Почему люди не понимают очевидного
«УКРАИНСТВО: САМИМ НЕ ЖИТЬ, И ДРУГИМ НЕ ДАТЬ» (Ал. Берберов). «Вам платят за вашу смерть; но если вы мертвы – кому тогда платят?» (Констатация). Я скептик, и я не верю в то, что в далеком и многострадальном Ливане люди действительно любят Россию: у них там свои дела, свои заботы. Поэтому, когда в Ливане или Центральной Африке появляются огромные плакаты с Путиным и российским триколором – это не любовь к нашей стране. Это – ненависть к англосаксам. Когда саммит всех государств Латинской Америки выгоняет напросившегося на выступление шута Зеленского, и не дает ему выступить (а он так рвался!) – это не любовь к России. Это ненависть к англосаксам, 200 лет кряду мочащимся в суп латиноамериканским народам. Нечто подобное на Ближнем Востоке, на Дальнем Востоке: не стройте иллюзий. Россия интересна народам мира только как враг их кровного, главного врага. Колониализм многому научил даже самые малограмотные народы. И только украинский дебил-обыватель, единственный на всем белом свете, верит, что англосаксы принесут ему (вставят в задний проход) – демократию и процветание. Причем первого у них отродясь не было, а второе если и было (раньше) – то за счет грабежа колоний. Сегодня сдаться в плен для украинского солдата – это возможность вернуться на столбовую дорогу цивилизации из мрачного Зазеркалья неоколониализма, под корень вырезающего как экономическую, так и духовную составляющие жизни народов Земли. Но – при всей выгоде такой возможности, ею воспользовались очень немногие. А большинство в безумном исступлении продолжает рыть себе могилу, англосаксам золотоносную шахту. Зачем? Никто не знает. На это нельзя ответить рационально. Разумных доводов туземцам умирать за гешефт колонизаторов – не существует. Но ведь и безумия, психических патологий никто не отменял, правда? Одна из основных и ключевых черт безумия – непонимание причинно-следственных связей, и неспособность их установить при любом количестве опытов. Если человек безумен, то ему безразлично, сколько лет подряд осина не родит апельсины. Он снова и снова, каждую осень, будет приходить к осине за апельсинами. А это куда менее странно, чем ходить к банде Байдена за демократией и к британским людоедам – за хорошей жизнью. Где? У них в желудке? Или в их прямой кишке? Или «на выходе» оттуда?! Психически-нездоровый человек «устанавливает» не те причинно-следственные связи, которые показывают нам природа и логика, опыт и наблюдение, а собственные, произвольные.
А когда он их «установил» — то упрямо за них цепляется, и нигде, кроме как на осинах – апельсинов не ищет «из принципа». Есть такая тавтология, которая, если задуматься – не глупа: «желанное желанно». И ведь не поспоришь! Если бы чего-то не хотелось – ты вы бы этого и не желали. А раз желаете – то вам хочется, чтобы это было так. И первый шаг к безумию украинского типа делается методом превращения желаемого в действительное. Что – как только свершилось – немедля получает мощную эмоциональную поддержку внутри дегенерата. Чем больше он хотел услышать то, что ему обещают – тем доверчивее он становится к обещателю. И даже если остатки жизненного опыта, остатки связного мышления подсказывают ему, что тут «что-то не так» — могучая чувственность тут же изгоняет их вон. По формуле «не сметь сомневаться в том, что желаемое – истинное». Человек много о чем мечтает. Его мечты рождали еще на заре истории сказки о ковре-самолете, сапогах-скороходах, скатерти-самобранке, о могучих джиннах, исполняющих желания без подвоха и подставы и т.п. Но взросление – это, в первую голову, способность отличать сказку от реальности, понимание того, что мало чего-то хотеть, реализация требует глубокого и связного изучения процессов, а не простого детского желания «прыгну с крыши – полечу». Один из важнейших опытов, поставленных историей: НИКТО из имевших несчастье «дружить» с англосаксами, подчиняться им – ничего хорошего через это не обрел. Современное разорение, фактически убийство Франции и Германии, пошедших на поводу у банды Байдена – еще одна лепта в копилку этого многовекового опыта, побуждающего Ливан развешивать плакаты с Путиным, а экваториальных негров – размахивать на манифестациях российскими флагами. В надежде, объединяющей все расы планеты, людей всех оттенков кожи: что «хоть кто-нибудь эту мразь [имеются в виду англосаксы] укоротит». Украинская «аномалия симпатий» православных славян к главному врагу славянства и Православия, ограбленных к грабителям – в современном мире беспрецедентна. И подобна, по накалу абсурда, «культу Гитлера в Израиле» — если вы можете себе такой вообразить. А вдруг – говорит нам чувство объективности – Все эти народы Южной Америки, Африки, Азии ошибаются, и одни только украинцы правы? А вдруг англосаксы несут то, в чем их никто не подозревает: мир добро и справедливость? И они в итоге не «кинут» украинских дегенератов, как всех, кто им доверился, до этого, а наоборот, усыновят их, и будут о них заботится, как положено любящим родителям заботится об умственно-отсталом отпрыске?
