Пару слов о западном лицемерии
«ЗАПАД: ЭСКАЛАЦИЯ ДЕГЕНЕРАТИВНОСТИ» (Виктор Ханов). «Познание – слуга Разума? Наука – служит Разуму? Эти утверждения прежде казались чем-то вроде «дуб-дерево, воробей – птица». Или «Волга впадает в Каспийское море», а «Лондон – столица Великобритании». Ну, то есть чем-то очевидным и само собой разумеющимся. Если познание враждебно Разуму – то, что оно? Если наука использует весь свой инструментарий, чтобы уничтожить человеческую разумность – что она тогда? Ответ: они – современный Запад… В определенный момент (который мы, будем честны, проглядели) Разум проходит через соблазн «отрицания отрицания». Рождается он как отрицание невежества и слабоумия, но – таковы уж законы диалектики – добирается до стадии «отрицания отрицания» собственного пути, собственного прошлого (очень похоже на эдипов комплекс бывших членов КПСС – приватиров). Почему так происходит? Ф. Бэкон сказал: «знание – сила». Наложите это бесспорное утверждение на рыночную, конкурентную экономику и геополитику, и пазл сложится! Диалектика «отрицания отрицания» в становлении Разума проявляется в его попытках монополизировать себя в определенной локации, монополизировать свою силу в руках одной группировки, обладающей «лбом Сократа, но челюстями и аппетитом крокодила». Что мы хотим передать врагу, которого мы обрекли на уничтожение? Силу или слабость? Учитывая постановку вопроса – слабость. Если принять, что знание – сила, тогда что есть незнание? Его деструктивные круги, правящие Западом, и навязывают миру… «Вопрос «что такое хорошо, а что такое плохо? » волнует только попов и коммунистов» — писал в свое время А. Леонидов. Он имел в виду не решение вопроса (оно у разных людей — разное), а саму его постановку. Ведь для того, чтобы просто поставить такой вопрос – нужно обладать определенным типом мышления, который, в частности, у правящих на Западе структур начисто отсутствует. Мышление в системе «эффективно/неэффективно» не предполагает общего, абстрактного Добра и зла. Что в одном деле эффективно, в другом нет, следовательно, и Добро и зло появляются и пропадают совершенно асимметрично, что приводит людей, привычных к дисциплине мышления – в ступор и «когнитивный диссонанс». Перед хищником стоит только проблема пожирания, а перед двуногим хищником – эффективного каннибализма. Однако хищникам не чужда маскировки, мимикрия, и двуногим – тем более. Поэтому, хотя суть, например, англосаксов, заключается в людоедстве (единственное, что они делают искренне), исторически обреченные сражаться на два фронта, с попами и коммунистами, они выработали множество уловок, сбивающих противника с толку.
Наиболее известными из этих засад людоедов в прошлые годы выступали т. н. «демократия», «честная рыночная конкуренция», и специфическое «английское право», противоположное по смыслу классическому римскому (в наиболее развитых его версиях – византийскому, православному) праву. И эти обманки-заманухи, действительно, в прошлые годы эффективно работали и против попов, и против коммунистов, выставляя как бы альтернативу их построениям. Кратко говоря, «демократия, рынок и английское право» отличаются от народовластия, стимулов производительности и римского права так же, как сыр в мышеловке отличается от просто сыра. Просто сыр существует, чтобы его скушать, и насладится вкусом, и насытится, с благодарностью к сыроварам. Сыр в мышеловке – тот же самый сыр, но он существует совсем с другой целью: подманить жертву и переломить ей хребет через соблазн. Это не тот сыр, который кормит; это тот сыр, который убивает. Т. н. «черная магия», в которой издревле «искусны иудеи и англосаксы» — с точки зрения научной есть эффективное аморальное средство достижения какой-либо цели, выстроенное на «перепаде веры», в цепочке «вера/неверие». Если речь идет о масонериях с 33 градусами «посвящения», то это уже не перепад, а целый каскад своеобразных «ГЭС», вырабатывающих «деньги из воздуха» (или энергию достижения из черных источников). Что такое «перепад веры»? Когда один во что-то верит, а другой нет, но другой использует веру первого, чтобы добиться каких-то своих, узкокорыстных, скрытых целей. Чтобы было понятно, представим себе некую условную «веру в камень». Тут возможны три комбинации: 1) В то, что камень священный – верят оба контрагента. И оба его берегут. 