Продолжение разговора об атеизме
«Духовность: мотивация действия, действие мотивации» (Николай Выхин). «Всякое действие имеет какую-либо мотивацию. Рефлекторные наши действия (такие, как дыхание, реакция на ожог и т.п.) мотивируются врожденными инстинктами. Мы не задумываемся, зачем и почему мы дышим, но это мотивировано самим основанием жизни. Далее всякий индивид производит корыстные действия, с целью получить какую-то пользу, выгоду, реальную или мнимую (ошибочно предполагаемую). Корыстные действия делятся на явные и тайные. В одном случае корысть открыта, очевидна, декларирована. Во втором – скрыта, предполагается в рамках «стратегии непрямых действий». Допустим, я опубликовал книгу и хочу ее продать. В этом нет ничего плохого, без этого писатель не сможет выжить, но, тем не менее, очевиден личный интерес. В другом случае я что-то делаю якобы бесплатно (раздаю, например, бесплатные рекламные листовки), но с расчетом вывести на те же самые продажи. Без стремления получить личную выгоду (прямо или опосредованно) земная человеческая жизнь невозможна. Человек просто умрет, если будет действовать безо всякой выгоды для себя: ему будет нечего кушать, негде жить и т.п. Недопустимо осуждать стремление человека к выгоде, однако на одном этом стремлении цивилизация и культура невозможны, этой мотивации явно недостаточно для них. Что же ещё остается? Обширный мир психопатологий, при которых действия мотивированы тем или иным расстройством психики. Яркий пример такой мотивации – маньяки, серийные убийцы, Чикатило или Бандера. Например, Бандера душил котов, воображая на их месте «ворогов нации» — и очевидно, что ему за это не платили. Нельзя в рамках здравого смысла объяснить факты зоосадизма какой-либо политической позиции. Но если речь идет не о рефлексах, если человек не псих, как Бандера, и не торгует (прямо или косвенно) – но что-то делает, тогда что это? На определение феномена ДУХОВНОСТИ мы выходим от противного, отсекая все, чем она не является. Духовность – это мотиватор нести людям благо безо всякой прямой или косвенной личной заинтересованности. Если я подал нищему милостыню – то мне никто не возместит убытка. Но, может быть, я это делал ради славы? Допустим, я сделал это тайно, как рекомендует Евангелие, скрывая лицо. Тогда мотив славы тоже отпадает. Осталось разобрать мотив психопатии – вдруг я не понимал, что делаю, и предполагал, в силу неадекватности, что-то иное, не соответствующее сути поступка? Если и этого нет, то мы выходим на духовность, как на стремление к благу как таковому, вне и помимо личности, персоналии, своего отдельного «Я». Я понимаю, что делаю, и в то же время не ищу, не требую никакой награды.
Все это очень хорошо – скажет оппонент – но есть одна закавыка: что есть «Благо»? Вы так бодро говорите о бескорыстном стремлении к Добру! Ладно, что такое «бескорыстно» — понятно. «Безвозмездно, то есть даром». Ну а «Добро»-то что? А ну как (и очень даже запросто так может быть) – человек думает, что творит Добро, а сам творит зло лютое? Как их отделить?! Те же психопаты, которых автор помянул – они же не деньги за свои выходки получали, корыстные мотивы отпадают… Может, они сами в себе пребывали в полной гармонии, видя в удушении кошек высшее благо?! За многие годы моей полемической деятельности ни разу я не встретил оппонента, который отвергал бы духовность, как таковую. Ни один человек не сказал: надо быть бездушным, криводушным, бездуховным и неодушевленным, как робот. Кто-то, может быть, так думает, но вслух так сказать все равно не рискует. Ну, то есть установленный факт: духовность всем «заходит». 100% согласны с ее необходимостью для цивилизации, культуры и развития. Однако когда переходишь от расплывчатой общей духовности к уточняющей и конкретизирующей ее религии – сразу единогласие ломается множеством возмущенных выкриков, и справа и слева. — Духовность – это не религия! — Религия – бездуховна! — Не путайте религию с верой, религия для свечной торговли придумана, а вера есть таинство в душе человека! И так далее. Всего не перечислишь. Если мне скажут, что 10 сантиметров – это не деревянная линейка с рисочками «10 см», я соглашусь. Но без истерик и эмоциональной экзальтации. 