Пару слов об идеологии
И начнем мы эту главу со статьи Ростислава Ищенко — «Нацизм, как идеологическое предостережение». «Вульгарные марксисты (а иных практически не осталось) приписывают своему отцу-основателю фразу «практика — критерий истины», являющуюся вульгарным упрощением куда более глубокой мысли, высказанной Марксом в «Тезисах о Фейербахе» следующим образом: «Вопрос о том, обладает ли человеческое мышление предметной истинностью, — вовсе не вопрос теории, а практический вопрос. В практике должен доказать человек истинность, то есть действительность и мощь своего мышления, посюсторонность своего мышления. Спор о действительности или недействительности мышления, изолирующегося от практики, есть чисто схоластический вопрос». Маркс говорит своим последователям: не спорьте об идеях — попытайтесь воплотить их в жизнь и судите об их действенности (и, соответственно, о силе своего мышления) по результатам. Последователи же классика, как любые эпигоны, упрощая сложную для них мысль до уровня, доступного собственному восприятию, пришли к выводу, что есть идеи, изначально правильные («научные») и неправильные («ненаучные»). «Научные» идеи своим умишком они свели к мысли о всеобщем благоденствии, которое будет выражаться в абсолютном равенстве потребления, каковое равенство будет достигнуто при помощи ликвидации (моментальной, при помощи убийства, или постепенной, через ограничение прав и изоляцию) всех несогласных. При этом победившая банда ликвидаторов-уравнителей должна по какой-то неведомой причине достичь в процессе движения к уравнительному распределению невиданных духовных высот и высочайшей производительности труда. Если бы Маркс слышал, как трактуют его неомарксисты, он вертелся бы в гробу со скоростью, позволяющей заменить им крупную атомную электростанцию. К тому же, он бы проклял их за впадение в ересь идеализма, так как они утверждают, что именно идея (единственно верная идеология) и многократно осужденное Марксом схоластическое следование ей, должны сами собой создать «нового человека» и «новое общество». После чего навсегда наступит «золотой век», то есть ими же многократно осужденный «конец истории». Неомарксисты по причине глубокой интеллектуальной ущербности, не позволяющей им не то что понять, а хотя бы прочитать Маркса, даже не замечают, как на основе когнитивного искажения впадают в логическое противоречие. С одной стороны, они считают, что в результате их религиозной приверженности некоему идеологическому ритуалу общество достигнет идеального состояния, в рамках которого будут преодолены все внутренние противоречия, с другой, утверждают, что в этот-то момент и начнется бурное развитие невиданными ранее темпами.
Но развитие (как духовное, так и материальное) возможно только в рамках движения, каковое движение обеспечивается борьбой противоречий, пребывающих в системном единстве, в рамках которого их борьба не разрушает систему, но развивает ее. Достижение же абсолютного идеала, нирваны, преодоление всех противоречий означает для общества состояние абсолютной энтропии и быстрой деградации. По этому пути на наших глазах движется западное общество, инфицированное левацкими идеями современных «последователей» Маркса, его не читавших, но мнение имеющих. Неомарксисты, разумеется, скажут, что на Западе извратили идею, отсюда и их проблемы, а вот если идее догматически следовать, то проблем не будет, а всеобщее счастье наступит немедленно. То есть вновь попытаются увести нас от чистого материализма своего основоположника в дебри вульгарного идеализма. Но действительно, как же нам определить их правоту или неправоту, если мы не имеем одной чистой сертифицированной марксистской идеологии? Их десятки. Ленинизм, троцкизм, сталинизм, маоизм лишь наиболее известные. И каждая из них претендует на единственную верность и творческое развитие идей Маркса. Получается, что любую очередную политическую катастрофу неомарксистов можно будет объяснить тем, что просто был избран еретический вариант вероучения и просто надо найти верный вариант идеи, чтобы человечество наконец-то погрязло в высотах духа, обеспечивающих суперпотребление. Это, кстати, еще одна проблема неомарксистов. Они рассуждают о каком-то самопроизвольном духовном росте, но упор постоянно делают на потреблении (дешевая колбаса, «бесплатные» квартиры, профсоюзные путевки и т. д.). В общем, ни крестик не снимают, ни трусы не надевают, так и обещают идейно потреблять на высотах духа. Однако, к нашему счастью, мир богат не только левыми идеологиями, которых становится тем больше, чем дальше в историю уходят Маркс и его труды. Если голая идея может двигать человечество к счастью, то суть этой идеи не имеет значения, главное, чтобы ее адепты были согласны в определении цели (что такое счастье) и средств ее достижения. Таким образом, проверить действенность рецепта, выписанного леваками, мы можем за счет их правых сиамских близнецов — нацистов. Нацистская идея также заявляет о намерении обеспечить всеобщее счастье всему человечеству. Нацисты, как и современные левые тоталитаристы, считают наиболее действенными для реализации своих идей методы подавления и принуждения. Расхождение у левых и правых принципиальное, но несущественное с точки зрения осчастливливания человечества. Не случайно нацисты часто именуют себя национал-социалистами или социал-националистами, а противники нацизма часто называют его последователей право-левыми.