Человеческий разум сочетает опыт и логику. Опыт дает результат. Логика должна обобщить результаты множества опытов, ответить на вопрос – «почему?». Люди очень давно кипятят воду на огне, и далеко не сразу они поняли – какой физический процесс стоит за открытым ими «методом тыка» явлением. В случае с англосаксами мы имеем тысячи печальных опытов: «их влияние – всегда несет беду». То есть, вода, раз за разом, закипала на огне. И мы поняли связь огня с кипением воды. Шагаем дальше: почему – ОБЪЕКТИВНО — именно украинство дегенеративно, а не признавшее Донбасс Никарагуа? Может быть (мы же обязаны рассмотреть такую версию) в Никарагуа живут дурачки, снова и снова выбирающие Даниеля Ортегу (страстного врага англосаксонского доминирования), а мудрецы все в Киеве собрались, под бузиной в огороде? В чем КОРЕННОЕ заблуждение украинства, которое принесет с гарантией смерть как самому украинству (скатертью дорога!), так и многим хорошим людям, которых украинство еще убьет (этих нестерпимо жалко)? Безумие и смерть идут рука об руку по вышеозначенной причине: психически больной человек выдумывает НЕСУЩЕСТВУЮЩИЕ причинно-следственные связи, и отвергает РЕАЛЬНЫЕ. А поскольку у безумца нет связного, доказательного мышления, ни постановкой опытов, ни логическими аргументами его невозможно переубедить. Если безумец вздумал, что он не сгорит в огне – то ничего не поможет, пока он действительно не сгорит. Вы, в воспитательском отчаянии, предлагаете ему сунуть в огонь палец, и оценить ожог. — Но это же только мой палец, а не весь я! – невозмутимо отвечает психопат. Вы предлагаете засунуть в пламя руку. Рука в волдырях, или даже обуглилась. Но безумец стоит на своем: «это только моя рука, а не весь я». Вы, преисполнившись непохвальной жестокости, поймали мышь или крысу, и показали психу, в каких муках они сгорают. Но псих улыбается: «зачем вы меня сравниваете с мышью, разве я мышь? Да, мышь сгорает в огне, а я не сгорю!». Этот диалог – отражает всю сущность становления и раскрытия дегенеративного украинства в истории. Психическое заболевание создает бессвязность действий и ожиданий, и тут никакой опыт Никарагуа или Ливана, или Либерии (200 лет полного контроля от США – 200 лет лютой нищеты) – не в коня корм. «Это другое» — скажет либерал, который, чтобы стать либералом, сперва помешался. Бог с ним, горьким опытом истории народов, ГОВОРИМ О ЛОГИКЕ процесса. И начнем с того, что жизнь очень требовательна, а смерть – нисколько не требовательна. Чтобы просто выжить (не говоря уж о процветании) – нужно соблюдать очень много объективных требований, выдвигаемых реальностью. Попытка оспорить хоть одно из них – убивает. А вот чтобы умереть – никаких условий и правил соблюдать не нужно. В смерть принимают любых, что бы они ни сделали, как бы себя ни вели. И главнейшая, одним словом выражаемая суть экономической науки – НАБОР. Смерть нетребовательна: чтобы умереть, не нужно ни воздуха, ни воды, ни пищи, ни жилища, ни одежды. Помрешь и без них, и запросто. Но жизнь, по сути своей – НАБОР. Рассмотрим подробнее, это очень важно!