10 см – это протяженность, которая была до линейки, существует независимо от линейки, и если линейку сожгут в мангале (она же в нашем примере деревянная, горит!) – то 10 см не исчезнут вместе с ней. Как не появились они вместе с ней на той фабрике, где ее изготовили. Ну, как бы да, и что? Конкретная линейка сделана для измерения линейной протяженности любого предмета. Линейка может быть неточна (деревянная – так уж точно). Линейку можно приложить к бумаге, к ткани, к металлу, к бруску – чтобы отмерить 10 см. Они же не появятся вместе с линейкой, и не исчезнут, как только мы линейку вынесем из комнаты! Но раз так, раз линейная протяженность существует сама по себе – зачем нам вообще линейка? Если она не может создать 10 см – зачем тогда она?! Ответ очень прост: чтобы измерять. Нет, можно измерить локтем, пальцами, фалангой пальца, можно спичками измерить, много чем люди мерят. Мастер с натренированным глазом и безо всякой линейки определит расстояние между двумя точками с удивительной точностью. И, тем не менее, проблема измерений, особенно точных, остается. И никто из родителей в здравом уме и твердой памяти не пошлет сына в школу, не дав ему с собой линейки. Не станет рассуждать, что деревянные линейки – «это все предрассудки», и без них все видно.
Может, что-то и видно, однако на уроке геометрии ребенку без линейки будет неудобно, пальцами чего-то замерять. Тем более, он растущий организм, у него сегодня один пальчик, а завтра вырос, и побольше стал! Если мы определяем духовность, как стремление к благу других людей безо всякой личной выгоды, то нам тоже нужна линейка. Как нам узнать, точно ли благом ли является «благо»? А вдруг нам наврали, и оно худо-лихо? А кроме определения знака (+ или -) надо еще и объемы блага как-то замерять. Вот досюда «маловато будет», а после этого – «уже перебор». Плохо, когда вы детей держите голодными. Но вырастить детей обжорами, спровоцировав их ожирение – тоже нехорошо. Если человек объявляет себя обделенным, нуждающимся – что считать справедливым его требованием, а что – нет? Мало ли чего ему в голову взбредет себе требовать – не все же можно и нужно удовлетворять! Выводя за скобки рефлекторые и психопатические мотивации действия, мы остаемся с двумя разновидностями мотиваций: корыстная или духовная. Причем корыстную измерить очень легко. Деньги изначально – это ведь счетные палочки, счеты. В них исчисляется и выгода, и убыток, и прямой (когда сразу дали деньги) и опосредованный (когда получил благо, которое можно реализовать потом за какую-то сумму). Потому и нет никаких проблем с измерением корысти. Подчеркиваю – далеко не всякая корысть подлежит осуждению! Честный торг – основа существования! Однако человека нельзя свести к одной корысти, и потому вопрос об измерении духовности встает очень остро. Тем более, что убыль духовности производит очень страшные мутации человеческого духа, когда корысть чернеет, уходит все дальше от честного торга к шантажу, террору, жестокому обману, манипуляциям, зомбированию и т.п. То есть всякий понимает, что без достаточной духовности жизнь его станет адом, инфернальной мглой – но при этом не всякий понимает, чем эту критически-важную субстанцию определить и измерить! Не стремлюсь никого огорчить, или кому-то подыграть, и говорю лишь объективную истину, так, как я вижу ее после многих лет исследований истории и социологии с экономикой: без религии Добро нельзя ни определить, ни измерить (если речь не идет о «добре» в языческом смысле слова, старом, как о нажитом «добре» — имуществе). Дух дышит, где хочет – и никуда не исчезнет без упорядоченно отправляемой религии, но станет чем-то вроде кантовской «вещи в себе». О нем только то и известно, что он есть, а ни что он, ни сколько его в конкретном месте – мы не знаем. Опять же: «Бог поругаем не бывает» — но из нашей жизни (конкретной локации) – он может совсем уйти. А если Он уйдет – что останется? Взвешивание друг друга на мясо – сколько в соседе питательных веществ, с субпродуктами и без них?
