Глубинное государство
«Я во имя вас и во имя погибших друзей боевых не имел права врать, обозначил все проблемные вопросы. В связи с этим за один день состряпали приказ, министр обороны подписал распоряжение и от меня избавились» — генерал-майор Иван Попов» (Холмогоров). «Доброй ночи, мои любимые гладиаторы, любимые, родные, одна семья. Надо было собраться с мыслями, много событий произошло за последние два дня. Сейчас уже можно об этом уверенно сказать. Меня вывели в распоряжение, отстранили от должности, прибыл генерал-лейтенант [Денис] Лямин, приступил к командованию армией. Я жду дальнейшую свою судьбу военную, ее изменение, получения какого-то предложения по дальнейшему прохождению службы. Я с самого начала был с вами честен, я с вами был откровенен. <…> Поэтому честно вам говорю — возникла ситуация сложная со старшим начальством, когда надо было либо смолчать и смалодушничать и сказать то, что они хотели услышать, либо назвать вещи своими именами. <…> Я во имя вас и во имя погибших наших всех друзей боевых не имел права врать, поэтому обозначил все проблемные вопросы, существующие на сегодняшний день в армии. По боевой работе, по обеспечению. Назвал все вещи своими именами. Заострил внимание на самой главной трагедии современной войны — это отсутствие контрбатарейной борьбы, отсутствие станций артиллерийской разведки и массовая гибель и увечья наших с вами братьев от артиллерии противника. Также поднял ещё ряд других проблем, высказался об этом на самом высоком уровне, откровенно, предельно жёстко. В связи с этим, видимо, старшие начальники почувствовали во мне опасность какую-то и стремительно, за один день световой, состряпали приказ, министр обороны подписал распоряжение и от меня избавились. Как сказали сегодня многие командиры полков и дивизий, нашу армию не смогли пробить с фронта военнослужащие ВСУ, нас ударил с тыла наш старший начальник, предательски и подло обезглавив армию в самый тяжелый и напряженный момент. <…> Мы продолжаем работу в группе. Я для вас доступен постоянно. Для меня честь стоять с вами в одном строю. Горжусь, дорожу и буду делать всё, что в моих силах, даже больше, для того, чтобы вам легче воевалось и в живых осталось как можно больше наших боевых товарищей. Продолжаем выполнять боевую задачу. Главное — это во имя тех, кто никогда уже не вернётся с полей сражений, во имя их памяти, во имя пролитой крови солдатской, офицерской на Запорожье — мы обязаны с вами разгромить противника, отразить его наступление, создать условия для последующих действий. И тем самым почтить память наших павших товарищей. Всегда с вами, всегда на связи, ваш Спартак, мои гладиаторы. Честь имею» (Обращение командующего 58-й общевойсковой армией Южного военного округа ВС России генерал-майора Ивана Попова к своим воинам, аудифайл).