Вообще, если заглянуть в словари, термин «Набор» обозначает совокупность предметов, образующих нечто целое. Например – набор инструментов для плотника (или слесаря), набор номера, набор шифра и т.п. Если вы наберете две цифры, то это не телефонный номер. Разговора не получится. И три, четыре – тоже. А вот восемь, или девять, или двенадцать (когда как) – составляют из себя телефонный номер, соединяющий с другим абонентом. Точно так же и шифр, например, сейфа. Это комбинация цифр, в которой каждая цифра важна, и не может быть отринута. ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ЖИЗНЬ – тоже представляет собой НАБОР. В набор этот входят очень разные, с виду не похожие друг на друга вещи, но, как и в телефонном номере цифры – все эти вещи создают жизнь, а отсутствие любой из них – губит жизнь. Нетрудно заметить, что есть физиологический набор, а есть рамочно-условный, показывающий уровень цивилизации. В физиологическом наборе все важно. Нельзя сказать, что воздух важнее воды или пищи: без них проживешь чуть подольше, чем без воздуха, да ведь веё одно помрешь, и к тому же более мучительно. Поэтому жизнь не является только водой, или только пищей, или только воздухом. Жизнь – неделимый набор разнородных предметов, которые, несмотря на свою разнородность – одинаково важны. И только в полном комплекте составляют жизнь. Рамочно-условный набор – обеспечивает уровень цивилизации. Без вещей из этого набора физическая жизнь, может быть, и сохранится, но цивилизация разумных существ – нет. Будут по джунглям бегать, живые (в смысле, подвижные) но неразумные. Нам вообще в ЭиМ представляется спорным уравнивание жизни и подвижности, кажется сомнительной мысль – мол, все, что движется, живо. Это очевидным образом не так! Листок который летит по ветру, щепка которая плывет в потоке, украинствующий дегенерат которого гонят в «мясной штурм» — подвижны. И часто на больших скоростях. Но делает ли их это разумными?! Является ли физиологическое существование «жизнью» не в биологическом, а в человеческом, историческом смысле слова? Если человек – «овощ», то есть у него функционируют пищеварение, кровообращение, потоотделение, но мозг мертв – жив ли такой человек? Сперва Лев Толстой, а потом и Голливуд выдвинули парадоксальное выражение «живой труп», как бы поставив эту тему на обсуждение у культурных людей. В любом случае мы говорим о двух наборах. Один – для физиологического выживания. Другой – для человеческой жизни. Но мы же уже писали (простите занудство, очень важная тема!), что набор – множество предметов. И все нужны.
