Пару слов о тоталитаризме и автократии
Что такое тоталитаризм? Согласно Википедии, Тоталитаризм (от лат. totalis «весь, целый, полный») — политический режим, подразумевающий абсолютный (тотальный) контроль государства над всеми аспектами общественной и частной жизни. Тоталитаризм в политологии — форма отношения общества и власти, при которой политическая власть стремится к полному (тотальному) контролю людей и общества, ставя задачу полностью контролировать все аспекты человеческой жизни. Проявления оппозиции в любой форме пресекаются или подавляются государством. Понятие «тоталитарное государство» (итал. stato totalitario) появилось в начале 1920-х для характеристики режима Бенито Муссолини. Тоталитарному государству были свойственны неограниченные полномочия власти, ликвидация конституционных прав и свобод, репрессии в отношении инакомыслящих, милитаризация общественной жизни. Правоведы итальянского фашизма и немецкого нацизма использовали термин в положительном ключе, а их критики — в отрицательном. Наибольшее распространение среди специалистов по сравнительной политологии получила модель тоталитаризма, которую в 1956 г. предложили Карл Фридрих и Збигнев Бжезинский. Фридрих и Бжезинский отказались от попыток дать краткое абстрактное определение и вместо этого применили идеологизаторский подход, согласно которому тоталитаризм представляет собой совокупность принципов, общих для фашистских режимов и СССР периода Сталина. Это позволило им уйти от выделения определяющих признаков, а также ввести в понимание тоталитаризма идею динамического развития, исключавшего системные изменения. В новой трактовке, тоталитаризм означал не столько полный контроль государства над деятельностью каждого человека, сколько принципиальное отсутствие ограничений для такого контроля. Однако ни спервой, ни со второй трактовкой не согласен А. Леонидов, как и автор этого сайта. Вот, например, как его описывает Леонидов — «АНГЛОЯЗЫЧНЫЙ ТОТАЛИТАРИЗМ: ТОТАЛЬНОЕ РАСЧЕЛОВЕЧИВАНИЕ». «Современный англоязычный тоталитаризм, если сформулировать его кратко – «тюрьма, в которой не кормят». «Просто тоталитаризм» (назовем его «патриархальный») – подробно описан. Вы помните: это когда карают за всякое неосторожное слово, за любое проявление свободомыслия сверх начальственных предписаний и выданных сверху «инвариантов речей». Но такой тоталитаризм возникал не просто так, «от нечего делать», а каждый раз с определенной миссией, сверхзадачей, под которую, собственно, он и мобилизовывал общество. Само по себе появление тоталитаризма было связано с необходимостью решения ряда задач, которые невозможно решить в гомоне племенной сходки у костра, на которой все члены племени равны, и все свободны.
Диктатура нигде в истории не появляется сразу: всюду ей предшествует «народное собрание». Тоталитаризм сравнивали с тюрьмой, и уместно. Но, продлевая аллегорию тюрьмы, лагерей заключенных – необходимо отметить, что заключенные сами себя кормить по определению не могут. Потому везде, кроме «лагерей смерти», организовано централизованное снабжение, и никакая тюрьма, если только это не могильник, невозможна без столовой. Если человек сидит в изоляторе, если он не может пойти на заработки, и просто в магазин на соседней улице – то либо он получит гарантированный обед в столовой, либо помрет. Никакой моральной оценки такому состоянию мы не даём, мы лишь констатируем очевидные факты. Идеология Свободы предполагала отмену гарантий, отмену обязательной опеки – но взамен давала выбор пути, выбор образа жизни: дверь тюрьмы открывалась, иди, куда хочешь! В тюремной столовой тебя больше бесплатно кормить не будут, это удел «зеков», а ты свободный человек, ищи себе средства к существованию сам. Мы для того и не сдерживаем тебя, чтобы ты смог это сделать. Оттого любимым штампом у писателей, балующихся глубинной психологией, стал мотив возвращения бывшего «зека» в «родную» тюрьму: помучившись на воле, он искал пути, чтобы попасть обратно, потому что голодная свобода казалась ему хуже сытого рабства. Мы снова не даем этому оценки, мы лишь констатируем: так бывает. И наоборот тоже