2) В его священность не верят оба: и оба не берегут, он ничего не стоит. 3) Один верит, другой нет. Для того, кто не верит, камень ничего не стоит, но, манипулируя камнем, «якобы священным», он может многого добиться от верующего. Это и есть научное (а не привычное, сказочное) разъяснение черномагических механизмов. Оккультисты ищут «дурачков» на роль тарана, или ледокола, которые, поверив обманщикам, «таскали бы для них каштаны из огня». В этой парочке одному достаются страдания и труды без награды, а другому – награда без страданий и трудов. Нетрудно заметить, что (с этой точки зрения) человек, верящий в светлые идеалы, в безвозмездное добро, жалостливый и участливый, человек, верящий в общественное благо, не ищущий в добрых делах личной выгоды – очень уязвим перед циничным обманщиком. Простейший детский пример – «сбор денег на домики для бездомных поросят» из мультика нашего детства. Ведь тот, кто жертвует, сочувствуя поросятам (или «детям Германии») – заранее ведь не настроен на отдачу, оплату. Он отрывает от себя, может быть, последнее, из самых высших и лучших чувств – и не имеет никакого юридического основания требовать возмещения. Ты не продавец, ты даритель! Ты помог тому, что считал священным, не требуя награды.
А если оно потом куда-то не туда и не на то пошло – это тебя уже не касается, да и вряд ли тебе станет известным. Ты жертвовал на домики для бездомных поросят – а разбогатела «почему-то» госпожа Белладонна, отнюдь не бездомная свинья в пожилом возрасте… Самое страшное в черномагических приемах масонерии – даже не то, что они воруют блага, а то, что они «окисляют» все высшее и лучшее, составляющее душу человеческую. Страшный паразит не только питается чужой верой, но и убивает ее собственными фекальными выделениями. Добрый и благородный человек обжигается на черномагической ловушке раз, два, иногда три раза – а потом уже никому и ни во что не верит. Подобно тому, как укус вампира делает укушенного вампиром, укусы циников делают жертв циниками. Круги заражения расходятся, и когда все люди озлоблены постоянным обманом – общество разваливается, гибнет. Но это финал. А на старте практик, как и при строительстве финансовых «пирамид» — первые, кто этим занялись, получают большой гешефт, окруженные множеством пылких и благородных «Павок Корчагиных»:
…И смятыми знаменами горды,
Воспалены талантливою речью, —
Они стремились в первые ряды —
Расталкивая спины и зады,
И первыми ложились под картечью.
А за таранами и ледоколами шли те, кто:
…Они напишут толстые труды
И будут «гибнуть» в рамах на картине,
Те, кто не вышел в первые ряды…
Оккультист использует верующего во что-то светлое человека (или пытается его использовать) – методом «ай-ки-до», используя чужую силу, провоцируя и подталкивая якобы исполнить святой долг, а на самом деле расчистить оккультисту дорогу к славе и богатству. В частности, англо-иудейская конструкция, в наши дни уже ставшая «коллективным Западом» (методом поглощения более слабых своих аналогов) проталкивает демократию, рыночность и законность в страны-жертвы именно как наживку на крючке. Саму себя конструкция никоим образом не связывает ни законами, ни рыночными правилами, ни демократическими условностями: этот «гнилой товар» исключительно на экспорт. Однако идут годы, и паскудство конструкции все более и более широко раскрывается перед массами людей. Зачем же вы врете нам про демократию, на которую сами плевать хотели, над которой сами издеваетесь, как хотите?! Зачем же вы врете нам про рынок – если у вас нет рыночных отношений? Зачем вы подучиваете нас свято следовать праву – если сами конченные правовые нигилисты?! Ответ очень прост: потому что они хищники и людоеды, которые видят в вас еду.