С одной стороны духовность, как стремление к благу людей безо всякой личной корысти – создает саму возможность сколько-нибудь мирного и честного сосуществования. С другой – помутнение представлений о Добре, о благе, размывание их четкости и однозначности, расплывчатость формулировок о них – чревато отключением функции «преодоление людоедства»… И тут проблема ясна, как на ладони: разрушение измерительной аппаратуры стирает грань между духовностью и психопатией. Корыстные действия поняты через сумму прибыли или убытка, а психопатические? Как вообще отличить добродетельного праведника от долбанутого шиза? От рвача ты его отличишь по отсутствию прибыли, а от шизоида? У шизоида тоже прибыли никакой от его выходок… Бескорыстное стремление облагодетельствовать людей – духовность. Но духи бывают и злыми. Есть и бесноватость – одержимость духами зла. Бесноватый не прибыли ищет, его корыстным не назовешь – тогда кто он?! Так через необходимость духовности мы приходим и к необходимости сбережения, продвижения, насаждения религии, как формы, необходимой для сохранения содержания. Да, кувшин – не вино. Кувшин вообще из глины. Но если кувшин разбит – чем вы вино удержите, ладошками?! Лопухами?! Если вы хотите сохранить вино – то нужен и сосуд. Хотя сосуд – не вино. Сосуд нельзя пить. Но он нужен – чтобы можно было пить вино. В силу этого признание необходимости духовности, бескорыстного стремления к благу общества (противостоящего рвачеству, хищничеству) – требует признавать и религию, как форму реализации потребности в высокой духовности, как измерительную аппаратуру для различения духов: от кого они?» (Николай Выхин, команда ЭиМ). А вот еще одна статья Выхина примерно на ту же тему: «Бога нет — все…» (возвращаясь к напечатанному)». «Существует ли мораль без религиозной веры? Да. Розетка существует отдельно от проводов. Кто не верит – сходите в магазин «Электротовары» и посмотрите! Там на витрине лежит множество розеток. И штепселей. Можно купить розетку и штепсель, и воткнуть штепсель в розетку, и все без проводов! Чукча из анекдота так и сделал: купил себе телевизор в чум, а когда ему стали говорить, что у него не от чего запитать прибор, ответил с гордостью: «чукча не дурак, чукча розетку тоже купил!». Совершенно очевидно, что мораль существует без религии. Не нужно никакой религии, чтобы составить список требований. Я расскажу, как это делается: берете листочек бумаги и пишите сыну (чтобы с утра не будить): «Сынок, сходи в магазин, пропылесось ковер, отнеси бабушке пирожки и сходи сегодня в парикмахерскую». Для удобства можно разбить требования на пункты: 1, 2, 3… Очень доходчиво!
Строго говоря, мораль – это не один список, а два. В одном (тоже для удобства, чтобы не путаться) мы пишем, что поощряемо. В другом – то, что запрещено. Чтобы написать список запретов – не нужно большого ума. Самый средний человек с самым средним образованием справится. Поэтому когда мне говорят: «для запрета убийств, воровства и лжесвидетельства не нужно Бога» — я киваю, соглашаюсь. Бери листок да пиши, бумага все стерпит! Можешь потом вслух зачитать: язык не отвалится… Идея Бога для запрета убийств и зверств не нужна. Она нужна для ДЕЙСТВИЯ, ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ этого запрета. Электрическая розетка может годами лежать без проводов, без электропитания. У меня в кладовке парочка таких, запасных. Лежат, и, что характерно, не портятся. Яблоки бы давно уже сгнили, а розеткам – какая беда полежать? Но если я возьму одну из этих розеток, и вставлю в нее штепсель от лампы – лампа не загорится. Хотите — проверим? Я вам чем угодно готов поклясться – если розетка не подключена к проводам, то от нее не будет светиться лампа! Далее мы с вами пройдем по всем электроприборам. Мы попробуем записать от этой розетки стиральную машину, кофемолку, холодильник, еще что-нибудь. И все время ноль эффекта. А почему? Ну, вот же штепсель, и он вставлен, как положено, и магазин дал гарантию, что розетка исправна, и в магазине я эту розетку проверял! Ее при мне подключили, и лампочка загорелась… Принес домой – лампочки от нее не светят. Что за фигня?! Потому моральный кодекс без Идеи Бога вполне может быть. Хоть десять вариантов, хоть в десяти экземплярах. Хоть на одну страницу (основные табу перечисляя), хоть в трех томах (углубляясь в детализацию, нормируя во имя общественного блага самые мелкие ситуации). И не подменяйте понятия: это не морального кодекса без Бога быть не может, это ДЕЙСТВИЯ морали без Бога не бывает! А кодекс, конечно, может быть, и часто бывает. Все мы родом из СССР, и там был не только «Моральный кодекс строителя коммунизма», довольно поздний новодел, но и разветвленная сеть советских законов. По этим законам ловили жуликов Знатоки – Знаменский, Томин, Кибрит, если помните. В советских законах было очень подробно расписано, чего можно человеку, а чего нельзя, чего он должен, а чего не смеет делать. Кроме этого была обширная система присяг. Человек присягал на верность советскому строю много раз: клятва пионера, присяга в армии, присяга при членстве в КПСС, клятва советского врача (которой с неясной целью заменили клятву Гиппократа) и т.