Леваки считают «всем человечеством» только представителей «правильных» классов или (в современном мире с размытыми классовыми границами) социальных групп. Нацисты же считают «всем человечеством» представителей «правильной» нации. Что интересно, у каждых нацистов «правильная» нация своя, при этом их идеология (не путать с философией) проработана значительно глубже, чем у леваков. Все нацисты как были согласны с основными тезисами Гитлера в первой половине ХХ века, так согласны и сейчас. Тогда американские нацисты выступали под флагами Германского рейха, а бандеровцы публично подчеркивали свое идейное единство с Гитлером, и сейчас демонстрации американских неонацистов проходят под теми же флагами, а украинские бандеровцы все так же всеми силами демонстрируют свое родство с гитлеровцами. Элементы формы, лозунги, нашивки татуировки, методы ведения боевых действий и отношение к собственному народу — абсолютно все является жалкой галицийской пародией на рейх. Провинция по мере сил копирует метрополию, но, что важно для нашего исследования, неонацисты не пытаются «творчески развить» или «переосмыслить» Гитлера, они буквально ему следуют, и «Майн кампф» все так же является библией каждого истинного нациста. Итак, мы имеем существующую более столетия проработанную идеологию, не вызывающую разночтений среди своих адептов, на основе которой несколько раз создавались предельно идеологизированные государственные образования. В своих основах идеология эта была изначально проста и без дополнительных упрощений и вульгаризации доступна пониманию широких масс. В отличие от слишком образованного Маркса, Гитлера его последователи читали и понимали буквально, без дополнительных трактовок и упрощений. Ради этой идеологии немцы пожертвовали своим государством (после войны Германия могла и не возродиться, англичане и французы предлагали ликвидировать ее окончательно и бесповоротно) и полутора десятками миллионов человек своей «нации господ». В это число входят не только убитые на войне, но и погибшие в концлагерях «не вписавшиеся» в режим «чистокровные арийцы». Погибших неарийцев в данном случае в расчет не принимаем, так как идеология нацизма изначально обрекала их на гибель, не считая людьми. За эту идеологию немцы пять с половиной лет воевали против большей части мира, отказываясь капитулировать даже тогда, когда проигрыш в войне стал очевиден, и на кону оказалось само дальнейшее существование немецкого народа. В общем, полное идейное единство нации было достигнуто, и детей воспитывали в верности «национальной идее». Идеология обещала реванш, лебенсраум и персональный (национальный) социализм для немцев как «народа господ», который этой идеологией провозглашался лучшей частью человечества, единственно достойной продолжить в веках человеческий род. В методах не церемонились: «Не умеешь — научим, не хочешь — заставим», — вполне могло быть их девизом.