Ну и самое главное. Несколько моментов. Первый. «Окопы» часто во всем винят «генштаб». Зачастую командующих армий относят к «генштабу». Попов был тем редким случаем, когда сами «окопы», более относили его к себе. 2. Да простят меня друзья по всему фронту. Но то, что из мобиков получилось у 58й армии — самый лучший результат по фронту. Там на 100% мобилизованные подразделения, реально превосходят некоторые кадровые, как минимум в стойкости. 3. Учитывая сложившееся оперативное положение на Херсонском направлении и смерть Цокова, снимать Попова… такое себе. И последнее. Делюсь наблюдением с генералами и командующими армиями: у нас прощают только проигрыши. Что я понимаю по 58 армии со своей невысокой колокольни. 1. Фамилию генерала Попова я услышал буквально вчера. То есть он не пиарщик, не поп-звезда. Он служил и делал свое дело. 2. 58 армия стоит на Ореховском направлении. То есть это она «наколотила» значительную часть той техники, которой так радуются политики. То есть дело Попов делал хорошо. 3. Как я понимаю, Попов пострадал за то, что добивался ротации уставших подразделений своей армии. Тут дело такое — уставшая обескровленная армия может посыпаться. С другой стороны, может быть необходимость держать войска на рубеже в режиме «Ни шагу назад, стойте или умрите», в то время как свежие подразделения нужны для чего-то другого. Но есть нюанс. Приказ «стойте или умрите», равно как и любой другой столь же спорный приказ, может отдать только полководец, которому абсолютно доверяют, только харизматик. Все согласны, что у нас в высшем военном звене жесточайший кризис доверия и авторитета. И если Пригожина можно было обвинить в неадекватности и личных амбициях, то про Попова этого явно не скажешь. Это явно та ситуация, когда доверия к командованию нет, веры, что оно отказывает в ротации не из-за бюрократического равнодушия, а в виду великого замысла — тоже нет. И вряд ли можно упрекнуть тех, кто в гений нашего командования в МО и ГШ просто уже не верит. Потому что верить уже не получается. Никакими грозными окриками, ни требованиями слепого повиновения, ни переводом стрелок на политическую вертикаль делу не поможешь. Бравурными отчетами — тоже, особенно когда материал для бравурных отчетов обеспечили те самые люди, кого отстранили. Сам тот факт, что новый конфликт возник через 2 недели после событий, которые должны были погасить любые конфликты надолго, говорит о том, что ситуация — швах. Единственное что может помочь — восстановление доверия к верхнему этажу командования. Как восстановить доверие — все тоже понимают. Игнорирование этого понимания обходится все дороже» (Холмогоров).
А теперь зададимся таким вопросом: «Почему в современной России дела идут так, как они идут (не очень-то!)»? На этот вопрос пытается ответить Юрий Болдырев — Репарации или плата за разрешение на узурпацию? О подлинных причинах антинациональной финансово-экономической и промышленной политики». «Когда-то давно, лет двадцать назад, приходилось, тогда еще в основном в статьях (роликов в сети практически еще не было) долго и тщательно объяснять, что финансово-экономическая, внешнеторговая и промышленная политика наших властей, мягко говоря, странная. Не соответствует базисным интересам страны. Не просто не способствует, а даже прямо препятствует экономическому, прежде всего, научно-технологическому и промышленному развитию России, настроена как, прямо-таки, насос по выкачиванию всех ресурсов из нашей страны в пользу Запада. Спорить всерьез тогда никто не решался, больше замалчивали. А затем, лет десять назад, власти вдруг сменили тактику — выпустили своих ручных, с моей точки зрения, провокаторов, из все той же вечной правящей партии, но лихо разъяснявших, что да, действительно, финансово-экономическая политика ни в какие ворота, но это потому, что мы — в положении колонии США. Мол, проиграли в холодной войне, а потому, вынуждены выполнять требования победителей. И что целенаправленно не развиваемся, складируем свои финансовые резервы в валюте потенциального противника и даже в его долговых ценных бумагах под почти нулевой процент, а затем берем у него же в долг (по сути, свои же деньги) под проценты уже реально разорительные, так это потому, что, мол, мы — колония и вынуждены так делать. Самое удивительное, что эту песню — о якобы вынужденном характере для нашего государства явно антинациональной финансово-экономической, внешнеторговой и промышленной политики — недавно подхватили и люди, казалось бы, вполне дельные, разумные, национально ориентированные и ответственные, выступающие, вроде, категорически против проведения такой политики, но почему-то соглашающиеся с тем, что это все — добросовестная вынужденность властей, как минимум, высших властей, с которой с какого-то момента просто необходимо, наконец, покончить. Даже спецоперацию они почему-то воспринимают, как возможность покончить с чем-то, с чем почему-то ранее по «объективным» причинам покончить было нельзя. А вот теперь, наконец-то, вдруг возьмемся… Но долгожданное «наконец-то» никак не наступает. Не наступает это вожделенное «наконец-то» ни в кадровой политике применительно к пресловутому «финансово-экономическому блоку», ни в содержании политики финансово-экономической, внешнеторговой и промышленной. Перелом все никак не наступает, а самими властителями, похоже, совершенно и не планируется. Напротив, явный дисбаланс во внешней торговле, то самое положительное сальдо, которое, по сути, есть ничто иное, как прямое субсидирование Россией тех, с кем мы, якобы, в состоянии «гибридной войны», лишь нарастает.
