожары и продавать огнетушители, создавать проблемы и предлагать решения. Самое изящное в стратегии управляемого хаоса то, что жертвы часто благодарят агрессоров за освобождение от порядка, который им мешал жить. Когда разрушение маскируется под созидание, а хаос продается как свобода, традиционные представления о добре и зле растворяются в тумане красивых слов о демократии и правах человека». Управляемый хаос — это не анархия, а высшая форма порядка, где кажущаяся случайность скрывает железную логику геополитического расчета. Это искусство управления через разуправление, контроля через потерю контроля, победы через поражение. Доктрина созидательного разрушения превратила хаос в инструмент государственной политики. Зачем завоевывать страны, если можно заставить их самоуничтожиться? Зачем тратить триллионы на войны, если можно потратить миллионы на революции? Разрушение оказалось дешевле созидания. Теория домино наоборот работает по принципу: свали одну костяшку, и остальные выстроятся в нужном порядке. Ливийский хаос дестабилизировал Сахель, сирийская война создала миграционный кризис в Европе, украинский конфликт ослабил Россию. Каждый кризис — это инвестиция в будущие дивиденды. Диалектика хаоса и порядка достигла совершенства: создавать хаос у противника и порядок у себя, экспортировать нестабильность и импортировать ресурсы, сеять ветер там и пожинать бурю здесь. Современная геополитика стала метеорологией конфликтов. Планета покрыта сетью управляемых конфликтов как паутиной, где каждая нить ведет к центрам силы, невидимым для поверхностного взгляда. Случайные кризисы на политической карте встречаются реже, чем честные политики в парламентах. Ближний Восток превратился в лабораторию управляемого хаоса, где отрабатываются новые технологии дестабилизации. Ирак, Ливия, Сирия, Йемен — каждая страна стала полигоном для испытания различных сценариев разрушения государственности. Арабская весна оказалась западной осенью для региональной стабильности. Африка южнее Сахары служит заповедником вечных конфликтов, где управляемый хаос поддерживается на уровне, достаточном для дестабилизации, но недостаточном для полного коллапса. Мали, ЦАР, ДРК — эти страны живут в состоянии перманентного кризиса по подписке.
Постсоветское пространство стало полигоном для отработки технологий цветных революций. Украина, Грузия, попытки в Белоруссии — каждый кризис отрабатывает новые методы свержения неугодных режимов. Демократия стала торговой маркой для экспорта нестабильности. Латинская Америка испытывает волны управляемой нестабильности, синхронизированные с электоральными циклами и сменой геополитических приоритетов. Венесуэла, Боливия, попытки в Бразилии — южноамериканские качели раскачиваются по северным лекалам. Современные мастера управляемого хаоса располагают арсеналом технологий, которым позавидовали бы средневековые алхимики. Они превращают свинец стабильности в золото влияния с помощью социальной инженерии и политической химии. Цветные революции стали брендированным продуктом политического экспорта. Каждая революция получает свой фирменный цвет, логотип, слоган и руководство пользователя. Оранжевая, розовая, тюльпановая — демократия превратилась в маркетинговую кампанию. Медиа-поддержка протестов создает информационную реальность, более убедительную, чем физическая. Сотни журналистов освещают каждый протест как историческое событие, а каждого активиста — как национального героя. Революции стали телевизионными шоу с заранее известным финалом. Экономическое давление в виде санкций, блокад, ограничений создает искусственные кризисы, которые затем используются для мобилизации недовольства. Народ голодает от санкций, а виновным объявляется правительство. Экономическая война маскируется под заботу о демократии. А за каждым спонтанным народным восстанием стоят вполне конкретные офисы в Вашингтоне, Лондоне, Брюсселе, где планируются революции с точностью швейцарских часов и эффективностью немецких машин. Государственный департамент США превратился в министерство по экспорту демократии, где революции планируются как корпоративные слияния. Виктория Нуланд и ее коллеги раздают «печеньки» протестующим и миллиарды спонсорам протестов. Россия, оказавшись главной мишенью западных технологий управляемого хаоса, была вынуждена разработать комплексную систему защиты от цветных революций и создать собственные инструменты стабилизации. Закон об иностранных агентах стал иммунной системой против троянских коней. Требование открытого финансирования НКО лишило их главного оружия — маскировки под гражданское общество. Прозрачность оказалась лучшим антидотом против подрывной деятельности. Укрепление государственных институтов превратило Россию из объекта дестабилизации в субъект стабилизации. Сильная вертикаль власти, эффективные силовые структуры, контроль над стратегическими ресурсами создали иммунитет к цветным революциям.
