«Общая Теория Цивилизации» — 4
«Достигатор не только не стремится как-то обустроить жизнь, но наоборот, стремится к прямо противоположному: сломать и обострить ее. Резня в пылающих городах, слезы и стоны поверженных – это для него ступени в его восхождении на пьедестал «списка Форбс». Жизнь коротка, и в ней некогда копить понемногу на «красивую жизнь». Эту «красивую жизнь» и завистливое уважение всего мира нужно вырвать с мясом и кровью в бою без правил. А не вырвешь – так погибнешь, «мертвые сраму не имут». Ведь не вчера сложена притча, в которой жуткие (если задуматься) слова: «Лучше один раз поесть свежего мяса, чем триста лет клевать падаль!» Достигатор так психически сложен, что хочет всего только для себя и любой для окружающих ценой. Нет такого преступления, на которое он не пошел бы ради 300% прибыли, даже под страхом виселицы. Обустройство жизни окружающих людей кажется достигатору делом нелепым, безумным и напрямую вредным для человеческой породы. Чтобы лучше понять сказанное выше, вообразите себе обустроителя и достигатора в знакомом нам обществе. Сидит обустроитель и думает, что ему поручено обустроить жизнь в деревне Кукуевке, значит надо как-то изловчиться найти для ее жителей трактор, чтобы им было легче пахать, обеспечить (ключевое слово обустройства!) этих жителей электричеством, радиоточкой, тетрадками в кукуевской школе, и т.п. Список-то длинный! Достигатор плевать хотел на деревню Кукуевку и ее обитателей. Больно надо доставать для них трактора и тетрадки? Если им нужно – пусть сами придут и купят. А не покупают – значит, им не нужно. Что значит – «денег у них нет?» Плохо, значит, хотят – не нужно им тракторов и тетрадок, на самом-то деле, раз не удосужились выйти на большую дорогу с кистенем, пару купчиков оглушить… Обустроитель возделывает вверенную ему Кукуевку, как садовод грядку. Он не спрашивает «зачем мне Кукуевка?», он спрашивает – «зачем я Кукуевке?». Достигатора Кукуевка интересует только если в ней есть какая-то для него пожива. Иного интереса к Кукуевке достигаторы не проявят никогда. Они могут ограбить, сжечь и разорить эту Кукуевку, а могут и забыть о ней (если там брать нечего), так прочно, как будто бы этой Кукуевки никогда и на свете не существовало. У достигатора два отношения к людям: или разбой, или забвение. Люди для него – или добыча, или ничто. По итогам «десоветизации» и «рыночного реформирования» мы видим самые жуткие и яркие иллюстрации такого двойственного отношения к людям повсеместно. И это не просто личная черствость, жестокость, садизм. Это произрастает из идеологии социал-дарвинизма, его базовых принципов, соответствует его картине мира.
В силу особенностей либерального протеста на его пике всегда оказываются наиболее решительные достигаторы, готовые решить проблемы личной карьеры и обогащения любой ценой для окружающих. Поэтому, совершенно естественным путем (никто специально так не подстраивал) в противниках у либералов оказываются разношерстные обустроители. Все, кто, так или иначе, под триколором или красным стягом, каждый по-своему, но все же, инстинктивно, подсознательно, стремились не взорвать жизнь, не мировой пожар раздуть – а обустроить жизнь. Отсюда все и идет. Обустроитель (кстати, сам про себя он не знает, что он обустроитель, это настроение, а не самоназвание) начиная с подсознательного, рефлекторного уровня стремится сгладить острые углы, достичь компромисса, обустроить все к взаимному удовольствию. Обустроитель, кем бы он ни был по партийной принадлежности, не хочет обострять конфликт, и никогда не выступает причиной обострения конфликта. Он не поджигатель, а пожарный (иногда неумелый и бестолковый, но все же). Он хочет потушить пламя. Избежать жертв. Эта мотивация совершенно чужда для достигатора, который вышел на тропу войны за свой миллиард долларов, и настроен именно разжигать, заострять, «ломать, как веник» и умывать всех кровью. Мир, согласие и примирение не являются целью социального хищника, он хочет, в его идеале, «всех подмять, все отнять». А потому достигатор в рамках либерального пути развития все время поднимает ставки и взвинчивает ситуацию. Его не сдерживает угроза распада инфраструктуры и систем жизнеобеспечения, наоборот, для него это инструмент поскорее разжиться на пожаре. Никаких диалогов и переговоров достигатор вести не желает, все переговоры срывает – потому что ему не о чем разговаривать с пищей. Согласовывать что-то с кем-то ниже его по значимости кажется для хищника таким же странным, как согласовывать свои действия с котлетой… (И опять мы с Вами видим пример «черно-белой диалектики». Из жизни вырваны две крайности, без учета всех других возможных «синтезов», и всех действующих на них факторов («в чем-то противоположных сущностей»). Однако наш мир устроен значительно сложней, и в нем Вы не увидите НИ ОДНОГО «чистого достигатора или обустроителя». Очевидно, что даже авторское деление людей на шесть психологических категорий является крайне грубым приближением к действительности, а уж «деление на черное и белое» и вовсе можно рассматривать, только как пример крайнего упрощения и подсознательного стремления отца Василия к религаризму. Впрочем, это никак не отвергает саму возможность деления людей на какие-то категории).