А все их уловки имеют только одну цель: подобраться к вам как можно ближе, не вызывая у вас опасений. Когда англосакс и/или сионист добрался до горла – никакими воплями о демократии, законности или рыночных отношениях вы его уже не разжалобите и не собьете с толку. Здесь уже все маски слетают – и мы видим упыря в его первозданном, зоологическом, омерзительно-рептильном и, с духовной точки зрения, крайне примитивном виде. Англосакс отличается от первобытных каннибалов одеждой, утварью, повадками – НО НЕ ЦЕЛЬЮ!!! В древние времена все науки начинались с философии, отпочковываясь от нее. А сама философия почти не знала материализма (некоторые античные экзоты не в счет, они никогда не имели широкого влияния), и основным ее вопросом на протяжении веков был вопрос «реализма или номинализма». Основной вопрос «материализм или идеализм» — это уже поздняя философия времен упадка… Основной вопрос «реализм/номинализм», помимо всего прочего, еще и на много веков старше основного вопроса «материализм/идеализм». Из одного этого мы можем сделать вывод, насколько он важен (и в нашей публицистике недооценен). Попробуем объяснить попроще! Чужие ценности можно принять, а можно отвергнуть. А можно формально (номинально) принять, обезоружив оппонента, но, по сути, отвергнуть. Номинализм, как базовая философия Западной Европы (в числе прочего, породившая и особо циничный, торгашеский и геноцидный капитализм английской модели) – дает широчайшие возможности для действия третьего рода, имя которому «идуши, не идяху». С точки зрения номинализма обобщения невозможны, общие понятия – химеры, и всякое явление уникально, не может быть тождественно другому, даже если внешне (обманчиво) похоже на него. Соответственно, всякий термин есть «имя собственное». Что «Иван Петров», что «Демократия», что «Рынок» — имена собственные. Кто себя ими назвал первым – тот и застолбил «торговую марку», копирайт. Если в семье Петровых уже есть Иван, то нелепо называть другого «Иваном», путаница же будет! Поэтому демократия – то, что владельцы товарного знака так называют. И Свобода, и Законность, и Собственность – тоже. Не нужно в них искать никаких свойств и признаков, «имя собственное» приклеивается безо всяких обобщений. Реалисты, наоборот, исходят из реальности общих понятий (универсалий) – когда явление определяется по ряду свойств и признаков обобщенного свойства. Для Запада, например, нет никаких проблем запретить «демократии» выборы, референдумы, свободу слова, совести и собраний – а для реалистов это уже не демократия. Основные признаки определения нарушены: не летает, как утка, не крякает, как утка, не плавает, как утка. Значит, не утка!
