О свободе
В этой главе автор предлагает познакомиться с еще одной статьей Леонидова, под названием: «Свобода: Эдем или Содом?!». «Когда мы говорим «троцкизм», то используем устоявшийся термин, который хорошо понятен обывателю. На самом деле, с научной точки зрения, термин так же неточен, как и «фашизм» (второй пример устоявшегося определения неразгаданной обывателем сущности). Во-первых, Троцкий был не один, во-вторых, при чем тут вообще лично он? А если бы он вообще не рождался – разве другой бы не занял его нишу? Потому, конечно, нам нужно исследовать именно нишу, а не персонально-Троцкого. На российской интеллигенции, липшей к аристократии и аристократизму, лежит большая историческая вина: получив за счет народа образование, эта интеллигенция поставила себя на службу ворам (денежек хотелось!), и не дала народу свет знаний. В итоге мужик разбирался сам. Как говорят немцы «это не есть карашо», потому что мужику катастрофически не хватало образования (образованные ушли обслуживать воров). Процессы в сталинском СССР показали, что с большевизмом все очень и очень непросто и неоднозначно. Факт: огромная часть «старых большевиков» оказалась врагами народа, Б. Ельциными и А. Яковлевыми своего времени. Но этот факт «двухслойности» коммунистического движения мужик осознал скорее чутьем, чем рационально. «Много у нас в партии врагов народа» — это он понял. А вопроса «как и почему так получилось?» — не сумел себе задать. То, что мы называем «троцкизмом» — на самом деле, если научно, то нужно называть «номинальный коммунизм», оставив Троцкого в покое, ибо не им началось, и не им закончилось. Мы не называем криминальный процесс по имени конкретного вора. Хотя среди воров есть много удивительно-ярких фигур, поражающих воображение своим злодейством, но мы понимаем, что криминал – это криминал, а не просто заговор конкретного «крестного отца». Троцкизм в коммунизме аналогичен симонии в христианстве, и, чтобы уйти от имени Симона, как от имени Троцкого, скажем: речь идет, научно говоря, о номинальном христианстве. Свои номиналистские версии есть у любой идеи, и нам важно понять: почему? Дело в том, что зло – паразит добра. Зло само по себе ничего сотворить не может, оно бесплодно с точки зрения созидания. Добро может быть и в чистом виде, зло без того добра, на котором паразитирует – невообразимо. Это очень просто доказать: нельзя убить того, кого не родили. Нельзя украсть то, что не произведено. Нельзя разрушить семью, если она не создавалась, и т.п. Зло, чтобы жить, нуждается в светлых людях, которых оно призвано обмануть и поставить себе на службу. И за счет их энергии зло получает собственное могущество. Это как гриб-паразит, который ищет березу, заражает ее, и питается ею. А если споры его упадут на камень – то гриб-паразит не вырастет…
Именно поэтому «черная магия» — всегда тень цивилизации, очень зловещая тень, но собственной цивилизации «черные» создать не могут: искусство разрушать без объекта разрушения бессмысленно. Искусство растлевать без объекта растления – бессмысленно. Любое зло в мире ищет добро, не потому что это каприз или «любовь» (зло любить неспособно), а просто иначе у зла не получится выжить. Кстати говоря, выев своего донора, паразит и сам умирает, но паразитов такие вопросы никогда не волновали: им нужно жрать здесь и сейчас… Понимая эту неотменяемую особенность зла, мы легко поймем, откуда берутся номинальные версии у всех светлых идей человечества. На протяжении тысячелетий всюду, где хороший человек пытается созидать что-то хорошее, непременно появляется и другой человек, который хочет к этому созиданию «примазаться» и паразитировать на идее. Если иммунитет идеологии ослабевает, то паразиты берут верх, захватывают все ключевые посты, и уничтожают идеологию изнутри. То, что в итоге они тоже гибнут – нас мало волнует, нам куда печальнее судьба светлой стороны идеологии. И тут нужно четко различать, чего хотел от социализма простой, искренний мужик из деревни, а чего – примазавшийся к его мужицким мечтам условный «троцкий». Мужик, кратко говоря, хотел от жизни правды добиться и справедливости, опираясь на 4 класса своей церковно-приходской школы. Гнев мужика связан с тем, что окружавшие его реалии резко и вонюче отличались от идеала, преподносимого его религией, впитавшегося в плоть и кровь мужика за много поколений. Мужику от социализма нужно было восстановление священных традиций – что легко доказать всем спектром советской идеологической продукции (отражавшей пусть не реалии, но настроения мужика). Для мужика «СССР его мечты» — это крепкая традиционная патриархальная семья, честный трудовой достаток в доме, «свобода от греха» — когда жизнь не принуждает грешить. Мужик своей чистой (пусть и наивной) душой видел в своем СССР такое место, где он будет честно работать и достойно зарабатывать, где он будет защищен от произвола, огражден справедливыми законами, и т.