«Общая Теория Цивилизации» — 3
«Наука в ОТЦ выступает средством коррекции поощрений и запретов внутри ЦОЖ. Одни запреты оправдывают себя и служат прогрессу. Другие нелепы, случайны, гримаса истории – и в ходе научных изысканий они выбраковываются, аккуратно (чтобы не повредить сакральности в целом) удаляются. Потому что у цивилизации есть три вещи, которые нельзя путать: 1) Идеал, к которому она стремится. 2) Добросовестные заблуждения, ошибки в пути к идеалу. 3) Злонамеренное отрицание идеала, продиктованное инстинктами особи, стремящейся вернуться из ЦОЖ в дикое, животное состояние. Например: 1) Есть представление о семье и семейных ценностях. 2) Есть контрпродуктивные формы контроля за семьей и соблюдением семейных ценностей: чрезмерные или уводящие не в ту сторону. 3) А есть разнузданный блуд, отрицание семьи, как таковой. Исходя из выше сказанного ясно, что существуют: 1) Идеальная цивилизация, как проект. 2) Реальные несовершенные формы, смешивающие в себе идеалы, ошибки, деформации, и деструктивные элементы-пережитки. 3) Антицивилизация – как движение в противоположную вектору социального прогресса сторону. Когда речь не идет о добросовестной ошибке, а именно о попытке регрессоров и патологических эгоцентриков «погреть руки на пожаре библиотек». Что тут важно понимать? Между вектором цивилизации и антицивилизацией — пропасть. Антицивилизация не заблудилась в пути, она не кричит «ау!», она вполне сознательно движется в обратную сторону (дорогой деградации и регресса). Между идеальным состоянием и добросовестным заблуждением нет пропасти. Весь прогресс истории – есть преодоление заблуждающимися своих заблуждений. «Мы думали, что это полезно, но потом опыт и логика доказали нам, что мы ошибались». Добросовестные заблуждения – не только тормоз на пути прогресса, но и сам путь. Чтобы найти – нужно искать. А не ошибается только тот, кто ничего не делает. Чем сложнее предмет поиска, тем сложнее и путь Разума к нему, тем больше разных сбоев и недочетов. Если ведутся поиски – то будут и ошибки. Если поисков не вести – ошибок не будет, как и вообще ничего не будет. Животный мир избежал всех ошибок цивилизации (у хомяков нет «движения чайлдфри», например) – но животный мир избежал и самой цивилизации. Поэтому наихудший выбор – это либерализм и либертарианство, поощряющие заведомо и скопом все человеческие слабости и низшие инстинкты. Это не ошибка поиска (которых, с лихвой, хватало у КПСС), а отказ от поиска. И в этом принципиальная разница между советизмом и либерализмом. Советизм имеет шанс вырасти вверх, к преодолевающим ошибки формам. Либерализм «растет вниз», у него сам вектор движения обратный, вектор сброса культурного наследия в угоду нарастающей и всепоглощающей животности.
Потому успехи советизма – успехи цивилизации, хотя их, конечно, нельзя отождествлять: желудь не дуб, но из желудя, при ряде условий, может вырасти дуб. Провалы советизма – это провалы всечеловеческой цивилизации, неудача в ее многотысячелетних поисках. У либерализма обратная динамика. Его успехи – это провалы цивилизации. А его провалы – успехи цивилизации. Потому что если ехать в обратную от цели сторону, то чем хуже едешь, тем ближе к цели. Сложность ОТЦ в том, что она, как бы, между двух огней. С одной стороны, в целях прогресса нужно выдерживать основной вектор цивилизации (превращение убивающих друг друга особей в помогающих друг другу клеточек единого организма Человечества). С другой стороны, всякая реально-историческая форма обречена содержать в себе извращения и сектантские выходки, трагические пережитки мрачного прошлого, вкрапления дикости или маразма в сплав текущих реалий жизни. А потому всякая историческая форма, в которую отливается жизнь людей в конкретную эпоху – под прицелом критики ОТЦ. Можно снизить долю посторонних примесей в социальном сплаве, но получить идеальный монолит – вряд ли в обозримом будущем возможно. Главное значение, посему, обретает ШКАЛА ЦИВИЛИЗОВАННОСТИ, по которой можно двигаться вверх или вниз. Разработка индикаторов для этой шкалы – важная задача ОТЦ. Чтобы двигаться вверх – надо сперва определить, где верх и что есть верх. Для того чтобы избежать сползания вниз (в мезозойские болота) – надо понимать, что есть человеческий низ, и что способствует его гипертрофии». (В общем и целом, все