бывает. Или ты в тюрьме, но тебя кормить должны, или тебя кормить не должны, но тогда тебе должны дать свободу выбора. Или так, или так – если речь не идет о геноциде. Но в XXI веке речь идет именно о геноциде… Гитлер, как предтеча современных глобалистов, с их точки зрения «непонятый в его время» (потому что рановато явился) – ставил абсолютно те же самые вопросы, что и современные Римский Клуб и Бильдерберская сходка. Он ставил вопросы о «жизненном пространстве», о «мусорных народах» — «тупиковых ветвях эволюции», об уничтожении «неполноценных наций» с целью экономии ресурсов биогеосферы. Гитлер ставил вопросы о радикальном сокращении населения планеты, за счет «неполноценных народов», те же самые, которые сегодня обсуждают «бильдерберги», и которые черным по белому прописаны (!) в докладах Римского клуба. Потому современный англоязычный тоталитаризм так похож на гитлеровскую модель тоталитаризма, ставшую для этих господ «пилотной». Кратко говоря, человека нужно лишить свободы, чтобы он ничего не мог выбирать – но при этом не брать на себя никаких обязательств по его снабжению жизненно-необходимыми благами. Это – вы угадали, читатель! – логика концлагеря, «лагеря смерти». Тебя туда запирают не для того, чтобы переделать, перестроить, переучить, создать из тебя «нового человека», а чтобы ты там умер.
И по отношению ко всем «патриархальным» формам тоталитаризма это революционно. Попав под «железную пяту» долларовой мафии, человек уже ничего не может выбрать (привет «идеалам свободы»!). Референдумы объявляются «нелегитимными»(!). Выборы отменяются – когда они «не ко времени». А когда «ко времени» — на них «голосуют» мертвецы (общеизвестно, что Байден был избран несколькими миллионами голосов покойных «избирателей»). Хозяйственная деятельность человека блокируется по произволу тоталитарных вождей, которые на что хотят и когда хотят вводят рестрикции (и называют их «санкциями»), а то и просто уничтожают неугодные хозяйственные единицы. Человек не может выбрать себе ни национальность, ни вероисповедание, ни даже пол: тоталитаризм предписывает ему, когда захочет, из русского переписаться в украинцы или хоббиты, из православия в оккультно-языческий конструкт, из мужчины или женщины – в «трансгендеры», и т.п. При этом, разумеется, нет и речи ни о каких свободах мысли, слова, собраний, совести: число посаженных за «неправильные» посты в соцсетях на Западе уже сопоставимо с населением пресловутого «ГУЛАГа». За малейшее отклонение от «генеральной линии» следует «культура отмены», в списки «нехороших» книг уже успели попасть даже Шекспир и Агата Кристи, а библейские тексты подвергаются грубой цензуре, и плевать, что это памятник древней истории… Тоталитаризм, как и положено тоталитаризму, не желает признавать ничего, кроме себя: «есть два мнения: одно мое, другое подсудное». Кое-что подобное мы помним, но помним и другое: оно, в «патриархальном» варианте сопровождалось бесплатными образованием и медициной, отсутствием безработицы, раздачей бесплатных квартир, лифтами социальной мобильности (когда мальчик из глухой деревни становился министром или академиком), и т.п. Нам, если помните, не нравилось в тюрьме, в которой кормили. Мы подчеркивали, что наши квартиры и житейская устойчивость, обеспеченность всем необходимым сопровождается подавлением личности, запретом говорить, что думаешь, и даже анекдоты определённого толка мы боялись рассказывать… Но что вы скажете о тюрьме, где режим такой же (если не пожестче), а столовой и отапливаемых спальных мест не предусмотрено? Все то же самое (прикуси язык «страха ради иудейска») но только уже без квартир и перспектив, без образования и медицины, с безработицей и безразмерным рабочим днем? У нас было и время, и яркие примеры убедиться, что англоязычный тоталитаризм – мягко говоря, не «шире», например, советского. Он, конечно, еще и «уже», но ограничимся «не шире». Никаких «добавочных» свобод личности он в себе не содержит – все та же цензура, тот же страх сказать лишнее, все те же «запрещенные анекдоты», и даже «запрещенные слова» (вы попробуйте у них слово «негр» сказать – посадят нафиг!).
