Поговорим за мир — 2
Продолжение статьи — «Рим предателям не платит». «Почему в соцлагере повсеместным явлением было недовольство жизнью и правительством? Причин несколько. Во-первых, люди не ценили то, что имели. Они видели фотографии или кадры из западных кинофильмов — полные прилавки, 100 сортов колбасы и сыра, модная одежда; они сравнивали зарплаты. При этом они «забывали», сколько на Западе уходит на уплату налогов (до 50%), «забывали» про платную медицину и образование, кредитное рабство, коротенький отпуск. А у себя «забывали» добавить к зарплате те расходы, которые несет система по обеспечению бесплатной медицины, образования и многого другого. Когда после разрушения они это почувствовали, было поздно. Как говорится в Коране: «Пусть наслаждаются, потом они узнают!» Сегодня ясно: для России и Восточной Европы десятилетия социализма были лучшим и в плане благосостояния, и в плане исторической субъектности временем. Это было явным противоречием реальности и прокламируемым идеалам. А вот капитализм (и постсоветская реальность в той же РФ, Чехии, Болгарии и т. д.), тем более, когда после разрушения социализма некого бояться и некого стесняться, как бы заявляет: да, у нас эксплуататорское общество, рынок, конкуренция — выживает сильнейший — это и есть свобода. Многие претензии, которые можно предъявить социализму, не могут быть предъявлены капитализму. Что можно сказать тому, кто постулирует: «Да, вот такое я дерьмо! Это норма!» И что тут скажешь? Иными словами, значительная часть недовольства в соцстранах — это недовольство нарушением принципов социализма и глупая уверенность, что это можно исправить инъекцией капитализма. Исправили? Стало лучше? Перефразируя Гоголя: «Ну что, сынку, помогли тебе твои пиндосы? Стала твоя родина вторым Пиндостаном?» В-третьих, почти всех жителей Pax Socialistica в той или иной степени раздражал СССР, раздражали русские — сильные всегда раздражают. Всех — по разным причинам: поляков — потому что мы их били и потому что, как бы они ни кичились, великой культуры не создали, а как были, так и остались (и остаются) задворками Запада, а Россия и великую культуру создала, и империю; многих — потому что легли под Гитлера, а русские не только не легли, но и хребет сломали Третьему рейху; у нас есть Победа — у кого в Европе еще она есть? Русские — единственный славянский народ имперского типа, создавший успешную империю (сербы тоже имперский народ, но исторически по объективным причинам им трудно было добиться успеха). Это противопоставляет русских почти всем славянам, а также всем не имперским народам, оказавшимся в русской орбите, но так и не выработавшим исторической благодарности за то, что русские всегда защищали их от Запада, прежде всего от немцев, от волчьей тевтонской стаи.
Поэтому прав был К. Леонтьев в своем скепсисе по отношению к «славянскому братству». «Имперское братство» прочнее. Надо помнить об этом, когда к середине XXI в. под натиском миллионов арабов и негров Европа начнет трещать и народ ломанется в Россию за защитой. Нам надо будет «вспомнить все» — без злорадства, но и без эмоций, только с трезвым расчетом. Хватит спасать неблагодарных, которые на второй день после очередного спасения плюют нам в спину и начинают косить «под Запад». Когда я слышу, как те же поляки говорят «мы — Запад», мне хочется сказать им: «Расскажите это немцам!» — Было ли это следствием плохой экономики? Экономика — элемент системы; система (внеэкономическое распределение факторов производства, классовый интерес) определяет элемент, а не наоборот. К тому же экономика СССР и соцлагеря в целом не была плохой или слабой. Взглянем на цифры. До 1985 г., т. е. до перестройки, СССР занимал второе место в мире и первое в Европе по производству промышленной продукции. В 1975 г. удельный вес СССР в мировой промышленной продукции составлял 20% (для сравнения: в 1999 г. США — 20,4%, Евросоюз — 19,8%); советский ВВП был 10% от мирового. В том же 1975 г. национальный доход СССР составлял 60-65% национального дохода США. Израильская разведка давала еще большие цифры, согласно подсчетам израильских аналитиков, уровень жизни в СССР, включая платные и бесплатные услуги, а также так называемые неоцениваемые гуманитарные факторы (уровень преступности, социальной защищенности), составлял 70-75% от американского и имел тенденцию к сближению с ним. С 1970-го по 1975 г. доля отраслей, в наибольшей степени определяющих эффективность народного хозяйства (машиностроение, электроэнергетика, химическая и нефтехимическая промышленность), выросла с 31% до 36%; затем началась пробуксовка, но достигнутый к 1975 г. уровень был высоким. При этом за указанный период выпуск продукции машиностроения увеличился в 1,8 раза, в том числе вычислительной техники — в 4 раза (на рубеже 1960-1970-х годов были свернуты важнейшие направления в этой сфере, но не все, впрочем, отставание от США по ЭВМ нарастало стремительно), приборов, средств автоматизации и запчастей к ним — в 1,9 раза. В 1975 г. при населении 9,4% от мирового СЭВ давал более 30% мировой промышленной продукции и более 25% мирового дохода; СССР производил 60% промышленной продукции СЭВ. С 1951 по 1975 г. доля социалистических стран в мировой промышленной продукции увеличилась в 1,5 раза (с 20% до 30%), тогда как доля капиталистических стран снизилась с 80% до 50% (а США — с 50% до 22-25%).