п. И что, сынку, помогли тебе твои ляхи? Почему вся эта детально разработанная система гражданских долгов и запретов не сработала от слова «никак»? Может быть, люди были неграмотные, и не знали, чего им запрещается? Нет же, знали: самая читающая страна в мире, самое лучшее (техническое) образование…
В тон известной поговорке скажу: — Неча на розетку пенять, коли провода рваны! Конечно, велик соблазн все свалить на розетку, на штепсель или торопуньку, и строить мудреватые теории, что если бы советский закон был писан не так, а эдак, если бы пункт 3 перенесли в пункт 1, а пункт 1 в позицию 12, то «ничего бы и не было». В итоге ничего и не было. Законы вырастают из общественной морали, по принципу «необходимого минимума добра». Вначале возникает моральная норма, а потом становится настолько всеобщей, что из добровольной становится обязательной. Так и возникает закон. Законы относительно человека бывают двух видов: сакральный и давящий. Сакральный – это заповедь, скрижаль, в нем человек видит святое, и потому исполняет такой закон сам по себе. Даже если никто не контролирует, никто не давит, не караулит. Сакральный закон сливается с личностью и становится ее частью. Для такого закона не нужен конвой: я иду, куда он зовет, сам по себе, по собственной воле. И если не пускают – то пытаюсь туда прорваться через тернии… Давящий закон – доведенное до меня требование извне. Ни смысла, ни блага я в нем не вижу, зачем он нужен – не понимаю, и только страх наказания заставляет меня его исполнять. Как только я пойму (или мне покажется) что конвоиры отошли покурить – я тут же сделаю вопреки. Мне это поведение навязали, оно не мое, никакой связи с моими взглядами на жизнь не имеет. В практике любой закон одновременно и сакральный и давящий. Сакральный он для большинства, а давящий – для меньшинства. Почему? Для того, чтобы давить на человека, принуждать его – нужны давящие. Если их нет, или их мало – тогда давить на человека не получится. Если закон для 10 сакрален, и только для одного давящий, то такой закон будет выполняться: десять проконтролируют одного. Если же он сакрален лишь для одного, а для 10 давящий – то десять найдут способ разобраться с одиноким принудителем… Критики известной фразы Ф.М. Достоевского «если Бога нет, то все дозволено» все время путают понятия «дозволено» и «принудительно». В их понимании «дозволение» — немедленное предложение к действию, от которого нельзя отказаться. Как только человек получил право рубить головы топором – в ту же минуту схватил топор и побежал головы рубить… Но это так не работает! Право, дозволение, вседозволенность принимаются к сведению и откладываются в архив. На первый взгляд вообще ничего не происходит! — Я получил право тебя убить? Я тебя услышал. Когда мне надо будет – воспользуюсь…
Никакое право не предполагает немедленного и безусловного действия. Если у меня в чулане лежит дрель – это не значит, что я с утра до ночи буду в стенах дыры сверлить. Она лежит до случая. Который наступит, может быть, нескоро… Точно так же и с безбожием. Оно не производит всеобщего моментального взрыва. Речь идет о медленном, глазу незаметном гниении понятий, категорий, норм и правил. Причем, как подчеркнул советский опыт (да разве он один?) – внутреннее моральное разложение человека идет значительно быстрее, чем снаружи. Человек помнит, за что раньше осуждали, и старается этого не демонстрировать. Но внутри он уже себе все разрешил, и – когда наступит момент – сделает, для окружающих внезапно. А они скажут: «мы от него этого не ожидали». Потому что, говорю же, моральная наружность, оболочка сохраняется куда дольше, чем внутренняя сердцевина. То есть в некоторой норме человек смысла уже не видит, зачем она ему лично нужна – не понимает, но сохраняет «на всякий случай». Как шутил сатирик М. Задорнов: «у тебя на балконе хранится лыжа. Одна. Вторая сломалась, эта