Экономика, как одна из причин поведения человека
«Американизм: «прикроем тупостью фальшивость» (Вазген Авагян). «Человек выращивает корнеплоды не просто так. Человек бы не отказался собирать полезные корнеплоды в готовом виде (как он это делает с рыбой в мировом океане). Изначально человек так и делал: слонялся по миру с палкой-копалкой и находил полезные питательные коренья там, где они САМИ выросли. А потом стал их искусственно выращивать. Причина очевидна: человека не устраивало ни количество, ни качество естественным образом, в дикой природе вырастающих корнеплодов. Благодаря выращиванию корнеплодов их появилось много – но это породило проблему грабежа. Многие вместо выращивания собственных корнеплодов предпочли их отнимать силой у тех, кто их выращивает. В связи с этим была выделена вооруженная, профессиональная охрана. Она централизованно, по первому зову, отгоняла дубиной грабителей с дубинами. Профессиональная охрана поставила вопрос о своем содержании. И каждый из нас знает, как он был решен: «налогом на прибыль». Часть выращенных корнеплодов нужно стало отдавать охранникам, что давало спокойно спать и работать. Но недолгим было счастье диггеров («копателей») – потому что охрана начала борзеть. Изначально созданная для охраны от грабителей – она сама стала превращаться в банду грабителей. В этом месте мы подходим к экономическим корням идеи демократии. Для того, чтобы охрана, с одной стороны была, а с другой – не разбойничала, был придуман механизм выборов, с помощью которого трудящиеся могут оказать доверие своим охранникам – или отказать им в доверии. Цель очевидна: пресечь произвол вооруженной охраны. Так сложилась схема, которая многим теоретикам показалась завершенной, и легла в основу научных представлений о демократии. Люди производят продукт, чтобы этот продукт не украли – скидываются на охрану. Охрану регулярно проверяют с целью пресечения произвола. Продукт делят: часть производителям, часть охране. Следовательно, в росте производства заинтересованы все: и те, кто производит, и те, кто их охраняет. Это же просто! Вырастили 100 корнеплодов – 50 тем, кто растил, и 50 охране. Вырастили на том же месте 300 – 150 растениеводам и 150 охране. Интерес и той, и другой стороны очевиден. Как всегда и бывает в жизни – гладко было только на бумаге. Идеальная на бумаге схема в жизни начала давать все более и более тяжкие сбои, ведущие к общесистемному коллапсу. Нарисованная нами схема умозрительна, абстрактна, она не существует нигде, кроме нашего воображения. В ней производитель корнеплодов производит их как бы из самого себя.
Т.е., говоря более практично, его участок закреплен за ним неотчуждаемо и неизменно. На этом участке он может произвести больше или меньше корнеплодов, часть вынужден будет отдать на нужды обороны и администрирования, но в целом, как вы понимаете, заинтересован, чтобы урожай был повыше. Сохраняется принцип оплаты по «умному труду»: повышая производительность, ты наполняешь свой карман. Заодно и карман охраны – которой поэтому тоже выгодно, чтобы ты повышал производительность. И которая тебе не мешает ее повышать, а при любой возможности еще и поможет. Единственный «производственный участок», который закреплен за человеком неотчуждаемо – это его рабочая сила. Его руки. Он с ними рождается, и довольно трудно оспорить их принадлежность ему. Все остальное отчуждается, и отчуждается легко. Говоря словами М. Булгакова: «это все условно и зыбко. Сегодня ты лицо неимущее, а завтра имущее; а бывает и наоборот, ох, как бывает!». Рациональное зерно, которое размещено в сектантской оболочке марксизма – сведение понятия «производственный участок» к рабочей силе, то есть к единственному неотчуждаемому наделу человека. Если так сделать, то вышеописанный базис демократии будет задействован. Чтобы обогащаться трудом – человек сперва должен иметь возможность трудиться. А ее-то в реальной жизни и нету ни хрена! Если у меня есть огород, я могу там вырастить много овощей, мало или совсем ничего. В данном случае, я сам себя награждаю или наказываю: если выращиваю много, то богатею, а если ничего – то нищаю, бедствую и голодаю. Но вы обратили внимание: в условии задачки есть слово «если». А если