Новое мировоззрение. Экономика. Введение
В этой книге речь пойдет об экономике и хрематистике, и большей частью как раз о последней, ибо вся современная мировая экономика уже достаточно давно трансформировалась в хрематистику. Согласно Википедии, хрематистика (др.-греч. χρηματιστική «обогащение» от χρήματα «деньги») — термин, которым Аристотель обозначал науку об обогащении, искусство накапливать деньги и имущество, накопление богатства как самоцель, как сверхзадача, как поклонение прибыли. Аристотель противопоставлял хрематистику – экономике, как целенаправленной деятельности по созданию благ, необходимых для реализации естественных потребностей человека. При этом роль экономики Аристотель видел в удовлетворении насущных потребностей и в создании средств, необходимых для поддержания хозяйства. Деньги при этом служат исключительно для обеспечения удобства обмена. Хрематистика же — деятельность для получения прибыли и накопления денег: например, ростовщичество, спекулятивная торговля. Деньги выступают в качестве богатства и цели, теряя свое предназначение средства обмена. «Так как хрематистика расположена рядом с экономикой, люди принимают ее за саму экономику; но она не экономика. Потому что хрематистика не следует природе, а направлена на «эксплуатацию человека человеком». На нее работает ростовщичество, которое по понятным причинам ненавидится, так как оно черпает свою прибыль из самих денег, а не из вещей, к распространению которых были введены деньги. Деньги должны были облегчить торговлю, но ростовщический процент увеличивает сами деньги. Поэтому этот вид обогащения самый извращенный» (Аристотель, «Политика»). И вот что думает о нынешней хрематистике В.Л. Авагян («Капиталистическая экономика — это когда зло ближнему превращается в источник благосостояния»). «Классовое учение коммунистов отражало, хоть неточно и мутно, объективную реальность: произвольное деление земных, материальных благ делает людей врагами друг другу. Не какие-то мифические классы, а именно людей, персонально. Для того чтобы люди не ссорились — нужно, чтобы они определились с долями и перестали подворовывать друг у друга. Допустим, система производит 100 хлебов. Действует закон, что каждому из 10 участников — 10% от общей выпечки. Это означает, что рост дохода одного участника может быть достигнут только одним путем: 1. Через увеличение выпечки всей системы в целом. 2. Параллельно росту долей у других участников. Если вы получали 10 хлебов, а стали получать 20, это означает (в описанной схеме) — что в целом система стала выпекать 200 хлебов вместо прежних 100, и все ее участники получают тоже по 20 вместо 10.
В таких условиях люди дружат, живут, как одна семья, и дело у них общее. И убытки, и доходы системы сразу и пропорционально раскладываются на всех. Теперь представим, что система выпекает те же 100 хлебов, и вы получаете свою долю в 20 хлебов. Но это — итог произвольного деления, связанного с силовым балансом в обществе. Вам не закон процент прописывает, а сколько вы сами себе выцарапаете. Это не сулит ничего определенного системе в целом. Может, и ей стало лучше, а может, хуже, а может, в целом все осталось по-прежнему. Ваша доля отвязана от среднего удела. Как бы хорошо ни шли у вас дела — соседу это не поможет, и наоборот, как бы плохо ни шли — соседу не повредит. Может быть, система печет все те же 100, а может и меньше: просто другие стали жить хуже. Нет ни общего роста, ни взаимной поддержки. Ваша прибыль = убыткам других участников дела. Чем им хуже — тем вам лучше. В таких условиях не будет ни классового мира, ни бесклассового мира. Когда хозяева системы приватизировали ее для себя, и отказались считать общим достоянием, служащим общему делу — по сути, зло ближнему превращается в источник благосостояния. Материальный и моральный ущерб, нанесенный ближнему (или дальнему) — дают моментальный и огромный личный доход. Если же двигаться путем «разумного, доброго, вечного», то есть обогащаться не вместо других, а вместе с другими — то эффект гораздо более скромный, растянутый и сомнительный. Самый крупный и прибыльный бизнес не может ждать милостей от природы: взять их у нее — вот его задача. И этим крупный бизнес отличается от стоматологического. Там ждут, пока жареный петух жертву в одно место клюнет, а тут сами создают и пускают красного петуха. При таких условиях экономика и политика приобретают ярко выраженный антиобщественный, истребительный характер. Человек, который в таком обществе не имеет «прихватов», простой, обычный человек «без блата» — вначале теряет всякий шанс жить хорошо, а потом и просто всякий шанс элементарно выжить. ВыжиВание сменяется выжиМанием. Человек, не включенный в списки хозяев жизни — рассматривается, как лимон, который нужно выжать. Если выжать лимон не досуха, то это (любая домохозяйка вам подскажет) — бесхозяйственность. Если в лимоне остается сок, в семечке — масло, а в винограде влага — значит, вы плохо с ними поработали. Когда простому человеку кажется, что у него уже все отняли и сделать его положение хуже нельзя — всякий раз выясняется, что можно. Как экономист, объясню эту загадку: всякий живой человек, именно потому, что он живой (еще не умер) — имеет доступ к каким-то средствам существования. Может быть, они крайне недостаточные, дистрофические, убогие — но они есть, раз он жив. А «средства к существованию» и «деньги» — близкородственные понятия.
