Многополярная реальность
Продолжим тему, начатую в прошлой главе (про «золотую середину идеальной Цивилизации»), и вернемся к труду Отца Василия «Общая теория цивилизации». «Вслед за религаризмом и уникализмом введем в ОТЦ еще два понятия: достигаторы и обустроители – два фундаментальных психосклада человеческой натуры. Обустроитель, как ясно уже из его обозначения, настроен, обустроить жизнь вокруг себя. Когда у него под боком происходит кошмар и хаос, это ему не нравится. Даже в том случае, если это лично его не касается. Обустроителю не нравится еврейский погром – даже если он сам не еврей «ни разу». Потому что погром означает необустроенность жизни, конфликт, кризис, острый угол – а обустроитель хочет примирить конфликты, избежать кризисов, сгладить острые углы. Даже эгоист из числа обустроителей эгоизм трактует в духе Чернышевского: мол, если у всех все будет хорошо, то и мне спокойнее… Самое главное, фундаментальное в психоскладе обустроителя, пытающегося так или иначе обустроить жизнь: он понимает и принимает интересы других людей. Видит в них не врагов, не конкурентов и соперников, а соседей и себе подобных существ. На заре времен обустроители сказали: «не желай другому того, чего не желаешь себе». Только так можно обустроить жизнь ко всеобщему спокойствию. Не желаешь себе нищеты – так и другого не разоряй. Не желаешь своим детям неграмотности – так и чужим не желай. И т.п. Обустройство жизни на началах согласия и примирения неразрывно связано в европейской истории с христианством, а потом с социализмом в СССР. Оттого конфликт христианства с социализмом мы рассматриваем как трагическую гримасу истории, имеющую очень и очень негативные последствия для всего обустройства жизни на началах смирения и добродетели. А вот симпатии и ностальгия всех обустроителей к социализму и воцерковлению – ничуть не гримаса, а естественный ход мысли, логическая неизбежность для того, кто хочет обустраивать жизнь, а не ломать ее под себя через колено. Уровень симпатии и ностальгии у разных обустроителей разный. Но есть у всех. Это отличительный маркер стремления обустроить жизнь. Да, человек грешен сам по себе, и тем более грешен высокопоставленный чиновник. Последней рубашки бедному он, конечно же, не отдаст, и трапезы с нищим не разделит. Но как он рассуждает? Вообразите эдакого помещика, современного Обломова, который любит хорошо пожить, сладко покушать, любит отдых и удовольствия, не слишком энергичен и деятелен, и при этом – абстрактно-добр. Он рассуждает примерно так: «Вот я помещик, живу в своем поместье…
А мимо ходит уборщица тетя Маня, и дела у нее совсем плохи… Ну, конечно, поместья моего уровня я ей не обеспечу, но какую-нибудь мармеладку или пряничек, чтобы чай не впустую пила, могу… Мне копейки, а ей удовольствие… Ленивый обустроитель тяготеет к дешевому добру. На крест он распинаться не пойдет, но какую-то не слишком затратную для него форму добра жалует. Посыл, ясно высказанный в социал-дарвинизме, о том, что доброта портит человеческую породу, что доброта делает слабым своего творца и оставляет живым ненужного, выбракованного отбором, нежизнеспособного получателя благ – обустроителю чужд. Обустроитель чужд садизма. Ему не интересны страдания окружающих ради самих страданий – даже если в лихую пору приватизации он и обогащался на чужих страданиях и горе. Но там-то был корыстный мотив, а зачем сейчас унижать и выгонять из каморки уборщицу тетю Маню? Какое в этом удовольствие?! Обустроитель во власти стремится прийти к какому-то компромиссу «веротерпимости» и взаимной терпимости. Его пугает невыносимость людей друг для друга, например, ненависть соседей. Обустроитель хочет построить такое общество, в котором «и мне хорошо, и вы не померли». Этим строительством веками, с переменным успехом, занималась христианская церковь. Затем дело подхватили социалисты разных оттенков. Главный мотив этих общностей: давайте сделаем так, чтобы никто никого никак не убивал! Фраза «пусть у всех все будет хорошо» немножко наивно