огорода нет? Тогда без разницы, хороший я или плохой огородник, без доступа к ресурсу человеческий труд бесплоден, он может только калечить человека, и даст ему только профзаболевания. Теоретически, власть любят те, кому она дает блага, и ненавидят те, кого она благ лишила. Отсюда и следует, что лучше всего (якобы) никого не обделять – тогда все тебя любить будут. Мол, если власть всем дала возможность достойно жить и самореализацию – то все и будут ее любить, разве нет? Вот опять: на бумаге одно, а в жизни не только другое, но даже и противоположное. Великий эксперимент СССР доказал, что при разделении благ поровну власть не любит и не ценит… вообще никто. Как писал поэт – «такой нечаянный урок мне преподал рабочий класс». Ожидание было: все наделенные, все тебя на руках носить будут. В реальности вышло: каждый на своем месте счел себя обделенным. Каждому стало казаться, что ты слишком много даешь другим, вместо того, чтобы сосредоточится на нем, любимом… В жизни дары одним растут за счет обобранности других. И, диалектически, чтобы повышать любовь тех, кто тебя любит, надобно наращивать ненависть тех, за чей счет ты их щедро одариваешь. Так, чтобы у «правящего класса» сложилось ощущение, что он с тобой в одной лодке. Кончат тебя – кончат и всех его представителей.
Отсюда и выходит, что буржуй – лучший жандарм, потому что жандарм работает с ленцой, «на дядю», а буржуй с энтузиазмом и на себя. Опять же диалектика: если тебя некому ненавидеть, то тебя некому и любить. Ноль одного дает и ноль другого. Если ты милостив ко всем, то ни к кому не милостив в отдельности. А зачем тогда кому-то в отдельности тебя ценить и тобой дорожить? Охрану советского строя люди настолько перекладывали друг на друга, что в итоге его стало совсем некому оберегать. И он ушел без проводов, всеми отверженный, отомстив чудовищной тьмой мрачного беззакония, опустившейся на обезумевшую Землю. — Хотите жить без меня? – спрашивает Бог – Я уйду. И вместе посмотрим, что у вас без меня получится! Само собой очевидно, что т.н. «буржуазная демократия» лишена того экономического базиса народовластия, который мы умозрительно конструировали выше по тексту. Даже если принять невозможное, вообразить себе, что все законы буржуазной демократии неукоснительно выполняются (а не только симулированы) – все равно это будет «совокупность свобод в пустоте». А поскольку речь идет о пустоте, то соблюдение свобод равно их несоблюдению (как ни странно звучит). Приведу пример, чтобы все всё поняли. Допустим, вы заперли человека в камере, где только бетонные стены. При этом поклялись самой страшной клятвой, что не примените к нему никакого насилия. Но питание этого человека вы поставили в зависимость от того, нравятся вам его действия или не нравятся. Он может ругать вас самыми забористыми словами, и вы его не ударите – просто лишите обеда. Дня на три его ненависти хватит. Может, на пять. А потом что? В камерах произойдет естественное выбывание тех, кто вас не удовлетворяет своим поведением. А те, кто остались – удовлетворяют вам без лишнего понукания. И очень стараются угодить, тренируются в этом, соревнуются друг с другом за ваше снисходительное внимание. С точки зрения формальной – это чистая демократия, потому что никакого насилия тут нет. Что же касается кормежки – никто не обязан кормить всех! Это и немыслимо, и безумно – если на вас вдруг повесят кормить весь мир! Неудивительно, что вы угощаете того, кто вам по нраву, а кто вам не приятен – в гости не зовете и не угощаете. Разве нет? С точки зрения фактической, объективной – люди, сидящие на «зарплатном рабстве» находятся в одной из самых тяжких форм рабства. Например, т.н. «патриархальное рабство» (в котором рабы и дети уравниваются, равным образом покорны патриарху) – гораздо мягче. С одной стороны, очень хорошо, что вы человека не бьете палкой. Это гуманно, правильно, благородно, культурно. Гнусно истязать человека физически! Но, с другой стороны, человек не может выжить одним только тем, что его не бьют. Большая часть голодных смертей, хоть в США, хоть в британской Индии, хоть в раннесоветских голодоморах случилась методом тихого угасания, без побоев и насилия. А ведь тоже смерть! Ну, согласитесь!