Деньги — это учетно-условная система распределения и перемещения средств к существованию. Сами по себе деньги — условные значки, подобные игровым фишкам, и сами по себе они не стоят ничего. Смысл денег в том, что они оформляют процесс раздачи материальных благ. Первоисточником распределения выступает правящая власть. Далее плательщики выступают в роли агента власти, как системы. Каждый человек с деньгами в кармане — маленький министр, выступающий от лица политического режима с инициативами по организации жизни. Власть в форме денег передает себя плательщикам — которые, собственно, и являются властью на местах. Именно поэтому вопрос о разделении власти и денег — схоластический вопрос. Они неделимы. Ведь власть по определению — есть распоряжение ресурсами территории. Те, кто распоряжаются ресурсами территории являются представителями власти. Именно поэтому так тонка и условна грань между государственным начальством и частными собственниками. Власть легко конвертируется в собственность, собственность — обратно во власть. Это как доллар и евро, бумажки с виду разные, а доминирующая финансовая роль в мире одна. Есть территория. На ней есть ресурсы. Власть ими владеет. Но нет смысла владеть тем, чем не пользуешься. И власть раздает ресурсы своим фаворитам. Инструментом раздачи являются деньги. Совокупность людей, эксплуатирующих территорию, и называется властью (политической системой). Формы, да, могут быть разные, суть одна. Приведу пример, чтобы меня понимали не только экономисты. Если вам подарили квартиру — вы можете ее продать. Если вы купили квартиру — то вы можете ее подарить. В одной операции деньги участвуют, в другой — нет. Но речь идет об одном и том же: жилье есть ресурс, ресурсом кто-то распорядился, тем или иным образом. Поэтому я всегда с такой усмешкой отношусь к завиральным теориям о разделении власти и собственности. Власть заключается в возможности использовать людей и распределять материальные ценности. Деньги делают ровным счетом то же самое. То есть это две стороны одной медали. Понимая все это, мы понимаем возможность геноцидного произвола в распределении благ и ресурсов территории. Если человека ограбили разбойники, то он идет жаловаться государству. А если человека ограбило государство — то куда и кому ему жаловаться? Цивилизация, конечно же, выстроена на представлениях о некоей Небесной справедливости, которая и выше и авторитетнее земного «Верховного суда». Не будь этого — человечество никогда не вышло бы из первичной стадии звериного произвола и самодурства. Но в то же время загробный суд — он по определению за гробом. А «перед гробом» — верховная власть, которая присвоила себе право ни перед кем в этом мире не отчитываться. И если государство решило уничтожить одну свою часть в пользу другой своей части (а именно это и происходит 30 лет у нас на глазах по всей Евразии) — кто помешает? Все очень просто, и связано с алчностью куда больше, чем с кровожадностью (хотя элемент садизма элит никто не исключает).