Результат — горы трупов (своих и чужих) и дымящиеся руины Германии, которая возродилась лишь благодаря чуду — геополитическому противостоянию победителей, которого не дождался Гитлер. Но которое обеспечило «экономическое чудо» моментального возрождения Германии Аденауэра. При этом формально мировая война для Германии была не обязательна. Англичане и французы воевать с Гитлером не планировали, больше никто в Европе, начиная с 1938 года, не мог представлять для Германии военную угрозу. Польша являлась союзным государством, до мая 1939 года полностью поддерживавшим Германию и планировавшим совместную агрессию против СССР. К тому же режим санации в Польше по сути своей мало чем отличался от гитлеровского режима в Германии. Теоретически немцы могли реализовывать свои планы по захвату мирового господства медленно, не вступая в безнадежную конфронтацию с большей частью мира сразу. Но только теоретически. На деле идеология (любая идеология) убеждает своих адептов в их превосходстве над окружающими (лишенными идеологического «света») и обещает им новый «справедливый» мир, за который требует бороться. Причем борьба должна быть чисто физическая: те, кто не желает принять «единственно верное учение», добровольно должны быть к этому принуждены. Идеология не может не бороться за свое максимальное (желательно на весь мир) в кратчайшие сроки распространение. В этом ее суть. Поэтому все идеологии провозглашают свою «революционность». Революция отменяет правила и освящает насилие «революционной необходимостью», обеспечивая идеологии «право» на насилие, без которого невозможно установление всемирного «царства справедливости». Неважно, что идеология считает правильным: установление всемирной власти пролетариата как самого «прогрессивного» класса, установление мирового господства «нации господ». Или всемирную «инклюзивную глобализацию» извращенцев. Важно, что она провозглашает свой взгляд на мироустройство единственно правильным, а всех, кто придерживается других ценностей, считает врагами человечества, из вредности не желающих наступления «золотого века». Отсюда даже не шаг, не полшага — лишь мимолетное движение до осознания необходимости уничтожить всех, кто «не с нами», иначе «золотой век» никогда не наступит. Тем более что с точки зрения идеологии «буржуи», «унтерменши» или «ретрограды», не поддерживающие «инклюзивность», не люди или не совсем люди, так что правила человеческого общежития на них не распространяются. А называете вы свою практику «перевоспитанием» в концлагерях или «культурой отмены», неважно — суть одна и та же.
Проблема идеологии в том, что, обещая «золотой век» для большинства, на деле она апеллирует к меньшинству: ни «арийцы», ни извращенцы, ни даже пролетариат никогда не составляли большинство человечества. Это и понятно, заигрывая с маргинальным сознанием и обещая ему подъем до невиданных высот духа, идеология в реальности подкупает своих последователей возможностью улучшить материальное положение здесь и сейчас. Эта возможность не всегда реализуется, но она всегда находится на первом плане. Под разговоры о духовных ценностях «пролетариев» переселяли в «буржуйские квартиры», «арийцы» завладевали еврейским бизнесом, а извращенцы получили на современном Западе кучу льгот и фактическую возможность процветать, не работая. Конечно, блага всегда обрушивались лишь на малую часть избранной нации, класса или социальной группы, но остальные надеялись, что придет и их черед. Именно для обеспечения насильственного перераспределения благ в заметном количестве идеология и должна была апеллировать к меньшинству и опираться на силу. Те же большевики без тотального насилия никогда не загнали бы составлявшее большую часть населения России крестьянство в колхозы, обеспечившие им контроль над продовольствием, а через него и контроль над страной. Идеологизация любого общества, инфицирование его любой «единственно верной» идеологией неизбежно ведет к гражданской войне, а затем и к внешнему конфликту. Если идеология не расширяет пространство своего господства, она загнивает и умирает. Именно это и произошло с идеологией в СССР, а затем и с самим СССР (как идеологизированным государством), когда ВКП(б) вынужденно (из-за нехватки сил) отказалась от идеи мировой революционной войны. Замкнутая на ограниченном пространстве одной страны, лишенная необходимого ей стремления к экспансии, идеология была обречена. И «высоты духа» не помогли. Выяснилось, что идеология воспринимается как «единственно верная» только там, где может обеспечить свое силовое господство. У кого в руках оружие, у того и «единственно верное учение». Как верно заметил Мао, «винтовка рождает власть». Этот тезис применим не к каждому государству, но к любой форме идеологизированного государства применим абсолютно. Последняя трагедия идеологизированного государства (до определенного момента бывшая трагикомедией) развивается у нас на глазах. Украине совсем не обязательно было погибать. Стартовые возможности были близки к идеальным.