«Если мы выделим основные факторы, которые сформировали человеческую историю изначально, и до наших дней, которые присущи всякой исторической практике без исключения, то это будут: — Проект; — Разрушительные, деструктивные силы; — Защита проекта насилием над деструкторами; — Чрезмерность охранительного насилия, вырождающаяся в деструктивные практики самоуправства и произвола самодуров. Живое сочетание этих четырех начал и создает ВСЕГДА И ВСЮДУ все пестрое полотно исторического проявления цивилизации. Без проекта цивилизация бы не началась, а без противостоящих мечте разрушительных сил – приняла бы сразу идеальную, а не сложно-диалектическую, историческую форму. Текущие интересы людей-особей различны, противоположны. Оттого их метания хаотичны и взаимно-противоречивы. Преодолеть центробежные силы растаскивания может только общее дело, которое встанет выше бытовой текучки и межличностных антгагонизмов. Цивилизация – говорит ОТЦ – начинается как противопоставление обобщающего разума (абстрактного мышления) индивидуальности зоологических инстинктов. Проще говоря: нескольких разных людей назвали одним именем «человек». Умственно отыскали между ними сходство, подобие – и условились считать подобие тождеством. Начинается Цивилизация. Любой, кто видел зверей на помойке – знает, что звери не собирают помойку. Они могут ее только растаскивать. Даже помойку – при всей низости ее статуса – собрать могут только люди. А если говорить о чем-то выше помойки и свалки – то тем более. В любом обществе, будь то Древний Египет или СССР, есть стабильное ядро, помогающее ему развиваться. И столь же стабильное, неизменное ядро, представляющее совокупность помех развитию. Создать государство, как позвоночник цивилизованного бытия могли только Храм и Культ. Именно в рамках религиозного сознания впервые происходит выделение человека из своего «эго», самоотрицающее и самоотверженное служение высшим идеалам, игнорирующим личные интересы зверя. Это порождает такой «цемент цивилизации», как ответственность и чувство долга. Чувство долга – не в том смысле, что ты у кого-то денег занял, и помнишь, что придется отдавать, а в том смысле, что ты от рождения уже должник, хоть и не успел ни у кого ничего занять. Чувство долга (в высшем смысле) и учение о первородном грехе в религии переплелись до степени неразличимости. Чувство долга есть преодоление врожденной порочности, принимаемой, как аксиома! Храм породил копилку-сокровищницу, куда служители Культуры приносят свое, делая общим: золото и серебро, знания и открытия, изобретения и духовные ценности. Зверь хочет сделать общее своим. Для зверя общее – это лишь то, что он пока не успел украсть. Храм перевернул эту матрицу в голове человека: служитель Культуры, наоборот, в горении служения, без всякой личной выгоды, несет свое (лепту), чтобы сделать общим достоянием».