А предмет не является для субъекта врожденным, извините за выражение, «имманентно-присущим». Пища не зарождается в желудке, а воздух – в легких. Это – вещи извне. Все, что поступает извне – может и не поступать. Можно вопрос ставить по-разному. Вот необходимый для жизни предмет: кто его выдает, а если не выдал – то почему? Или вот необходимый предмет – есть ли к нему доступ? И если доступа нет – то с чем это связано? Предмет, необходимый для жизни – не может изначально отсутствовать (иначе наша жизнь не началась бы). Поскольку мы живы – это железно доказывает, что набор необходимых вещей был, а если он пропал – то нужно искать, куда он подевался? В силу этого геноцид нельзя рассматривать только как удар топором по голове. Любой, даже очень глупый человек, понимает, что убить можно не только топором. Существуют (и наиболее распространены) «бесконтактные» формы геноцидов, связанный с лишенчеством. Это когда на тебя не активно воздействовали – а пассивно чего-то недодали. Топором не били – а воду перекрыли. Несколько дней, и тебя нет, и никаких следов насильственной смерти на трупике… При этом, разделив два набора, мы и геноциды тоже разделяем – на физиологические и цивилизационные. Набор для цивилизованного житья включает в себя предметы, которых человека лишать нельзя. А животное – можно. Животному они даже не особенно и нужны. Страдают ли зайцы оттого, что Чехова не читали и законов Ньютона не учили? Нет, но потому они и зайцы, а не люди: дичь, а не венец творения. Англосаксы в узком смысле, мировой капитализм в более широком смысле практикуют все три вида геноцидов: — Физический (прямое убийство). — Физиологический (бесконтактное вымаривание жертвы). — Цивилизационный (погружение биологически выжившей жертвы в слабоумие и психопатии). При этом второй и третий виды геноцида распространены куда больше, чем первый. И понятно, почему. Капитализм рассматривает физиологический и цивилизационный геноциды не как нападение, а как защиту, самооборону. Если ты ударил другого человека топором по голове – то это активное действие. А если ты просто чего-то не дал другому человеку – то это пассивное недеяние, вызывающее закономерные вопросы: а кто сказал, что я ему чего-то должен, а почему я ему давать обязан, а может, мне самому мало – чтобы ему отдавать? – и т.п. Итак, у нас есть: 1) Предметность предмета. 2) Ее жизненная необходимость. 3) Ее затратность. Поспорить с этим, согласитесь, невозможно. Пища, а тем более жилище не может быть ничем, и не может ничего не стоить. Есть предмет – есть и его стоимость. А если его не давать? Не пойдет ли эта стоимость к тебе в карман? «Пенни сэкономил – пенни заработал», любили раньше говорить в США.
У меня есть копейка, я купил нищему сайку – копейку забрал булочник, а сайку скушал нищий. У меня в итоге ни копейки, ни сайки. Было нечто – стало ничто. А если бы я не покупал нищему сайку? У меня осталась бы в кармане копейка. Допустим, я сыт, и сайку не хочу, не лезет в меня уже ничто хлебобулочное. Но разве копейка одну лишь сайку дает? Цивилизационный набор, как вы уже, конечно, догадались, гораздо шире физиологического. В нем на порядок больше предметов, а у каждого предмета предметность, а предметность предполагает затратность. Затратность многогранна. Если человеку нужно платить зарплату, то это затрата денег. Если же он мутит воду в ручье, делая там какие-то свои выживательные делишки – это экологическая затратность, ущерб от его выживания природе. А если человек просто занимает место под солнцем – то это затрата на него территории. А бывает еще и моральная затратность – когда человек вас утомляет, донимает какими-то предъявами, и т.п. В то же время нужно стать в буквальном смысле слова, сумасшедшим, чтобы не уметь составить список жизненно-необходимого набора. С детства кушать – и не понимать, что тебе нужна пища? С детства читать — и не понять, что для цивилизованной жизни нужна книга? Потому все народы мира, в Никарагуа или Бразилии, в Ливии или Сирии, в Иране или в Китае, словом, повсюду, на правах простого здравого смысла понимают, чем плохи англосаксы-колонизаторы. Они, кратко говоря, захватывают жизненно-необходимый набор благ, и не дают его людям. Потому что так легче (нищими) управлять, но главным образом – потому что выдача набора благ затратна. Вот представьте, что у вас на лестничной площадке 4 квартиры, каждая площадью 50 квадратных метров. Тесновато семье, не находите? Безо всяких затрат (денежных, материальных, времени) можно увеличить жилплощадь вашей семьи в два раза. Как? Соединив соседскую квартиру с вашей. 50+50 = 100. Вместо 2 комнат – стало 4. А куда делась семья, занимавшая соседнюю квартиру? Либо она убита, либо где-то бомжует на теплотрассе. Следуя дальше этим путем, вы захватываете весь этаж. 50х4= 200 кв. метров. Плюс еще и лестничная площадка, которая оказывается вашим внутренним пространством между межкомнатными дверями. Очень хорошие жилищные условия для семьи. Плата за них – три семьи бомжей без крыши над головой. И не нужно тратить деньги, стойматериалы, портить экологию – чтобы построить второй дом. Вам, как видите, и старого вполне хватило! Не надо платить, ждать, загрязнять окружающую среду – если убиваешь. Каждый снятый скальп – это высвободившиеся для снимателей скальпов ресурсы планеты Земля.