Не один десяток лет против этого выступает, везде, где возможно, разъясняет необратимую пагубность подобной политики известный питерский промышленник-оборонщик, лауреат государственной премии еще СССР, в прошлом главный инженер Государственного оптического института, затем директор одного из важных оборонных предприятий Валентин Петрович Занин. Эстафету подхватили, самостоятельно, разумеется, известный ученый-экономист, доктор экономических наук Валентин Юрьевич Катасонов, а также промышленник уже следующего поколения, директор Череповецкого литейно-механического завода Владимир Николаевич Боглаев (смотрите один из последних роликов на канале «Спец» о том, как Россию «кинули» на три триллиона долларов) и другие. Возразить на их выкладки и доводы нечего — никто и не возражает. Просто, как будто, никто не слышит. Но что обращает на себя внимание, так это некоторое, как будто, согласие с тем, что все это — результат «проигрыша России в холодной войне», по сути, как я понимаю, с подачи тех же выше упомянутых провокаторов из правящей партии, которые на полном серьезе рассказывали, что «вынуждены» голосовать в Думе не по совести, а по указке чуть ли ни заокеанского супостата. Используется, в том числе, даже и вполне добросовестными экспертами, такой термин, как якобы выплата нами как государством в пользу США и коллективного «Запада» неких «репараций». Репарации? Значит, все обоснованно и законно? Просто в такой причудливой форме — в виде «бюджетного правила» и, по сути, возвращения нефтегазовых доходов России обратно в США (как якобы наши резервы) — чтобы не раздражать непосвященных? Вот на этом, собственно, и хотел бы подробнее остановиться. Репарации, как известно, платит государство, проигравшее в войне, государству, ставшему победителем. Это оформляется соответствующими письменными, признаваемыми на международном уровне обязательствами проигравшего государства. Подписывается главой государства, ратифицируется или в иной форме официально признается парламентом и иными ключевыми органами государственной власти. Было ли что-либо подобное у нас? Свидетельствую. Как народный депутат СССР в период с марта 1989 по декабрь 1991 года, в том числе, в последние месяцы существования СССР член Верховного Совета СССР, не был ознакомлен ни с каким документом, признающим какое бы то ни было поражение СССР с обязательством СССР или каких-либо его правопреемников выплачивать кому-либо какие-либо репарации. Как известно, СССР прекратил существование по результатам Беловежского сговора (официально — соглашения), которое было ратифицировано Верховным Советом РСФСР и до сих пор не денонсировано.
Россия, в соответствии с, повторю, ратифицированным Верховным Советом РСФСР и до сих пор не денонсированным Беловежским соглашением, является одной из вышедших из состава СССР (и тем самым упразднивших его) частей бывшего СССР, равно как Украина и Белоруссия. А также Казахстан, Киргизия и иные, не принимавшие участия в Беловежском сговоре, но согласившиеся затем 21 декабря 1991 года с его результатами, приняв Алма-Атинскую декларацию. Свидетельствую далее. Как член в этот период Высшего консультативно-координационного совета при председателе Верховного Совета РСФСР, затем, при президенте России, а с марта 1992-го по март 1993-го как Главный государственный инспектор — Начальник Контрольного управления Администрации Президента России, будучи допущен к значительному объему, в том числе, секретных документов, тем не менее, не имел никаких данных о том, что Россия каким-либо образом приняла на себя какие-то обязательства по подчинению своей внутренней, внешней, финансово-экономической, внешнеторговой и промышленной политики каким-либо требованиям извне. В то же время, 1992-ой — начало 1993-го года — это был период возникновения и развития существенных разногласий в отношении проводимой политики между Президентом России Ельциным и его командой, с одной стороны, и постепенно формирующимся все более мощным крылом оппозиции президенту и его команде в Верховном Совете РСФСР. Внимание: оппозиция формировалась в этот период на основе все большего неприятия большинством избранного