(Увы и ах, но любой человек на Земле, созданный Богом, устроен таким образом, что сделать хоть что-то без «всякой личной выгоды», он попросту не может. Ведь даже самый бескорыстный «даритель», делая свой подарок другому человеку, подсознательно надеется получить от него что-то взамен. «Ты – мне, я – тебе» — это тезис, присущий любой ЖИЗНИ, и избавиться от него человек, как и любая другая живая сущность, не в состоянии. Ибо всякое сознание опирается на несколько «безусловных тезисов» (аксиом), среди которых «Ты – мне, я – тебе» – один из главных. Именно по этой причине, люди никогда не смогут избавиться и от так называемой коррупции. Да, люди могут, по своей воле, сократить коррупцию или, наоборот, усилить, но окончательно избавиться от нее у них никогда не получится. Ведь любая жизнь совершает (или не совершает) только те поступки, которые выгодны ЛИЧНО ЕЙ. А ее бескорыстность говорит лишь об одном – она сообразительней окружающих, ибо понимает, что «чем лучше всем, тем лучше каждому)». «ПОСТРОЕНИЕ – основной принцип разворачивания цивилизации, накопления ее ценностей вопреки животно-зоологической природе в человеке. Построение включает в себя идею возникновения цивилизации, и накопительный массив ее раскрытия. Например – идея Бога. Далее накапливается массив ее раскрытия: храм, фрески, статуи, сокровищница храма, свитки, жрецы-хранители предания, скрижали завета, и т.п. Поскольку на это покушаются – возникают стена, охрана, священный долг служения и обороны храма и т.п. Возникновение и накопительное раскрытие потенциала идеи происходит в борьбе с биологическими стихиями и началами. Храм могут разграбить не только разбойники извне, но и растлившиеся, разуверившиеся во всем хранители изнутри, включая бывших жрецов. Постоянная угроза растаскивания материальных ценностей и забвения духовных ценностей цивилизации не дает ей развиваться и раскрываться, и даже просто сохраняться самой по себе. ПОСТРОЕНИЕ – не только долгий и трудный, но еще и очень конфликтный и неоднозначный процесс. Носитель Идеи конфликтует как с безыдейными людьми, так и с собственной, внутренней безыдейностью. Если мы примем ХРАМ (ВЕЧНЫЕ ЦЕННОСТИ) как точку отсчета становления цивилизации, то увидим, как из этой точки откладываются вектора. Один из векторов – феномен правового мышления (ограничения и самоограничения действий, исходящие из главенствующих принципов). Как рождается правовое мышление? Это не секрет. Там, где принята святость – там возникают и традиции святости.
С одной стороны, они не могут возникнуть там, где нет ничего святого. С другой – они обязательно возникнут там, где святое есть (святое -почитаемое вне временных рамок, принятое к почитанию навсегда). Раз нечто надо вечно чтить – то складываются и методы передачи этого почитания из поколения в поколение. А это и есть Традиция. Далее что? А вот что: обслуживая и оберегая традицию – возникают скрижали, Завет. Из них выделяется кодифицированное право, сперва каноническое, потом и более широкое. Из чего еще Право может выделиться? Из звериной свободы личности и полного произвола индивидуализма? Из двойной морали эгоистичных особей? Если традиция оформилась в кодекс и стала из личной моральной обязанности оберегаемым правом других людей, то нужно ведь как-то карать нарушителей кодекса. Так возникает аппарат сохранения традиции. То есть возникает правоохранительная система: суды, прокуратуры, полиция, милиция и т.п. Второй вектор, логически заданный возникновением храмовой общины верующих – движение к государственности. Вкратце повторим этапы ее созидания: — Вначале вместо поклонения приносят всякие ценности: материальные (сокровища, лепты) и духовные (творчество, книги, фрески, скульптуры, песнопения и т.п.) — Ну, раз их туда носят – они там скапливаются. — А раз в каком-то месте скапливаются сокровища, всегда найдутся желающие их грабануть, правда? — И вот вокруг храма строят стену. — А где стена – там и сторожевые башни. А где башни, там, считай, уже и крепость сложилась. — Крепость вокруг храма может защищать не только сам храм, но и укрывшихся от бандитов людей. Кого угодно за стену не пустят, а вот единоверцев – не только могут, но и ОБЯЗАНЫ пускать: их Бог защищает их. — Так складывается город вокруг крепости: под ее защитой расцветают и торг, и ремесло. Город сложился, а это уже эмбрион государства. Он расширяется, подтягивает ПОД СЕБЯ пространство, распространяет на всю территорию свои законы и сакралии… Так складывается государственность – из распространения унифицированных сакральных ценностей на большую территорию. Государство, сложившись, начинает двигаться путем самосовершенствования. И доходит до стадии социализма (коммунизма) — как высшая форма цивилизованности государства. Подобно тому, как всякое огороженное место автоматически становится эмбрионом государства (разовьется – не разовьется, другой вопрос), точно так же и любое государство, уже в силу природы своей упорядоченности отношений, стремится автоматически довести эту упорядоченность до полноты.