К этому следует добавить успехи советского сельского хозяйства 1985-1990 гг. и особенно 1991 г.: рост составил 9,8% по сравнению с 5,8% в предыдущей пятилетке. СССР обеспечил самые низкие цены на продовольствие в Европе. Потребление продовольствия на душу населения в 1990-1991 гг. достигло максимума в нашей истории XX в.: хлеб — 119 кг, мясо — 75 кг, рыба — 20 кг, молоко и молочные продукты — 386 л, яйца — 97 штук. 1990-й и 1991 годы отмечены исключительно большим урожаем и ростом поголовья скота. А полки в магазинах при этом были пустыми — дефицит создавался сознательно, чтобы окончательно озлобить население городов против социализма, спровоцировать беспорядки. У колхозов сознательно не закупалась их продукция, вместо этого сельхозпродукция закупалась у канадских фермеров — в 5-6 раз дороже. Таким образом, рушили и колхозы. Все это делалось еще и для того, чтобы запугать население угрозой голода, чтобы обосновать повышение цен. Последнее, представлявшее не что иное, как экспроприацию денег у населения, должно было лишить народ финансовых возможностей участвовать в приватизации, которую планировали для своих. Запугивание населения правительством и официальными СМИ осенью 1991 г. было, таким образом, важнейшей подготовительной акцией приватизации. На самом деле никакой угрозы голода не было, это была ложь, сходу разоблаченная специалистами, позже их правоту подтвердило ЦСУ. Возможна ли система, похожая на социалистическую, но с хорошей экономикой? Я уже сказал, что социалистическая экономика не была слабой; более того, она была успешной, особенно в сравнении с капиталистической, как это парадоксально ни прозвучит. У нас, к сожалению, плохо представляют себе реалии экономики США в 1970-1980-е годы. Сейчас у нас не социализм — у нас хорошая экономика? В большей части капиталистического мира — плохая экономика и тяжелая жизнь. Это признавали даже такие апологеты западнизма-капитализма, как Г. Явлинский и Е. Гайдар. Они фиксировали «жалкое состояние» и «застойную бедность» большинства капиталистических стран. Правда, рецепт успеха у них был странный: отказ от части суверенитета на пути евроатлантической интеграции, иначе — периферийность и бедность. Трудно сказать, чего здесь больше — заведомой лжи или непроходимой тупости. Ведь именно уступка суверенитета Западу, которая ведет к диктату ТНК, и является причиной бедности и периферийности большей части капиталистических стран. Мир капитала — это мир бедности, причем растущей: в 2009 г. 1% населения владел 44% мирового богатства; в 2014 г. — 48%; в 2016 г. — 50%. В 2015 г. за чертой бедности (жизнь на менее чем 1,25 долл. в день) в мире жило 830 млн. чел. (14% населения); еще около 40% живут на 2 долл. в день.
