Человек, как смесь рационального с иррациональным
Для начала автор предлагает познакомиться своим читателям с рациональным мнением Ростислава Ищенко — «Парижская откровенность варшавского посла». «Посольство Польши во Франции официально дезавуировало слова своего посла о том, что Варшава будет вынуждена начать войну с Россией, если Украина не устоит. Поэтому будем оценивать и анализировать не то, что сказал посол, а то, что заявило посольство. Париж – прекрасный город, настраивающий на непринужденность в манерах и «легкость в мыслях необыкновенную». Французская кухня, являющаяся, при всех своих несомненных достоинствах, не более чем закуской к прекрасным французским винам. Очаровательные парижанки, далекие от польского ханжества и британской чопорности. Мурлыкающий, как теплый домашний кот, язык. И все это на фоне распускающейся весенней природы (Париж – не Норильск, не Петербург и даже не Москва, туда весна приходит рано, почти как в Крым или Грузию). Есть от чего закружиться посольской голове и разболтаться языку. Но у посольства было время и возможность все хорошенько взвесить и выдать позицию, строго отвечающую последним указаниям Варшавы. Что же сказало посольство? Что посла неправильно поняли, вырвали его слова из контекста и на самом деле он имел в виду, что после Украины Польша вынуждена будет воевать с Россией, если Россия на Польшу нападет, а поляки уверены, что так и будет. Не понимаю, зачем было выступать с «опровержением». Ведь сравнивая заявления посла и его посольства, мы имеем те же яйца, только в профиль. Начнем с того, что для нынешнего Запада попытка обвинить в намерении напасть того, на кого сам собираешься напасть – давняя и прочная традиция. Америка «защищалась» от Ирака, Ливии, Сирии, Югославии, Афганистана, сейчас на Украине «защищается» от России, а до этого «защищалась» от Украины Януковича, поддерживая вооруженный переворот в Киеве. Война США во Вьетнаме началась с Тонкинского инцидента, когда американский эсминец «Мэддокс» якобы подвергся двукратному (2 и 4 августа 1964 года) нападению северовьетнамских торпедных катеров. Но, если факт боя 2 августа вьетнамская сторона подтверждает, акцентируя внимание на том, что вытесняли «Мэддокс» из своих территориальных вод (стандартная для американцев провокация, к тому же эсминец, даже по американским данным, первым открыл огонь), то 4 августа эсминцы США никаких целей вообще не наблюдали и палили в белый свет, как в копейку только потому, что им сверху (из штаба) сказали, что на них кто-то нападает. Поводом к Испано-американской войне послужил взрыв броненосного крейсера «Мэн», прибывшего на рейд Гаваны (Куба) «для защиты интересов США».
Наиболее вероятной причиной взрыва, угробившего корабль и экипаж, ныне считается возгорание угольной ямы, спровоцировавшее детонацию боеприпасов. Но в 1898 году американцы заявили, что детонация произошла в результате внешнего взрыва мины или торпеды. Причастность к гипотетическому взрыву испанской стороны никто не потрудился доказать. Америке нужна была война, и война началась. Такие «нападения» предшествуют практически всем американским войнам. Даже атаке японцев на Перл-Харбор предшествовали одностороннее американское эмбарго на поставки нефти в Японию, которое должно было в обозримой (до двух лет по оценке японского правительства) перспективе принудить Японию капитулировать перед США без всякой войны. Японские попытки решить дело путем переговоров успехом не увенчались. И не то, чтобы японские милитаристы того времени были белые и пушистые, но нападать на США они вовсе не собирались – им вполне хватало войны с Китаем. Просто США была нужна война и война началась. Оценим нынешнюю ситуацию. Во-первых, США нужна война. Они это даже не скрывают, открыто заявив еще в марте прошлого года, что собираются руками Украины вести с Россией войну на истощение. Украина истощилась, и скоро Восточный фронт грозит рухнуть. США пытаются гальванизировать ВСУ при помощи массированных поставок вооружения и техники, но получается плохо. На Украине мало осталось желающих и умеющих воевать. Да