Парадокс в том, что «свободой» англоязычный тоталитаризм называет не то, что нормальные люди, а… отсутствие даже формальной заботы о человеке, его быте и выживании, условиях его существования! «Свобода» под железной пятой не в том, что тебе дадут говорить, писать и читать, чего хочешь (этого, как уже ясно, не дадут ни в коей мере), а в том, что тебя лишат жилья, работы, всех социальных гарантий. Продолжая нашу аналогию – их «свобода» не выпускает из тюрьмы: просто «зеки» приходят в столовую и видят, что обеда нет. «Зекам» предлагают самим себе обед организовать – как «свободным людям». Но в камере. Не выходя из тюрьмы. Но «как свободным». Но без свободы. И понимай, как знаешь… Здесь необходимо углубится в историософию, и на материалах истории показать: «патриархальные» формы тоталитаризма, при всех их издержках (на которые мы не закрываем глаза) – порождались фанатичной верой в какую-то миссию власти. Потому Макиавелли и сказал, что «цель оправдывает средства» — мол, средства очевидно грязные, но цель так прекрасна, что даже их может в итоге оправдать. У подонков средства не нуждаются ни в каком оправдании, но не потому, что чистые, а потому, что у подонков нет никакой высокой цели. То, что для грязной и низменной цели используются грязные средства – понятно, органично, и не нуждается ни в каком оправдании. Начиная с великого законодателя Хаммурапи (1793-1750 годах до н. э.), тоталитарная власть подавляла монолитом своего каменного величия ради целей, которые ей самой казались великими. Движение куда-то упиралось в человеческую распущенность, разгильдяйство, в анархию вольницы – и чтобы продолжить это движение, применялись кнут и застенки. Потому «патриархальный» тоталитаризм не отделял, да и не мог отделить разрушение от созидания, ломая людей, ломая отдельные судьбы, он связывал это с воспитанием правосознания, исполнительности, развитием чувства долга, ответственности. Он связывал свои карательные мероприятия с электрификацией, мелиорацией, индустриализацией, просвещением (пусть и в узких идеологических рамках). Со всем тем, что называют противным словом «модернизация» (а более человеческим – «развитие», «прогресс»). Я не хочу приуменьшать суровости товарища Сталина (я ему не адвокат), но цели «бильдербергов», цели «Римского клуба» — сократить 9/10 населения у него объективно не было. Хотя многие получили пулю в затылок, но в целом, объективно говоря, в это суровое время росло и население, и уровень жизни населения. Несмотря на удары судьбы, чудовищные по своей разрушительной силе (одно нашествие объединенной Европы в 1941 году чего стоит!).
Это и есть «патриархальный» тоталитаризм: да, смахивающий на тюрьму, да, все ходят строем, да, есть страх перед властью. К чему скрывать? Но это приправлено бурным развитием, слаженной созидательной деятельностью, высоким уровнем ответственности исполнителей (отчасти связанной с их страхом – не будем лакировать действительность). Это связано с семимильными шагами по обустройству новой инфраструктуры, с ускоренной урбанизацией, когда за одно поколение почти весь народ из курных изб перебрался в благоустроенное жилье со всеми удобствами… Англоязычный современный тоталитаризм не альтернатива сталинизму хотя бы потому, что никакой ОТРИЦАТЕЛЬНОЙ стороны сталинизма он не убирает (а только множит). Все ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЕ стороны патриархального тоталитаризма (этатизма, опеки) он снял, но все ОТРИЦАТЕЛЬНЫЕ оставил! По закону черной магии майдауны «перестройки» отдали ВСЕ ЗА НИЧТО. Они отдали все, что у них было хорошего, рассчитывая, что за это получат какие-то свободы. Забрать – забрали, а свобод не дали. Финита ля комедия! Современный англоязычный тоталитаризм революционен по отношению к патриархальным формам тоталитаризма не по количеству невинных жертв (хотя и по количеству он фору даст любому сталинизму). Но не будем считаться трупами (хотя отметим на полях, что у англоязычных диктатур их больше всего). Говоря философским языком – англоязычный современный тоталитаризм избавился от миссии, от вопроса, очень важного для Хаммурапи и Сталина: «зачем я существую?». То есть машина подавления и террора осталась, и даже усовершенствовалась в механике произвола, а вот направление движения этой машины «снято». Хоть на месте крутись, пытаясь свой хвост укусить, хоть езжай к пропасти термоядерного апокалипсиса! Англоязычные формы тоталитаризма неотделимы от вопроса о «человеке вообще», без которого не может быть поставлен вопрос о природе власти. Власть не существует сама по себе, она – подсистема представления о роли и значении, миссии и смысле жизни у человека. В зависимости от того, как общество определяет этот смысл – оно выстраивает и власть. Потому в истории и схлестнулись идеал Свободы и тоталитарная форма управления: ОБА апеллировали к высшим смыслам, по-разному отвечая на один и тот же вопрос: что для человека важнее? Свобода истерически вопрошала – «зачем блага морально раздавленному человеку?», а тоталитаризм отвечал: «как человек может быть свободен морально, если он лишен средств к существованию?».