«Хорошая экономика» — в той части капмира, который грабит слабых (колонии, полуколонии) и штампует долларовые бумажки. Да, лишний раз подивишься, людей с каким уровнем интеллекта выбросила наверх перестройка и постперестройка. Впрочем, возможно, именно таких и подбирали для реализации полуколониальной схемы. — Дефицит и очереди — это непременный спутник социализма? К сожалению, дефицитарность экономики — характерная черта социализма, в том виде, в котором он реально существовал в истории. У нее несколько экономических и политических причин. Это, во-первых, необходимость ускоренного развития военно-промышленного комплекса и поддержания военно-стратегического паритета с Западом при меньшем ВНП, чем у коллективного Запада. При этом надо помнить, что в соцлагере основная военная нагрузка ложилась на СССР, тогда как в НАТО военные расходы распределялись несколько более равномерно. Например, в 1975 г. военные расходы Варшавского договора — 110,3 млрд. долл., из них СССР — 99,8 млрд.; НАТО — 184,9 млрд., из них США — 101,2 млрд.; 1980 г. соответственно 119,5 млрд. и 107,3 млрд. и 193,9 млрд. и 111,2 млрд. Естественно, что такие страны, как промышленно развитые ГДР и Чехословакия, сталкивались со значительно меньшим дефицитом. Что касается Польши, Румынии, Венгрии и Болгарии, то это были исходно очень бедные страны. Сейчас во всех названных странах дефицита нет, а люди живут намного хуже. В СССР в 1990 г., т. е. накануне краха системы, когда нас убеждали, как все плохо, и стращали грядущим голодом, потребление мяса и мясопродуктов составило 78 кг на душу населения (импорт — 13%), а спустя 15 лет в РФ — 57 кг (импорт — 35%). Так что не все нужно мерить дефицитом как изолированным показателем. Во-вторых, конечно же, у дефицита были экономические причины, связанные со спецификой социализма как системы, — неповоротливая административная система, отсутствие совершенствования социалистических методов планирования; так, в СССР плановая экономика де-факто прекратила свое существование в 1972-1973 гг. и на смену ей пришла согласительная экономика, которую пытались «лечить» капиталистическими методами. Долечились. В-третьих, дефицит, плохо совместимый с экономической жизнью системы, был создан в СССР искусственно в 1989-1990 гг. посредством реализации закона о госпредприятии (принят 30 июня 1987 г., для всех предприятий вступил в силу с 1 января 1989 г.). Согласно этому убийственному для экономики СССР закону, большое число предприятий получило право непосредственного выхода на мировой рынок, т. е. была де-факто ликвидирована монополия внешней торговли. Товары этих предприятий реализовывались на мировом рынке за доллары; затем внутри страны доллары обменивались на рубли, и возникала огромная рублевая масса, не обеспеченная товаром.
В СССР со времен кредитной реформы 1930-1932 гг. жестко поддерживалось равновесие между товарной массой и денежной массой, между налом и безналом. Действие закона о госпредприятии уже в 1989 г. сломало эту систему, и население бросилось сметать с полок все, что было в магазинах. В 1990-1991 гг. иные ретивые «демократы» открыто призывали создавать дефицит для озлобления масс против системы, против социализма, в качестве спасения от которого подсовывалась «рыночная экономика», т. е. капитализм. Вообще нужно сказать, что мы до сих пор живем мифами — о себе самих, о Советском Союзе, о дореволюционной России, о наших исторических деятелях. После 1991 г. на щит вдруг встали поднимать совершенных неудачников, делать из них фигур исторического масштаба — Александра II, заложившего фундамент революций 1905 и 1917 гг., П.