написано правильно, однако «разработка индикаторов для шкалы цивилизованности» не является задачей ОТЦ, ни самой важной, ни какой другой. Эта задача является ГЛАВНОЙ лишь для Бога (или Мирового сознания). А для ОТЦ главной задачей является определение принципов «Мировой справедливости» (а не ее «индикаторов») и, прежде всего, через логические умозаключения, а не опытным путем, хотя не помешают и эксперименты, подтверждающие истинность «сухой теории». Например, автор этого сайта, проделывал подобные эксперименты в девяностых годах прошлого века, организовав две банды (одну – по месту жительства, другую – по месту работы). Следует отметить особо, что он относился к ним с любовью и уважением, и многому научился от них, хотя со стороны все это выглядело как заурядный бандитизм. В любом случае, сам автор оценивает свои эксперименты положительно (считает их удавшимися), хотя другие бандиты, которым сильно досталось от авторских банд, так наверняка не считают. Вот и выходит, что к экспериментам в данной области нужно подходить с большой осторожностью. Автор «отошел от дел» уже достаточно давно – с начала нового века, и сегодня он пытается поделиться своим «жизненным опытом» с Вами, уважаемый читатель).
«Общество, лишенное ОТЦ, оказывается, в сущности, заложником случайно-господствующих в нем сил. Силы эти, в силу случайности их лидерства, грубы и животны. Они не управляют, а доминируют. Если у корабля нет курса, то корабль шарахается по воле волн и ветра, им рулят произвольно и бесцельно. Для того чтобы корабль имел смысл движения – нужно проложить ему курс движения. Иначе движение будет замкнуто в бессмысленные блуждания с выходом на изначальную точку. Прежде чем мы начнем получать от жизни, чего хотим, нужно ясно и четко сформулировать – чего мы хотим? Поставить условие задачи – без этого не может быть решения задачи. При бесцельности общественной жизни и наука и власть – деструктивны. Ведь решение узкоспециальных и текущих задач уводит их в сторону от «торной дороги цивилизации». Одна задача – «как сделать так, чтобы в будущем у каждого был достаток» и совсем другая – «как лично мне украсть миллион конкретно сейчас». Понятно, что вторая задача перечеркивает первую. А ставить задачи – не дело науки. Задачи ставит вера, а наука только их решает (как слуга исполняет приказание господина). Наука есть растущая сила, но без разума. Она подобна топору или ножу. Мощь орудия никак не связана с целями его использования. Наука одинаково бесстрастно решает задачи снабжения или уничтожения человечества. Машины бывают медленными или быстрыми, надежными или ломкими, грузовыми или легковыми – но все они едут в ту сторону, в которую им велит водитель. Так и наука, наращивая мощь своего воздействия, ничего не знает, и не может знать о цели применения этой мощи. Так возникает конфликт «открытого общества», характеризующегося толерантностью, с разумом и целесообразностью, противопоставляющей произвольное — верному (традиционализм). Если «открытое общество» принимает в себя все, то оно подобно организму, все глотающему. Такой организм долго не проживет, глотая, наравне с полезными продуктами, грязь и яды… Верное – имеет корнем «верность», а правильное – «правило». И то, и другое отсылают нас к догматическому ядру сложения человеческой личности, к аксиоматике того, чему должен быть верен, следуя правилам, человек, делающий умозаключения. Умозаключения нельзя делать просто так, не от чего, из произвольной точки. Отрицание аксиом (как недоказуемого, но являющегося исходной позицией разума) есть отрицание и всех выведенных оттуда теорем. Потому и личность, потерявшая догматическое ядро своего уклада, теряет способность связно мыслить. Забыв, откуда вышла, мысль теряет и понимание, зачем и куда она идет. Ведь вне базовой системы координат – нельзя ни удаляться, ни приближаться никому, и ни к чему. Таким образом, свобода личности вырождается в ее произвол, а произвол становится антинаучным, антиразумным поведением. Если бы был только один верный ответ и один неверный, как в «орлянке», то произвол бы в 50% случаев давал бы верный ответ. Но ведь верный ответ один, а неверных – бесчисленное множество. Вероятность произвола попасть в верное решение близка к нулю. Фраза: «Без Меня (Истины) не можете творить ничего» — именно об этом.