п. Нетрудно увидеть, что для народного сознания идеальный СССР – это… Эдем! Об идеалах жизни мужику веками рассказывали попы (больше-то некому было) – оттого образ идеального земного бытия у него даже в мелких деталях аутентичен христианскому вероучению. Папа Римский – очень сложная и неоднозначная фигура, но и он вынужден был признать публично, что советские мультфильмы – идеально подходят для христианского воспитания детей. Неспроста же? Хотя мы с римским папой во многом не согласны – тут-то с ним не поспоришь! Уже к концу XIX века народное сознание было запредельно шокировано адскими реалиями «дикого» капитализма, сращиванием с его упырями царской аристократии и церковного персонала. Мужики на своей шкуре познали, что «начальники», к которым они привыкли обращаться за «правдой» — волки в овечьих шкурах, и что казенная церковь нудит их поклоняться… не Богу, а мамоне!
«…И видел он, что капитан молчал,
Не пробуя сдержать кровавой свары…» (В. Высоцкий). Это вызвало в православном народе «смуту умов», мощнейшее подспудное движение несогласия, того, что в западной Европе называется «клюнизмом»: т.е. борьбой за приведение практики в соответствии с идеологией. «Нас учат одному, а видим мы вокруг себя совсем другое» — так думали синхронно миллионы крестьянских и рабочих голов. Почему мы не живем, как написано? Почему мы живем наоборот Писанию?! Проницательный Максим Горький влагает в уста интеллигента-декадента такую оценку народных брожений: «Забыли, что социализм… является производным от нищенской фантастики христианства». Оттого мужику в социализме не нужны были дичайшие эксперименты с извращением природы человека, столь свойственные бесноватым «левакам», когда они дорвутся до власти. Когда С. Есенин объясняет землякам, кто такой Ленин словами «он — вы», имеется в виду, что Ленин воплощает мечту мужика о правде и справедливости (что скорее иллюзия Есенина, чем правда, ну да о том в другой раз). Важно сказать, что гений русской поэзии дал предельно лаконичное и предельно же глубокое ожидание от социализма народной массы: «Он – мы». — У нас есть мечта о чистой, светлой, правдивой и справедливой жизни в любви и согласии, и он (социализм) – ее воплощение. Но для таких как Троцкий, и других, для тех, кого беспощадно вычищал вставший на позицию мужика Сталин – нахер не нужны были ни правда, ни справедливость, ни любовь, ни согласие. Они хищникам-карьеристам и сами-то по себе не были нужны, а уж тем более в мужицкой версии, казавшейся рафинированным интеллектуалам черной магии «заскорузлой, деревенской, дикарской». Универсальный метод любого оккультиста: найти какую-то искреннюю, готовую к самопожертвованию ради своих идеалов, веру, «сесть» на нее, использовать как таран, как ледокол, взломать ею врата в сокровищницу, которую собираешься ограбить. И, использовав, отбросить. Потому что в понимании лживого манипулятора оккультного спектра эта искренняя вера – одноразовый инструмент взлома, удел тупых недоумков, таскающих ворам каштаны из огня. «Ожоги вам, ребята, а каштаны – мне». Как только народное брожение умов «за социализм» (т.е. фактически за реставрацию христианских правил общежития) обнаружилось в русской народной массе – все «троцкие» тут же волчьими ушами и носами хищников уловили себе поживу. — Ура, ура, нашлись дурачки, сейчас мы их пустим вперед себя на пулеметы! Я, в данном случае, вовсе не пытаюсь подчеркнуть, что Троцкий – еврей. Конечно, циничное использование иноверцев морально легче, чем единоверцев, и оттого иноверец был в числе номинал-социалистов представлен повышенной пропорцией; но не более того. Хищник есть хищник, он может быть любой национальности, не в национальности дело, а в том, что хищнику нужно мясо.