звучит, но всем обустроителям она греет душу. Если не сейчас, то может быть, завтра-послезавтра, но у всех все станет хорошо – вот славно-то! Если есть те, кто сглаживает конфликты, то есть и те, кто идет на их обострение. Достигаторы. Достигатор в обществе – это воин среди врагов. Главная его цель – достигнуть в жизни каких-то личных вершин. Жестокость и зверство достигатор воспринимает или как инструмент самовозвышения, или как (очень важная часть психологии) – тренировочные упражнения для воина-захватчика. Там, где жестокость кажется бессмысленной, ибо не просматривается корыстного мотива – достигаторы видят тренинг, накачку мышц. Как чемпионы идут к победе на Олимпиаде через тысячи разминок и тренировок, так и достигаторы мира капитала учатся быть беспощадными и жестокими к порой совершенно случайным и ничем не мешающим людям. Что такое садизм для «либерального реформатора», идущего к личным яхтам и виллами в Майями и Ницце? Это – вроде турника для атлета и гантелей для культуриста. Общественное спокойствие, стабильность, благотворительное благодушие – не только не являются целью для амбициозного агрессора с комплексом Наполеона, наоборот, они выступают безобразием, отвратительной ситуацией, прямо противопоказанной в социал-дарвинизме. Сильным негде развернуться, а слабые, вместо того, чтобы вымирать в естественном отборе – выживают и размножаются…
Достигатор не только не стремится как-то обустроить жизнь, но наоборот, стремится к прямо противоположному: сломать и обострить ее. Резня в пылающих городах, слезы и стоны поверженных – это для него ступени в его восхождении на пьедестал «списка Форбс». Жизнь коротка, и в ней некогда копить понемногу на «красивую жизнь». Эту «красивую жизнь» и завистливое уважение всего мира нужно вырвать с мясом и кровью в бою без правил. А не вырвешь – так погибнешь, «мертвые сраму не имут». Ведь не вчера сложена притча, в которой жуткие (если задуматься) слова: «Лучше один раз поесть свежего мяса, чем триста лет клевать падаль!» Достигатор так психически сложен, что хочет всего только для себя и любой для окружающих ценой. Нет такого преступления, на которое он не пошел бы ради 300% прибыли, даже под страхом виселицы. Обустройство жизни окружающих людей кажется достигатору делом нелепым, безумным и напрямую вредным для человеческой породы. Чтобы лучше понять сказанное выше, вообразите себе обустроителя и достигатора в знакомом нам обществе. Сидит обустроитель и думает, что ему поручено обустроить жизнь в деревне Кукуевке, значит надо как-то изловчиться найти для ее жителей трактор, чтобы им было легче пахать, обеспечить (ключевое слово обустройства!) этих жителей электричеством, радиоточкой, тетрадками в кукуевской школе, и т.п. Список-то длинный! Достигатор плевать хотел на деревню Кукуевку и ее обитателей. Больно надо доставать для них трактора и тетрадки? Если им нужно – пусть сами придут и купят. А не покупают – значит, им не нужно. Что значит – «денег у них нет?» Плохо, значит, хотят – не нужно им тракторов и тетрадок, на самом-то деле, раз не удосужились выйти на большую дорогу с кистенем, пару купчиков оглушить… Обустроитель возделывает вверенную ему Кукуевку, как садовод грядку. Он не спрашивает «зачем мне Кукуевка?», он спрашивает – «зачем я Кукуевке?». В этом он неизбежно оказывается связан с традициями христианской цивилизации и советского общественного строя. Достигатора Кукуевка интересует только если в ней есть какая-то для него пожива. Иного интереса к Кукуевке достигаторы не проявят никогда. Они могут ограбить, сжечь и разорить эту Кукуевку, а могут и забыть о ней (если там брать нечего), так прочно, как будто бы этой Кукуевки никогда и на свете не существовало. У достигатора два отношения к людям: или разбой, или забвение. Люди для него – или добыча, или ничто. По итогам «десоветизации» и «рыночного реформирования» мы видим самые жуткие и яркие иллюстрации такого двойственного отношения к людям повсеместно… И это не просто личная черствость, жестокость, садизм.