Территория достаточно большая, но достаточно компактная. Внутренних противоречий на момент провозглашения независимости практически нет. Большинство голосовало за независимость, а те, кто был против, не собирались активно сопротивляться, так как после Беловежской пущи отсутствовал альтернативный проект. Развитая транспортная система, вполне современная промышленность с гарантированным рынками сбыта (в России и СНГ), профессиональные подготовленные кадры рабочих и управленцев, обкатанная бюрократическая система. Прекрасное географическое положение, обеспечивающее мощный транзитный потенциал, дополненный крупнейшей в мире газотранспортной системой, монопольно контролировавшей поставки российских энергоносителей в Европу. Миллионная армия, мощный ВПК и бесконечные запасы оружия. Ничего не надо было даже выдумывать — знай себе пользуйся тем, что на тебя с неба упало. Надо только с Россией дружить, так как она — главный рынок сбыта, единственный транзитер энергоносителей и главный поставщик сырья. Кроме того, практически каждая украинская семья (как минимум на Юго-Востоке и в Центре Украины, да и на Западной Украине многие, если не большинство) связана с Россией родственными узами, а для почти 90 проц. населения русский язык и культура родные. Казалось бы, что могло пойти не так? Постсоветская власть на Украине была воспитана в идеологизированном государстве и считала наличие единственно верной государственной идеологии естественным. Поскольку коммунистическая идеология была скомпрометирована советским кризисом и катастрофой СССР, украинская власть подобрала единственно доступную ей националистическую идеологию и стала строить государство на ее базе. В этом заключалось существенное отличие Украины от ельцинской России, установившей запрет на государственную идеологию, что и не позволило прозападным либералам закрепиться у власти навечно, провозгласив себя носителями единственно верной идеи. Вернее, провозгласить-то они провозгласили, но к тому времени «революционное право», обеспечившее им победу в 1991-м и 1993 годах, действовать перестало, а конституционный запрет на «единственно верное учение» лишил их возможности легально запретить своих политических оппонентов, которые, вооружившись патриотическими лозунгами, постепенно либералов от власти оттеснили. Украинские националисты, призванные властью в качестве носителей «единственно верной идеи», почувствовали себя крайне неуютно в русском по своей сути государстве. Будучи людьми ограниченными, они верили в собственные фобии, в частности, в то, что родной для большинства населения русский язык и приверженность русской культуре приведут Украину к интеграции с Россией.
Они не поняли и не заметили то, что прекрасно осознали якобы пророссийские донецкие бизнесмены и политики, не пустившие в Донбасс (как сами хвастались) ни одного российского бизнеса. Интересы молодого криминального украинского бизнеса, как огня боявшегося свободной конкуренции с российским, надежно охраняли русскоязычную Украину от любого сближения с Россией. Деловые люди не меньше националистов хотели политически «прочь от Москвы», но без разрыва экономических связей (и русский язык им не мешал). Но идейные основы новой Украины все же закладывали националисты, и бизнес не стал вмешиваться в их борьбу со всем русским, тем более что в первые годы их потуги были почти незаметны. Поскольку население совершенно не собиралось добровольно переходить на украинский язык и отказываться от русской культуры ради местных сельских обрядов, националисты начали быстро радикализироваться и требовать от государства насильственной украинизации «несознательных». И Россия самим фактом своего существования становилась для украинских националистов все большим врагом. Итог нам всем известен. Украина быстро докатилась до нацистского режима, развязавшего вначале гражданскую войну против русских граждан Украины, а затем и внешнюю войну с Россией в интересах Запада. Этот режим угробил Украину даже более надежно, чем гитлеровский угробил Германию. Не случайно националисты в Минобороны Украины уже в 1991 году (еще до окончательного распада СССР) интересовались у готовых поступить на украинскую службу офицеров, будут ли те воевать с Россией. У Украины не было никаких ни исторических, ни территориальных, ни экономических причин для конфронтации с Россией. Наоборот, абсолютно все интересы украинского государства диктовали теснейшую дружбу с Россией. На это украинцам поначалу (где-то до конца 1994 года) указывали и западные политики. У них тогда был «медовый месяц» с Ельциным, и они еще не рассматривали Украину как таран против России. Но идеология диктовала действия. Ведь «идеологи» знают, что «высокая идея» выше «презренной прагматики». Мы же в этот мир «не для мещанского счастья пришли», а «для великих духовных свершений», которые только идеология обеспечит, причем государственная и общеобязательная. Она и обеспечила немцам в 1945 году, и украинцам прямо сейчас обеспечивает, и полякам в 1939 году обеспечила, и прибалтам, от которых почти все население без всякой войны сбежало, тоже идеология все обеспечила: сплошной дух, правда, не очень ароматный.