(Ну а автор называет эту Истину – «Мировой справедливостью». И эта «справедливость» является «единым образом» для Бога (мирового сознания). Человеческое же сознание не в состоянии оперировать таким огромным Образом. Именно по этой причине, автор и разделил его на несколько общемировых закона, которые объединены в «Круг общемировых законов, каждый из которых, является следствием предыдущего закона и причиной последующего. Ну а прав он или нет – решать Вам, уважаемый читатель). «Трагедия чистого разума состоит в том, что он совершенно не умеет брать в расчет животные начала и позывы (на чем и погорел СССР). Но есть и обратная трагедия животности, которая совершенно не умеет видеть и понимать разумное, противостоящее желаемому. А потому и стремиться подавить в себе Человека вновь став Зверем. Мотивация Зверя открыто говорит им: «пусть все горит, ведь нам-то лично хорошо, ведь мы взяли «золото Флинта»! А то, что это мы одни сделали – так вам не надо было клювом щелкать, впрочем, все помрем одинаково, наплевать!»… В рамках приватизаций (от Англии и США до РФ) криминальная, уголовная маргинальность, всегда ютившаяся в подполье цивилизованного общества, претендует стать государственной и всенародной идеологией, «символом веры» масс! Но как можно на уголовных антиценностях сохранить или тем более развивать цивилизацию?! Зверь и плененные им мировые правители нашли, что противопоставить идее рационального Разума. Они противопоставили ему идею Свободы. Свобода, в их понимании – это тщательно оберегаемое право человека на неразумные решения. Потребность в таком праве, в определенной степени, есть у любого живого существа, и у меня, и у вас, но следует понимать природу свободы и не слишком увлекаться правом на безумные поступки. Безумный выбор требует передышек, отката и корректировки общими нормами разума, — однако, если именно он проповедуется и проводится в течении 30 с лишним лет, переходя во все более и более тяжелые формы безумия — это, конечно, чревато гибелью всего живого. Ведь рациональность, как таковая, никакой свободы в себе не содержит. Правильный ответ – всегда один (при множестве ошибочных). Логика действует (если действует) с необходимостью, которая суть есть противоположность свободе. Как можно голосованием установить верность или неверность таблиц Пифагора или Менделеева? Наша поддержка ничего им не прибавит, а наше отрицание – ничего у них не отнимет. В рациональности нет свободы. Ты делаешь то, что нужно – как велит тебе Разум. В рациональности нет никакой свободы – как нет ее в вычислениях. Нет свободы ученика в школе (иначе нет школы), нет свободы служащего в армии (иначе нет армии) и т.п. Много вариантов поведения может появиться, только если уравнять в правах верное решение с ошибочными.
Чтобы понять внутреннее устройство цивилизационного процесса, нам нужно ввести еще два термина в «язык ОТЦ»: религаризм и уникализм. Понятие «религаризм» – новое, произведено от лат. religare — «связывать, соединять» и отсылает нас к пониманию центростремительной психической энергии человеческого мышления. Что связывает и соединяет людей в общность – если между людьми так много противоречий, различий, если они такие разные и так часто враждебны друг другу? Проще говоря – что в мировой истории противостоит ненависти? Напрашивается ответ «любовь», но это слово, имеющее множество значений (вплоть до эротического), не подходит для научного языка. Любовь, в общеупотребительном значении, чувственна, расплывчата – религаризм же явление рассудочное. Это мотивация единства с теми, с кем ты стоишь в одних рядах. Мотивация средствами разума. Не более того. Но и не менее. Как может разум объяснить нам, что при всех наших противоречиях (мое не твое, твое не мое и т.