хранится. Спрашиваю – зачем? «На всякий случай». Какой случай? Ты, если ногу потеряешь – на лыже кататься пойдешь?!». Моральное требование сильно вовсе не тем, что оно сформулировано. Для поэзии, например, КАК сказано важнее, чем ЧТО сказано. И потому литераторы изощряются в формулировках, чтобы выразиться покрасивее, и через то дойти до сердца, до чувств читателя… Моральное требование сильно вовсе не этим. Единственная его сила действия – в том, что человек за ним видит что-то святое для себя. Нет большой разницы, как сказать – не укради, не кради, не воруй, не расхищай, не… Главное, был бы смысл понятен, а какой-то эстетики для морального кодекса вовсе и не требуется. Тут наоборот, чем проще, доходчивей, тем лучше. И вот вы довели свое требование до человека. Спрашиваете: — Понял меня? — Понял. И дальше что? Если он ничего святого для себя в вашем требовании не видит, так оно ему по барабану. Если вы физически сильный, то он не захочет с вами связываться в вашем присутствии. А если физически слабы – то и этого не будет. На голой принудиловке далеко не уедешь – как ни стращай. Во-первых, тот, кто стращает, должен сам верить – а иначе начнет халтурить в запугивании (что вышло с советским начальством). Во-вторых, к каждому конвоира не приставишь, народное хозяйство не выдержит круглосуточной слежки за каждым гражданином… И опять же: а кто следить будет, и зачем ему это? Далее: открыто и официально, со скандалом отменять мораль настоящий атеист не будет. Это может сделать только чокнутый эпатажный сектант, «воинствующий безбожник», который вовсе не атеист. Что же касается атеиста – он тихо не верит в Бога, и вовсе не намерен всюду об этом кричать. Ибо – зачем? Спорить с тем, кого нет – абсурдно…
Если тихий атеист к тому же умный человек – он прекрасно понимает всю выгоду, пользу морали для общества. Ее публично зарезать – все равно, что курицу, несущую золотые яйца! Формальную поддержку, на словах, публично – мораль от умного атеиста всегда получит. Кстати, и религия тоже – отчего бы свечки не продавать, если многие их покупают? Так что же случается с моралью при атеизме? Она превращается в чучело, набитое опилками. Если таксидермист хороший, грамотный – то снаружи чучело будет как живое. Такое, что в темноте столкнешься – обкакаешься: медведь на дыбы встал! Потом, когда постираешь штаны, обратишь внимание, что медведь неподвижный, и какой-то неживой. Похожий, вроде как настоящий – а только «статуй». Никто не отменяет морали, и наоборот – даже пытаются ее подпорками подкреплять, подкармливать, пропагандировать. Но неизбежно появляется отношение к ней, как к «уделу дурачков». У Ленина было такое выражение – «полезный идиот». Именно так и начинают относиться в атеистическом обществе к честным людям. Чтобы не называть «идиотами» — прибегают к эвфемизмам, типа «не от мира сего», «жить не умеет», «дон Кихот» и т.п. Ибо – не плюй в колодец, пригодиться, водицы напиться. Но это не отменяет ползучей дивергенции морали и интеллекта. Приходит Раскольников Достоевского, и говорит (сам себе): жить по чужим нормам – удел полуживотных, умственно-отсталых, недоразвитых. А чем выше человек умом, тем меньше скован бабкиными предрассудками! Если вы ждете, что атеисты отменят мораль – то напрасно. Этого не случится. Им это не нужно, да и невыгодно. А что произойдет (уже произошло) с моралью – вы, наверное, уже догадались и без меня: ее начнут сверлить в разных местах, делать в ней маленькие дырочки для индивидуального прохода. Восхваляя мораль друг перед другом, но каждый для себя делая «небольшие исключения и послабления». Втихаря: чем умнее атеист, тем менее заметным он старается сделать свое отступничество. Многие атеисты идут даже в священники – а что? Как говорил мой одноклассник, бравируя цинизмом – «а ты знаешь, сколько бабла попы рубят?!». Исход понятен: была стена, а стал дуршлаг. Можно макароны откидывать. И ласты с копытами заодно. Потому что когда мораль общества стала дуршлагом – все социальные институты меняют знак на противоположный. Советское руководство – становится антисоветским, правоохранители – криминальной мафией, судьи – ворами, а воры (в авторитете) – судьями и т.п. Потому что ни мне, ни вам, ни кому-то другому нафиг не нужен закон, в котором мы не видим ничего священного. Не ценно для нас чужое мнение, которого мы не разделяем. Не станем мы делать то, в чем не видим смысла. А если заставят – то будем делать как можно хуже, с одним намерением: как-нибудь сбежать, и заняться «настоящим делом».