А полнота законности, когда ничто не скрыто от ока государственного коммерческой тайной – это и есть социализм-коммунизм… Еще один вектор храмостроительства в общине – Культура. Культура – есть поклонение святыне. Умственное развитие человека совершенствует и его культовые (священные) действия. Так возникают пропаганда и эстетика культуры. Почитание святыни производится как умом, так и красотой. Отсюда возникают просвещение, накопление знаний, письменность, библиотеки и т.п. С этим связан еще один важный процесс: выделение интеллигенции из жречества (лиц духовного служения). Совершенно очевидно, что ниоткуда интеллигенция выделиться не может. Ибо и жрецы, и интеллигенция всех видов – лица духовной занятости, что их генетически роднит. По мере накопления, собирается Культурное Наследие. Его нужно хранить и оберегать – а почему? А потому, что ему присваивают звание «святыни». Задумайтесь, почему одни вещи вы выбрасываете каждый день (упаковки от пищепродуктов), а другие храните всю жизнь и по наследству передаете? Почему нельзя использовать собрание сочинений Л. Толстого на обертки, как газеты, ведь газеты тоже текст? Но текст в газете – утилитарный, он служит сиюминутно, отношение к нему прагматичное: прочитал, и на самокрутки порвал. Тексты Толстого признаны национальной святыней, их на растопку использовать – грех (естественно, только для культурного человека, дикарь использует и не моргнет). Если все эти процессы идут при ПОСТРОЕНИИ храмовой цивилизации, то, что пойдет при ее сворачивании, угасании? Очевидно, что все двинется в обратном порядке: разматывания смотанного. Если искать единый термин демонтажа цивилизации и культуры, то это слово подсказала сама жизнь: ПРИВАТИЗАЦИЯ. Превращение общего в частное есть превращение священного в утилитарное. В утильсырье, которое ищут, куда сбыть. Для приватизатора все является утильсырьем: и законность, и государственность, и наука, и культура, и образование. Все это приватизация сбывает на переработку на выгодных для сдатчика условиях, как макулатуру или металлолом. Как ни крути, но большинство людей не настроены, искать долгую и сложную выгоду в созидании, когда под рукой есть простая, нетребовательная к ним и быстрая выгода в разрушении. Это показывает нам наивность марксизма, видевшего источник развития в экономических отношениях». (Хотя и марксизм был построен на идеях построения нового, но только после того как «Весь Мир насилия мы разрушим До основанья, а затем Мы наш, мы новый Мир построим: Кто был ничем, тот станет всем». Другими словами, марксизм предполагал полную расчистку местности под новое строительство. Применительно же к Цивилизации такой подход неприемлем, ибо любая Цивилизация – это многоэтажное здание, и для того чтобы построить новый этаж этого здания, совсем необязательно рушить все здание целиком. Более того, так Вы никогда не сможете построить ни одного многоэтажного здания. Да, для развития чего-угодно, в том числе, и цивилизации, необходимо «отрицание прошлого», НО ЛИШЬ ЧАСТИЧНОЕ, а не полное).