А. Столыпина, Николая II. Все это проецируется на сегодняшнюю действительность и, будучи основано на плохом знании истории, чревато негативными практическими результатами. Пример: создали Столыпинский клуб (которому, кстати, поручали разработку программы экономического развития РФ). Клуб имени Столыпина. Организаторы, по-видимому, исходят из того, что это был успешный государственный деятель, решивший задачи, которые стояли перед страной. Ну как же: вспоминаются слова Петра Аркадьевича о «великой России» и т. п. Однако если бы «столыпиноклубники» лучше знали историю, то, скорее всего, засомневались бы: как яхту назовешь, так она и поплывет. Одно дело — «Победа», другое — «…беда». По-видимому, клубникам импонирует то, что Столыпин хотел провести массированную приватизацию земли (причем принудительную) и разрушить коллективное хозяйство. Это вполне в духе ельцинщины, схем Гайдара — Чубайса и их заокеанских кураторов. Вот только с результатами столыпинской реформы — облом. Реформа не остановила падение всех показателей на душу населения, напротив, она их ускорила, и обнищание крестьянства центра страны приобрело катастрофический размах. Первый сельскохозяйственный съезд, состоявшийся в Киеве в 1913 г., зафиксировал: большинству крестьян реформа ничего не дала — провалилась. Временное правительство в 1917 г. признало столыпинскую реформу несостоявшейся. Показательно, что к 1920 г. в ходе Гражданской войны крестьяне вернули 99% земли в общинную собственность — ответ крестьян Столыпину. Столыпин — типичный реформатор-неудачник, его деятельность — это не победа, а беда, в том числе и для того строя, интересы которого защищал Столыпин и существование которого стремился продлить. Еще более плачевными были политические результаты реформы. Стремясь разрушить общину, Столыпин превратил самый массовый слой наивных монархистов-консерваторов, коими были крестьяне, в аграрных революционеров. А о том, что произошло бы с Россией, если бы Столыпин не оказался горе-реформатором, вообще страшно подумать. В этом случае революция в России произошла бы году эдак в 1912-м или 1913-м, поскольку в город оказались бы выброшены 20-30 млн. лишившихся земли крестьян, которые не нашли бы в городе никакой работы. Вот тут-то и шарахнуло бы, причем намного круче, чем в 1917 г. Столыпин — против своей воли — и так приблизил революцию, но он мог бы приблизить ее еще больше.
И закрадывается мысль: а может, «столыпиноклубники» все это знают и тайно симпатизируют революции? Имеют какие-то идеи на этот счет? Скорее всего, нет. Но тогда — срочно школьный учебник по истории в руки. Это лишь один пример того, к каким казусам приводит плохое знание собственной истории, а примеров таких много» (Фурсов). Есть правда и в этих словах Фурсова, однако — какая-то однобокая, такая же, как и у членов «Столыпинского клуба». Одноклубники считают Столыпина великим человеком своего времени, а Фурсов — последним неудачником. По мнению же автора, Столыпин — такой же человек, как и мы с Вами, со своими достоинствами и недостатками. И уж коли он приблизил революцию, хотя боролся против этого, на то воля Божья или провидение. Повторю еще и еще раз — в нашем мире нет ничего случайного, и все зависит от всего. А стало быть, нашему мирозданию была нужна и жизнь Столыпина, и его смерть. К слову сказать, против этих слов не возражает и Фурсов. Вот его ответ на вопрос — считаете ли вы возможным мнение, что наша планета сама стирает тупиковые ветви развития, будь то динозавры или бесперспективные цивилизации? Вполне возможно. Планета — целостная система. — Согласны ли вы с тем, что современное общество похоже на больной раком организм, лишенный вдобавок чувства боли? Согласен, чувство боли есть, но оно проявляется уродливо — в кривлянии, например. Эта боль корежит, даже уродов и социопатов. А что касается вашей метафоры, то мне порой кажется, что есть огромная опухоль, с краю которой примостилось то, что осталось от здорового общества. Тут поневоле вспомнишь о «бритве Оккама». — Верхи не испытывают дискомфорта при попадании низов в тяжелое положение? Верхи, как правило, вообще бесчувственны по отношению к низам, особенно те верхи, которые вчера вылезли из грязи, которые по своей сути — антиаристократичны, рвань. Достаточно вспомнить недавнюю историю, когда очередная группа «аристократов из помойки» требовала оградить их «Патрики» от «шариковых» из спальных районов Москвы. Люди не понимают, что своим социальным расизмом сами разжигают классовую ненависть, которая потом ударит по ним или по их детям. Им бы Джона Донна почитать: «Не спрашивай, по ком звонит колокол: он звонит по тебе». Имеют ли низы свободы маневра для выхода из тяжелого положения?