всего пару лет до того, в 1990-м году, на основе подлинно демократических процедур, Верховного Совета и Съезда народных депутатов РСФСР политики, проводившейся командой Ельцина-Гайдара-Чубайса. При этом ни о каких обязательствах России по проведению того или иного экономического курса перед какими-либо внешними «победителями» и, тем более, о выплате кому-либо каких-либо репараций ни с одной стороны речь никоим образом не заходила. Стоит отдельно оговорить: об обязательствах речь, все же, возникала, но исключительно перед международными кредиторами вроде МВФ. Так не надо путать репарации и обязательства перед кредиторами. Перед последними все обязательства возникают исключительно в связи с намерением взять кредит и готовностью добровольно согласиться на выполнение обязательств и, соответственно, все эти обязательства при выплате кредитов полностью и исчерпывающе прекращаются. И приближаемся к драматическому и даже трагическому моменту нашей истории, в который, судя по всему, некие обязательства все же возникли, но надо понимать, чьи именно это обязательства (России как государства или же исключительно прорвавшихся к власти конкретных лиц) и как их надлежит трактовать, причем, как с точки зрения международного права, так и с точки зрения Уголовного кодекса.
Осень 1993-го года. Конфликт между командой Ельцина-Гайдара-Чубайса (меня в этот момент в этой команде уже не было — от должности Главного государственного инспектора РФ был освобожден Ельциным за полгода до этого, формально — в связи с упразднением самой должности) и Верховным Советом (напомню, тогда высшим законодательным, представительным и контрольным органом государства) был разрешен путем осуществленного ельцинской командой кровавого антиконституционного переворота. Но почему же вдруг ключевые демократии мира во главе с США незамедлительно признали законность и легитимность действий команды Ельцина по разгону (и расстрелу из танков) законного высшего законодательного, представительного и контрольного органа государства? В данном случае принципиально важно одно: бескорыстно ли они это сделали? Или же в обмен на какие-либо обязательства команды Ельцина-Гайдара-Чубайса, соответствующие интересам США? Здесь опять свидетельствую, уже как член первого (выборного) Совета Федерации (декабрь 1993-декабрь 1995-го гг.). Обнаружилось, что сразу после переворота Ельциным был подписан ряд указов, которые, вроде, предполагалось затем внести на утверждение будущего парламента. Но состав нового парламента, даже избранного по правилам, специально спешно придуманным для наибольшего успеха организаторов переворота, несмотря даже на изменения правил прямо во время выборов, тем не менее, не оправдал ожиданий узурпаторов. Соответственно внести президентские указы на утверждение в парламент не решились, но ряд из них вынуждены были представить, вроде, для сведения. Таким образом, нам, членам Совета Федерации, стали известны некоторые решения (есть основания подозревать, что далеко не все), принятые командой Ельцина-Гайдара-Чубайса (и «примкнувшего к ним» Черномырдина) сразу после переворота — прямо и недвусмысленно в интересах США и, соответственно, вопреки долгосрочным интересам России. Наиболее известно так называемое соглашение «Гор-Черномырдин» о продаже Россией США совершенно за бесценок, причем, по сравнению даже не с несуществующей рыночной ценой (нет в отношении этого товара свободного рынка), но даже по сравнению с исходной себестоимостью колоссальных объемов нашего оружейного урана. Менее известно, но не менее важно и масштабно: указ «Вопросы соглашений о разделе продукции», предполагавший возможность передать наши недра оптом транснациональному капиталу, по сути — западному потребителю наших ресурсов, с практически полным его контролем затем над ними. Что получило затем развитие в попытке проведения еще и совершенно явно и недвусмысленно колониального варианта закона «О соглашениях о разделе продукции» — та же самая безусловная сдача ключевых долгосрочных национальных интересов, но как якобы уже совершенно законная и легитимная, освященная волей народа и его представителей в парламенте.