Те, кто без идеологического окормления не умеет детей рожать, могут не волноваться, идеологии в нашем обществе являются органической и на сегодня неустранимой частью. Могут выбирать себе любую и молиться на нее сколько хотят (может, хоть изучат предмет глубже, чем три цитаты перевранных классиков). Пока разные взгляды, разные идейные системы находятся в обществе в равном положении и ведут друг с другом чисто идейную борьбу без окончательного победителя, идеологии даже пользу приносят, стимулируя общественную дискуссию. Проблема в том, что желающие идейно воспарить и подняться к высотам духа совершено в духе украинских националистов требуют от государства установить и начать силой насаждать «единственно верное учение». Когда же им предлагают взглянуть на пример гитлеровской Германии или современной Украины, они лишь хитро усмехаются и намекают, что у тех-то идеология была некошерная, а вот у них-то совершенно халяльная. И ссылку на СССР легко «отбивают»: говорят, что СССР, мол, потому рухнул, что враги идеологию извратили, а вот если бы расстреливали побольше, то врагов бы всех убили и жили бы уже в «золотом веке». Слушаю я их, читаю и иногда думаю: «Ну, зачем тебе им что-то объяснять? Ну, хотят бараны пастуха и овчарку. Ну, рассказывай ты им про «светлое будущее», и они тебе добровольно и с песней и шерсть свою принесут, и мясо, и приплод, еще и памятник воздвигнут нерукотворный (потому что откуда у баранов руки?)». Но я прагматик, и я точно знаю, что, хоть сейчас общество устойчиво, идеологий «хороших и разных» много и никакая не признана «единственно верной», стремление к окончательному решению (к достижению полной идеологической чистоты) можно сдерживать, но искоренить нельзя. Если с идеологами не бороться постоянно, они очень быстро доведут общество до идейного единства по пути в «золотой век». А дальше, как случалось всегда с установлением идеологической стерильности, — гражданская война и распад государства (внешний конфликт тоже возможен, хоть и не обязателен). Я не хочу рисковать распадом России. Я-то до идеологической стерильности скорее всего не доживу (для победы «единственно верного учения» всегда требуется какое-то время), но Россия — Родина моих предков и потомков. Другой у них не будет. Надо эту сберечь. Россию дважды губили собственные идеологи, ее приходили захватывать немецкие идеологи. Сейчас издыхающие уже украинские идеологи все никак не уймутся и мечтают, даже умирая, удушить Россию руками Запада. Как только идеология становится «единственно верным учением», вместо «золотого века» приходят война, гниение и распад. Проверено на практике, которая вроде бы критерий истины. Никого еще не миновала чаша сия.