Социальный триумф низов — редчайшая вещь в истории. СССР был в течение нескольких десятилетий триумфом простонародья, однако с середины 1950-х годов народный социализм сталинской эпохи начал превращаться в «номенклатурный социализм» столоначальников, которым уже с конца 1960-х годов очень захотелось интегрироваться в мировую капиталистическую систему; то, что они были хозяевами мировой социалистической системы, их не вдохновляло. Причем мировая капсистема ассоциировалась у многих из этих людей, равно как и у их постперестроечных наследников, со сладкой и красивой жизнью, нередко — в ее наиболее вульгарном варианте. Это очень напоминает мне мечты бандита Джона Колорадо из фильма «Золото Маккены», бережно хранящего пожухлую газету «Парижская жизнь», в которой изображены канканирующие девицы, богатые кабаки и их завсегдатаи. «Парижская жизнь» — доминанта его поведения» (Фурсов). Написано красиво, вот только непонятно почему так произошло с СССР и со всей социалистической системой? А главное, что наш мир ждет в будущем? И у автора этого сайта есть ответы на эти вопросы. По его мнению, высшей степенью политико-экономического развития современного человечества является капитализм. Но капитализм не индивидуальный, как на Западе, а социальный, как это было в СССР. И капитализм не бандитский, как в Советском Союзе, а цивилизованный, как это было на Западе лет пятьдесят тому назад. Сейчас же миром правит бандитский индивидуальный капитализм, и он, как верно подметил Фурсов, постепенно умирает. А нам нужен цивилизованный социальный капитализм. Что это такое? Все очень просто. Это многопартийный или вовсе беспартийный социализм (социальный капитализм) с единоначальным федеральным управлением. Другими словами, как в армии, только высшие командиры должны быть выборными и легкозаменяемыми. И с обязательным самоуправлением на региональном и муниципальном уровне. Причем, и федералы, и регионалы, и муниципалы должны быть одинаково обеспечены финансами — по одной трети от всех видов налогов. Банк в таком государстве должен быть один и принадлежать государству (федералам), и прибыль от него тоже достается федеральному бюджету. Главными налогами для физических и юридических лиц являются налог на доходы и на расходы, причем оба налога обязательно должны быть пропорциональными. Только у такого государство появляется возможность развиваться в современном мире, все остальные «перепевы» капитализма обречены на гибель.
«Те, кто разменял мировую соцсистему, альтернативную капитализму, обижаются, что им не зарезервировали место в центре капсистемы. Болезные, раньше вы были хозяевами Большой Системы; согласившись же на «запись в буржуинство», т. е. на включение в другую Большую Систему в качестве ее элемента, вы согласились на положение хозяйчиков малой системки, превратив в нее Большую. Целое определяет элемент, а не наоборот. Хозяйчик не может сидеть рядом с хозяином, для которого он лишь приказчик. Это с хозяином Большой Системы СССР хозяева Запада были на равных, а теперь — excusez-nous (извините нас — фр.). Вышло по Тимуру Кибирову: «Мы сами заблевали тамбур. И вот нас гонят, нас выводят». Даже со впадающим в маразм Брежневым ни один западный лидер не позволил бы себе разговаривать так, как с поздним Горбачевым или Ельциным. Современный капитализм — это мельница по перемалыванию ресурсов и спускания их в помойку. Многие из этих ресурсов невосполнимы. Нынешний капитализм и есть помойка. Один из его символов — это инсталляция с фекалиями, драными джинсами и ажурным женским бельем. — Возможна ли плановая бескризисная экономика, ориентированная на удовлетворение человеческих потребностей? — Едва ли. Неравновесность и нелинейность — имманентные качества живой природы; «вечный покой сердце вряд ли обрадует, вечный покой для седых пирамид». А если говорить о наступившем столетии, то это вообще будет глобальный «бунтарский век», нестабильность и кризисы — его норма. — Возможна ли ресурсоориентированная экономика, где финансы займут положенное им подчиненное место? Конечно, возможна. Взбесившиеся финансы — это признак смертельной болезни капитализма, его «поцелуй смерти». Ни в одной социальной системе, кроме капитализма, причем только на его поздней, летальной фазе, мы не видели настолько всеохватывающей власти — даже не денег, а чего-то странного, ведь деньги, по сути, отмерли. Если ты можешь напечатать сколько угодно ничем не подкрепленных бумажек, то это значит, что ни одной из пяти базовых функций денег у этих бумажек нет. Это нечто вроде очага, нарисованного на холсте» (Фурсов). И эти слова Фурсова абсолютно справедливы. Чтобы развиваться, необходимо заменить все нынешние мировые резервные валюты, и доллар, в первую очередь. Новая Мировая валюта должна быть частично обеспечена золотом (на 1 — 2% по сегодняшним ценам), причем, прямо на купюре. Как внедрить такую валюту, и где взять столько золота, на этом сайте уже написано, и не один раз. «Прогноз на ближайшее будущее прост: капитализм умрет, он едва ли доживет до середины XXI века и уж точно не доживет до начала XXII века. Умирать он будет некрасиво и кроваво. Значительная часть планеты варваризируется. Белых людей на ней станет заметно меньше, и им предстоит сражаться насмерть, чтобы остаться в истории, но — сами виноваты, что допустили такую ситуацию.