Мясо хищник может получить двумя путями: или сам кого-то загрызет, или отобьет тушу у другого хищника, чтобы самому не охотиться. Крупные хищники – больше падальщики, чем хищники. Они идут по следу, например, волков, неторопливо, не потея, отгоняют волков от их добычи и сами едят «уже готовенькое». Чего хотели Троцкие и Ельцины? Отобрать жирный куш (Россию они понимали только так, как «многомяса») у царя (потом КПСС) и самим его сожрать, чавкая потребительским сверхпотреблением. Как показывают века истории – мотив мародерства является очень сильным побудительным мотивом, и если не сильнее мотива борьбы за справедливость, то, уж, по крайней мере, наравне. Смуту в русских умах породило отступничество царя и попов. «Оказался наш отец не отцом, а сукою» — именно этот мотив в голове мужика сменил прежний монархизм «царя-батюшки». Но часто бывает так, что породит смуту что-то одно, а воспользуется этим совсем другая сила. Надев на себя маску социалистов, оккультисты (номинал-социалисты) наловчились паразитировать на мужицкой, народной мечте, как они всегда это делают (включая и наши дни). Совершенно очевидно (хотя бы по всему советскому искусству, в котором советский человек отражал свою мечту), что представителям «народного социализма» хотелось РЕСТАВРАЦИИ, клюнийской очистки жизненного идеала, вполне определенного и детально прорисованного для мужика. То, чего хотел простой советский человек – вы знаете не хуже моего. Выражаясь детским языком (а это и есть мужицкий язык, язык человека с 4-мя классами образования): — Люди неправильно живут. Люди обижают друг друга, грабят, насилуют, безобразничают, развратничают, поедом едят! А надо, чтобы люди жили по другому: жалели, берегли друг друга, помогали друг другу, чтобы семья была крепкой и сытой: никого не обижала, и никем не обижена! Что хотите со мной делайте – буду стоять на своем: мужик в социализм пришел за ЭТИМ. Не нужны были простому, чистому человеку от сохи все эти левацкие извращения, игрища с человеческой природой, антропологические эрозии, описанные Стругацкими левацкие мечты о мутации человека в «превосходящий вид» и прочие деструктивные оккультные практики! Сталин это услышал и понял. А Троцкий – тоже, наверное, услышал (он был неглуп) – но понимать не захотел, связывать себя с мужицкой мечтой о правде – тем более. Мужик нужен был Троцкому как баран для прошибания ворот во власть. Ровно для этого же искренний демократ и искренний борец с коррупцией, радеющий за справедливость – позже был нужен Ельцину (оккультному и криминальному чудовищу). Подлость этих тварей из преисподней не столько даже в том, что они цинично используют людей (а попользовав – выбрасывают), а в том, что они используют ЛУЧШИЕ ЧУВСТВА, самые светлые стороны человека, грязными руками марая, дискредитируя «души прекрасные порывы». Троцкий и Ельцин настаивают, что всякое добро – только глупость, и ничего больше.