Нет экономического базиса демократии – нет и той демократии, о которой вели разговор теоретики. Запрет рабам звать самих себя рабами не является отменой рабства; это всего лишь прихоть рабовладельца. Можно не только запретить рабам звать себя рабами, но и запретить им плакать, выражать страдание внешней мимикой. Рабовладелец, используя свою колоссальную власть, может заставить раба все время улыбаться (что и случилось на Западе с его пластиковыми, неестественными улыбками всех встречных и поперечных). Но такие меры называются – «загонять болезнь внутрь вместо того, чтобы ее лечить». Любой врач вам скажет, что болезнь и внешние симптомы болезни – не одно и то же. В медицине нередки случаи, когда внешние симптомы удалось скрыть, а болезнь, тем не менее, разрастается. Вы спросите: а где же те бетонные стены, в которых нас запер вымогатель, поставивший нашу кормежку в зависимости от своей воли? Оглянитесь вокруг: это город, мегаполис! По самой своей сути он представляет замкнутую камеру, из которой современный горожанин не может никуда выбраться. Староверы Лыковы не любили советскую власть, сбежали от нее в тайгу и там жили собственной волей. Хороша или плоха была их жизнь – дело вкуса, оценочное суждение, но у них получилось. А вы так сможете? Где та тайга, которая вас прокормит, если вы сбежите от транснациональных корпораций с их всемогущим всеприсутствием? Наивные люди говорили, что демократия покончит с войнами, а умные – сразу говорили о гиперагрессивности именно республик, формальных демократий. Чем больше буржуазная республика частных собственников изображает из себя демократию, тем больше кровавых войн она развязывает повсюду вокруг себя. Все познается в сравнении, и этом смысле монархия – вегетарианская форма правления. Монархия 2000 лет кое-как, криво, косо, но сохраняла жизнь человечества и даже кое-какое развитие обеспечивала. Республиканство, только вылупившись, с первых же шагов развязало массовый террор гильотин, колониального разбоя и менее чем за 200 лет уже ввергло человечество в несколько мировых войн с сотнями миллионов жертв, и подвело людей к пропасти конца света. Что за фигня?! Сейчас объясню, как я всегда делаю, на пальцах по-простому! Маленький первый фанерный самолет не имел возможностей современного огромного авиалайнера. Но масса его была невелика (относительно авиалайнеров). Набирая возможности, самолетостроение набирало и вес, потребовало специальных аэродромов (а первые самолетики могли сесть на любой лужайке!). Республиканство сидит на «давальческой любви», которую мы выше рассматривали. У республики есть массивное тело «социума в законе», которое чем больше кормишь, тем больше оно тебя ценит. Возникает конкурс – «кто даст больше?».