«Сами же по себе экономические стимулы устроены так, что воровство всегда выгоднее работы. Если убрать понятие греха – то все экономические процессы устремятся вниз, подобно тому, как вода стремится вниз, если снять сдерживающую и накапливающую ее плотину. Поэтому никакой уровень развития производительных сил не гарантирует развитие или простое поддержание цивилизации. Цивилизация – есть вера в нее, а вовсе не техника вокруг нас. Человеку, который тащит цветные металлы – безразлично, из техники какого уровня он их выдирает. Если техника сложнее – то просто добыча утилизатора богаче, и не более того. Если все дороги цивилизации выходят из храма, то откуда выходит сам храм? Очевидно, что из чувства священного в человеке, иначе, зачем он нужен! Но как может возникнуть в человеке чувство священного? Стремление поклоняться не самому себе со всеми своими прихотями и похотями, а чему-то вне тебя расположенному? Так мы приходим к праматери всякой культуры – инфинитике. Человек сперва принимает идеи вечности и бесконечности, а потом отдает им приоритет по сравнению с временным и локальным. Сделав так в своей голове, он видит, что сам-то, как биологическая особь – временный и локальный. Если вечное важнее временного, то нечто важнее меня – понимает человек. А что это нечто? Так человек приходит к идее Бога и идее бессмертия души (мостик между человеком и Богом). Когда это в человеке свершилось – это дает импульс для построения Храма, а от Храма откладываются далее все институты и направления цивилизованного образа жизни. А если в человеке этого инфинного преображения психики не случилось – ничего не будет сверх животного. И даже если что-то есть (по наследству досталось) – человек не сумеет этого сберечь. Все институты, сложившиеся вокруг, при человеке с психическим устройством локалиста начнут деградировать, выхолащиваться и выветриваться, с той или иной скоростью, но с совершенно очевидным направлением: назад, в дикую природу, в первобытность. Уровень институтов не важен – локалист разрушит и простые, и сложные. Локальная психика – это компас, неуклонно и неизменно влекущий человека в джунгли. Ничего с этим поделать нельзя: — Или инфинное строение психики, с приоритетом вечного над временным в душе, в голове, в сознании. — Или локализм психики на своем биологическом месте/времени, с неизбежным одичанием человека. Если для тебя оставить полезное потомкам важнее, чем ты сам – это одна логика. Если же приоритет временного – то совсем другая. Там, где приоритет временного над вечным – действует центробежная логика растащиловки (приватизаций). Если человек не стремится что-то оставить после себя – то после него остаются лишь случайные кучки мусора, да и то в лучшем случае».
(И не согласиться с этим выводом просто НЕВОЗМОЖНО. Ведь даже животные живут НЕ ТОЛЬКО ДЛЯ СЕБЯ, НО , ПРЕЖДЕ ВСЕГО, ДЛЯ СВОИХ ПОТОМКОВ, и это тоже — обязательное и неотменяемое условие ЛЮБОЙ ЖИЗНИ. Не действовало бы это условия, не было бы и самой жизни. А потому, следование приоритету временного над вечным – это прямой и самый короткий путь к смерти. Недаром локалистов называют «поклонниками смерти». А между тем, любой атеист-дарвинист – это, прежде всего, локалист, Подумайте над этим, уважаемый читатель). «В древней истории мы видим только одну форму Общего Дела, превращающее множество в единство, а скопища в общество: Храм. Только этому инструменту под силу превратить крошечную первобытную общину (как правило, родственную) в более широкую форму: Общество. Храмовые хозяйства, храмовое служение, единство культа – преодолевают разнонаправленность шкурных человеческих интересов. Экономические отношения не могут ее преодолеть, потому что в экономической жизни выгода одного – вытекает из невыгоды, тяжелого положения другого, и наоборот. Повсюду в истории древнего мира мы встречаем у истоков государственности храмовые общины и приоритет Культа над Шкурничеством. И именно это превратило скопище личностей и племен — в город-государство, а далее и в полноценное государство. Конечно, любой религиозный культ, учитывая его мистические глубины и потусторонние слагающие, – больше и шире социального проекта. Но всякий культ, с древнейших времен и до наших дней, всегда составлял социальный проект, как инструмент своего земного существования. Культура учит, как должен жить, вести себя в быту человек – и это учение расходится с аналогичным учением о поведении зоологических инстинктов в человеке. По формуле: «инстинкты тянут к одному, но священнодействие требует другого». Так рождается цивилизация – искусство, преодолевающее грубое и животное текущее естество. Проект есть инструмент перехода из наличного состояния в воображаемо-желанное. Если бы не требовалось выходить из того, что есть, то никакой прогресс был бы немыслим! Мы живем, как живем, и не думаем ничего менять – откуда же взяться прогрессу? Независимые от нашего сознания, связанные с внешними причинами изменения, конечно, могут происходить (ледник, вулкан, землетрясение, потоп или засуха) – но они никуда не ведут. В таких переменах, вызванных внешним воздействием, нет проекта, нет движения из низшей точки в высшую. Есть лишь движение из одной точки в другую – вне координат. Осмысленные преемственные и поступательные работы по проекту свойственны всем цивилизациям. При этом не стоит забывать, что Добро и Истина хоть взаимосвязаны, но не тождественны. Истина существует отдельно от человека (как Луна не зависит от нашего с вами рождения или смерти). Добро же есть приложение Истины к конкретной ситуации, умственная операция обратного обобщения.