На коротких дистанциях (на спринте) оккультные технологии дают свои пользователям карьеру, деньги, славу, власть, льготы, привилегии, куши. На длинных исторических дистанциях – оставляют за собой мертвую, отравленную почву, пустыню духа, разрушенного, демотивированного, во всем разочаровавшегося человека. Это большая личная трагедия честного и светлого человека, когда он всю жизнь думал, что «сеет разумное, доброе, вечное» а потом, уже седой и старый, вдруг осознает, что лишь торил дорогу какому-то проходимцу, кровью своей смазывал сатанинскую машину, чтобы не скрипела, и скрипом своим себя не выдала… Кратко резюмируя: Цивилизация Едина. Ее предмет не эластичен. Она или есть – или ее нет. Ее можно созидать, а можно разрушать. Иногда речь идет о воссоздании, реставрации из пепла оккультных игрищ. Цивилизацию нельзя придумать «с ноля», отбросив лучшее из достижений предков, а прогресс – это пополнение, а не ревизия культурного наследия. Конечно, разрушители, не скрывающие своего зла, печенеги или викинги, очень страшны. Но твари, паразитирующие на самых лучших и светлых чувствах человека, на человеческой мечте о «светлом завтра» — еще страшнее. Когда человека – особенно наивного, малообразованного – сперва заморачивают, наобещав с три короба из списка, который он для себя составил. А потом подсовывают совсем другое. Да так ловко (карманники весьма расторопны!), что человек не успевает заметить подлога, подмены… Как так получилось, что человек хотел народовластия – а оказался в Содоме? Как так получилось, что человек хотел честного трудового достатка и достоинства – а очутился среди людоедов, и под властью людоедов? Обо всем об этом не худо бы спросить всех номиналистов-оккультистов. Лучше всего на допросе, лампой в глаза. И со сталинской прямотой…» (А. Леонидов, команда ЭиМ). И Леонидов прав в главном: «Предать может только «предусмотрительный соратник», но никак не враг». Причем, предать «не насмерть», а «слегка», ведь паразит живет лишь до тех пор, пока жив его носитель. А переход с одного носителя на другой для паразита не жизнь, а одно мученье. А потому, как ни крути, но Зло всегда будет паразитировать на Добре, ибо две эти сущности так же неразделимы, как, например, материя с сознанием (если есть одна, есть и другая). А стало быть, НОМИНАЛИЗМ НЕИСТРЕБИМ в любом человеческом обществе. А теперь, давайте вспомним, что такое номинализм. Согласно Википедии, номинализм (лат. nominalis — именной, от nomen — имя) — философское учение, согласно которому названия таких общих понятий, как «животное» или «человек» — это не собственные имена каких-то сущностей, а универсалии. Переменные, вместо которых можно подставлять собственные имена (например, вместо общего имени «человек» — собственные имена «Петр», «Павел», «Анна», «Мария» и пр.). Иначе говоря, предметом критики для номиналистов является то, что общие имена применяются не только к классу вещей как к целому, а и порознь к каждой отдельной вещи из этого класса. Отсюда следует понимание понятий, обозначаемых общими именами, таких, как «человек», не как самостоятельного целого, а как совокупности отдельных понятий (конкретных людей), то есть абстракции, мысленного образа.
Универсалии, согласно номинализму, — это «имена имен», а не сущности (как для схоластического реализма) или понятия (как для концептуализма): «Если мы говорим, что живое существо, камень, дух или что-нибудь другое — суть универсалии, то это следует понимать не так, будто человек или камень — универсалии, а лишь так, что соответствующие слова (живое существо, камень и т. д.) — универсалии, то есть имена, общие многим вещам: представления же (conceptus), соответствующие этим вещам в нашем уме, только образы и призраки (imagines et phantasmata) различных живых существ и других вещей» (Томас Гоббс). Идея исключения абстракций стала одной из центральных идей современного математического номинализма — особой точки зрения на основания математики, возникшей в начале XX в. в Польше (С. Лесьневский, Л. Хвистек, Т. Котарбиньский, А. Тарский и др.), США (Н. Гудмен, У. Куайн, Л. Генкин, Р. Мартин) и в др. странах. В ответ на известное возрождение платонизма в концепциях теории множеств, в особенности на ничем не ограниченное введение абстракций как сущностей, которое ведет к парадоксам. Математические номиналисты предприняли ряд попыток построить математику без парадоксов, основываясь на идее использования формальных систем (формальных языков), в терминах которых удается выразить многие абстракции математики и таким образом исключить их, заменив соответствующей «языковой моделью». Логика, лежащая в основе этих систем, понимается при этом в духе номиналистической традиции: существуют («первично», «сами по себе», вне мышления и речи) только чувственно воспринимаемые индивиды, и только они (их собственные имена или дескрипции) могут быть значениями предметных переменных логического языка, образуя истинный «универсум рассуждения» (предметную область) любой научной теории. Поэтому единственной приемлемой с точки зрения номинализма логикой является узкое исчисление предикатов. Номиналистическая программа в известной мере обосновывается теоремой Крейга об устранимости абстрактных терминов из языка любой научной теории, однако полная практическая реализация этой программы представляется неосуществимой. Как видите, термин «номинализм» не совсем подходит для тех сущностей, о которых писал Леонидов в своей статье. И проще всего, заменить его на более правильный термин – «паразитизм». Что, собственно, сам же Леонидов и предлагает сделать. Так что, и троцкизм, и анархизм являются, по своей сути, лишь паразитами на теле «коммунизма». Ну а если мы с Вами подумаем еще немного, то наверняка придем к выводу, что к таким паразитам можно отнести и сам марксизм-ленинизм, ибо он тоже «извращает» главную цель коммунизма – построение общества, опирающегося, исключительно, на братские (коммунистические) отношения. Ибо слово «коммунизм» является производным от слова «коммуна». И это «извращение» произошло совсем не потому, что Маркс и Ленин были врагами рода человеческого, а потому, что всякое Добро (как и Зло) можно трактовать по-разному. А «сколько людей, столько и мнений».