Англоязычные «демократия, свобода, собственность, рыночность, законность» и т. п. – реплики, которые номиналисты сняли с языка у реалистов. В английской «системе права» это напрямую кодифицировано и предельно формализовано. В главной, римской (византийской, юстиниановой, православной) традиции право есть исполнение законов, единых для всех. А вот т. н. «английское право» строится на прецедентах, суть которых – «судья всегда прав». Отменить решение судьи может только судья более высокого уровня, а законы в письменном виде вообще не нужны (и потому в Англии доселе нет Конституции). Поэтому когда мы говорим о «правовом мышлении» — то мы имеем в виду принципиально иное, чем понимает под этим англосакс. Для нас правовое мышление – верность закону, а для англосакса – подчинение судье (традиция пошла со времен нормандского завоевания Англии, когда туземцы для захватчиков были недочеловеками). Немудрено, что мы не можем друг друга понять, когда, например, обсуждаем международное право! Мы начинаем ссылаться на какой-то письменный закон-текст, англосакс недоумевает: при чем тут какой-то текст, если речь идет о решении сходки главных паханов в Лондоне или Вашингтоне? Если для нас международное право – это совокупность правоустанавливающих документов (книжка правит людьми, так повелось со времен канонического права), то для англосакса МП – «мир, основанный на правилах», что, в сущности, англоязычная калька уголовного понятия «жить по понятиям» из уголовной среды наших тюрем. Но то, что очевидно при столкновении римского права с этим пиратским паханатом, присутствует и в других понятиях-обманках, наживках для ловушек. Как и в случае с правом, номиналист, требуя демократии от вас, не относит это требование к себе. Требуя уважать рыночные правила от вас – не распространяет их на себя и т. п. Все это сводится к одному супер — правилу черной магии: требуя от вас веры во что-то светлое, маг сам ни на йоту в это не верует, и ни в грош это не ставит. Усвоив это главное правило, правило перепада (или каскада, если речь о множестве уровней посвященности) между верой и неверием, вы легко включите в него и демократию, и законность, и рыночность, и собственность, и вообще все-все-все, чем вас пытаются обдурить. Вот яркий пример – собственность. Для реалиста или она священна вообще, или не священна ни у кого. Для англосакса (и это очевидно сегодня) – священна только ЕГО собственность, а ВАША дерибанится им с предельными степенями цинизма. Он требует от вас уважать ЕГО собственность (до уровня святыни!) – но нисколько не уважает ВАШЕЙ собственности. Не в таком ли упрекнул оккультистов поэт Бессонов:
Судили их – блюли законы,
Они ж стреляли без суда…
Если человек сам не верит в то, во что он навязчиво предлагает поверить вам – по мере раскрытия этого вы все отчетливее понимаете, что столкнулись с магом и оккультистом: вы будете строить коммунизм для всех, а он для себя. Если телевизор, стиральная машина и холодильник подключены к источнику питания, то они – разные вещи. Телевизор показывает фильмы, стиралка полощет и отжимает белье, холодильник морозит. Но если все три предмета отключить от питания, то разница между ними становится чисто декоративной. Обесточенный телевизор ничего не показывает, точно так же, как и стиралка, и холодильник: просто три угловатых предмета, одинаковых в своей бесполезности, отсутствии функции. То же самое с социальными институтами! Подключенные к реализму, они выполняют разные полезные (или вредные) функции, то есть народовластие пытается дать народу порулить, рынок пытается удалить недобросовестные формы конкуренции, а собственность оберегает накопления благ у человека. Но если вынуть штепсель из розетки реализма, и переставить его в розетку номинализма – то ни демократия, ни право, ни собственность, ни законность, никакой иной институт – не могут людям ни служить, ни даже сломаться. Телевизор может показывать картинку хорошо или плохо, у него может пропасть изображение или звук – но ничего такого не случается с обесточенным телевизором! У него и звука всегда нет, и картинка всегда одна: «черный квадрат» имени Малевича. Реалист на это говорит: давайте любую вашу ценность, но, чур, по-настоящему! — Я – говорит реалист – намерен обобщать! У меня, говорит, развито абстрактное мышление. Я мыслю алгеброй! Если собственность священна – то у всех, а не у некоторых. Если демократия – то для всех, а не только для ваших жертв, для создания у них хаоса и «покаяний перед вражьим мечом». Если закон – то закон для всех един! Хотите разделить нашу веру? Разделяйте. Не хотите? Тогда не лезьте с вашими симулякрами! То, что мы любим сыр или колбасу – не значит, что мы их будем любить и в мышеловке, с перебитым позвоночником! И когда реалист так сказал – достаточно внятно – выяснятся интересное. То, что сегодня у т. н. «Запада» нет ни одного закона, ни одного принципа, ни одной ценности «общего» прямого действия! А как это так получилось?! За что ни возьмись – у «лордов войны» все только на экспорт. Чем очевиднее это становится планете – тем больше ставка англосаксов на дегенератов, на умственно-отсталых или психически больных «активистов», потому что у них нет другого выхода. Дело в том, что нравственная деградация совмещена и с умственной, но главное – слабоумного легче обмануть, даже в той ситуации, когда всем остальным обман уже очевиден. Таким образом, проамериканские «цветные» путчи выступают своеобразным ситом, сепаратором, отсеивающим раз за разом случайно примешавшихся наивных, но полноценных людей, концентрирующим конченных дегенератов, нравственных и умственных калек, которые одни только и способны провозглашать в наши дни «западные ценности»…» (Виктор Ханов, команда ЭиМ).