п.) мы сообща делаем общее дело? Не можем же мы, его делать вместе, словно бы не замечая антагонизмов между людьми! Следовательно, религаризм, проявившийся в мировых религиях, а затем, в определенных формах светских идеологий – это существование человека в рамках формулы, единой как для меня, так и для любого другого. Это круг представлений, обобщающих меня и других людей под общим именем-понятием «человек». А где одно имя – там права одни, и отношение к носителям одного имени одинаковое. Понятие «уникализм» проще – оно восходит к представлениям об уникальном и уникальности. Мы живем в мире, где, с одной стороны, все взаимосвязано, обладает подобием друг другу. С другой стороны, в этом мире все уникально, несмотря на подобие. Например, все яблоки подобны, но нет двух абсолютных копий среди яблок. Отыскав видовое (родовое) подобие, мы непременно найдем и отличия, делающие каждый предмет уникальным, неповторимым, единственным в своей окончательной форме. Тем более это касается мира людей. Все люди сходны, подобны, но нет двух абсолютно одинаковых. И тут возникает мега-вопрос, многие века (еще со времен античности и средних веков) терзавший философов мира: что важнее? Сходство, объединяющие предметы по принципу подобности, или отсутствие тождества, делающее их все уникальными? Понятно, что объединять в универсалии – это проявлять религаризм («связывающий», «соединяющий», «religare»). Отсюда и появляется в голове представление о единых интересах, объединяющих (связывающих) народ, рабочий класс, наконец, на высшей стадии абстрактного мышления – человечество. То есть представление о национальных интересах, классовых интересах, общечеловеческих ценностях. Согласитесь, для того, чтобы говорить про «интересы рабочего класса» надо иметь представление о множестве, как о единстве. Надо, прежде всего, в уме пренебречь различиями между кочегаром Петром и землекопом Иваном, и заводским мастером Сидором. Их нужно объединить по принципу подобия, пренебрегая их очевидными отличиями. Ошибка марксизма в том, что при всей безусловной реальности классового антагонизма нельзя сводить все только к нему одному».
(Ну а, по мнению автора этого сайта, «классовый антагонизм» если что-то и определяет, то совсем немного. Главное отличие людей заключается в особенностях их психики, которые заключены, прежде всего, в их подсознании. Автор выделил у всех людей и животных одиннадцать доминирующих природных инстинктов: 1. Инстинкт самосохранения. 2. Инстинкт продолжения рода. 3. Инстинкт веры в авторитетное мнение. 4. Инстинкт бережного отношения к своей энергии (инстинкт лени). 5. Социальный или альтруистический инстинкт. 6. Инстинкт собирания материальных ценностей. 7. Инстинкт доминирования. 8. Инстинкт исследователя. 9. Инстинкт свободы. 10. Инстинкт сохранения своего достоинства. 11. Соревновательный инстинкт. И разделил людей (по первой пятерки доминирующих инстинктов) на шесть психологических категорий: 1. «Автономы», у которых доминируют 5-ый инстинкт и с 7-го по 10-ый инстинкты. 2. «Свободные эксплуататоры», у которых доминируют 6-ой и 7-ой инстинкт и с 9-го по 11-ый. 3. «Ведомые эксплуататоры», у которых доминируют с 1-го по 3-ий инстинкты, а также 6-ой и 7-ой. 4. «Трудно эксплуатируемые», у которых доминируют с 1-го по 4-ый инстинкты и 9-ый. 5. «Легко эксплуатируемые», у которых доминируют с 1-го по 3-ий инстинкты, а также 5-ый и 8-ой. 6. «Козлы отпущения», у которых доминируют с 1-го по 4-ый инстинкты и 11-ый. Причем, если для двух первых категорий вариации доминирующих инстинктов вообще невозможны (они могут лишь менять свои места в первой пятерке), то для третьей и четвертой категории возможна вариация одного инстинкта, а для двух последних категорий – сразу двух. Единственным исключением из этого правила являются социальный и соревновательный инстинкты, которые не могут одновременно находиться в первой пятерке, так как они являются антагонистами друг для друга. Понятное дело, что такое разделение является довольно условным, однако именно доминирующие в подсознании людей инстинкты и определяют основные черты их характера и их социальное поведение, а вовсе не «производственные отношения», как у Маркса. Следует отметить особо, что каждый человек может (как осознанно, так и нет) перейти из одной категории в другую, однако эта работа – довольно трудоемка (нужно внедрить в свое подсознание новые условные рефлексы). Автор называет такой процесс «воспитанием подсознания» и вполне осознанно испытал его на «собственной шкуре», причем, не один раз. В любом случае, «все познается в сравнении», и «эксплуататор» в одном сообществе людей одновременно может быть «эксплуатируемым» — в другом сообществе).