Именно по этой причине, и Маркса, и Ленина трудно назвать «паразитами», для них лучше подходит термин «номиналисты» — те же «паразиты», но не по злому умыслу, а по недоумию. И это – тоже следствие особенностей человеческой психики, ибо «человеку свойственно ошибаться», особенно при обобщениях. А давать «имена именам», как раз и является тем самым ОБОБЩЕНИЕМ. Ведь обобщение понятий — это логическая операция, посредством которой в результате исключения видового признака получается другое понятие более широкого объема, но менее конкретного содержания; форма превращения знания путем мысленного перехода от частного к общему в некоторой модели мира, что обычно соответствует и переходу на более высокую ступень абстракции. Результатом логической операции обобщения является гипероним. А абстрагирование — это операция мышления, состоящая в отвлечении от несущественных сторон, свойств, связей объекта (предмета или явления) с целью выделения их существенных, закономерных признаков. В результате абстрагирования мы получаем абстрактные понятия, например: цвет, кривизна, масса, красота и т. д. В европейской философии и логике абстрагирование трактуется как способ поэтапного продуцирования понятий, которые образуют все более общие модели — иерархию абстракций. Наиболее развитой системой абстракций обладает математика. Степень отвлеченности обсуждаемого понятия называется уровнем абстракции. В зависимости от целей и задач, можно рассуждать об одном и том же объекте на разных уровнях абстракции. Абстрактное понятие является высшей формой абстракции, связанной с примитивной чувственной абстракцией. Начиная с одних чувственных свойств объекта, выделяя другие чувственные свойства (примитивная чувственная абстракция), абстракция переходит к выделению нечувственных свойств, выраженных в отвлеченных абстрактных понятиях. Через отношения между предметами мысль может выявить их абстрактные свойства. Абстракция в своих высших формах является результатом раскрытия все более существенных свойств вещей и явлений через их связи и отношения. Существовало два учения об абстракции, то есть о том процессе, когда мышление переходит к абстрактным понятиям: — абстракция эмпирической психологии — это учение сводило абстрактное лишь к чувственному. И абстракция реалистической психологии — отрывало абстрактное от чувственного, утверждая, что абстрактное содержание порождается мыслью. Но в действительности абстрактное и несводимо к чувственному, и неотрывно от него. Мысль может прийти к абстрактному лишь исходя из чувственного, то есть это движение мысли, которая переходит от чувственных свойств предметов к их абстрактным свойствам. К абстрагированию можно отнести и идеализацию — замещение реального эмпирического явления идеализированной схемой, отвлеченной от несущественных для данного исследования реальных атрибутов. В результате образуются понятия идеализированных (идеальных) объектов: «идеальный газ», «абсолютно черное тело», «прямая» и др.