Это произрастает из идеологии социал-дарвинизма, его базовых принципов, соответствует его картине мира. Добрый человек, с точки зрения достигатора в бешеной борьбы за существование вредит сам себе и вредит человечеству в целом, потому что мешает вымиранию «социально-несостоявшихся». Добрый человек в условиях рыночной конкуренции одновременно и глуп, и деструктивен: сам погибает, и мир портит, как портят дети зубы сладостями… Скажем еще несколько слов о связи либерализма и достигаторов. В силу особенностей либерального протеста на его пике всегда оказываются наиболее решительные достигаторы, готовые решить проблемы личной карьеры и обогащения любой ценой для окружающих. Поэтому, совершенно естественным путем (никто специально так не подстраивал) в противниках у либералов оказываются разношерстные обустроители. Все, кто, так или иначе, под триколором или красным стягом, каждый по-своему, но все же, инстинктивно, подсознательно, стремятся не взорвать жизнь, не мировой пожар раздуть – а обустроить жизнь. Отсюда все и идет. Обустроитель (кстати, сам про себя он не знает, что он обустроитель, это настроение, а не самоназвание) начиная с подсознательного, рефлекторного уровня стремится сгладить острые углы, достичь компромисса, обустроить все к взаимному удовольствию. Обустроитель, кем бы он ни был по партийной принадлежности, не хочет обострять конфликт, и никогда не выступает причиной обострения конфликта. Он не поджигатель, а пожарный (иногда неумелый и бестолковый, но все же). Он хочет потушить пламя. Избежать жертв. Эта мотивация совершенно чужда для достигатора, который вышел на тропу войны за свой миллиард долларов, и настроен именно разжигать, заострять, «ломать, как веник» и умывать всех кровью. Мир, согласие и примирение не являются целью социального хищника, он хочет, в его идеале, «всех подмять, все отнять». А потому достигатор в рамках либерального пути развития все время поднимает ставки и взвинчивает ситуацию. Его не сдерживает угроза распада инфраструктуры и систем жизнеобеспечения, наоборот, для него это инструмент поскорее разжиться на пожаре. Никаких диалогов и переговоров достигатор вести не желает, все переговоры срывает – потому что ему не о чем разговаривать с пищей. Согласовывать что-то с кем-то ниже его по значимости кажется для хищника таким же странным, как согласовывать свои действия с котлетой…» (Отец Василий). Как видите, и здесь применяется лишь бинарная логика: «обустроитель – это хорошо, а достигатор – плохо». Однако в реальной жизни так не бывает.
Если какой-то «достигатор» является «договороспособным субъектом», с ним можно обо всем договориться, и он не является Вашим врагом, даже находясь в зоне Ваших интересов (соперником – да, врагом – нет). Однако и среди «обустроителей» встречаются «недоговороспособные субъекты», и если они попадут в зону Ваших интересов, то наверняка превратятся в Ваших врагов. А разобраться с врагом возможно только через схватку с ним, и никак иначе. Причем, независимо от того, кто Вы – «достигатор» или «обустроитель». Ну а если Вам лениво заниматься «схваткой», или Вы считаете себя «выше схватки», то какой Вы на хрен «обустроитель»? Ведь Вам, в этом случае, ничего ВОКРУГ СЕБЯ ОБУСТРОИТЬ просто не по силам. А стало быть, и здесь надо искать «золотую середину» — добавлять к «Да» и «Нет» еще и «Не знаю». Причем, это обстоятельство понимает и отец Василий, вот его слова: «Есть хорошее, есть плохое, а есть неизвестное, которое постепенно разбирается или развивается в ту или иную сторону. Поэтому христианское освоение знания, накопленного предыдущими поколениями, не замкнулось в цикл зубрежки, как все остальные, а проявило способности к развитию, преемственно-поступательному линейному движению вверх. У всех цивилизаций «золотой век» позади, и только одна предполагает «золотой век» впереди. Потому что троичное мышление полнее двоичного кода, «да-нет-не знаю» прогрессивнее «да-нет». Существо, аналитически-бесплодное может