«Линий раскола у людей — более чем достаточно. Люди могут угнетать друг друга внутри единого класса, по национальному и по расовому принципу, отрасль угнетает отрасль, город – село, и наоборот, интеллигенция – чернорабочих, и наоборот, и т.п. Человечество всегда близко к тому, чтобы в этих противоречиях расколоться на атомарные индивиды, впасть в состояние «войны всех против всех», описанной еще Т. Гоббсом. Если центробежные силы, делающие упор на уникальности каждого человека победят центростремительные силы цивилизации, то так и будет. И так неоднократно бывало, достаточно вспомнить 90-е годы в России, чтобы не углубляться в историю. Конечно, подобие человека человеку – не миф, но и уникальность каждого – тоже не миф. Есть и то, и другое – вопрос в том, что мы ставим приоритетом. Религаризм (средневековый реализм – одна из исторических форм его проявления) выбирает приоритет подобия над уникальностью. Уникализм (средневековый номинализм – одна из исторических форм его проявления) – нечто противоположное. Это взгляд, предполагающий существование в уникальной комбинации, сложившейся только для меня, и не распространяемой на другие судьбы и других людей. То есть: существуют одни случайности, нет общих закономерностей, а раз так – то нет и обобщающих законов. В числе прочего можно отметить, что из религаризма естественным образом вырастает социализм, из уникализма – капитализм, но мы не будем тут зацикливаться на исторически краткой борьбе этих двух систем, ибо и во все остальные эпохи шла такая же борьба реального и номинального. По сути, номинальные системы всех видов – неизбежные в силу анатомии человека корыстные паразиты, налипающие на цивилизацию с ее проектами и планами, пытающиеся паразитировать на искренней вере тех, кто реально во что-то верит и реально, без двоедушия, стремится к тому, что декларируется. Где появляются институты цивилизации, там тут же появляются и мимикрировавшие под них паразиты-псевдоинституты, в которых не остается от исходной цели ничего, кроме имени (номена). Смысл введения понятий «религаризм» и «уникализм» вот в чем. Всякое случайное сборище людей есть скопище, и оно может двигаться двумя путями: — Путем объединения (связывания, соединения) в общество, обладающее коллективной личностью, групповой идентичностью. — Путем распада, скатывания в «войну всех против всех», когда все начальства думают только обобрать подчиненных, а никто из подчиненных не желает подчиняться начальствующим. И каждый у каждого старается отобрать все, что только может отнять. Приоритет подобия над уникальностью в голове – соединяет. Приоритет уникальности над подобиями (когда они кажутся лишь демагогией, пустословием, средством обмана простаков) – разъединяет. Сознательный выбор между подобием и уникальностью – не отрицает того, что обе они «имеют место быть». Религаризм не отрицает уникальности, впрочем, и уникализм (за исключением крайних, патологических форм) не отрицает принципов подобия и сходства. Но уникализм всякое сходство полагает случайным и временным, а уникальность – законом жизни».
(И единственный способ, уйти от этих двух противоположных сущностей, заключается в применении диалектического подхода – когда во внимание принимаются не только сущности, в чем-то противоположные друг другу, но и их «синтез». Например, смешение трех цветов (красного, желто-зеленого и синего) дает белый цвет. Короче говоря, не стоит забывать, что «люди – это человеки», во-первых, и «все люди разные», во-вторых. В противном случае Вы обязательно упретесь либо в одну крайность, либо в другую. А потому, автор этого сайта «ровно дышит», как в отношении религаризма, так и в отношении уникализма, в отличие от отца Василия, который, сам того не подозревая, ставит религаризм выше уникализма. Хотя и автор, и отец Василий искренне верят в то, что «в нашем мире нет ничего случайного», и все зависит «от всего» – для автора, и «от Бога» – для отца Василия. Ну а если применить диалектический подход, то все зависит и от всего, и от Бога). Впрочем, с этим соглашается и сам отец Василий: «Вопрос выбора – это вопрос приоритета: общее важнее частного или частное важнее общего? Это и есть основной вопрос, ответ на который создает или разрушает цивилизацию. Понятно, что люди, выбравшие приоритет общего над частным, личным – что-нибудь, да создадут в качестве мега-проекта. Оно будет таким или эдаким, в форме египетской пирамиды или в форме александрийской библиотеки, но оно будет – потому что сложение множества усилий в общем деле что-то величественное да породит. Понятно и обратное: люди, выбравшие приоритет частного над общим, ничего величественного не создадут, и то, что имеется к их приходу – растащат по норам. Это неопровержимо, потому что общее хозяйство принимает мегалитический вид именно потому, что оно общее. А частное теряет – именно потому, что дробит большое на множество малых. Степень религаризма или уникализма характеризуется уровнем абстрактного мышления. Из истории человечества можно выделить следующие уровни абстрактного мышления: Высший уровень – требует особо-развитого абстрактного мышления, развитой способности к обобщению в уме. Потребности этого уровня – нормальная жизнь для всех. Стабильная обеспеченность всех окружающих, исключающая эксцессы. Средний уровень – стремится к личному, но долгосрочному обустройству в жизни. Высокие абстракции идеалов на среднем уровне мышления непонятны. Но это не отменяет стремления человека сделать самому себе «хорошо, и надолго». Обладающие таким уровнем абстрактного мышления не согласны быть дешевым пушечным мясом для проходимцев и манипуляторов. Такое несогласие требует понимания. Если ты не понимаешь, что делают с жизнью, с будущим, со страной, с тобой – чему и как ты будешь возмущаться? Если ты не знаешь дороги, то поневоле доверяешься провожатым. А они рассказывают сказки про Европу, и путь в нее, обчищая твои карманы, точно так же, как кот Базилио и лиса Алиса рассказывали сказки Буратино!