В диалектической логике понятие «абстрактное» противопоставляется конкретному, например, конкретное мышление — абстрактное мышление. В диалектической логике понятие абстракция часто употребляется в негативном смысле: как нечто одностороннее, неразвитое, слишком оторванное от жизни, в отличие от конкретного. Абстрактное мышление подразумевает оперирование абстракциями («человек вообще», «число три», «дерево», и т. д.), конкретное мышление имеет дело с конкретными объектами и процессами («Сократ», «три банана», «дуб во дворе», и т. д.). Способность к абстрактному мышлению является одной из отличительных черт человека, которая, вероятно, сформировалась одновременно с языковыми навыками и во многом благодаря языку. Так, нельзя было бы даже мысленно оперировать «числом три» вообще, не имея для него определенного языкового знака — «три». Поскольку в окружающем нас мире такого абстрактного, ни к чему не привязанного понятия, попросту не существует: это всегда «три человека», «три дерева», «три банана» и т. п. Если Вы, уважаемый читатель, сделаете неправильное обобщение в математике, Вам тут же укажут на ошибку, называя ее тем, чем она и есть на самом деле – ОШИБКОЙ. Ну а если Вы сделаете неправильное обобщение, например, в философии, Вам лишь осторожно «намекнут» на возможную ошибку. Ибо математика – это «вершина абстракции», а философия – лишь «наука наук». И автору этого сайта приходится играть именно «по этим правилам». И не потому, что он такой «обязательный», а потому, что он описывает здесь целые образы, собрать которые из имеющих широкое обращение понятий — довольно сложно. Как ни крути, но описать образ с абсолютной точностью, используя для этого понятия, попросту НЕВОЗМОЖНО, можно лишь приблизиться к ИСТИНЕ, в той или иной степени. А стало быть, и любое обобщение (кроме математических обобщений) – всегда ПРИБЛИЗИТЕЛЬНО. Только по этой причине, автор и называет Маркса и Ленина не паразитами, а номиналистами. Тем более что Ленин к концу своей жизни все-таки понял свою ошибку и начал внедрять в России НЭП. Жаль, что не успел довести это дело до конца. Ну а Сталин понял другую истину – большинство «коммунистов во власти» со временем превращаются во ВРЕДИТЕЛЕЙ и ВРАГОВ НАРОДА. И попробуйте возразить ему, ведь на самом деле так и было. Автор жалеет лишь о том, что к концу своей жизни Сталину не хватило ума вовремя расстрелять Никиту Хрущева. Расстрелял бы, глядишь, и пожил бы еще лет пять, а то и более. Впрочем, хорошо это или плохо – никто не знает, ибо в этом случае удлинился бы и срок существования СССР, в котором марксизм был признан «истиной в последней инстанции», что, как мы уже знаем, оказалось совсем не так.
Все, что ни делается в нашем мире, делается, во-первых, циклично, а во-вторых, «к лучшему». А все, что мы с Вами сегодня считаем ошибками, является одновременно и причинами развития мира. Короче говоря, «в нашем мире все относительно», и «ничто не ново под Луной». И данный «образ» максимально приближен к ИСТИНЕ. Впрочем, это – очень маленький образ, больше похожий на понятие, но даже этот небольшой образ помогает нам понять, что ошибиться при обобщении может каждый человек, в том числе, и автор этого сайта. Что же касается названия статьи Леонидова: «Свобода: Эдем или Содом?!», то Эдем олицетворяет собой допустимую свободу (то есть, несвободу), а Содом – полную свободу (то есть, стопроцентную свободу). И это – уже не образ, а единичное понятие, и потому, оно истинно на все сто процентов, что называется, по определению. Так что, если люди хотят попасть в «светлое будущее», им придется забыть о свободе. Так что же это за сущность такая – СВОБОДА? Согласно Википедии, свобода — это состояние субъекта, в котором он является определяющей причиной всех своих действий, то есть они не обусловлены непосредственно иными факторами, в том числе природными, социальными, межличностно-коммуникативными и индивидуально-родовыми. И такая трактовка свободы очень сильно напоминает автору другой термин: «вседозволенность». Существует множество различных определений свободы. В этике понимание свободы связано с наличием свободы воли человека. Свобода в философии — универсалия культуры субъектного ряда, фиксирующая возможность деятельности и поведения в условиях отсутствия внешнего целеполагания. Свобода личности в праве — закрепленная в конституции или ином нормативном правовом акте возможность определенного поведения человека (например, свобода слова, свобода вероисповедания). Категория свободы близка к понятию права в субъективном смысле — субъективному праву, однако последнее предполагает наличие юридического механизма для реализации и обычно соответствующей обязанности государства или другого субъекта совершить какое-либо действие. Напротив, юридическая свобода не имеет четкого механизма реализации, ей соответствует обязанность воздерживаться от совершения каких-либо нарушающих данную свободу действий. Так, в «Декларации прав человека и гражданина» (1789, Франция) свобода человека трактуется как возможность «делать все, что не наносит вреда другому: таким образом, осуществление естественных прав каждого человека ограничено лишь теми пределами, которые обеспечивают другим членам общества пользование теми же правами. Пределы эти могут быть определены только законом».