Ну а если назвать эту западную черту характера совсем по-простому, то получится «ЛИЦЕМЕРИЕ». Согласно Википедии, лицемерие — моральное качество, состоящее в том, что заведомо неправильным поступкам (совершаемым ради эгоистических интересов, по низменным мотивам и во имя антигуманных целей) приписывается псевдоморальный смысл, возвышенные мотивы и человеколюбивые цели. Слово «лицемер» буквально означает человека, меняющего лица, то есть актера, от древнегреческого слова гипокрити́с (ὑποκριτής). По мнению Игоря Кона, лицемерие — это «отрицательное моральное качество, состоящее в том, что заведомо безнравственным поступкам (совершаемым ради эгоистических интересов) приписываются псевдоморальный смысл, возвышенные мотивы и человеколюбивые цели. Это понятие характеризует образ действий, с точки зрения соотношения его действительного социального и нравственного значения и того значения, которое ему пытаются придать. Лицемерие противоположно честности, искренности — качествам, в которых проявляется осознание и открытое выражение человеком подлинного смысла его действий». Согласно Зигмунду Фрейду, культурное лицемерие — это особое состояние, поддерживаемое обществом из-за присущего ему чувства неуверенности и потребности защитить свою очевидную лабильность запретом критики и обсуждения. Возникает из-за того, что общество требует осуществления высокого идеала нравственности от каждого своего члена, не заботясь, насколько трудно это дается. Вместе с тем оно не настолько богато и организованно, чтобы могло вознаграждать каждого в меру его отказа от удовлетворения влечений. Так что оно предоставляет самому индивиду решить вопрос, каким путем он может получить достаточную компенсацию за принесенную жертву, чтобы сохранить душевное равновесие. В общем, он вынужден психологически жить вне своих возможностей, ибо неудовлетворенные влечения заставляют ощущать требования культуры как постоянный гнет. Ощущение неудобства, дискомфорта и беспокойства, которое испытывают люди, когда их истинные и декларируемые эмоции не совпадают, легло в основу разработанной американским психологом Леоном Фестингером на основе психологических экспериментов теории когнитивного диссонанса. Одноименная книга принесла Фестингеру международную известность. Закон, выведенный Фестингером в этой книге, гласит: два элемента мышления находятся в диссонантных отношениях, если из одного из них следует противоречие другому, и это побуждает личность к поведению, сокращающему диссонанс. Пути преодоления диссонанса экспериментально изучены и описаны Фестингером в этой книге и в последующих работах: «Факторы сдерживания и усиления: психология недостаточного поощрения».
В своих работах западные исследователи часто акцентируют внимание конкретно на феномене морального лицемерия, под которым в широком смысле подразумевается любое отступление от моральных стандартов, в частности, вне зависимости от того, были они публично выражены или нет. При этом западные ученые выделяют три формы морального лицемерия: моральное двуличие, моральную слабость и двойные стандарты. Моральное двуличие также называют моральным обманом, который заключается в «мотивации производить моральное впечатление, по возможности избегая затрат на то, чтобы быть действительно моральным». Лицемерие в данном случае носит исключительно межличностный характер, поскольку обманчивые моральные утверждения или действия публичны и направлены на конкретного человека или аудиторию, которую он представляет. Исследователи из Стэнфордского университета Бенуа Монин и Анна Мерритт, таким образом, определяют моральное двуличие как форму межличностного обмана, которая предполагает публичную трансляцию некоторой морали по основаниям, не связанным с самой моралью. Ученые также выяснили, что поведенческое несоответствие моральным стандартам не всегда связано со злым умыслом. Иногда люди просто не способны следовать тем моральным нормам, которые они озвучили публично. Так, примером морального двуличия может служить благотворительная политика американской табачной компании Philip Morris International в 1999 году, когда она пожертвовала на благотворительность свыше 60 миллионов долларов, в то время как затраты на рекламу морального облика компании составили 108 миллионов долларов. Моральная слабость — это простая форма морального лицемерия, связанная с неспособностью человека жить в соответствии с моральными ценностями. Любопытно, что существуют исследования, опровергающие наличие какой-либо корреляции между конкретными моральными ценностями и уровнем проявления моральной слабости. Зачастую люди объясняют собственное отступление от некоторых моральных ценностей через большую актуальность и значимость других моральных ценностей в конкретный момент времени. Так, например, несправедливое поведение по отношению к близким может объясняться заботой о них. Также данная форма морального лицемерия, в отличие от морального двуличия или двойных стандартов, носит по большей мере не межличностный, а внутриличностный характер.