Однако с конца XIX века грозовой тучей накатывал на цивилизацию фундаментальный антропологический кризис. В XIX веке он породил лишь отдельно взятых нигилистов, в XX-м уже фашистские диктатуры национального масштаба, а в XXI-м… Вопрос встал уже о глобальном исчезновении человеческого вида. Начинается все с того, что на вопрос «зачем живет человек?» отвечают: «Низачем». Он просто случайно возник, в результате брожения говна динозавров, в качестве пузыря на поверхности забродившей биомассы. Следовательно, он не рожден быть свободным. И не рожден быть обеспеченным. Он просто так рожден – нелепая игра стихий и случая… А потому (что продвигал уже Гитлер) не будет большой беды не только в смерти отдельных людей, но даже и целых народов. Пузыри на поверхности гнилостного брожения все время возникают, и все время лопаются, и никто в этом никакой трагедии не видит (да и вообще ничего не видит, не ведет учета пузырям – сколько их в данную секунду надулось, а сколько схлопнулось). Поскольку в раннем дарвинизме еще сильны аллюзии и паллиативы религиозного мышления, ранний дарвинизм не отказывается от понятия «прогресс», хотя и связывает его с массовыми убийствами, «борьбой за существование». Ранний дарвинизм говорит, что путем массовых убийств биомасса движется куда-то «вперед и вверх», и массовые убийства «борьбы за существование» — это плата за развитие, совершенствование жизни, эволюционное восхождение. Простой вопрос «куда?» убивает раннего дарвиниста, и рождает матерого. Восхождение – куда?! Приспосабливающиеся формы жизни – они же не лучше и не хуже друг друга, они просто каждая для своей конкретики! Серные бактерии выживают в кратере вулкана, в магме, человек так точно не сможет, отчего можно заявить, что человек – вырожденная нежизнеспособная мутация бактерии. При бесконечной смене эволюционных форм нет понятия «вперед» или «вверх», ибо неоткуда откладывать ни то, ни другое. Если ты летишь вокруг шара, и, двигаясь на запад, попадаешь на восток – ты вперед летел или назад? Вопрос абсурдный. Равно как и вопрос «вверх или вниз взлетает самолет, если он полетел в Австралию под нашими ногами?». Теории Гитлера, при всем их изуверстве, еще содержали аллюзии и паллиативы «прогрессизма»: тоталитаризм Гитлера говорил о торжестве сверхчеловека и сверхнации как чем-то необходимом и «прогрессивном». Современный англоязычный тоталитаризм глобалистов-«бильдербергов» уже не нуждается ни в каком «прогрессизме», даже изуверски-нацистском. Гитлеровцы еще думали куда-то «восходить» внутри слепой эволюции, а вопрос «куда?» их срезал. В современном англоязычном тоталитаризме идея «сверхнации» не то, что удалена, но уже сильно размазана и деформирована.