Россия не только защищается от управляемого хаоса, но и активно экспортирует стабильность в регионы, где западные технологии дестабилизации создали управляемые кризисы. Экономическая стабилизация через инвестиции, кредиты, торговые соглашения создает материальную основу для политической стабильности. Российские инвестиции работают как экономическая вакцина против западных революций. Дипломатическая поддержка суверенных правительств в международных организациях обеспечивает правовую защиту от гуманитарных интервенций. Российское вето в Совбезе ООН превратилось в страховку от демократических бомбардировок. Мир, где стабильность стала товаром, а хаос — услугой, кардинально изменил природу международных отношений и создал новые правила игры между державами. Эрозия государственного суверенитета происходит через нормализацию вмешательства во внутренние дела под предлогом защиты демократии и прав человека. Суверенитет превратился в привилегию сильных. Фрагментация международного права создала систему двойных стандартов, где одни и те же действия квалифицируются по-разному в зависимости от того, кто их совершает. Право силы заменило силу права. Цифровая революция открыла новые горизонты для архитекторов хаоса, где алгоритмы заменяют агентов, а искусственный интеллект планирует революции эффективнее человеческого разума. Алгоритмическая дестабилизация через социальные сети позволяет программировать революции как компьютерные игры. Искусственный интеллект изучает общественные настроения и нажимает нужные кнопки в нужное время. Заключение. Хаос как новый мировой порядок. Эпоха управляемого хаоса перевернула традиционные представления о войне и мире, создав мир, где конфликт стал нормой, а стабильность — исключением. Мы живем в реальности, где разрушение продается как созидание, а хаос маскируется под свободу. Управляемый хаос стал визитной карточкой однополярного мира, где одна держава присвоила себе право определять, кому жить в порядке, а кому — в хаосе. Стабильность превратилась в геополитическую привилегию. Парадокс управляемого хаоса в том, что он саморазрушителен — создавая нестабильность для других, архитекторы хаоса неизбежно дестабилизируют систему, в которой сами существуют. Хаос, как радиация, не знает границ. Будущее принадлежит тем, кто научится строить острова стабильности в океане управляемого хаоса. Россия и ее союзники создают архипелаг порядка в мире, который сходит с ума под управлением тех, кто считает безумие нормой.
Стратегическая задача России — не просто защититься от управляемого хаоса, но и предложить миру альтернативную модель международных отношений, основанную на уважении суверенитета, невмешательстве во внутренние дела и мирном сосуществовании различных систем. В мире, где хаос стал инструментом политики, выживут те, кто сохранит способность к созидательному порядку. История покажет, кто был прав — те, кто сеял ветер, или те, кто строил ветряные мельницы. «Управляемый хаос — это последняя стадия империалистического мышления, когда разрушение чужого становится важнее созидания своего. Архитекторы хаоса напоминают ребенка, который ломает чужие игрушки, потому что не умеет делать свои. Но у хаоса есть фундаментальный недостаток — он неуправляем по определению. Рано или поздно он вырывается из-под контроля и пожирает своих создателей. История полна империй, которые пали от того же варварства, которое сами культивировали. Возможно, это и есть высшая справедливость — когда хаос приходит домой к тем, кто его экспортировал» (Ироничный Будда). Назвать хаос определенным порядком, конечно же, можно, но такое определение очень похоже на формулу: «беспорядок = порядок». Человеческие же сообщества могут существовать только в том случае, если внутри и вокруг них существует какой-то ПОРЯДОК. Да, от беспорядка можно оградиться, если он находится где-то за пределами общества, но если он существует внутри него, то такое общество, рано или поздно, ждет только одно – гибель. А потому, ограждение от хаоса – лишь полумера, для длительного существования любого общества в нормальном режиме функционирования требуется способность этого общества к борьбе с хаосом. А как люди борются с беспорядком? Правильно, путем наведения порядка. А что такое порядок внутри того или иного социума? Это, прежде всего, справедливые (для большинства) государственные законы, и способность государства принуждать всех своих граждан, включая и саму власть, к их исполнению. И если государство обладает таким порядком, то внедрить в него хаос откуда-то извне — точно не удастся, кто-бы и как бы там извне ни старались. Как видите, даже в таком сложном психологическом вопросе можно «поставить жирную точку», если принять соответствующие госуларственные законы.