В истории развития понятия свободы понятие «творческой свободы» постепенно вытесняет понятие «свободы от препятствий» (принуждения, каузальности, судьбы). В древней философии (у Сократа и Платона) речь идет, прежде всего, о свободе в судьбе, затем о свободе от политического деспотизма (у Аристотеля и Эпикура) и о бедствиях человеческого существования (у Эпикура, стоиков, в неоплатонизме). В средние века подразумевалась свобода от греха и проклятие церкви, причем возникал разлад между нравственно требуемой свободой человека и требуемым религией всемогуществом Бога. В эпоху Ренессанса и последующий период под свободой понимали беспрепятственное всестороннее развертывание человеческой личности. Со времен Просвещения возникает понятие свободы, заимствованное у либерализма и философии естественного права (Альтузий, Гоббс, Гроций, Пуфендорф; в 1689 году в Англии — Билль о правах), сдерживаемое все углубляющимся научным взглядом, признающим господство всемогущей естественной причинности и закономерности. Согласно марксизму человек мыслит и поступает в зависимости от побуждений и среды, причем основную роль в его среде играют экономические отношения и классовая борьба. Способности человека к анализу, самоанализу, моделированию, представлению результатов своих действий и дальнейших последствий, по взглядам марксистов, не делают человека свободным. Согласно экзистенциализму Хайдеггера, основным состоянием бытия является страх — страх перед возможностью небытия, страх, который освобождает человека от всех условностей действительности и позволяет ему достигнуть в некоторой степени свободы, основанной на выборе самого себя в качестве объекта, на который возлагается ответственность за свое будущее. То есть выбрать себя, как собственное, имеющее ценность существование. Согласно Р. Мэю, «…Способность трансцендировать из сиюминутной ситуации является основой человеческой свободы. Уникальное качество человеческого существа — широкий спектр возможностей в любой ситуации, которые, в свою очередь, зависят от самоосознания, от его способности в воображении перебирать различные способы реагирования в данной ситуации». Такое понимание свободы обходит проблему детерминизма в принятии решения. Как бы решение ни было принято, человек его осознает, причем осознает не причины и цели решения, а значение самого решения. Человек способен выйти за рамки непосредственной задачи (как бы мы ни называли объективные условия: необходимость, стимул, или же психологическое поле), он в состоянии иметь какое-то отношение к самому себе, и уже в соответствии с этим принимать решение.
Спиноза определяет свободу как любовь к Богу и любовь Бога к человеку: «Из этого мы ясно понимаем, в чем состоит наше спасение, или блаженство, или свобода — а именно в постоянной и вечной любви к Богу или в любви Бога к человеку». По мнению автора этого сайта, определение «свободы» Спинозой является самым естественным и непротиворечивым. Надо лишь заменить слово «Бог» на слово «Мироздание» или «Мировое сознание». И оно отлично согласуется с определением свободы, как «господство над обстоятельствами со знанием дела» или «способности делать выбор на основе различения добра и зла». Как ни крути, но свободное бытие означает возможность осуществлять добрую или злую волю. Добрая воля обладает достоверностью безусловного, божественного; она ограничивается бессознательным жизненным упрямством подлинного бытия. Согласно экзистенциализму Сартра, свобода не свойство человека, а его субстанция. Человек не может отличаться от своей свободы, свобода не может отличаться от ее проявлений. Человек, так как он свободен, может проецировать себя на свободно выбранную цель, и эта цель определит, кем он является. Вместе с целеполаганием возникают и все ценности, вещи выступают из своей недифференцированности и организуются в ситуацию, которая завершает человека. Следовательно, свободный человек всегда достоин того, что с ним случается. У него нет оснований для оправдания. Ну а государство играет роль монополии на ограничение свободы человека. В этом контексте следует отметить труды таких фантастов как Шекли и Брэдбери, особенно повесть «Билет на планету Транай», описывающую общество с радикально иной моралью, чем наша. Впрочем, нам с Вами в такую ситуацию не попасть, ибо вся наша Вселенная подчиняется «общемировой справедливости» (находится в «Круге общемировых законов», которые она всегда исполняет). Вот и выходит, что СВОБОДА – это ПОДЧИНЕНИЕ «общемировой справедливости» или «Кругу общемировых законов». Если Вы подчиняетесь этим законам, то Мироздание не станет «совать палки в колеса», и Вы свободны, идти по любому выбранному Вами пути. А что это, если не свобода?