Существование продуктов гнилостного брожения биосферы «ни для чего» — принятое, как истина, снимает у машины террора всякое целеполагание. Машина террора переходит на «самообслуживание» — она уже никуда не едет, а просто саму себя трупами кормит и кровью поит. Вектора сломаны, механизм остался. Чего же он обслуживает? Мы полагаем, что зоологический инстинкт доминирования у всяких Ротшильдов и Рокфеллеров, у тех 62 частных лиц, которые приватизировали планету. Особенность инстинкта такова, что стремление к его удовлетворению не требует объяснения смысла. Инстинкт – программа, действующая автоматически. Его смысл – в удовольствии, которое получаешь при его удовлетворении. И если уж вопрос про абсолютную бессмысленность жизни решен положительно – то зоологические инстинкты оказываются у приватизаторов не только главными, но и единственными регуляторами подвижности. Всякий патриархальный тоталитаризм думал про себя, что движет историю вперед и вверх. «Вперед и вверх» он понимал в меру своей испорченности, но мотив прогресса очевиден у каждого. Англоязычный тоталитаризм впервые поставил задачу «конца истории» (причем давно: в XIX веке устами герцога Веллингтона, в ХХ-м устами Ф. Фукуямы). Если нормальные люди видят в истории лестницу, по ступеням которой они восходят к высшим формам бытия (Гегель называл это раскрытием Духа в истории), то патология англоязычного тоталитаризма возвращает историю в первобытное состояние замкнутого круга. Мы ниоткуда не вышли и никуда не идем. Мы – белки в колесе либеральных ритуалов с выхолощенным смыслом. Все «референдумы и выборы» в англоязычном тоталитаризме носят характер обряда, и никак на ход жизни не влияют. Потому, собственно, и «конец истории»: вечный «день сурка», повторяющий сам себя бесчисленное множество раз, в котором на выборах не выбирают, а просто оборот неизменного колеса отмечают. В этой модели избиратель похож на механическую кукушку, которая в положенный отрезки времени выскакивает, никак не влияя на работу часового механизма. Мы заранее знаем, когда и с чем кукушка выскочит, и заранее знаем, что она, откуковав, закроется обратно без последствий. Вопрос «если выборы ни на что не влияют и ничего не решают – то зачем они?» — весьма справедлив, и в итоге приводит к эрозии ритуального механизма. Англоязычный тоталитаризм выборы проводит всё более небрежно, на «отвали», искренне не понимая, зачем на эту симуляцию тратить силы и время. В какой-то момент просто отменяет их «не со зла, а ради экономии» — и, что характерно: никто из людей этого не замечает. Потому что поломка декоративной детали никак не мешает функционированию базового механизма. Иначе и быть не может: если вы внутри концепции «конец истории», а выборы вдруг что-то поменяют, то получится: история не закончена! Какой же это конец, если есть продолжение?» (А. Леонидов, команда ЭиМ).
Ну а, по мнению автора этого сайта, любое достаточно крупное понятие – это уже целый образ, и однозначно описать его просто невозможно. Другими словами, только «образ» способен стать «абсолютной истиной», а понятия слишком малы для этого, и они всегда относительны. Как видите, это обстоятельство справедливо и для понятия «тоталитаризм». Тем более что в настоящее время это понятие стало резко отрицательным для большинства людей на Земле, а потому, именно тоталитарные государства, стремясь «обелить себя», называют тоталитарными все другие государства кроме себя. Вот и получается, как у Оруэлла: «мир — это война, тюрьма — это свобода, а демократия — это тоталитаризм. В любом случае, отправной точкой любой тоталитарной модели является декларация некой высшей цели, во имя которой режим призывает общество расстаться со многими политическими, правовыми и общественными традициями. Изучение модели показало, что после подавления традиционных общественных институтов, людей легче сплотить в единое целое и убедить пожертвовать любыми другими целями ради достижения главной. Доминирующая в этих странах идеология объясняла выбор средств, трудности, опасности и т. п. в терминах все той же цели и обосновывала, почему государству нужны практически неограниченные полномочия. Пропаганда сочеталась с использованием передовых технологий политического сыска, для подавления любого инакомыслия. Результатом было обеспечение массовой мобилизации в поддержку режима. Концентрация власти выражалась в