Может быть, это тоже входило в пакет назначенных нам «репараций»? Логично, ведь в точности по такой же схеме американцы действовали десятилетие спустя в оккупированном ими военной силой Ираке. Но вот ведь незадача: в нашей стране нашлись конкретные народные представители, прежде всего, в первом (выборном) Совете Федерации, которые, буквально, костьми легли против этого колониального ярма. И, как ни удивительно, сумели отклонить уже принятый Думой закон, создали согласительную комиссию, сумели затем заручиться поддержкой части Государственной Думы и исключили ключевые колониальные нормы из закона, чем его практически для России обезвредили (автор этих строк был тогда сопредседателем согласительной комиссии от Совета Федерации, а ныне академик Сергей Глазьев — сопредседателем от Думы). Так что же это за «репарации» такие, которые можно самим «побежденным» вот так вот взять и самим отменить? Что на этих примерах очевидно? Два факта. Факт первый: никаких обязательств России как государства по итогам холодной войны перед США и Западом по проведению той или иной конкретной финансово-экономической политики и, тем более, по какой-либо «выплате репараций» не зафиксировано. На всех этапах проведение той или иной политики было предметом спора между различными политическими силами внутри самой России, при этом вопрос о какой-либо нашей обязанности проводить ту или иную политику и, тем более, что-то кому-то выплачивать, никогда не возникал. А вот стояли ли и стоят ли до сих пор за теми или иными лицами и политическими силами интересы недружественных нам стран, вопрос совсем другой. Но это уже вопрос не об обязательствах России как государства и ее народа, а об обязательствах сугубо криминального характера (с точки зрения Уголовного кодекса как нашего, так и любого другого суверенного государства) конкретных лиц и политических сил, превращающихся, при наличии таких скрытых обязательств, в самые, что ни есть, настоящие оргпреступные группировки. Факт второй. Обязательства конкретных дорвавшихся до власти лиц и группировок если не возникли (кто персонально, когда и кем был завербован, мы знать не можем), то распространились на нашу страну отнюдь не в связи с проигрышем СССР в холодной войне и вовсе не в момент разрушения СССР, а позднее — по результатам кровавого переворота осени 1993-го года. Именно тогда выстрелами из танковых орудий по зданию парламента было сломлено сопротивление прежнего высшего законодательного, представительного и контрольного органа государства.
Сопротивление, в том числе, выполнению каких-либо обязательств перед Западом, если они у конкретных лиц и политических сил к тому моменту уже были. Именно тогда была растоптана прежняя Конституция, приняты основные решения, включая мною выше упомянутые, явно в интересах США и против интересов России. То есть, давайте начистоту: если мы и впрямь платим репарации победителям, то отнюдь не победителям в холодной войне между СССР и США, но победителям в нашей малой Гражданской войне осени 1993-го года. А они уже, в свою очередь, «отстегивают» тем, кто их незамедлительно поддержал (не исключено, что и стоял за их спинами изначально) как узурпаторов и тиранов. Но и это еще не все. Как выше было показано на примере с законом «О соглашениях о разделе продукции», сопротивление и после переворота не было окончательно сломлено. В частности, та самая финансово-экономическая политика последней четверти века, которую иначе как антинациональной назвать невозможно (можно лишь подробнее, конкретнее и грубее), она, как минимум, до конца тех самых «лихих девяностых» никогда не проводилась как политика согласия между исполнительной и законодательной ветвями власти (до тех пор, пока парламент был сколько-нибудь самостоятельным). То есть, она вовсе не отражала какие-либо признаваемые представительной (законодательной) ветвью власти обязательства России перед внешними субъектами, включая США. Пока же важно еще раз подчеркнуть: никакими обязательствами перед иными государствами в части проведения той или иной социально-экономической политики в их пользу и в ущерб себе Россия как государство не обременена. Если же этим были и, не дай бог, остаются, обременены конкретные лица и политические силы, то это предмет для осмысления обществом, его самоопределения в части возможности доверия таким лицам и силам и, что также жизненно важно, обязательного расследования в уголовном порядке» (olegf). Короче говоря, ответ таков – современной Россией, как и всем остальным современным миром, управляет «глубинное государство» (действующие и ушедшие в отставку высокопоставленные чиновники, в основном, из правоохранительных органов). Ну а если совсем просто, то СПЕЦСЛУЖБЫ. А стало быть, привлечь их к уголовной ответственности, как это предлагает сделать Юрий Болдырев, НЕ ПОЛУЧИТСЯ (на то они и спецслужбы, что не подчиняются действующим в государстве законам, у них – свои законы). Именно по этой причине подобные структуры и называют «государством в государстве». И добраться до них совсем не просто, а потому они – не просто «государства», а государства «глубинные». И избавиться от них, хоть когда-нибудь в будущем, вряд ли получится – пока существуют государства, будут существовать и «глубинные государства». Их можно только ПЕРЕВОСПИТАТЬ. И сделать это необходимо во время их подготовки к несению службы внутри всех подобных, очень специфических структур.