В этом и заключается вся сущность англосаксонской модели, в этом причина любви и привязанности к ней англосаксов, и в этом же причина ненависти к ним интернационала разных рас, языков и племен. Смысл их талассократии – прийти на новый берег, забрать тем все ценное, выбросить там весь свой мусор, отчего им хорошо, а берегу плохо. И только сумасшедший не видит, что это – уже не скрываемая стратегия «печатников доллара и фунта»! Они же уже в открытую все это делают, говорят и пишут: мир наш, правила наши, вы в мире ошибка, вы нам помеха. И кто, скажите, при таком типе экономики (талассократии, хрематистике) – может, в здравом уме, добровольно стремиться к партнерству с англосаксами?! Разумеется, в здравом уме – никто. Потому они и изучали 200 лет вопрос – как ловчее сводить людей с ума. Конечный итог мы и видим в лице украинствующих дегенератов. И не только в них» (Ал. Берберов, команда ЭиМ). А вот, как примерно о том же рассуждает еще один автор ЭиМ — Вазген Авагян — «Труд и трутни: формирование глобальной паразитической надстройки». «В либеральных агитках уровень жизни человека напрямую, бесхитростно увязан с количеством и качеством его труда. Если люди много зарабатывают – то они много и хорошо работали. А если они нищие, то, стало быть, они работали или мало, или плохо, или и то и другое вместе. Или баклуши били, или воду в ступе толкли. С точки зрения научной экономики это глупость невероятная, ежедневно опровергаемая жизнью, но ежедневно насаждаемая оголтелой пропагандой. Прежде всего, очевидный факт: сам по себе труд никакой стоимости, ценности не создает. Сущность труда – извлечение благ, «замурованных» в окружающей человека среде. Они там УЖЕ есть, но их еще надо извлечь оттуда. Если, конечно, получаешь доступ к процессу извлечения. Без этого доступа любая работа в физическом смысле (т.е. движение, перемещение тела) – не имеет результата. С точки зрения физики бегать вокруг парка – работа, предполагающая серьезную физическую нагрузку, и даже для здоровья это полезная деятельность, но за это никто не платит. Но если человека включен в процесс благоизвлечения – то главный вопрос, кем и на каких условиях он туда включен. И количество, и качество труда тут имеет второстепенное значение, с точки зрения благосостояния домохозяйства. Допустим, пекарь делал торты. Он сделал их в два раза больше, чем в прошлом году, ни йоты не потеряв в качестве продукта. Но – «так получилось» — цена на торты упала вдвое. У пекаря производительность труда выросла в два раза, объем работы вырос в два раза – но его доходы не выросли от слова «совсем». Потому что теперь два торта он продает по цене одного прежнего.