только бояться хищников, в лучшем случае – убегать от них, но тоже без какого-то плана, «куда глаза глядят». Ведь именно так и ведет себя обезьяна, когда за ней гонится тигр. Она испытывает страх и пытается бежать. Почему же человек сумел не только убежать от хищников, но и потом их одолеть? Да потому что его ум ОБОБЩАЛ! Он вывел понятие «хищника вообще», он обобщил повадки хищника в типологии. Из предыдущих нападений он сделал обобщающий вывод: хищники и дальше будут нападать». Однако, рассуждая о «достигаторах» и «обустроителях», Отец Василий возвращается к бинарной логике, забывая, что враг (хищник) будет и дальше нападать. Кстати, примерно тем же самым «грешат» практически все авторы «Экономики и Мы» — широко рассуждая о «тринитаризме», в общем и целом, они тут же переходят к бинарной логике, переходя к частностям. Короче говоря, как только эти авторы переходят к отдельным и конкретным понятиям, они тут же впадают в крайности – «либо так, либо этак». Ну а автор этого сайта, как технолог по своей специальности, привык всегда искать «золотую середину», чего и Вам желает, уважаемый читатель. Ибо кроме противоположных понятий всегда есть какие-то средние, и их всегда больше двух крайностей. Например, кроме белого и черного существует «серое», причем, самых разнообразных оттенков. И зачастую, лучшим является не белое или черное, а как раз серое (например, если Вы хотите замаскироваться). А вот как Отец Василий описывает «Идею власти с точки зрения ОТЦ («со своей колокольни»).
«Человек отталкивается от себя. Если он взрослый человек и не слабоумный, то его представления о собственных интересах, выражаемых властью, будут в корне отличаться от либерального пустословия. Мне нужна власть, которая мне дает блага, эффективно защищает, активно развивается в лучшую сторону, в том числе и в моей жизни. При этом я кровно заинтересован, чтобы такая государственная власть сохраняла себя, не дала себя свергнуть. Так возникает мой (гражданина) реестр требований к власти, который в то же самое время является и реестром требований власти ко мне (он двусторонний). 1) Функциональность власти – Список для граждан «что я вам должна?» 2) Дееспособность власти – Список для граждан «Что будет за неповиновение мне?» 3) Перспективность власти – Список для граждан «Что и к какому сроку я вам обещаю?» Зачем нужна мне власть, которая меня станет морить нищетой, унынием безысходности по поводу будущего, и к тому же слабая, безответственно-переменчивая? Такая, в которой и спросить-то некого: вчера был один «президент», а сегодня уже другой, по делам старого не ответчик… Идеальная власть функциональна (бесперебойно снабжает и защищает), дееспособна (подавляет все покушения) и перспективна (имеет ориентиры развития). В этой связи, если смотреть на бредни либералов, то они выдумали полностью перевернутый анти-идеал власти. В их теориях власть ничего не должна жителям («сами зарабатывайте»), ничего конкретного в будущем не обещает («пути рынка неисповедимы») и к тому же – беззуба, свергается площадной толпой! Последний пункт, конечно, лживый: собственные диктатуры Запад поддерживает отнюдь не беззубо, путем жесточайшего террора, который официально либо вообще отвергает («а был ли мальчик?»), либо признает «необходимым». Однако теоретически власть у либералов в их писанине совершенно беззубо-вегетарианская, обязана уходить по первому требованию толпы, как в сроки, так и досрочно (ежели толпа пожелает). Это – не просто ложь, а важное средство демонтажа национальных суверенитетов. Ведь беззубость и слабость навязываются именно неугодным США и их рейху режимам, а угодным заранее выдается индульгенция на любые зверства и преступления во имя самосохранения. Так пытаются оставить лишь один тип дееспособной власти – во всем пресмыкающейся перед США. Все иные типы власти делают недееспособными, отучивая защищать себя и настаивая на «недопустимости кровопролития» — если оно не совпадает с американскими интересами.