Исследователи из Северо-Восточного университета Пьеркарло Вальдесоло и Дэвид ДеСтено определяют двойные стандарты как такую форму морального лицемерия, при которой собственные моральные проступки или моральные проступки группы, с которой человек себя идентифицирует, оцениваются в меньшей степени негативно, чем чужие. Ученые выяснили, что эмоции тесно связаны с уровнем проявления двойных стандартов: вина снижает его, а гнев, напротив, повышает. Однако, причинным основанием для включения механизмов работы двойных стандартов, скорее всего, будет фундаментальная ошибка атрибуции: оценивая моральные проступки других, люди склонны приписывать им соответствующие личностные черты (аморальность, безнравственность и т. д.); когда же речь заходит об оценке собственных моральных проступков, люди исходят в своих суждениях из внешней, а не внутренней атрибуции, объясняя свое поведение уже не наличием диспозиций, но ситуацией, внешними обстоятельствами. Иначе говоря, главной причиной появления у человека лицемерия, чаще всего, является не приказы его разума, а приказы подсознания. А стало быть, этот человек попросту не осознает своего лицемерия. При этом каждый человек – это «общественное животное», и потому, он опять-таки подсознательно стремится «нравиться окружающим его людям» — играет «привычную для него роль». Так что, хотим мы того или нет, но каждый человек, в той или иной степени, является «лицемером». Другое дело, что у одних людей этого «лицемерия» практически незаметно, а у других оно, буквально, «прет наружу». Англосаксы и евреи как раз и являются типичными представителями именно второй категории людей. И Ханов абсолютно прав в том, что чем глупее окружающие люди, тем проще им понравиться тому или иному человеку, желающему сделать это. Славу Богу, но у русских людей в своей массе такое желание проявляется крайне слабо. Наоборот, им более свойствен эпатаж. Согласно Википедии, эпатаж — умышленно провокационная выходка или вызывающее, шокирующее поведение, противоречащие принятым в обществе правовым, нравственным, социальным и другим нормам, демонстрируемые с целью привлечения внимания. Слово «эпатаж» соответствует жаргонному фр. épatage, «подножка» из русского выражения «дать/подставить подножку». Во многих языках, включая английский, слово не имеет эквивалента. Многие исследователи связывают эпатаж с психологическим состоянием человека. Например, Е. А. Рогалева рассматривает эпатаж как средство выхода из неопределенного и неустойчивого положения, порожденного отсутствием единой «культурной матрицы» для принятия решений в условиях современного столкновения культур. Эпатаж у Рогалевой — это проявление девиантного поведения вследствие утраты самоидентификации и одновременно поиск новой идентификации. Она считает, что присутствующий в эпатаже элемент игры позволяет использовать художникам девиантное поведение не для разрушения, а для творчества, так как игра создает порядок за пределами пространства повседневной жизни.