Очень быстро в этом конкурсе демагоги (дословно – «народные вожди») начинают прибегать к внешним источникам подкормки своего базового электората. Те, кто грабит колонии, может дать электорату больше ништяков, чем те, кто их не грабит. Соответственно, избиратель подкупается за счет тех, кто не является избирателями. Раскормленное и массивное тело «гражданского общества» — любит и ценит тебя тем больше, чем больше ненавидят тебя обобранные лимитрофы. Взял оттуда – дал сюда. Раз, два, три. Здесь тебя на руках носить готовы, как отца нации. Там – тебя с потрохами мечтают сожрать, задыхаясь от ненависти. Снижаешь ненависть ТАМ – теряешь сторонников ТУТ. Например, недавно Франция была обобрана и унижена американцами, укравшими у нее заказ на подводные лодки для Австралии. Пользуясь силой, США порвали уже подписанный и действующий контракт, и навязали Австралии своих подрядчиков. Франция промолчала: американские сателлиты прекрасно отдают себе отчет в том, что США делают только то, что соответствует «их эгоистических интересам», даже если это не соответствует интересам их так называемых союзников. Подрядчики-англосаксы очень ценят власть, которая унижает и выдавливает подрядчиков других стран: тем убытки, этим прибыль. Вот и вся разгадка бесконечных англоязычных агрессий во все стороны света, от Арктики до экваториальных широт! Надо взять «своим», а откуда? У «чужих». Рациональное зерно марксизма (при всем его сектантстве в других вопросах) – это понимание базиса реальной демократии на уровне свободной реализации трудоспособности. Схема работает только при условии, что источник продукта неотчуждаем. Если же он отчуждается тем или иным способом (путем конфискации или купли-продажи), то никакой демократии быть не может, а формируется нечто прямо ей по смыслу противоположное. Вопросы повышения производительности труда подменяются вопросами доступа к самой возможности трудиться. Возможность захвата или противодействия захвату – становится куда важнее и первичнее, чем технологическое качество организации стабильного производства. Капитализм может сколько угодно говорить о своей «трудовой этике», но на деле он всегда эпос «Урвал-батыр!», потому что обречен по самой конструкции своей все сводить к рвачам и рвачеству. Так и возникает хорошо нам знакомая ситуация, когда буржуазная демократия есть (вроде бы), а условий для ее существования – при этом нет. Это как если бы вообразили рост малины вне кустов, свободно плавающей по воздуху… При этом буржуазная демократия стремится снизить уровень насилия внутри себя – но так старается делать любой режим. В этом стремлении минимизировать террор – едины все политические организации в истории человечества. Потому что достигать своих целей без насилия – всегда удобнее и легче, чем с насилием. И вопрос не в том, что режим мечтает применить террор, а в том, что режим пытается добиться своих целей. И любой режим применяет насилие лишь тогда, когда цель его без насилия не может быть достигнута.
Скажем, Дания капитулировала – и Гитлер ее не бомбил. А зачем ему бомбить Данию, если она капитулировала?! Бомбежки – средство, а цель – капитуляция. И если она далась сразу, без бомб – тем лучше для террориста. Буржуазные пропагандисты могут рисовать сколь угодно радужные перспективы (впрочем, в последние годы они и этого не делают) – однако придуманное ими устройство не может «спустится на землю» без обретения прочного и устойчивого экономического базиса. Проще говоря – вы не можете быть свободными, пока ваше питание в руках другого человека и зависит от его прихотей. Если этому человеку строго-настрого запретили в вас стрелять – вам это не поможет. Ему и не нужно в вас стрелять! Он и без стрельбы имеет достаточные (экономические) рычаги, чтобы вами манипулировать, как марионеткой. Он, если захочет, вас и без пули уморит – сомневаетесь? Потому столь прекрасное на словах устройство, как «демократия», садясь на чуждый ее органике базис, мутирует на деле в нечто чудовищное, уродливое, омерзительное, как современная Украина. От осинки не родятся апельсинки, но если заставлять осину рожать апельсины, то вообразите, какое изуверство получится по итогам! Апельсины все равно не получатся, а то, что выйдет – не будет ни апельсинами, ни аутентичной осиной. Что, собственно, и получилось, когда изнасилованное идеями свободы личности рабовладение породило гибрид жестокого плантатора с безмозглым мотыльком, американскую версию «демократии». Ту, что ведет во тьму угасания и тела и разума, и более никуда…» (В. Авагян, экономист, обозреватель газеты ЭиМ). Короче говоря, для нынешнего человечества либерализм – это плохо, а демократия – еще хуже! Ну а либеральная демократия – вообще полный кошмар. А главное, переделать это человечество (в рамках либеральной демократии) попросту НЕВОЗМОЖНО. А, не переделав человечество, нельзя отказаться и от «либеральной демократии», другими словами, мы с Вами попали в «замкнутый круг». И главный вопрос для нас на сегодня: «Как вылезти из этого круга?» Увы и ах, но без насилия (принуждения) выбраться из этого КРУГА не получится. Нужно заставить людей жить по другим правилам (по сравнению с нынешними), а это называется тоталитаризмом. Согласно Википедии, тоталитаризм (от лат. totalis «весь, целый, полный», totalitas — «цельность, полнота») — политический режим, подразумевающий абсолютный (тотальный) контроль государства над всеми аспектами общественной и частной жизни. Тоталитаризм в политологии — форма отношения общества и власти, при которой политическая власть стремится к полному (тотальному) контролю людей и общества, ставя задачу полностью контролировать все аспекты человеческой жизни. Проявления оппозиции в любой форме пресекаются или подавляются государством. Понятие «тоталитарное государство» (итал. stato totalitario) появилось в начале 1920-х для характеристики режима Бенито Муссолини.