Никто не отменяет моральный кодекс – как никто в обесточенном доме не сносит обухом топора розетки. Штепсель по прежнему входит и выходит, как шарик ослика Иа, и много раз. Я вам даже больше скажу: Став номинальным явлением, формальностью – морализм становится округлым и гладким, как и положено на бумаге, где нет оврагов. Человек, который старается жить по Совести – постоянно находится в мучительной диалектике выбора, выбирая из двух зол меньшее. Очень часто для того, чтобы поступить нравственно – нужно совершить безнравственный поступок. Для совестливого человека это большая внутренняя драма. А для бессовестного – нет. Он балаболит по-писаному, нигде не сбившись и интонацию не сменив. Ему-то чего – он же не собирается жить по Совести, так что и диалектики ее правоприменения для него никакой нет. Он делает свое, как ему нужно, а всех других поучает по канону, не отходя от шпаргалки ни на йоту… Как говорят в народе – «пи…ть – не мешки ворочать»… «Все дозволено» — не значит, что все гнусное будет сразу сделано. «Все дозволено» — это значит, что по мере надобности гнусное будет извлекаться, а потом его снова спрячут. Имея дрель – я большую часть жизни НЕ СВЕРЛЮ, а сверлю лишь в тех редких случаях, когда считаю это для себя полезным и выгодным… Хотя итогом атеизма является УДАЛЕНИЕ морали, как таковой, но этот итог – может не наступить и за четыре поколения (хотя по моим подсчетам историка, примерно 4 поколения для него обычно хватает). УДАЛЕНИЮ предшествует РАСШАТЫВАНИЕ. Стоматологи рассказывали мне, что совершенно здоровый зуб можно выдавить из десны, если все время, очень-очень долго его шатать языком туда-сюда. Но важно отметить, что первые несколько дней (а может, и недель) зуб будет стоять, как вкопанный: язык не клещи, быстро не справится. Важно понимать, что у атеистов нет цели удалить мораль, и даже более того: у них противоположная цель. Они (если им не пофиг) стараются ее механически укреплять. Она расшатывается не потому, что кто-то хочет ее расшатать, а потому что это объективный процесс, который запущен безверием, безбожием – НЕЗАВИСИМО ОТ ВОЛИ И ЖЕЛАНИЯ ОТДЕЛЬНЫХ ЛЮДЕЙ, простых или руководителей. Поэтому неправы те, кто упрекает атеистов за желание уничтожить мораль! Нет у них такого желания (у сатанистов есть, но они не атеисты). Чтобы понять, почему у атеистов увядает мораль – нужно не их мнение спрашивать, а задуматься: почему увядают цветы в вазе? Ведь о них заботятся: их поставили в воду, и эту воду ежедневно меняют, они не могут пожаловаться на отсутствие полива… А все равно редкий цветок не пожухнет в вазе через неделю!