Как это происходит? Нам важно понимать схему этого действия. 1) Вначале мы пришли к выводу, что мы сами и другие люди — суть есть одно. И сформулировали обобщенные права для себя и для других: права человека. 2) Далее мы эти обобщенные, безымянные права человека прикладываем к конкретной ситуации, к конкретному Ивану или Петру, что и есть умственная операция обратного обобщения. Отделение Добра от зла — сложный, но необходимый цивилизации процесс. В этом обобщающем действии ума есть «ловушка для особи»: определив какую-то совокупность как «зло», мы уже не сможем ею воспользоваться даже тогда, когда нам это станет выгодно. Что и отличает (в значительной мере) человека от животного. Например: Определив рабство, как зло, мы – если обладаем развитым абстрактным мышлением – осуждаем его даже тогда, когда нам «светит» роль не раба, а рабовладельца. Если мы обобщили всякое рабство, как зло, то и выгодное нам рабство отрицаем. Кратко же говоря, добротолюбие, как и следует из корней слова – «любовь к Добру». Почему именно любовь, а не, скажем, «служение»? Потому что любовь есть высшая форма служения, и кто служит по любви, служит на порядок вернее, чем за деньги или посулы, из страха или от «нечего делать». Любовь к добру – неотъемлемая часть цивилизованного человека, его мышления и поведения. Отказ от такого наследия цивилизации – превращает человека в деструктора и регрессора. Третьей важной стороной цивилизационного проекта нашего общества выступает требование от самой цивилизации к человеку: Реализм. Можно на словах и на уровне деклараций, пустозвонства сколь угодно бурно искать Истину и любить Добро. Можно все это номинально провозгласить – и, провозгласив, успокоиться и забыть. Что чаще всего и происходит в буржуазном праве, особенно современного, XXI века. За номинальными декларациями должны следовать реальные дела – иначе грош цена всем номинальным декларациям. Никакого спасения цивилизации нет в том, что человек номинально признает ее базовые ценности. Есть множество монстров в истории (да и теперь), которые не только не отвергали христианства, но и показушно ему служили, имитируя ревность к его номенам и симулируя поклонение его символическим святыням. Такое поведение есть скрытое идолопоклонство, когда поклоняются не сути, а форме. К тому же форме, начисто оторванной от содержания. Если бандит получил в свою пользу решение суда – это не значит, что его действия реально стали законными. Номинально – да, стали. О том составлен документ соответствующей формы. Номиналистам этого достаточно, реалистам – нет. Им нужны более весомые доказательства, чем слова и символические жесты. Они стремятся дойти во всем до сути, и тем придают объемность терминологической плоскости. Они проецируют декларации в практику, не давая декларациям отскочить от практики, существовать отдельно от практики, параллельно ей».
(Ну а, по мнению автора этого сайта, реалисты отличаются от номиналистов лишь одним – они верят в мировое сознание и в «Мировую справедливость», а номиналисты – НЕТ! А все остальные «высокие слова», использованные отцом Василием чуть выше, являются лишь СЛЕДСТВИЕМ ЭТОЙ ВЕРЫ. Короче говоря, реализм является инструментом сверки реальности и деклараций человека о ней (их соответствие реальности). Ну а «светлое будущее» представляет собой идеальные формы человеческого воображения об устройстве его жизни). «Ясное понимание текущей и идеальной реальности создает человеческие представления о восхождении, совершенствовании, прогрессе – ибо иначе мы не могли бы отличить развитие от простой мутации. Ведь задача не в том, чтобы жизнь менялась, а в том, чтобы она менялась в строго обозначенном направлении. Идеал служит измерительной аппаратурой, без которой мы не сможем сказать – вверх или вниз мы идем, имеют ли перемены благой смысл – или бессмысленны? Сама по себе перемена ничего не значит – если не соизмеряется с Идеалом. Парадокс слепого зоологического эволюционизма в том, что «меняется все время и все – и при этом не меняется ничего. Когда мечта об идеальном образе жизни сформировалась внутри человека – она вступает в конфликт с его историческим окружением. Всякий, кто задумал что-то благое выстроить – сталкивается с разрушительным насилием внешней среды. И потому всякая мечта остается мертвой галлюцинацией, уделом аутистов – пока не вооружится оборонительным насилием. Грубо говоря – не устоит ни библиотека, ни школа, ни церковь – если не перекрыть дороги печенегам и половцам: они сожгут, растопчут, уничтожат. И если их не получается уговорить – их необходимо уничтожить, чем и занимались лидеры цивилизованных обществ во все времена. Если ты задумал выстроить оранжерею – то надо унять метающих в нее камни. Если они не поддаются уговорам – надо применить к ним насилие. Причем применяемая к ним карательная сила обязана быть мощнее, чем их собственная! Если они используют ружья, а у вас только палка, то понятно, чем кончится ваша попытка их унять. Потому закон карательных систем, вечных спутников любого цивилизованного общества – соразмерность. Чем опаснее враг, тем более жестокие и страшные меры приходится применять для его обуздания. Чрезмерным может быть конкретно-историческое насилие. Но, теоретически, в рамках ОТЦ – нет такого насилия, которое ВСЕГДА оставалось бы чрезмерным – с учетом симметрии вражеским методам. Допустим, сегодня оно чрезмерно – ибо враги не очень активны. Но завтра, если их активность возрастет – оно перестанет быть чрезмерным. Поэтому главное в ОТЦ – не объемы насилия, а его соразмерность вызову со стороны регрессоров. Объемы насилия – величина непостоянная, «плавающая» и регулируется напором угрозы. Есть только два пути: — Или – любой ценой – заставить прекратить метать камни в стекла оранжереи. — Или остаться без оранжереи. И если оранжерея в ваших глазах ценность, то и насилие в ее защиту – тоже цивилизационная ценность, учитывая хрупкость базовой ценности.