Лучше стремиться собственным честным трудом обеспечить себе и близким комфортный быт, тогда и время на духовный рост появится (знай используй), чем пытаться силой загнать все человечество в очередное счастье. Загонялка сломается. Потому как людей много и у каждого свое представление о «золотом веке» (Ростислав Ищенко). Ищенко абсолютно прав в своих рассуждениях, когда говорит об идеологии, как о «единственно правильном учении». Однако любую идеологию можно рассматривать и как ПРОЕКТ ПОСТРОЕНИЯ «нового здания на старом месте». И как показывает практика, без разработки проекта строительства и его надлежащего выполнения, построить что-то новое и прочное – НЕВОЗМОЖНО. Ибо, как очень верно подметил Ищенко, «все люди разные», в том числе и среди строителей этого «нового и прочного». И каждый из них по-своему трактует, как понятие «новое», так и понятие «прочное». Впрочем, автор этого сайта тоже порядком устал от «единственно верной ИДЕОЛОГИИ марксизма-ленинизма», а потому, согласен избавиться от этого термина, раз и навсегда, и даже запретить его, как это сделал Ельцин. Тем не менее, хотим мы того или нет, но нам придется придумать какой-то другой термин, обозначающий «Проект строительства» того самого «светлого будущего», о котором Ищенко, по неведанной причине, отзывается так отрицательно. Хотя, если спросить любого человека, хочет ли он жить в «светлом будущем», или предпочитает жить в «суровом настоящем», а то и в «темном будущем», ответ будет однозначный – каждый человек стремится жить в «светлом будущем». И единственно, что приходит в голову автору этого сайта по поводу этого нового термина, так это «КОНЦЕПЦИЯ ОБУСТРОЙСТВА БУДУЩЕГО» (сокращенно – КОБ). Начнем с самого начала – что такое концепция? Концепция – это система связанных между собой взглядов на различные аспекты существования чего-либо; совокупность взглядов на процессы, происходящие в обществе и в окружающей его среде; совокупность путей решения задач для достижения искомых результатов; способ понимания, различения и трактовки каких-либо процессов, порождающий присущие только ему соображения и выводы; ведущий замысел, конструктивный принцип. А что такое «обустройство»? Обустройство – это создание необходимых условий для обеспечения протекания нужных для достижения поставленной цели процессов (явлений) и правильного использования их результатов. Ну а слово «будущее» в расшифровке не нуждается. При такой постановке вопроса, «единственно верная Концепция Обустройства Будущего» попросту невозможна, можно говорить либо о лучшей, либо о худшей КОБ. На страницах этого сайта автор уже предлагал разработать и принять всем народом «Проект Конституции светлого будущего», с которым будут сравниваться все последующие временные Конституции. Однако новый термин (КОБ) больше подходит для этого, хотя общее построение такого документа должно соответствовать построению именно Конституции.
Сравнивая временные Конституции с КОБ, жители страны четко поймут, приближаемся мы к «светлому будущему», или удаляемся от него. А потому, данный документ должен представлять собой не набор наших «хотелок» и «красивых слов о будущем», а четкие и конкретные предписания об устройстве этого будущего и путей их достижения. Согласитесь, читатель, что КОНЦЕПЦИЯ и ИДЕОЛОГИЯ – это совсем разные слова. Согласно Википедии, идеология (греч. ἰδεολογία; от ἰδέα «прообраз, идея» + λόγος «слово, смысл, разум, учение») — система концептуально оформленных идей, которая выражает интересы, мировоззрение и идеалы различных субъектов политики. И выступает формой санкционирования существующего в обществе господства и власти (консервативные идеологии) или радикального их преобразования (идеологии «левых» и «правых» движений). А концепция – это ведущий замысел для всех, а не только для тех или иных субъектов политики. В любом случае, и идеология, и концепция, как выражение частных интересов в форме всеобщности, представляют собой Веру и Надежду конкретных (живущих сегодня) людей, на надлежащую социально-политическую жизнь, по отношению к интересам всех членов общества, задавая на этой основе оценку желательности или нежелательности того или иного социального бытия. Ну а по мнению К. Маркса, идеология — это превратное мировоззрение, проистекающее вследствие материальных противоречий в производственной основе общества. Она выражает специфические интересы определенного класса, выдаваемые, через «превращенные формы сознания», за интересы всего общества. Энгельс называл такое сознание ложным и отмечает в этой связи, что государство — «первая идеологическая сила над человеком». И с этой точки зрения, предлагаемая автором КОБ – точно не идеология. Ибо она должна быть принята на основе всенародного обсуждения. По мнению же Славоя Жижека: «Идеология — это не призрачная иллюзия, возводимая нами для укрытия от невыносимой действительности. Это, по самой своей сути, фантазматическая конструкция, служащая опорой для нашей «действительности». «Иллюзия», структурирующая наши конкретные, реальные общественные отношения и, кроме того, маскирующая невыносимую, реальную, непостижимую сущность (то, что Эрнесто Лакло и Шанталь Муфф называют «антагонизмом», то есть травматическое социальное подразделение, не поддающееся символизации). Функция идеологии состоит не в том, чтобы предложить нам способ ускользнуть от действительности, а в том, чтобы представить саму социальную действительность как укрытие от некой травматической, реальной сущности». И с этой точки зрения, КОБ и идеология – одно и то же. Короче говоря, «сколько людей, столько и мнений». Однако своя «идеология» или «концепция обустройства будущего» нужна любому человеческому обществу, ну а как ее назвать, выбирайте сами. В любом случае, что идеология, что концепция должны отображать мнение БОЛЬШИНСТВА, а не меньшинства, ибо «большинство всегда право, даже когда оно неправо».