и те, что еще есть, исчезают со всевозрастающей скоростью под Бахмутом, Авдеевкой, Марьинкой, Угледаром, Купянском, скоро начнут исчезать на запорожском направлении. Пора подыскивать Украине замену. Во-вторых, у Польши есть интересы на Украине. Варшава давно зарится, как минимум на Галицию, но и от границы 1939 года не откажется. Польша также желает сохранить между собой и Россией украинский буфер (пусть и серьезно похудевший после раздела). Польша не желает согласовывать свои действия на Украине с Россией, поскольку хочет быть «спасителем» остатков, а не «соучастником» уничтожения украинской государственности. Польша пытается в кратчайшие сроки в три раза нарастить численный состав и в четыре-шесть раз (по разным видам вооружений) техническую мощь своей армии. Польша открыто готовится к большой войне и так же открыто называет Россию своим врагом. В-третьих, как только украинский фронт рухнет, у Варшавы практически не останется опции проигнорировать происходящее. Правительству надо будет либо санкционировать ввод на Западную Украину польских войск, либо готовиться к отставке. Избиратели не простят, если «польский город Львов» вновь станет русским. Времени на размышления и оценку ситуации практически не останется. Остановит ли в таком случае Варшаву недостаточная готовность армии (для окончания реформы необходимо еще три-пять лет)? Сомнительно.
Поляки будут исходить из того, что русские не решатся атаковать армию страны НАТО. Русские и не будут стремиться к войне еще и с Польшей. После разгрома Украины таковая России ни к чему, первейшей задачей будет переварить новые территории и создать систему их защиты. Злобствующая в ста километрах от Петербурга НАТОвская Прибалтика будет представлять куда большую угрозу, чем надолго занятая пацификацией бандеровцев на Западной Украине Польша. Но кто сказал, что США позволят Польше сорваться с крючка. Вместо крейсера «Мэн» или эсминца «Мэддокс» всегда может найтись «неизвестная ракета» или несколько ракет, которые разрушат что-нибудь историческое или гуманитарное во Львове, убьют пару десятков местных цивильных бандеровцев, а заодно и сколько-нибудь польских военнослужащих. Последних на тот свет постараются отправить побольше, чтобы вызвать у поляков ослепляющую разум ярость. Думаю, что еще парочку симпатичных полячек в военной форме постараются разорвать в куски. Если немцы не усомнились, что США «не могли» взорвать Северные потоки, то посмеют ли усомниться поляки, что ракеты (бомбы, снаряды и т.д.) были российскими? Так что абсолютно прав посол Варшавы в Париже, и польское посольство своим «опровержением» его правоту подтвердило. Варшаву ведут на поводке, в строгом ошейнике на войну с Россией и сорваться нет почти никакой реальной возможности. Да, польская власть сознает свою неготовность к этой войне и боится. Да, поляки понимают, что их бросят под Россию, как бросили украинцев, и будут лишь лицемерно вздыхать о «тяжкой судьбе польского народа», радуясь, что удалось еще на полгода сковать Россию на Западе, не давая ей в полной мере обратиться на Восток, на помощь Китаю. Но «европейская солидарность» и «обязательства в рамках НАТО» требуют, чтобы Польша хоть чучелом, хоть тушкой пришла на войну с Россией. И Польша плачет, но идет, идет и оплакивает Третью Речь Посполитую. Русофобия очень дорого стоит. Многие наивные люди за нее платят жизнью, а государства своим будущим. У Украины будущего нет уже, у Польши остался призрачный шанс сохраниться, но как сказать нет Вашингтону? Ведь Америке нужна война и значит, война должна начаться» (Ростислав Ищенко). А что Россия? И на этот вопрос отвечает все тот же Ищенко – «Траектория южной поездки Путина как политическая демонстрация» (Ростислав Ищенко). «На прошлой неделе Путин посетил Крым. Все-таки годовщина воссоединения. Годовщин будет еще много, со временем они превратятся в рутину, и новые поколения не будут ощущать всей остроты чувств, обуревавших их предков в те февральские и мартовские дни 2014 года, когда многие думали, что решается судьба русского Крыма, а решалась судьба Русского мира.