Низший уровень – присущ «праворадикалам» (впрочем, и «левакам»). Здесь человек не имеет в голове ни картины мира в целом, ни даже картины собственного долгосрочного обустройства. Его ум – это бессвязные вспышки-картинки устрашающего или услаждающего характера, что напоминает состояние «белой горячки». В том-то вся и штука, друзья мои, что «белая горячка», состояние бреда и галлюцинаций у цивилизованного человека есть выпадение из нормы мышления, а у дикаря – норма мышления. И это я вам говорю, как человек, многие годы изучавший древние общества, этнографию! Ценность человеческого разума не в том, что он умеет отражать видимое и реагировать инстинктами на раздражения. Это умеют и все животные, включая низшие виды. Ценность собственно-человеческого начала в уме – это способность, выработанная догматизацией: способность систематизировать, классифицировать отраженное, сортировать отражения на истину и иллюзию, на добро и зло. Эта дуальная сортировка – придающая эмоциональный окрас «черному» и «белому» – лежит в основе человеческого разума, выдвинув человека с его умственными реакциями из зоологической среды. Христианское тринитарное мышление (троичность) добавило к этому диалектику, чем и объясняется сила и возможности мышления в христианской цивилизации, ее способность к прогрессу. Тринитаризм к оценке отраженного в виде «плюса» и «минуса» добавил алгебру неизвестного знака. Есть хорошее, есть плохое, а есть неизвестное, которое постепенно разбирается или развивается в ту или иную сторону. Поэтому христианское освоение знания, накопленного предыдущими поколениями, не замкнулось в цикл зубрежки, как все остальные, а проявило способности к развитию, преемственно-поступательному линейному движению вверх. У всех цивилизаций «золотой век» позади, и только одна предполагает «золотой век» впереди. Потому что троичное мышление полнее двоичного кода, «да-нет-не знаю» прогрессивнее «да-нет». Существо, аналитически-бесплодное может только бояться хищников, в лучшем случае – убегать от них, но тоже без какого-то плана, «куда глаза глядят». Ведь именно так и ведет себя обезьяна, когда за ней гонится тигр. Она испытывает страх и пытается бежать. Почему же человек сумел не только убежать от хищников, но и потом их одолеть? Да потому что его ум ОБОБЩАЛ! Он вывел понятие «хищника вообще», он обобщил повадки хищника в типологии. Из предыдущих нападений он сделал обобщающий вывод: хищники и дальше будут нападать. Причем в каждом конкретном случае – какой-то один, но, ОБОБЩАЯ все. Зная будущее – можно к нему подготовиться. Если ты знаешь, что хищники станут в будущем нападать, то ты изобретаешь средства против них»
(И с этим уже точно не поспоришь. Хотя, можно поспорить с тринитаризмом. Дело в том, что классическая диалектика рассматривает только две противоположные сущности («тезис» и «антитезу») и их синтез. А в авторском варианте диалектики предполагается наличие в нашем мире множества «в чем-то противоположных сущностей». Смотря же на мир вокруг нас, мы всякий раз наблюдаем лишь его небольшой кусочек, который, тем не менее, является «синтезом» ВСЕХ сущностей мира, что выражается словами из мирового закона: «ВСЕ ЗАВИСИТ ОТ ВСЕГО». Ясно, что в таком варианте резко усложняется картина даже наблюдаемого нами кусочка мира. Однако для ее упрощения, можно поделить эту картину на части. При этом не стоит забывать, что в наблюдаемом нами «синтезе» могут принимать участие и какие-то неучтенные нами сущности. Короче говоря, познать мир до самого конца человек просто не в состоянии). Поехали дальше. «Вслед за религаризмом и уникализмом введем в ОТЦ еще два понятия: достигаторы и обустроители – два фундаментальных психосклада человеческой