Обратная ситуация: пекарь стал работать меньше, но цена на торты по независящим от него обстоятельствам, взлетела вдвое. У пекаря упала производительность труда, и даже, допустим, качество упало – но торты настолько востребованы, что он «зарабатывает» (это слово мы не случайно берем в кавычки) больше, и живет – лучше. Как эту ежедневно постигаемую нами реальность связать с либеральными воплями про «труд, который обогащает»? Где вы видите связь между уровнем жизни и повышением производительности труда? Вы увеличили производительность в 2, в 4 раза – и кто-то получил в 2, в 4 раза больше продуктов вашего труда. Он-то, допустим, получил, а вы? Понятие «эквивалентный обмен» зародилось не у социалистов, а в недрах буржуазной экономической науки. У него есть более короткое имя: «мир». Не в смысле мир-Вселенная, а в смысле – состояние жизни без войны. Если мы не деремся, то между нами мир. А мир между нами потому, что у нас эквивалентный обмен, или, по крайней мере, мы верим, что он у нас эквивалентный. Убедившись в обратном, мы очень огорчимся, и мира уже не будет. Будет война в той или иной форме. Как только факт неэквивалентного обмена вскрылся, то без насилия продолжать его уже невозможно. Ну, представьте себе, чисто житейски: обиженный человек, а террора к нему не применяют (по условию задачки) – что он сделает? Как поступит? Или он схему обмена, выгодную другому, но не ему, обрушит, или к нему террор применят. А как иначе-то? С точки зрения серьезной науки — эквивалентный обмен есть обмен, согласно которому определенное количество труда в одной форме меняется на равное ему количество труда в другой форме. Буржуазная пропаганда наводит тень на плетень, и говорит совсем иначе: «Эквивалентный обмен — обмен, при котором стоимость отданного товара равна стоимости полученного товара». Стоимость! А что такое стоимость?! Я взял, да и назначил стоимость коробка спичек в миллион рублей. И меняюсь с вами «эквивалентно»: я вам коробок спичек, а вы мне – все, что по современным ценам на миллион купить можно. И, типа, у нас «честный обмен». Существует (и мной разрабатывалась) т.н. «техномика» — раздел экономической науки о натуральной продуктивности. В силу узости темы этого раздела, в нем денег вообще нет – их изучают в других разделах. Техномика, грубо говоря – исследование экономических механизмов получения большего количества продукта в меньшее время и при меньших усилиях. Можно добиться того, что куры станут нести в 2 раза больше яиц – но это не отвечает на вопрос, нужны ли кому эти дополнительные яйца, есть ли на них платежеспособный спрос, сколько они стоят на рынке, куда их девать и т.п. Потому, хотя техномика лежит в основе прогресса человечества – ее предмет, взятый локально (повышение продуктивности, отдачи от труда в натуральных показателях) – не полезен. У человека есть и наука, и техника, чтобы наращивать вал продукции того или иного вида.
Но, чаще всего, человек искусственно сдерживает этот вал, собственными руками СНИЖАЕТ производительность, просто потому что рост производства дал бы ему не прибыль, а убытки. Я не устану повторять, что продукт – сложение конструмента, инструмента и кводомента, то есть сырья, орудий обработки и конечной мотивации обрабатывать сырье. Понятно, что из ничего – ничего не произведешь, то есть — без конструмента нет и производства. Однако если производить НЕЗАЧЕМ – то производства не будет даже и при наличии конструмента с инструментом. Понимаете, лесоруб валит лес не потому, что ему нравится сам процесс, а потому что у него лесины покупают. Если перестали покупать – зачем ему потеть на лесозаготовках? И леса полно, и топоров хватает – а нафига?! Если человек сам съел выращенные им же огурцы, то вознаграждение за труд заключалось в самом труде. Поработал – насытился. Больше и лучше труд – больше и огурцов. Если тебе нужны огурцы в любом, даже запредельном, количестве… Но даже и в этой натуральной схеме встают старые, феодальные вопросы: человек же огурцы, даже для себя – растит не у себя на ладошке! Кто дал ему землю под огород? На каких условиях? Кто защитит огородника, если его придут убивать любители бесплатных огурцов? Вот вырастил ты огромную уйму огурцов – а к тебе пришли, и все их отняли. И зачем ты их, спрашивается, растил? Потому что шаловливые ручонки жаждали в навозе поковыряться?! Даже в натуральном хозяйстве труд не производит сам по себе никакой стоимости. Но по мере углубления процессов разделения труда ситуация с оплатой труда еще более запутывается. И получается, что и количество и качество твоего труда определяется не твоим трудом, а… чужой оценкой! Один работал много и старательно, но мало получил, другой – работал мало, и халтурно – но получил много. Почему? Потому что разделение труда, чем оно сложнее – тем в большей степени предполагает отчуждение распределительной инстанции от производственных участков. Кофе выращивают одни люди, а сколько ему стоить – решают совсем другие. И получается: за повышение производительности труда производителей… штрафуют! Не премируют, понимаете, а штрафуют. Они старательно изучали техномику, внедрили все научные методы роста производительности, завалили все склады этим кофе – и оно вдруг стало продаваться дешевле дешевого! А почему бы не сделать цены устойчивыми? Даже если часть кофе пропадет, невостребованная – по крайней мере, прежние объемы спроса будут удовлетворены за прежние деньги? Ответ: цены неустойчивы (и чем дальше, тем больше) – потому что это выгодно отчужденной распределительной инстанции. Ей, конечно, лучше, если распределяемых благ в ее распоряжение поступает больше. Но вот какая закавыка: лучше-то ей, а не тем, кто произвел эти блага!