Тоталитарному государству были свойственны неограниченные полномочия власти, ликвидация конституционных прав и свобод, репрессии в отношении инакомыслящих, милитаризация общественной жизни. Правоведы итальянского фашизма и немецкого нацизма использовали термин в положительном ключе, а их критики — в отрицательном. Ну а автор этого сайта использует его в нейтральном ключе. Отправной точкой тоталитарной модели является декларация некой высшей цели, во имя которой власть призывает общество расстаться со многими привычными политическими, правовыми и общественными традициями. Изучение модели показало, что после подавления традиционных общественных институтов, людей легче сплотить в единое целое и убедить пожертвовать любыми другими целями ради достижения главной. Тоталитарная модель была долгое время предметом изучения со стороны историков и политологов, и при этом она оказала влияние на другие современные ей концепции. В частности, в своем труде «Открытое общество и его враги» (1945 г.) Карл Поппер противопоставлял тоталитаризм и либеральную демократию. Он исходил из того, что процесс накопления знаний непредсказуем, и теории идеального государственного управления (которая, по его мнению, лежит в фундаменте тоталитаризма) принципиально не существует. Следовательно, политическая система должна быть достаточно гибкой, чтобы правительство могло «плавно» менять свою политику и чтобы политическая элита могла быть отстранена от власти без кровопролития. Такой системой Поппер полагал «открытое общество» — общество, открытое для множества точек зрения и субкультур. В ноябре 1939 года, — на первом научном симпозиуме, посвященном природе тоталитарного государства, — американский исследователь Карлтон Хейс (Carlton Hayes) объяснил, что тоталитаризм — это феномен рыночной экономики, феномен буржуазной цивилизации и за ее пределами он не работает. К тоталитарным режимам Карлтон Хейс отнес Италию Муссолини и гитлеровскую Германию. Сталинский Советский Союз, по его убеждению, — совершенно иной тип государства. В своем эссе «Тоталитарные и авторитарные режимы» (1975) Хуан Линц подчеркивает возможность тоталитарных режимов мобилизовывать людей для решения масштабных задач на добровольной или псевдодобровольной основе. При тоталитаризме не допускаются пассивное подчинение и апатия, отход на позиции маленького человека, «хата которого с краю», характерные для авторитарных режимов, при которых правители полностью полагаются на бюрократов и силовые структуры.