монополизации процесса принятия окончательных решений во всех сферах деятельности, а также — принципиальном отсутствии ограничений на масштаб этих решений и на масштаб санкций. Все большее проникновение государства означало все большее сужение автономного пространства; вплоть до его полной ликвидации. Это приводило, с одной стороны, к атомизации общества, а с другой стороны — к слиянию всех политических сфер, в нем существовавших, в одно единое целое. И с этой точки зрения, СССР был, безусловно, тоталитарным государством, равно, как и сегодня, тоталитарным является весь Западный мир (а точнее, Западная «островная империя»). Что же касается сохранения своего суверенитета (чем сегодня и занимается Россия), то эта Цель, с точки зрения нашей нынешней властной элиты, не является какой-то особенно великой, и тем более, высшей, ее исповедует любая свободная страна нашего мира. Однако, с точки зрения нашего Мироздания, которое и управляет данным процессом, нынешняя войсковая операция на Украине является прологом к коренной трансформации всего современного мира. И эта трансформация является для него — «высшей целью». Впрочем, вряд ли кто-либо попытается назвать тоталитарным и наше Мироздание, хотя оно изначально обязано быть именно таким. При этом никто не обижается на него, ибо тоталитаризм и порядок – слова-синонимы, по крайней мере, для человеческого подсознания. Ну а разум среднестатистического человека с этим не согласен, вот люди потихоньку и сходят с ума.
Люди, как это ни удивительно, хотят одновременно и Порядка, и Свободы, понимая при этом (где-то в глубине своего сознания), что такого никогда не будет – либо Порядок, либо Свобода. И это свойство человека напрямую связано с наличием в его сознании сразу двух командных пунктов, одним из которых является быстродействующее подсознание, которое ратует за Порядок. А другой — разум (высший по иерархии, но и значительно менее расторопный), который желает Свободы. Лишены же этого «дуализма» лишь представители двух верхних психологических категорий – «автономы» и «свободные эксплуататоры», у которых одним из пяти доминирующих инстинктов является инстинкт свободы. А стало быть, у них и разум, и подсознание ратуют за свободу, имея которую, они и сами в состоянии навести порядок. Как раз это «единомыслие» и делает их вполне пригодными для того, чтобы стать тоталитарными правителями, которые всегда стремятся навести нужный им порядок (и чаще всего, наводят). А потому, автор этого сайта не согласен с тем, что тоталитарными называют государства, а не их правителей. А для этого люди придумали другой термин – «авторитаризм». Согласно Википедии, авторитаризм (от лат. auctoritas — «власть», «влияние») — тип недемократического политического режима, основанного на несменяемой централизованной (автократической) власти одного лица (президента, монарха, премьер-министра) или группы лиц (например, политической партии) при сохранении в стране определенного уровня экономических, гражданских и идейных свобод. Этот политический режим предполагает подавление несистемной оппозиции или ее полное отсутствие, а также невозможность для легальной оппозиции существенно влиять на политику государства. Авторитарные лидеры используют власть, не принимая во внимание отличные от мнения власти и разрешенной оппозиции (если она присутствует) политические взгляды, и их почти невозможно сменить путем выборов. Авторитарные режимы могут быть как откровенными диктатурами, так и режимами «соревновательного», «электорального авторитаризма». Соревновательные авторитарные режимы могут приближаться к демократиям по уровню плюрализма и соблюдения гражданских прав; обычно они являются политической системой с доминирующей партией, в которой эта партия использует различные средства для превращения любой оппозиции в малозначимую силу. Термин «авторитаризм» был введен в научное обращение теоретиками Франкфуртской школы, означал определенный набор социальных характеристик, присущих как политической культуре, так и массовому сознанию в целом. Авторитаризм — это, во-первых, социально-политическая система, основанная на подчинении государству и его лидерам. Во-вторых, социальная установка или черта личности, характеризующаяся уверенностью в том, что в обществе должна существовать строгая и безусловная преданность правителю, беспрекословное подчинение людей авторитетам.