Единоначалие может стать попутчиком советской власти и социализма? Вся история социалистических стран говорит нам только об этом. Самодержцы-генсеки в СССР, Фидель Кастро на Кубе, попросту наследственная монархия Кимов в КНДР, и т.п. Интересно отметить, что и стабилизаторы Запада, видные деятели с той стороны – были если не самодержцами, то близкими к единовластию фигурами. Де Голля называли «его величество президент», королевским титулом, а Ф.Д. Рузвельт демонстративно наплевал на разрешенное конституцией США количество президентских сроков, и попросту правил до самой смерти «при исполнении». Ли Куан Ю, который весьма почитается на Западе, как творец «сингапурского экономического чуда», стал первым премьер-министром Республики Сингапур в 1959 году и самодержавно правил до 1990. И т.п. Напротив, попытки построить социализм на республиканских началах – везде в истории проваливаются, от Испании 30-х до европейских социал-демократий нашего времени. Там, где нет мощной и идейной централизованной власти – «сила права» очень быстро сменяется на первобытное и грубое «право силы». Там, где все гомонят и трясутся над личной своей свободой как над писаной торбой – и право голоса и личную свободу имеют в итоге только самые крупные и свирепые хищники общества. Так что вопрос глубже: самодержавие не только может быть попутчиком социализма. Оно, оказывается (как это ни странно начетникам) – не просто попутчик, но и симбиот, необходимый элемент слагаемой головоломки построения справедливости. Это большой и сложный, очень важный вопрос – и нам нужно глубоко в нем разобраться… Унаследованное либералами из социал-дарвинизма представление о справедливости хорошо известно: «справедливо» то, что само собой, без вмешательства извне, сложится в жизни. Высшей справедливостью считается естественный ход событий, свободные отношения индивидов в режиме горизонтальных двусторонних контрактов, в которые не вмешивается власть. Либералы не понимают (или, скорее, делают вид, что не понимают): такой ход событий обрекает на застой «ловушки свободного рынка» (ЛОВУШКА СВОБОДНОГО РЫНКА – теория неподвижности естественно сложившегося положения, которое, без внешнего вмешательства, складывается один раз и навсегда, точнее, до большой катастрофы, спутывающей все карты). То, что выгодно, рентабельно делать – кто-то уже делает что-то, это место уже «занято». А то, что никто не делает, то дело, которое «свободно» — потому и свободно, что невыгодно и нерентабельно! Жизнь, после периода борьбы и притирок, складывается в мертвое кольцо бесконечного повторения естественно сложившегося порядка вещей. Все, что в этом обществе, на этом уровне развития общества выгодно – уже кто-то делает. А больше никто ничего сделать не может – потому что упрется в нерентабельность.
Для того чтобы вывести застойное общество на новый уровень развития цивилизации – нужно искусственное (а не естественно-сложившееся) стимулирование, грандиозные планы и проекты с изначально осознаваемой плановой убыточностью их на первых этапах становления и на возможное сползание во мглу по закону нарастания энтропии. В любой системе, которая предоставлена сама себе и не контролируется извне управляющим Разумом – нарастает энтропия, что является следствием стремления процессов к наиболее вероятному их состоянию. А наиболее вероятное их состояние – это наиболее примитивное их состояние: например, молоко стремится скиснуть, материалы, из которых сложен дом – обвалиться в холмик (наиболее естественное для них состояние) и т.п. Разумеется, и общество, которым не управляет единый Разум (штаб развития) – неизбежно деградирует в рамках хаотичных контактов и столкновений своих элементов. Оно накапливает энтропию – то есть сводит сложные практики к простейшим, наиболее примитивным, имея вектором движения животное состояние, отношения абсолютно естественные в неуправляемых, стихийных, хаотических отношениях. Нормальному человеку понятно, что Справедливость – как высшая ценность и ориентир цивилизации – не имеет никакого отношения к «естественному» ходу событий. Зоологизм отношений не уменьшает, а увеличивает несправедливость. Даже древняя русская поговорка разделяет наличное от потребного: «Не в Силе Бог, но в Правде». Сила – это то, что имеется на данный момент в качестве преобладающего, Правда же – то, к чему стремятся. Во многом – вопреки преобладающему на данный момент. Справедливости нельзя добиться, бросив все на самотек и ничего не регулируя – мол, что-нибудь, да сложится в итоге! Напротив, Справедливость нужно устанавливать, преодолевая естественное сопротивление зоологической среды, сопротивление биосферы с ее жестокими законами взаимного пожирания. Ноосфера, как чистый и коллективный разум человечества, пытающийся освободиться от довлеющей над ним конкретной биологической особи – встречает очень сильное сопротивление звериных инстинктов и философии вещизма. В мире материи любое вещество при делении уменьшается. Мир материи наказывает тех, кто склонен быть щедрым, склонен делиться с другими – и премирует повышенным достатком тех, кто мироед, эгоист, не склонен ни с кем делиться захапанными ресурсами. Напротив, в мире идей любая идея при делении увеличивается, ее пространство и сила возрастают: если увеличить у книги тираж, то содержание книги не уменьшится, а влияние и значение книги возрастет. Чем больше учитель делится знаниями с учениками – тем влиятельнее и могущественнее школа мысли, которую он представляет, тем большее значение получают его идеи. Получается, что человек с приоритетом мыслителя над собственником – склонен делиться, заниматься благотворительностью, раздавать.