Согласно Википедии, глубинное государство — это тип управления, состоящий из потенциально секретных и несанкционированных сетей власти, действующих независимо от политического руководства государства, преследующего свои собственные цели. В популярном употреблении термин несет в себе в подавляющем большинстве негативные коннотации. Диапазон возможных применений термина аналогичен диапазону для теневого правительства. Выражение государство внутри государства является более старым и похожим понятием. Исторически оно обозначало четко определенную организацию, которая стремится функционировать независимо, тогда как глубинное государство больше относится к скрытой организации, стремящейся манипулировать общественным государством. Потенциальные источники организации глубинного государства включают элементы-изгои среди органов государства, таких как вооруженные силы или государственные органы, такие как разведывательные агентства, полиция, тайная полиция, административные учреждения и правительственная бюрократия. Во время президентства Дональда Трампа риторика глубинного государства использовалась в Соединенных Штатах для описания «постоянного правительства», состоящего из карьерных бюрократов или государственных служащих, действующих в соответствии с мандатом своего ведомства и уставом конгресса, когда рассматривается как противоречащее действующей президентской администрации. Цель глубинного государства может включать в себя непрерывность самого государства, гарантированную занятость государственных служащих, усиление власти, а также достижение идеологических или программных целей. Оно может действовать вопреки повестке дня избранных должностных лиц, создавая препятствия, сопротивляясь и подрывая их политику, условия и директивы. Современная концепция глубинного государства ассоциируется с Турцией. Предполагается, что эта страна пронизана секретной сетью военных офицеров и их гражданских союзников, пытающихся сохранить светский порядок, основанный на идеях Мустафы Кемаля Ататюрка 1923 года. Существуют также мнения, что глубинное государство в Турции было создано в эпоху холодной войны как часть Организации Гладио, чтобы еще больше склонить Турцию к вступлению в НАТО против угрозы экспансии советского коммунизма. Похожим понятием является греческий κράτος ἐν κράτει (kratos en kratei), который позже был переведен на латынь как imperium in imperio или status in statu). В XVII и XVIII веках политические дебаты вокруг отделения церкви от государства часто вращались вокруг представления о том, что если не сдерживать Церковь, она может превратиться в своего рода государство в государстве, незаконное посягательство на монополию государства на гражданскую власть.