Ведь любое сознание, в том числе и человека, устроено таким образом, что может работать лишь при сравнении одного объекта с другим. Почему и говорят, что «в нашем мире все относительно». Однако это не так – в мире ВСЕ АБСОЛЮТНО, это в сознании все относительно. Те же слова применимы и к нашему примеру с идеологией и концепцией. И если посмотреть на мир с этой точки зрения, то ЗАПРЕЩАТЬ НАДО не идеологию, как таковую, а «ЕДИНСТВЕННО ВЕРНУЮ ИДЕОЛОГИЮ», какой бы она ни была. Другими словами, запрету подлежит ДОГМАТИЗМ, а не идеология. Догматизм (от др.-греч. δόγμα «мнение, учение; решение») — способ мышления, оперирующий догмами (считающимися неизменными вечными положениями, не подвергаемыми критике) и опирающийся на них. Для догматизма характерны некритичность по отношению к догмам (отсутствие критики и сомнений) и консерватизм мышления (неспособность воспринимать информацию, противоречащую догмам), слепая вера в авторитеты. Любое философское учение догматично, если оно принимает какие-либо основные положения в качестве абсолютно достоверных истин, соответствующих действительности, без какой-либо предварительной проверки и возможности их изменения. Древнегреческие скептики (Пиррон и Секст Эмпирик), отрицая возможность достижения истинного знания, называли «догматиками» всех философов, выдвигавших и защищавших любые утверждения о любых субстанциях. Обо всем познаваемом желательно говорить «мне так кажется». И стоит сомневаться в том, что есть на самом деле. Пирронисты (скептики) эпохи Возрождения и раннего Нового времени критиковали с помощью скептических аргументов и обвиняли в догматизме разные учения, прежде всего перипатетиков (то есть схоластов, которые считались последователями Аристотеля). В Новое время Иммануил Кант назвал «догматической» всю рационалистическую философию от Декарта до Христиана Вольфа за создание философских учений без предварительного исследования возможностей и предпосылок знания, исследования пределов познавательных способностей человека, то есть без решения вопроса о том, насколько человек способен познать истину. Изложенная им в «Критике чистого разума» критическая философия положила начало философскому критицизму. Начиная с утверждения, что прежде построения философской системы необходимо подвергнуть критике наши познавательные способности, Кант приходит к выводу, что познающий субъект не может познать вещи сами по себе, а познает только явления, закономерности организации которых, принадлежат самому познающему субъекту. Поэтому метафизика как догматическое положительное знание о вещах самих по себе невозможна. Как видите, четкого определения, что такое догма, тоже нет. А потому, автор предлагает свое: Догмой нужно считать, каждое «единственно верное учение», за исключением ОБЩЕПРИНЯТОГО МНЕНИЯ, причем, по любому вопросу. Которое, как ни крути, тоже является догмой, но имеет свое собственное обозначение – «общепринятое мнение». А большинство, как известно, «всегда право». Конец же марксизма-ленинизма в нашей стране обусловлен, прежде всего, тем, что коммунистическая догма так и не стала «общепринятым мнением» русского народа. Что говорит об исключительной разумности его коллективного сознания.