Вряд ли это неизбежное увядание – желание девушки, получившей букет от любимого! Наоборот, девушка старается, чтобы цветы сохранились подольше, иногда даже хранит их, засушенные, между страниц книг… Ответ вам известен: у цветов нет корней. У них нарушено органическое строение. Вода в вазе, даже если менять ее каждый день – не может заменить корней. Продлить агонию цветка – да. Но не сделать его снова живым. Точно так же «светская этика» — это цветы в вазе. Список требований к человеку есть, требования ясны и понятны, воду регулярно меняют – а корней нет. То есть того исходного, корневого смысла, который ведь не только моральное поведение определяет, но и саму жизнь, как таковую. Зачем мы живем? Если совсем «незачем» — тогда какая разница, КАК мы живем? И какая разница – СКОЛЬКО. Аморальное общество загнется в считанные годы, моральное может протянуть много веков, сносно функционируя с опорой на честных людей – но ЗАЧЕМ?! Сама эта цель – тянуть цивилизацию на тысячу лет вперед – странна и непонятна для смертного. Потому вот мой вам сказ: Мораль без религии – безусловно, существует. Но она без религии не действует, не работает (не считая затухающей инерции, которая, конечно же, может быть по остаточному принципу). Dixi» (Николай Выхин, команда ЭиМ). Короче говоря, как ни крути, но атеизм ведет человечество к пропасти, правда, дорога туда – довольно долгая. Впрочем, и религии ведут человечество туда же, только «окружными путями», так что, дорога еще дольше. И единственная дорога, которая туда не ведет, и которую разглядел автор этого сайта, это – «научный теизм». А что такое «научный теизм» по своей сути? Это – Вера людей в существование мирового сознания через объединение всех наук и всех религий (точнее, верований) в одно целое, в котором Вера человека находит подтверждение в научных фактах. И эти факты заставляют людей еще больше поверить в существование не только общемирового сознания, но и многих других сознаний. Ибо сознание – это свойство любой материи, а не только «высокоорганизованной». Что тут же снимает извечный спор материалистов и идеалистов о том, что первично – сознание или материя, ведь если есть материя, есть и сознание. И заставляет материалистов отказаться от своего «завирального тезиса о том, что «бытие определяет сознание». Это сознание определяет, причем, не только бытие, но и САМО СЕБЯ. А «качество» бытия любой материи, в том числе, и живой разумной материи, напрямую зависит от «качества» сознания. Недаром русская мудрость гласит: «Ума нет, считай калека».
Окружающий же нас мир идет по дороге, проторенной мировым сознанием: Сначала было неверие и хаос. Потом появились различные культы и верования, которые сложились в мировые религии. Затем у людей появилась наука, которая стала отрицать постулаты религий, и так на мировой сцене появился атеизм. Атеизм (как неверие) снова привел мир к хаосу. И единственное, что его может спасти сегодня, это – объединение религий (культа) и науки в одно целое, в котором не должно быть противоречий между его составными частями. Именно в эту сторону и будет развиваться будущее человечество. Ну а если люди не пойдут по этому пути, то нынешняя человеческая Цивилизация «даст дуба», и на ее месте появится новая Цивилизация, что уже не раз случалось с нашим миром в далеком прошлом. Впрочем, мир наверняка не остановится и на этом «симбиозе науки и религии», ибо он «живой», и как всякое живое существо, обязан постоянно развиваться – «все течет, все изменяется». Однако на сегодняшний день просматривается только эта дорога. В любом случае, «эпоха атеизма» подошла к своему финалу, ее время на исходе. Следует отметить особо, что срок существования этой эпохи был намного меньше, чем «эпохи мировых религий», что легко объясняется обратной «последовательностью жизни» (0, 1, 2, 3, 6, 12 и т.д.), где каждое последующее число является суммой всех предыдущих. Иначе говоря, наш современный атеистический мир находится при смерти (агонизирует). И умрет ли он окончательно, или пойдет по описанному выше пути, зависит только от нас с Вами, уважаемый читатель. Нынешняя же российская власть пошла другим путем. Если в Советские времена религии запрещались (что очевидная глупость), то сегодня они, наоборот, насаждаются (что ничуть не меньшая глупость). Вернуться в «старые добрые времена» попросту НЕВОЗМОЖНО, ибо ход времени имеет только одно направление – из прошлого в будущее. То же самое можно сказать и о нынешних коммунистах, которые мечтают (точнее, бредят) об СССР-2. В любом случае, вернуться в прошлое не получится. А главная прелесть всякого прошлого заключается в том, что оно учит будущему: Из него можно и нужно взять все хорошее, и отмести все плохое. Кстати, именно этому нас учат и религии, и наука, по крайней мере, в этом вопросе у них нет никакого антагонизма. А раз так, то их можно примирить друг с другом, отбросив из каждой все плохое и сохранив все хорошее. Чем, собственно, мы с Вами, уважаемый читатель, здесь и занимаемся.