Как только мировые распределители замечают, что техномика упростила людям труд и валовый выход – они тут же «режут» расценки на единицу продукции. Грубо (и условно) говоря: производил мешок кофе, получал доллар. Стал, на новом оборудовании, производить пять мешков – и получаешь тот же доллар. Стал десять мешков – и все тот же доллар, а нафига «переплачивать»? Мешок-то ты производил лопатой, а тут тебе целый комбайн подогнали, с хрена ли тебе в десять раз больше платить, при десятикратно возросшей твоей производительности? Отсюда два вопроса: 1) Можно ли средствами науки и техники сделать больше благ? Ответ: да. 2) Даст ли это счастье тем, кто делает? Ответ: нет. Потому что оплачивающая труд распределительная инстанция может порезать не только расценки на экземпляр продукции, но и штаты, коллектив производителей. При новой технике не нужно столько трудящихся. И, получается, что труд дешевеет вместе с удешевлением продукции! Чем дешевле (во всех смыслах, не только денежном) дается кофе, тем дешевле ценятся те, кто его производят. Они уценяются параллельно уценке их товара. Эта проблема (говорю на личном опыте) – касалась «реального социализма» не в меньшей мере, чем мира капитала. Потому что после Сталина, в погоне за красивыми показателями эффективности, советское начальство тоже стало удешевлять трудящихся параллельно уценке их продукции! Вывод: проблему нужно понимать. Глубоко понимать: воплями и заклинаниями ее не решить. Для того чтобы труд был как-то связан со своей оплатой – необходима очень серьезная и разветвленная юридическая база охраны интересов трудящегося. Если таковой нет – то в оплате труда начинается произвол сильных мира сего. Который полностью отвязывает доходы домохозяйств от их трудового вклада в общее производство. Парадокс в том, что, играя ценами (шантажируя людей, если называть вещи своими именами) – капитализм, «свободный» (как дикие джунгли) рынок добиваются роста производительности труда через обнищание производителей. Человек производил мешок кофе, и получал доллар. Он привык жить на этот доллар. У него, допустим, ипотеки всякие, дети платно учатся, кредиты, да и просто определенные расходы, к которым он привык. Если снижается цена на кофе вдвое, то, для поддержания прежнего уровня жизни, человеку нужно делать уже два мешка. Вырваться из этой западни он не может: или больше производить, или обнищание. На человека давят, постоянно ухудшая условия сделки с его стороны, и тем улучшая их со своей. Это – сообщающиеся сосуды, две стороны одной медали. На этом принципе и выстроена вся неоколониальная экономика англосаксов, экономика войны, террора и подавления, а в спокойные годы – тихого, но жесточайшего шантажа. — Если ты не сделаешь, как мы хотим, то мы тебя уничтожим.