Если либеральная демократия представляет собой компромисс, который достигается за счет дифференциации сфер влияния (благодаря правовым ограничениям на власть), то тоталитаризм предлагает другое решение, состоящее в ликвидации как либеральных (рыночных), так и демократических институтов. Тем самым исчезают предпосылки для системных конфликтов, а все общество объединяется в единое целое. Ряд исследователей тоталитаризма (Ф. фон Хайек, А. Рэнд, Л. фон Мизес и др.) рассматривают его как крайнюю форму коллективизма и обращают внимание на то, что все три тоталитарные системы объединяет государственная поддержка коллективных интересов (нации — нацизм, государства — фашизм или трудящихся — коммунизм) в ущерб частным интересам и целям отдельного гражданина. Социолог Борис Кагарлицкий подчеркивает связь тоталитаризма и массового общества: «Приход масс в политику может быть осуществлен двумя методами: либо радикальные формы демократии, либо тоталитаризм. Тоталитаризм — это авторитарный режим, использующий те же методы мобилизации масс, какие применяются в демократии. Если его что-то отличает от авторитаризма «традиционного типа», то только это. Авторитарные режимы прошлого были созданы на основе традиционной иерархии, элиты привилегий. Их задача состояла в том, чтобы сдержать напор масс на политическую и социальную систему. Авторитаризм XX века, переходящий в тоталитаризм, имеет совершенно другие задачи. Он поднимает людей снизу вверх. Он должен обеспечить перераспределение, продвинуть выходцев из низов, вытеснить или потеснить старые элиты. Он обеспечит организацию масс, для того чтобы авторитарно управлять самими массами и одновременно подавлять традиционное привилегированное меньшинство, несогласное с тем, что делает новая власть. Другое дело, что массами при тоталитаризме манипулируют. Но ведь и при демократии манипулируют!». Фашизм и марксизм-ленинизм имеют ряд существенных отличий и враждебны друг к другу. Главной целью общества, согласно марксистско-ленинской теории, является построение и развитие социализма как первой ступени коммунистического общества. На этой основе строится отношение к частной собственности на средства производства. Это учение предполагает вовлечение трудящихся в управление государством. Фашизм провозглашает доктрину корпоративного государства и категорически отрицает социальное равенство и «чужеродные» влияния, утверждая, что сильная личность (или даже «сверхчеловек») обладает преимущественным правом. Более того, нацизм призывал к поражению в правах и уничтожению «низших» и «неполноценных» рас, в то время как марксизм делал основной упор на создании условий для ликвидации деления общества на социально-экономические классы.
Как видите, «сколько людей, столько и мнений». Но как ни крути, без принуждения, перевоспитать человеческие сообщества не получится. Другое дело, что это «перевоспитание» может вести к совсем разным целям. А потому, по мнению автора, идеальным способом привести то или иное человеческое сообщество к «ЕДИНОЙ ЦЕЛИ», которую поддерживает большинство этого сообщества, состоит в разработке «КОНСТИТУЦИИ ИДЕАЛЬНОГО ГОСУДАРСТВА», ее всенародном обсуждении и принятием через голосование в качестве концепции дальнейшего развития страны (или в качестве «ГОСУДАРСТВЕННОЙ ИДЕОЛОГИИ»). Тем самым мы принуждаем и само общество, и власть над ним – двигаться в сторону достижения поставленных целей. И превращаем «охлократию» в истинную «демократию» (власть народа). А в качестве главного принципа управления обществом можно использовать «демократический централизм» при условии его некоторой корректировки. Демократический централизм – это форма организационного и государственного устройства, основанная на обязательности решения вышестоящих органов для нижестоящих при выборности всех органов и подотчетности их нижестоящим. Термин был введен Лениным в работе Государство и революция (1917). Как принцип управления обществом демократический централизм проявляется в сочетании демократизма, то есть полновластия трудящихся, выборности руководящих органов и их подотчетности народу, с централизацией — руководством единого центра, дисциплиной. Он также проявляется в сочетании разнородных властных функций в рамках одного определенного органа. Короче говоря, демократический централизм отрицает разделение властей, а практика показывает нам недостаточную эффективность работы власти без ее разделения на отдельные ветви. Ведь каждая отдельная ветвь власти обладает только ей присущей функцией, которую она выполняет, и все эти функции отличны друг от друга. Отсюда возникают и особенности построения той или иной ветви власти. Например, центральная исполнительная власть должна быть строго иерархична, и все решения в ней принимает конкретный чиновник, он же и отвечает за них. Ну а законодательная власть должна выражать мнение всех слоев населения, а потому может эффективно функционировать только в виде коллективного органа власти, типа Советов. А потому, демократический централизм в одной ветви власти неизбежно должен отличаться от того же принципа в другой ветви власти, вплоть до «обратной подчиненности» среди разно уровневых Советов народных депутатов. Короче говоря, сам принцип всем хорош, но нуждается к приспособлению его для конкретной ветви власти. Кстати, идея демократического централизма и отрицание «свободного членства» были высказаны и реализованы в России только большевиками в формате «партии нового типа».