Совокупность благ на территории может расти или сокращаться, но в каждый конкретный момент времени она составляет ограниченную величину. Политика вытесняющей концентрации быстро находит поддержку (и очень активно-агрессивную) в кругах получателей благ. Им не нужно слов и теорий, они своими глазами и на своей шкуре все познали. Убедить тех, кто вкусил человечины, вернуться назад в травоядный СССР, где всем давали примерно поровну (и оттого всем мало) — нереально. Любовь к мясному рациону очень быстро развивается в гоминиде, изначально, как уверяют антропологи, травоядной. И когда вы попытаетесь вернуть общество к какой-то, самой приблизительной и условной справедливости — гоминиды-каннибалы вам шею свернут. Шансы у цивилизации появляются только тогда, когда политика вытесняющей концентрации богатств выбрасывает за борт жизни подавляющее большинство граждан. То есть когда объемы потребления «успешных» стремятся к бесконечности, но количество этих «успешных» — стремится к нулю. Тогда и начинается движение за демократизацию потребления, в котором проявляется религиозный мотив «относится к другому, как к самому себе». Тогда становятся популярны идеи жить вместе с другим, а не вместо другого. Конструирование человеческой цивилизации, путь прогресса (как социального, так и технического, который без социального попросту не нужен) — штука трудная и сложная. И опасная. Какой бы аспект конструирования цивилизации мы не взяли — там и затраты, и риски большие. Возьмите узкую отрасль прогресса — самолетостроение. Самолет еще не летает — а сколько он уже сожрал денег, труда, времени, пока его собирают (особенно если новая модель)! А вдруг он вообще не полетит?! А вы много лет учили инженерные науки, чтобы его строить, столько материалов и рабочих часов потратили. Кто вам деньги вернет за не полетевший самолет? Кто вам годы жизни вернет, отданные этой мечте? Ладно, дальше: построили. Он полетел. С летчиком-испытателем на борту. В полете что-то пошло не так, и самолет гробызнулся. Вместе с летчиком-испытателем. Погиб храбрый, достойный, высоко-квалифицированный человек. Из-за того, что вам в свое время приспичило построить новую модель самолета! В принципе, строительство социализма отличается от самолетостроения только широтой и масштабностью. А больше — ничем не отличается. Тоже конструируем новую модель — только не аэробуса, а общества. Тоже тратим немеряно труда, времени, ресурсов — на подготовительном этапе. Тоже рискуем допустить ошибку. А вдруг не полетит? А вдруг полетит, но упадет и летчика убьет? Как нам быть? Сложить руки и ничего не делать? Забыть о небе и ездить только на деревянной арбе с эриваньским осликом? Но ведь выбор антисоветчины в этом и заключается: осудить конструирование нового, вечно ездить на первобытной арбе примитивного рынка — «оно надежней, да оно и тише».
Я к чему все это? Те, кому кажется, что они выигрывают на социальном каннибализме современности — по большому счету, заблуждаются. Большая, настоящая, человеческая жизнь отнята не только у тех, кто проиграл, но и у тех, кто, с виду, выиграл. Победитель получает весьма сомнительный приз — жизнь животного, гиены на куче падали. Обжираясь на этой куче, вспомните, что в могилу с собой все равно ничего не унесете. Бесспорно и другое: гнусное поведение человека карается вырождением потомков. Существуют до конца еще не понятые, но уже вполне отслеживаемые генетические механизмы передачи греха в виде увечья. Обратите внимание, как много детей-калек или нелепо погибших детей у тех, кто купается в золоте и славе! Как говорит киноклассика — «здесь в город только одна дорога». И у цивилизации, у прогресса — тоже только одна дорога: возложить ответственность за всех на всех. Этого требуют от нас все мировые религии, на этом сформирована мораль, это отражается в формационной смене исторических форм. Прогресс и цивилизация — это увеличение ответственности человека за жизнь и благополучие других людей. Никаких иных форм проявления цивилизованности в экономике не существует. И чем раньше это поймут те, кто надеется сыграть на геноциде («сыграть в ящик», в итоге) — тем лучше для человечества» (Авагян). Как видите, Авагян здесь рассказал не только о настоящем, но и о будущем. Автору осталось лишь добавить сюда пару слов о «предохранительных клапанах», защищающих экономику от ее трансформации в хрематистику. Первый клапан должен облегчить доступ всех граждан России к деньгам, с одной стороны, и предотвратить появление излишек денег у некоторых из них, с другой стороны. И этот клапан — единый банк России под управлением государства и пропорциональный налог, как на доходы, так и на расходы каждого гражданина страны с верхней планкой в пятьдесят и двадцать пять процентов, соответственно. А второй клапан — это организация Открытого Мирового Банка торговли, объединяющего все страны мира, которые захотели объединяться, и оперирующего валютой с частичным обеспечением золота прямо на купюре в виде полоски золотой фольги. Только оба этих клапана вместе смогут обеспечить полную «отвязку» экономики не западных стран от доллара США, а также — евро, фунта стерлингов и всех прочих мировых валют, так или иначе связанных с долларом, а стало быть, и с западной экономической гегемонией.