В начале 20-го века глубинное государство также использовалось для обозначения государственных корпораций или частных компаний, которые зачастую действовали вне регулирования или правительственного контроля. А сегодня эти понятия слились в одно, хотя сотрудникам корпораций вряд ли по силам стать «незаметными» (они всегда на виду). Зато оказывать влияние на «глубинные государства» своими финансами они, действительно, могут. В рамках социальных наук в целом (и политологии в частности) ученые проводят различие между позитивизмом («тем, что есть») и нормативизмом («тем, что должно быть»). Поскольку политология имеет дело с темами, которые по своей сути являются политическими и часто противоречивыми, это различие между позитивным и нормативным, имеет решающее значение. Ведь оно позволяет разным людям с разными предпочтительными мировоззрениями обсуждать причины, работу и последствия политики и социальных структур, в то время как их мнения могут расходиться относительно нормативных качеств глубинного государства. В статье 1955 года в Бюллетене ученых-атомщиков, реалистичный специалист по международным отношениям Ханс Моргентау процитировал других, говоривших о «двойственном государстве», существующем в Соединенных Штатах: демократический фасад избранных политиков, которые действуют в соответствии с законом, и скрытая иерархия национальной безопасности и теневое правительство, которое осуществляет мониторинг и контроль над первым. Считается, что именно отсюда возникло понятие глубинного государства в Соединенных Штатах. В области политологии нормативная концепция глубинного государства в поп-культуре изучается в рамках литературы о государстве. Государство понимается как место проведения (набор правил, в соответствии с которыми другие действуют и взаимодействуют), а также как субъект (со своей собственной повесткой дня). Примером неконспиративной версии «государства как действующего лица» из эмпирической научной литературы может служить «обращение правды к власти» (как игра в том, чтобы говорить правду власти, к чему часто стремятся журналисты), изученная Тоддом Ла Портом. При таком двойственном понимании конспирологическая версия концепции глубинного государства была бы одной из версий «государства как действующего лица», в то время как неконспирологическая версия была бы другой версией «государства как действующего лица». Фундаментальный вывод из научной литературы о двойственной природе государства заключается в том, что «государство как субъект» (deep state) является функциональной характеристикой всех государств, которая имеет последствия, которые могут быть нормативно оценены как «хорошие» или «плохие» в разное время, в разных местах и контекстах.
С позитивистской научной точки зрения государство-как-место проведения, в просторечии известное как «глубинное государство», просто «есть», и его не следует считать «плохим» по умолчанию. В научной литературе часто говорится о двойственной природой государства как действующего лица (которое преследует определенные цели) и места проведения (которое структурирует взаимодействие между действующими лицами). В этой диаде глубинное государство называется государством-как-действующим лицом, в то время как классическая концепция государства называется государством-как-местом проведения. Чтобы отличить традиционные, формальные процессы государства от государства как действующего лица, взгляд государства как места проведения отражает то, что государство служит ареной, на которой играют действующие лица. Согласно этой концепции, государство рассматривается как пассивная организационная структура, внутри которой общественные субъекты (например, группы интересов, классы) конкурируют за власть, влияние и ресурсы. Концепция государства как действующего лица включает в себя деятельность глубинного государства, фокусируясь на всех формах формирования и достижения государственных целей, которые независимы от внешних общественных субъектов (например, групп интересов, классов). В любом случае, избавиться от «глубинного государства» можно только одним способом – уровняв законы «глубинного государства» с законами государства. А для этого необходимо существенно усилить жесткость государственных законов, и в такой же степени ослабить жесткость законов «глубинного государства». Вот и выходит, что если мы хотим избавиться от «глубинного государства» нам придется отменить запрет на смертную казнь и организовать специальный трибунал для суда над военными (государственными) преступниками вне зависимости от их принадлежности к той или иной юриспруденции. Причем, трибунал лучше всего сделать международным (с союзниками России), это резко поднимет легитимность принятых им решений. И тогда все встанет на свои места – если есть решение трибунала, преступника необходимо уничтожить, где бы он ни находился. Ну а если такого решения нет, то спецслужбы не могут его даже «пальцем тронуть». А не как сейчас – государства чуть ли не клянутся друг другу в вечной любви, а их спецслужбы в то же самое время истребляют всех, кого захотят, и делают это, что называется, «по-тихому». Потихоньку сотрудники спецслужб привыкают нарушать законы государства, а также начинают верить в то, что все их решения непогрешимы. Именно эти обстоятельства и вызывают появление «государства в государстве». Увы, но без спецслужб никакое государство нормально функционировать не может. Вот, и получается, что получается.