Однако прежде, чем строить что-то новое, необходимо сначала разрушить все препятствия на пути «нового». И вот, что об этом пишет Михаил Делягин: «Пять преград, которые надо снести, чтобы модернизировать Россию». «Для перехода к комплексной, всеобъемлющей модернизации России жизненно необходимо устранение пяти основных преград на этом пути. Первая — отсутствие капитала, бегущего за границу. Поэтому необходим запрет вывоза капитала, обналичивания его (как частного случая бегства — в нелегальную форму) и офшоров как инфраструктуры этого бегства и ключевого элемента системы управления им. Вторая преграда развития России — фактический запрет защиты своих производителей от непосильной (а то и просто недобросовестной) внешней конкуренции, установленный не только колониальными соглашениями ВТО (в который Россия вступила на неизмеримо худших условиях, чем, например, Китай), но и всей налоговой и таможенной системой. Здесь необходима всеобъемлющая налоговая и таможенная революция. Третья преграда — тотальный произвол монополий, завышающих и блокирующих развитие страны в каждой точке. В результате материальные затраты абсурдно завышены и просто не позволяют развивать мало-мальски сложные производства. Время уходит, вера монополистов в легитимность своего ценового самодурства уже стала незыблемой, — и сегодня единственным путем снижения издержек до разумного уровня является национализация базовых отраслей с управлением ими в интересах общества, а не получения сверхприбылей через завышение цен. После войны Англия, пойдя по этому пути, за первую же пятилетку из жалкого банкрота с фрустрированным населением вернулась в круг наиболее развитых промышленных держав мира. Четвертая преграда — запретительно дорогой кредит. Для его удешевления и возвращения ему функции двигателя экономического развития необходимо ограничение финансовых спекуляций. Лучший пример дает здесь послевоенная Япония, разрешившего крупному бизнесу вкладывать в финансовые спекуляции любые суммы — после инвестирования впятеро больших в реальный сектор. Наконец, пятая преграда развитию России — нищета населения. Государству пора начать выполнять собственную Конституцию, гарантируя гражданам право на жизнь в виде гарантированного прожиточного минимума. Для этого в бюджете аж с 2005 года есть даже деньги — нет лишь желания. Кроме того, жизненно необходим стабильный курс рубля (недаром И.И. Сечин на Питерском экономическом форуме говорил о необходимости перехода к таргетированию курса валюты), что легко достигается на основе стратегического планирования простым ограничением финансовых спекуляций» (Михаил Делягин).
Кстати, «снести с пути» первую, четвертую и дополнительную шестую преграды можно одними и теми же действиями (смотри предыдущую главу). Что касается второй преграды, то, по мнению автора, для ее искоренения не потребуется «налоговой и таможенной революции», достаточно выйти из всех невыгодных России международных соглашений. Насчет борьбы с третьей преградой, автор согласен с Делягиным, лучший и самый эффективный способ такой борьбы – это «национализация базовых отраслей». Автор внес бы сюда лишь одну коррективу — «национализация крупного бизнеса базовых отраслей». Предпочтительная форма собственности среднего бизнеса – это разнообразные виды коллективной собственности, а мелкого бизнеса – личная и частная собственность. Ну и наконец, пятая преграда развитию России — нищета населения. Сокрушить эту преграду можно только одним способом – с помощью ежемесячной выплаты всем гражданам страны (невзирая на их возраст и социальное положение) прожиточного минимума. А деньги на эту выплату можно получить за счет введения пропорционального подоходного налога, опять-таки со всех граждан страны. И именно с последнего и надо начинать все, так необходимые нашей стране экономические реформы. Согласитесь, читатель, что если каждый гражданин страны ежемесячно получает прожиточный минимум, то и нищеты в стране НЕТ. А реализовав на практике подобный закон в какой-либо стране, эта страна сразу же заживет в соответствие с коммунистическим принципом: «От каждого – по способности, каждому – по минимальной потребности, и ВСЕМ – по их ТРУДУ». Именно поэтому, автор и называет такой строй «государственным коммунизмом».