Альбер Камю считает, что эпатаж — это предельное проявление «метафизического бунта» (восстание «человека против своего удела и против всей вселенной»). При этом эпатаж является бесполезным бунтом художника, который «замыкается в абсолютном отрицании». И. К. Вовчаренко также старается отделить скандальные выходки художников, не связанные напрямую с их творчеством, от «эпатажной эстетики» скандального искусства. Так, поэтический образ С. Есенина Вовчаренко рассматривает как часть творческой биографии поэта, «в отрыве от специфической эпатажной эстетики». Эпатаж как компонент направления в искусстве ярче всего проявился в эпоху модернизма, который ставил своей целью радикальное отрицание прежних традиций и канонов. В частности, «Первый Манифест футуризма» (1909) гласил: «Пора избавить Италию от всей этой заразы — историков, археологов, антикваров. Слишком долго Италия была свалкой всякого старья. Надо расчистить её от бесчисленного музейного хлама — он превращает страну в одно огромное кладбище. Для хилых, калек — это еще куда ни шло, будущее-то все равно заказано? А нам все это ни к чему! Мы молоды, сильны, живем в полную силу, мы футуристы!». Эпатирующим поведением и высказываниями отличался художник-сюрреалист Сальвадор Дали. В частности, он сам публично рассуждал о своей гениальности, а также заявлял, что «сюрреализм — это Сальвадор Дали». Его «Дневник одного гения» с шокирующей откровенностью повествовал об особенностях жизнедеятельности его собственного организма. В этой же книге автор представил изобретенную им классификацию «разновидностей пуков». В любом случае, каждая эпатажная личность, чаще всего, не получает удовлетворения от собственной жизни, ей не хватает заботы, внимания, любви. Вызывающее поведение своего рода защитная реакция организма: способ избавиться от одиночества. К сожалению, если мы сталкиваемся с эпатажным человеком, то меньше всего думаем о том, что он несчастлив. Нам кажется, что он не уважает общество, человечество в целом. Тем не менее, нас привлекают эпатажные люди, а вернее, их смелость, решительность. Далеко не все из нас способны появиться на публике в вызывающем наряде, с нетрадиционным макияжем или с дерзкими словами, адресованными остальным людям. Эпатажный человек знает о том, что вызовет негодование большинства. Но он также понимает, что какая-то часть социума будет его одобрять. Он непременно найдет поклонников, которые станут им восхищаться и подражать ему. Эпатаж – это некая игра индивида с обществом. Он осознанно и намеренно провоцирует интерес к себе, вызывает реакцию общества. Увы, но балансировать на грани дозволенности непросто. Многие эпатажные люди выходят за ее пределы.
Короче говоря, эпатаж, так же как и лицемерие – это, прежде всего, «ИГРА НА ПУБЛИКУ». И подобная «игра» вызвана в первую очередь работой подсознания человека, а не его разума. А стало быть, человек, освоивший «синхронистическое мышление» (одновременное и синхронное мышление всеми составными частями сознания – Верой, разумом и подсознанием), становится ХОЗЯИНОМ своего подсознания, и очень быстро учится «держать в узде», как свое лицемерие, так и эпатаж. Увы, но современные люди не совершенны и предпочитают «последовательное мышление», именно это обстоятельство и определяет особенности их характера. Так, например, англосаксы, чаще всего, не в состоянии «удержать в узде» свое лицемерие. А русские – свой эпатаж. Отсюда и возникает «полное непонимание» друг друга. В любом случае, размышляя о поведении людей в обществе, нам никак не обойтись без знания психологии (принципов работы психики того или иного человека). Большинство же людей вообще никогда не задумываются по этому вопросу, причем, и по отношению к людям, с которыми они общаются, и по отношению к самому себе. Короче говоря, отношение к сознанию у них чисто потребительское – оно есть, вот они им и пользуются, а правильно или нет – дело десятое. Другими словами, пытаются использовать принадлежащий им микроскоп (свое сознание), как молоток, и «вколачивать» им свои мысли в сознания других людей. Можно, конечно, и так, но нужно ли? Ведь все эти попытки всегда заканчиваются одинаково – мы не понимаем их, а они – нас.