Политический режим, соответствующий принципам авторитарности, означает отсутствие подлинной демократии как в отношении свободного допуска до выборов, так и в вопросах управления государством. Сочетается с диктатурой отдельной личности или группы личностей (олигархией). Главное отличие авторитаризма от тоталитаризма заключается в том, что при авторитарном режиме власть воздействует на общество и публичное пространство лишь по мере необходимости с целью сохранения политической стабильности, тогда как тоталитарный режим стремится по умолчанию контролировать все общественные процессы и взгляды каждого гражданина. Для авторитарного режима характерна привязанность к первым лицам, потому что они обеспечивают, прежде всего, государственный курс, а не идеологию. В то время как в тоталитарном режиме первостепенна идеология, а не публичный вождь, хотя он тоже присутствует с целью поддержания легитимности политического строя и всеобъемлющей идеологизации населения. Авторитарный режим заканчивается или со смертью лидера, не оставившего себе преемника, и/или в случае, когда к власти придет какой-то либеральный лидер. Тоталитарный режим более стойкий, он не заканчивается с уходом первого лица и практически не способен разрушиться без влияния внешних сил. На взгляд же автора, такое деление является искусственным, а тоталитаризм и авторитаризм описывают одни и те же общества. Более того, фундаментом любого сообщества людей всегда является, в той или иной степени, именно тоталитаризм/авторитаризм. Ну а современный англосаксонский тоталитаризм, о котором писал Леонидов, является результатом предсмертной агонии сошедшего с ума Западного мира, который стремится к суициду, и неизбежно закончит им свое нынешнее существование. И его правильней назвать шизофренией, а не тоталитаризмом. Шизофрения (от др.-греч. σχίζω «расщеплять», «раскалывать» + φρήν «ум, мышление, мысль»). Шизофрения проявляется, прежде всего, в амбивалентности: — Эмоциональной, когда наблюдается одновременно позитивное и негативное чувство к человеку, предмету, событию. – Волевой, когда происходят бесконечные колебания между противоположными решениями, приводящая к отказу от принятия решения вообще. – Интеллектуальной, когда в рассуждениях одновременно используются взаимоисключающие идеи. И происходит это из-за рассогласования работы разума и подсознания. Ну а если сказать совсем просто, то «в матрице Веры» разума конкретного человека из властной элиты хранятся такие «истинные понятия», из которых ему никак не удается сложить «истинный образ», хранящийся в «матрице Веры» его же подсознания. В результате и получается то, что получается – полный алогизм в действиях Западной властной элиты.
Так что автор этого сайта, будь его воля, назвал бы статью Леонидова по-другому: «АНГЛОЯЗЫЧНАЯ ШИЗОФРЕНИЯ: ТОТАЛЬНОЕ РАСЧЕЛОВЕЧИВАНИЕ». Что же касается терминов «тоталитаризм» и «автократия», то автор заменил бы их каким-нибудь нейтральным термином, например, «властной иерархией». Ведь как ни крути, но никакое человеческое общество не может существовать какое-то достаточно продолжительное время без исполнительной власти над ним, которая как раз и олицетворяет собой — то или иное общество. А исполнительная власть, в свою очередь, недееспособна без строгой иерархии внутри нее. Однако и этого будет маловато для нормальной жизни общества, ибо исполнительная власть должна быть АДЕКВАТНОЙ, как по отношению к окружающей среде, так и к процессам, протекающим внутри общества. А ситуация внутри нашего мира в настоящую переходную эпоху сложилась таким образом, что нынешняя исполнительная власть на Западе не обладает «адекватной властной иерархией». Западом сегодня управляет его «ГЛУБИННОЕ ГОСУДАРСТВО». Ну а если перевести этот оборот речи на нормальный русский язык, то им управляет «неадекватная властная иерархия». Причем, эта болезнь оказалась очень заразной для всех представителей власти, а потому, ей сегодня страдает не только исполнительная власть, но и коллективные органы власти. Слава Богу, наша властная элита уже переболела этой шизофренией в девяностые годы прошлого века, и «русский менталитет» оказался достаточно сильным иммунитетом против нее. Ну а «западный менталитет», наоборот, оказался очень хорошей питательной средой для этой болезни, а потому, пережить ее, Запад вряд ли сможет.