Понимание этого должно прекратить бесконечные спекуляции на тему «высокой цены» той или иной Победы цивилизации. Надо понимать, что не мы назначаем цену; ее назначает регрессор, своей активностью и накалом разрушительской ярости. А уступить ему нельзя – как бы энергично и настойчиво он не требовал ему уступить! Основополагающий фактор истории ВСЕХ цивилизованных обществ, благодаря которым они и состоялись исторически (а не стали просто книжкой-Утопией, например) – наличие и силовое отстаивание проекта. Проект стремится вовлекать в себя – но проект вынужден и защищать себя, отбиваться от растаскивателей. Общества разные, порой очень не похожие друг на друга – а этот сюжет всюду един. Он – стержень истории ВСЯКОГО цивилизованного общества. Столкнувшись с разрушительным насилием извне – люди либо гибнут, либо переходят к оборонительному, встречному насилию. И еще один, связанный с этим сюжет, тоже вечный: — Вырождение оборонительного насилия в разрушительное. Дело в том, что сила, испробовав свою мощь, испытав ее в деле, получает и соблазн применить ее в «зверином формате» — для пожирания общества вместо той защиты, для которой общество ее призывало. Важнейшая сторона ОТЦ – изучить и составить инструкции по противодействию такому перерождению оборонительной силы цивилизации». (И единственно возможный путь к достижению такого положения дел – это наличие у разных Цивилизаций ОБЩЕГО ДОЛГА друг перед другом. Например, если три «вечные континентальные империи» (крупнейшие на сегодняшний день Цивилизации на Земле) – Россия, Индия и Китай сумеют договориться друг с другом об образовании новой ООН (в лице Открытого Мирового Банка торговли со своим Советом безопасности). И объявят всему миру, что при ядерном нападении на любую страну-участницу этого Банка со стороны любой другой страны (в том числе, и участницы Банка), ВСЕ ОНИ разом нанесут ответный ядерный удар по ней, И НЕМЕДЛЕННО, то ядерные войны в нашем мире станут просто НЕВОЗМОЖНЫМИ. Крайне жестко? Да, жестко, но не чрезмерно, ибо всякое целое всегда больше и ценней любой его части. Как очень верно подметил отец Василий «понимание этого должно прекратить бесконечные спекуляции на тему «высокой цены» той или иной Победы Цивилизации. Надо понимать, что не мы назначаем цену; ее назначает регрессор, своей активностью и накалом разрушительской ярости». И этот «общий Долг» должен стать для всех «святым и незыблемым» (сакральным). Только в этом случае он органически не сможет переродиться из оборонительной Силы в «звериную». По той простой причине, что возможность применения ядерного оружия в нашем мире снизится практически до нуля. Ну а если ядерным оружием завладеют какие-нибудь «безродные террористы» и используют его с территории какой-то, ни в чем неповинной страны, то эти террористы будут тут же уничтожены. Да, вместе с ними погибнут и многие «неповинные жители» данной страны, НО какие же они неповинные, если допустили такое? Подумайте над этим, уважаемый читатель). Продолжение в следующей главе.