Экономически помножим на ноль, а нужно будет – то и физически. На одну бомбами убитую страну у нас приходятся десятки тихо, без шума и пыли, обобранных по «взаимному согласию»: они выполняют все наши условия, а мы за это их не бомбим. Но – как вы хотите, чтобы я сделал? Так, чтобы для нас все плоды твоей деятельности и ресурсы твоей территории были максимально доступны. Добившись шантажом такого «соглашения», правящая Западом масонерия (теперь уже с неприкрытым сатанинским окормлением!) начинает сортировать: — Лучшее – мне. Худшее – тебе. Мне больше кофе – а тебе меньше денег за кофе. У меня есть всякие токсичные отходы – я их к тебе вывалю. А у тебя есть хорошие курорты – так ты их огороди, и своих туда без моего разрешения не пускай. Короче: ты получишь все, что нам не нужно (прежде всего, черный и грязный труд, которым мы не хотим заниматься). А мы оставим себе только то, что захотим себе оставить (прежде всего, высокооплачиваемые чистые сферы профессиональной деятельности «белых воротничков»). Так и поделимся: унитазы мыть, канализацию чистить нам не нравится – это вы берите на себя. А вот кино снимать, например, это же интересно и весело, вы туда не лезьте, это мы будем делать! незачем вам иметь свой кинематограф, или научные институты – вы резервуар рабов и донорских органов… При этом аргумент «но я же много работаю» — не работает (каламбур!). Будешь работать меньше – сдохнешь. Так что переутомление свое себе в заслугу не ставь: ты просто выжить хочешь. Работаешь, допустим, много, но труд твой низкооплачиваемый. Начнешь еще больше работать – будет еще ниже оплачиваемым. Не думай обмануть нас ночными сменами – увеличишь выработку, мы срежем на нее расценки, только и всего. Ничего в жизни хорошего мы тебе отдавать не хотим – по одной простой причине: потому что оно нам самим нужно. Ты можешь копошиться в нашей помойке, куда мы выбросили нам ненужное. Глядишь, чего-то интересное для себя там и отышешь! Но мы не дадим тебе копаться у нас дома, где размещены НУЖНЫЕ нам вещи, они – пока не отправлены на помойку – нам нужны, и не про твою честь. Собственно, это и есть кратчайшее описание глобальной экономики как «доллара-мировых денег». Страна производит продукты, но оценивают их в другом месте. И оценивают так, чтобы ни в коем случае лишнего стране не переплатить. Всякая попытка больше работать, чтобы лучше жить, приводит «собирателей папагуа» к снижению расценок на единицу их продукции. Больше стало ящиков с гуавой – меньше стала цена ящика с гуавой. Хрен вам, а не рост уровня жизни!
Все лучшее в мире, по мнению ФРС США, должно сволачиваться в финансовые центры планеты, где рост уровня жизни напрямую (методом сообщающихся сосудов) связан с падением уровня жизни в истощаемых лимитрофах. Вот и вся «загадка» современного неоколониализма, как видите, она нехитра, и вполне понятна любому, кто владеет арифметикой, изучал в детском саду счетные палочки. «Свободные цены» – это когда для одних людей, что они ни делай, денег меньше, а для других, хоть они совсем ничего не делай – денег больше. Кому не нравится – тот познакомится с карателями банды Байдена. Которые объяснят популярно, с какими интонациями нужно благодарить англосаксов за то, что они вообще соизволили тебя оставить в живых! Ведь жизнь – самое ценное, что есть у человека, и, не убивая тебя (пока) – англосаксы делают тебе самый дорогой из возможных подарков… Из-за этого, обратите внимание, профсоюзы во всем мире словно бы вымерли. Ибо все их торги с работодателями имели смысл только в мире более-менее твердых цен. А в мире плавающей волатильности профсоюз ничего не может. И – нетрудно доказать – этот мир, плодящий чудовищные структурные перекосы – идет к глобальной катастрофе» (Вазген Авагян, экономист, команда ЭиМ). Казалось бы, все предельно ясно. Почему же многие люди не могут понять это? Неужели потому, что все они умалишенные? Нет, только из-за своей лени – все подобные люди не занимаются самовоспитанием своего подсознания (для своей пользы и пользы близких людей), и вместо них этим делом занимается какая-то внешняя пропаганда (для ее пользы). И в результате этого достаточно умные люди превращаются в «удивительных людей» (их подсознание начинает доминировать над разумом, и работать в пользу «чужого дяди»). Впрочем, бывает и наоборот, однако если содержимое матрицы Веры разума не соответствует реальности, результат получается тот же. Следует отметить особо, приближение человека к божественной сущности состоит как раз в том, чтобы в его сознании ни одна часть не доминировала над другой, во-первых, и разум и подсознание работали одновременно и синхронно, во-вторых. А для этого необходимо не только учить свой разум, но и воспитывать свое подсознание.