Уже сейчас детей, прежде всего мальчиков (из них вырастут мужчины), нужно воспитывать для жизни в условиях военного времени: «Хочешь мира — готовься к войне». И воспитывать нужно на примере не педерастов и проституток, а на героических примерах. Обратите внимание: с экранов исчезла героика, из школьных кабинетов исчезли портреты пионеров-героев. Идеология и религия останутся в прошлом, их место, скорее всего, займет магия, тесно связанная с высокими технологиями, прежде всего когнитивными. Уровень культуры общества в целом будет падать. Фамильные библиотеки станут роскошью, но волевой интеллект и знания в футуроархаическом мире будут цениться весьма высоко. Совет родителям: всерьез занимайтесь образованием детей, не позволяйте ЕГЭизированной школе превращать их в космополитичных дебилов. Если не произойдет катастрофы, то на рубеже XXI–XXII вв. ситуация стабилизируется и возникнет новая социальная система, весьма далекая от той, что описали великий Иван Ефремов в «Туманности Андромеды» и ранние Стругацкие в книге «Возвращение. Полдень, XXII век». Какая конкретно система — это зависит от того, кто и как в XXI в. победит в борьбе за будущее. Вывод: растить надо победителей. Впрочем, все может изменить геоклиматическая катастрофа или, например, огромный астероид, как это произошло 65-70 тыс. лет назад, когда от человечества осталось несколько тысяч, если не сотен людей, проскочивших сквозь «бутылочное горлышко» Истории. Мы — их потомки. Не исключено, что (условно) внукам наших внуков придется пережить катастрофу такого рода. Это не значит, что нужно быть пессимистами, наоборот. Как учил великий марксист XX в. Антонио Грамши: «пессимизм разума, но оптимизм воли». Или как говорил герой рассказа Д. Олдриджа «Последний дюйм»: «Человек может все, если только не надорвет пупок». Чтобы смочь, надо иметь силу; чтобы не надорвать пупок — ум. Вкупе с пониманием тенденций мирового развития — это мощнейшая триада, необходимая для Победы. Вперед, к Победе!» (Фурсов). Слава Богу, Фурсов под конец исправился — нам нужна победа, а не «выживание». Как говорится, «лучше поздно, чем никогда». Ну а, в общем и целом, взгляды автора этого сайта и Фурсова во многом совпадают, более того, автор здесь не раз на него ссылался, уж больно красиво пишет, и главное, «без дураков». Ну а если мы в чем-то и расходимся, ничего страшного, сколько людей — столько и мнений. «Что тут важно понимать? То, что любой уровень, каким бы низким или наоборот, высоким, он ни был – можно изменять в обе стороны. Любой уровень развития – это всегда развилка из трех дорог: — Двигаться вверх; — Двигаться вниз; — Застыть в состоянии застоя. Нет такого уровня, который нельзя было бы зафиксировать, или превзойти, или, наоборот, потерять, утратить. Рекорды ставятся людьми, и побиваются людьми, и недоступны тоже очень многим людям, современникам чемпионов.