натуры. Обустроитель, как ясно уже из его обозначения, настроен обустроить жизнь вокруг себя. Когда у него под боком происходит кошмар и хаос, это ему не нравится. Даже в том случае, если это лично его не касается. Обустроителю не нравится еврейский погром – даже если он сам не еврей «ни разу». Потому что погром означает необустроенность жизни, конфликт, кризис, острый угол – а обустроитель хочет примирить конфликты, избежать кризисов, сгладить острые углы. Даже эгоист из числа обустроителей трактует эгоизм в духе Чернышевского: мол, если у всех все будет хорошо, то и мне спокойнее… Самое главное, фундаментальное в психоскладе обустроителя, пытающегося так или иначе обустроить жизнь: он понимает и принимает интересы других людей. Видит в них не врагов, не конкурентов и соперников, а соседей и себе подобных существ. На заре времен обустроители сказали: «не желай другому того, чего не желаешь себе». Только так можно обустроить жизнь ко всеобщему спокойствию. Не желаешь себе нищеты – так и другого не разоряй. Не желаешь своим детям неграмотности – так и чужим не желай. И т.п. Обустройство жизни на началах согласия и примирения неразрывно связано в европейской истории с христианством, а потом с социализмом в СССР. Оттого конфликт христианства с социализмом мы рассматриваем как трагическую гримасу истории, имеющую очень и очень негативные последствия для всего обустройства жизни на началах смирения и добродетели. А вот симпатии и ностальгия всех обустроителей к социализму и воцерковлению – ничуть не гримаса, а естественный ход мысли, логическая неизбежность для того, кто хочет обустраивать жизнь, а не ломать ее под себя через колено.
Уровень симпатии и ностальгии у разных обустроителей разный. Но есть у всех. Это отличительный маркер стремления обустроить жизнь. Да, человек грешен сам по себе, и тем более грешен высокопоставленный чиновник. Последней рубашки бедному он, конечно же, не отдаст, и трапезы с нищим не разделит. Но как он рассуждает? Вообразите эдакого помещика, современного Обломова, который любит хорошо пожить, сладко покушать, любит отдых и удовольствия, не слишком энергичен и деятелен, и при этом – абстрактно-добр. Он рассуждает примерно так: «Вот я помещик, живу в своем поместье… А мимо ходит уборщица тетя Маня, и дела у нее совсем плохи… Ну, конечно, поместья моего уровня я ей не обеспечу, но какую-нибудь мармеладку или пряничек, чтобы чай не впустую пила, могу… Мне копейки, а ей удовольствие… Ленивый обустроитель тяготеет к дешевому добру. На крест он распинаться не пойдет, но какую-то не слишком затратную для него форму добра жалует. Посыл, ясно высказанный в социал-дарвинизме, о том, что доброта портит человеческую породу, что доброта делает слабым своего творца и оставляет живым ненужного, выбракованного отбором, нежизнеспособного получателя благ – обустроителю чужд. Обустроитель хочет построить такое общество, в котором «и мне хорошо, и вы не померли». Этим строительством веками, с переменным успехом, занималась христианская церковь. Затем дело подхватили социалисты разных оттенков. Главный мотив этих общностей: давайте сделаем так, чтобы никто никого никак не убивал! Если есть те, кто сглаживает конфликты, то есть и те, кто идет на их обострение — Достигаторы. Достигатор в обществе – это воин среди врагов. Главная его цель – достигнуть в жизни каких-то личных вершин. Жестокость и зверство достигатор воспринимает или как инструмент самовозвышения, или как (очень важная часть психологии) – тренировочные упражнения для воина-захватчика. Там, где жестокость кажется бессмысленной, ибо не просматривается корыстного мотива – достигаторы видят тренинг, накачку мышц». Однако о них мы поговорим в следующей главе.