Напротив, приоритет собственника над мыслителем делает из человека жадного куркуля, агрессивного единоличника. В того, кто оберегает свое «добро» (в языческом смысле слова «добро», т.е. барахло) от уменьшения путем его деления. Советская власть – это явление социально-экономическое. А единоначалие, единовластие – явление военно-политическое. По сути, это проблема отношений вина и сосуда, масла и кувшина! Амфора, конечно, не является ни вином, ни маслом, ее невозможно пить или добавлять в пищу. Но амфора необходима для сохранения доверенного ей содержимого. Может ли явление социально-экономическое существовать без опоры на военно-политический аппарат? Нет, жизнь доказала, что не может. В теории непосредственная власть труженика над продуктом своего труда смотрится красиво, но, приложенная к жизни без самодержавия, оказывается утопией, гибнет и разлагается почти моментально! Социально-экономическое содержание Справедливости нуждается в военно-политическом обеспечении. Иначе всякое социально-экономическое содержание растает, как роса поутру, под радиоактивными лучами звериного естества, если дать ему восторжествовать в людях (то есть не пресечь его). Мало сказать, что цивилизация, чтобы не закончиться Бухенвальдом, должна прийти к социализму. Это, конечно, так, но этого мало. Она ведь и начиналась социализмом! Она родилась в долине Нила или в Междуречье, пытаясь упорядочить грубейшую «войну всех против всех», типологически близкую звериной борьбе в дикой природе. Она противопоставила центробежной силе эгоцентризма – центростремительную силу единого центра для множества «эго». Спасение человечества представляется лишь в одном виде: в соединении религии и социализма под контролем единоначалия — как теории и практики восхождения человека к Богу, его обожения. Религия без социализма – лицемерие, но социализм без религии – бессмыслица. То и другое без единоначалия — долго не проживут. Всякая попытка их разделить – ведет к катастрофе умственного и духовного распада огромных человеческих масс, буквально понимающих дарвинизм, как убийство и ограбление соседа, а государство – как помеху вору воровать. СССР распался именно так. И если мы возрождаем справедливое государство, то необходимо изъять из него эти смертоносные зерна распада, к каким бы «основоположникам» они не восходили. Людям свойственно ошибаться: коммунисты не исключение! «Я вам скажу жестко, хоть проклинайте, но не могу молчать: Советский Союз – это не власть народа, а власть Разума. В плановой экономике разум торжествует над безумием, а не большинство над меньшинством. Что касается «власти народа», то это вспомните племя тумба-юмба — там власть народа реализуется традиционно, вокруг костра, в полном объеме, прямо и непосредственно».