Понимание этого поможет нам понять разницу между разумной организацией жизни и текущим, зачастую случайным, потребительским изобилием. Разумная организация жизни на любом «этаже» шкалы цивилизации: — Перекрывает пути вниз, не дает скатываться к одичанию. — Сохраняет все полезные достижения данного уровня. — Ищет пути наверх, к более высокому уровню. Текущее изобилие не содержит в себе ни того, ни другого, ни третьего. Оно напоминает дурманящий голову напиток, когда «зачем думать – и так все хорошо». Совершенно очевидно, что на современном Западе – повсюду! – началось необратимое сползание вниз, феномен «дети беднее родителей». Потребительские возможности, которые западная экономика не сумела зафиксировать, схлопываются, и повсеместно. Сохранить себя в состоянии собственного прошлого века Запад не в состоянии, никаких путей развития он не видит и не указывает. Наоборот, переполнен паническими прогнозами апокалипсиса. Почему? Да потому что сладко жрать на выигранные в лотерею деньги – еще не значит стать разумным существом! Сладко и много жрать, может даже безмозглая бактерия, если она попала в питательную и благоприятную среду. А что касается цивилизации «человека разумного» – то вовсе не уровень потребления ее определяет, а способность к преемственной поступательности, способность сохранить и приумножить достигнутые показатели. Можно стартовать с самого низа – но если движешься вверх, то ты «человек разумный». А если катишься вниз, пусть даже и с заоблачной высоты – то высота падения никак не красит твоих умственных способностей. Если свинью сбросить с самолета – она же не станет умнее свиньи, сброшенной с крыши свинарника! Позитивный американизм – это совокупность теорий и воззрений, мечтающих об удержании достигнутого уровня потребления и сохранении духовного уровня цивилизации при сохранении «свобод и частной собственности», лежащих в основе американской реакции. Позитивный американизм – чурается коммунизма, который для него (в его сытости) выглядит экстремизмом и патологической крайностью. В то же время он сторонится крайностей зверств и предельного неравенства кастового и рабовладельческого общества, социального каннибализма, процветающего при «свободе» охоты людей друг на друга. Однако маневрировать и лавировать можно только там, где есть пространство для маневрирования и лавирования. А оно, как дар божий: хорошо, если есть. А если нет – взять неоткуда. В условиях массированного изобилия (американский вариант ХХ века) можно одновременно подкармливать и культуру, и зверя, кидая каждому его кусок.
Но даже одновременно их подкармливая – мы не снимаем антагонизма между ними. Зверь в человеке не смириться с культурой, и наоборот. Там, где персонализированные дипломы и почетные грамоты значат все – обезличенные деньги в итоге не будут значить ничего. Там, где деньги значат все – любые персональные заслуги и качества не будут в итоге стоить ничего. Сохранять их вместе можно только удерживая на поводках от расправы друг над другом. А это требует массированного изобилия всех благ, которое у дегенератов, награждающих и наказывающих без учета личных заслуг или вины – быстро иссякнет. Больше всего денег у наркоторговцев и грабителей банков, и если деньги – это уважение, то понятно, к кому с почтением относится дегенеративное общество и как это отразиться на его будущем. Коммунизм, как предмет ненависти – это удел зверя в человеке. Человек, справившийся с низшими животными инстинктами в себе, может говорить о коммунизме, в худшем случае, как о недосягаемой утопии, по формуле, «хорошо бы, да не верю что получиться». Но «Фома Неверующий» – вовсе не есть гонитель христианства, и человек, полагающий коммунизм утопией – не есть антисоветчик и антикоммунист. Он – лишь скептик, и как скептик может быть полезен, указывая на слабые места в возводимой конструкции. А другой конструкции – вот ведь в чем штука! – у человеческой цивилизации просто быть не может. Жрать друг друга можно очень ожесточенно, и иногда при этом даже не погибнет род людской. Но даже если повезет, и он не совсем погибнет (хотя и это в XXI веке спорно) – откуда же этот род, изнуренный подлянками друг другу, возьмет силы для прогресса, движения вперед? Что может вырасти из ненависти, кроме эскалации ненависти?! Эти вещи очевидны, и непонятны только зоологическому зверю, сидящему плотно на низших инстинктах биосферы. Как следует из теории Леонидова, инстинкты биоса сформировались задолго до появления человека, и под человека, под его жизненные задачи, инстинкты спинного мозга рептилии не рассчитаны. Понимаете? Варан может жить, как варан, а человек, если будет жить как варан – не выживет. Потому что он не варан. Если еще остались люди, способные понять разницу между человеком и рептилией…» (Берберов). На этих словах Берберова и можно поставить точку.