И опять «крайности»! Да, экономика должна управляться государством, а стало быть, она должна быть плановой в своих «узловых точках», но не повсеместно. Почему? А вот почему: «Нельзя объять необъятное» — это раз, и в любом процессе, протекающем в нашем мире, «равновесного автоматизма» всегда больше, чем «принудительного управления» — это два. Это Вам говорит технолог, занимающийся всю свою сознательную жизнь как раз оптимизацией разнообразных химических процессов в ядерных технологиях (даже с учетом так называемого «человеческого фактора»). Да, у автора не было ни одного провала за всю его профессиональную карьеру, однако и сказать, что он учел ВСЕ возможности, он тоже не может. А потому, как ни «упирайся» против «свободного рынка», его законы все равно будут действовать, и их действие необходимо учитывать при планировании целевых экономических показателей. А в Советские времена их не учитывали (за что и поплатились). И это обязательно случилось бы, даже в том случае, если бы вместо счет и механических калькуляторов, использовались квантовые суперкомпьютеры. При плановом (командно-административном) хозяйствовании государственные органы практически полностью планируют ассортимент и объемы производства практически всех товаров и услуг, регулируют (командными методами) цены на все продукты и величины всех заработных плат. Инвестиционные решения также принимаются централизованно. Такая экономическая система зачастую отрицает частную собственность на средства производства либо полностью, либо частично, и противопоставляет себя рыночной экономике. В период нахождения у власти И. В. Сталина установились следующие приоритеты централизованного планирования: — инвестиций перед потреблением, — промышленности перед сельским хозяйством, — материального производства перед сферой услуг; — производства средств производства перед производством потребительских товаров; — военной продукции перед гражданской; — отечественных товаров перед импортными. Ключевой приоритет инвестиций перед потреблением в конце 1920-х годов получил теоретическое обоснование в математической модели экономического роста Г. А. Фельдмана. В СССР и восточноевропейских странах по сравнению со странами с рыночной экономикой, находящимися на сопоставимом уровне развития, производилось больше продукции тяжелой промышленности и военного назначения, меньше услуг, доля инвестиций в ВВП была выше, масштабы внешней торговли и уровень урбанизации — ниже. Практика централизованного планирования помимо теоретических установок испытывала воздействие заинтересованных социальных сил и лоббирования отраслевых интересов, приводившее к коррекции основной тенденции, когда на какое-то время становились преобладающими вопросы потребления.
Данные открывшихся в 1990-е годы советских архивов свидетельствуют, что фактическое распределение ресурсов не соответствовало его основным декларированным принципам. Генеральные направления, одобренные высшим политическим руководством, не были увязаны с операционными планами предприятий, не были обеспечены поставками ресурсов в требуемом объеме. Планы устанавливали на основе догадок, интуиции, вместо точных расчетов и вертикальной субординации, осуществлялся административный торг на каждом уровне советской экономики, в результате которого годовые планы часто пересматривали в процессе их выполнения. Пятилетние планы в качестве основного инструмента планирования применялись также во многих социалистических странах, как правило, на основе опыта СССР. Страны члены Совета экономической взаимопомощи (СЭВ) осуществляли также совместную плановую деятельность на основе принятой долговременной Комплексной программы социалистической экономической интеграции. Последними государствами с полностью централизованной плановой экономикой оставались Куба и Северная Корея. В октябре 2010 года на Кубе началась масштабная программа реформ, предусматривающая поворот к частному бизнесу и отказу от тотального централизованного планирования. В КНДР частичная либерализация произошла «снизу», под влиянием экономических проблем в стране, даже несмотря на негативное отношение правительства к рынку. Нынешнее руководство страны относится к произошедшим переменам в экономике более лояльно. Элементы централизованного планирования применялись многими странами, в том числе с рыночной экономикой. Так, во время Второй мировой войны они широко применялись во всех воюющих государствах, а после ее окончания пятилетние планы вводились даже в монархическом Непале. Во многих странах Западной Европы используется индикативное планирование. Так, во Франции существует должность генерального комиссара по планированию. Значительна роль государства в экономике и в соседней Бельгии, государственные расходы в структуре ВВП составляют 55 %. Планированием и значительным госсектором также отличаются страны Скандинавии. Так, в Норвегии нефтегазовые и биологические ресурсы находятся в руках государства и им управляются. В этих странах полностью соблюдается принцип неприкосновенности частной собственности. В настоящее время, Индия, Китай, Вьетнам и другие страны формируют национальные пятилетние планы экономического развития, имеющие индикативный характер, ключевые показатели которых используют для целей собственного планирования государственные и частные компании этих стран. Именно такое планирование и нужно нынешней России, и оно уже осуществляется, правда, не в достаточном объеме. В любом случае, основная мысль либеральных экономистов о том, что «рынок сам все порешает», является откровенно идиотической. В любом случае, надо признать, что многие задачи проще всего решить с помощью их упрощения до дуализма, и использования диалектического закона «единства и борьбы противоположностей». Что, собственно, авторы ЭиМ и делают.