Крым был, есть и будет стратегически важной для России точкой на южном (черноморском фланге) как минимум до тех пор, пока не реализуется «извечная мечта» русского народа вновь прибить щит к вратам Царьграда. Только контроль России над проливами может снизить, хоть и не девальвировать стратегическую важность Крымского полуострова в системе защиты южных рубежей России. Без контроля России над Крымом все пространство русского юга вплоть до Астрахани и Волгограда, включая все территории, которые уже вернули и еще вернем на Украине, оказывается беззащитным. Однако при всей своей важности Крым уже был. Крымская весна 2014 года давно превратилась в будни полноценной интеграции полуострова в Россию, которая, изрядно продвинувшись технически, в ментальном плане не завершилась до сих пор, хоть и близка к завершению. Сейчас у нас на очереди Новороссия. Новороссия, окончательные границы которой (не исторические, а актуальные) никому не ведомы. Потому что никто не знает, куда сможет или захочет дойти Россия. В этом плане куда важнее вторая часть поездки, внушающая осторожный оптимизм. Из Крыма Путин прибыл в Мариуполь. Посещение им командного пункта СВО в Ростове отдельно рассматривать не будем просто потому, что если бы верховный главнокомандующий не посетил своих генералов — это было бы ЧП, а так — рутина. Если какое-то общение Путина с военными и можно было бы назвать историческим событием, то это его первую поездку (еще в качестве ельцинского премьера) в Чечню. Обычному московскому чиновнику, да еще и выходцу из конкурирующей силовой структуры, было предельно трудно (в ходе относительно короткого знакомства) добиться доверия боевых офицеров, но Путин тогда смог это сделать. Что во многом предопределило успех путинской эволюции, вознесшей Россию без великих потрясений и ненужных жертв со дна геополитической пропасти на ее законное сверхдержавное место. Тем не менее, сейчас вряд ли кто-то помнит, тем более отмечает дату этого давнего события. Постепенно забудется и нынешний визит в Мариуполь. Сегодня он предельно важен, поскольку в сложившихся обстоятельствах является жесткой политической демонстрацией — ответом на все попытки западного давления на Россию с целью сделать ее более уступчивой и склонить к миру на западных условиях. Японцы не случайно заявляют протест каждый раз, как кто-то из высокопоставленных российских политиков посещает Курилы. Каждый такой визит является свидетельством того, что для России курильский вопрос решен окончательно и бесповоротно, а что по этому поводу думает Япония — ее дело. Окно возможностей открывалось для нее дважды: при Хрущеве и при Ельцине не воспользовались — плачьте: в обозримом будущем оно в третий раз не откроется.
Аналогичным образом приезд президента России в Мариуполь — демонстрация того, что вопрос с новыми территориями для России решен навсегда. Отнять их, как и Курилы, можно только победив Россию в войне, а победить ядерную державу невозможно. Шесть бывших украинских субъектов являются российскими, и это не обсуждается. Обсуждаться пока может, только, сколько еще украинских регионов станет Россией и останется ли от Украины хоть что-нибудь. Это официальная позиция Кремля. Некоторых она раздражает. Эти люди, как и я, принадлежат к большинству российского населения, которое считает, что для спокойствия России украинская государственность должна быть уничтожена раз и навсегда (примерно с той же эффективностью, с которой Римом был уничтожен Карфаген). Но они воспринимают все слова буквально. Если им говорят, что Россия допускает переговоры о судьбе Украины, они делают вывод, что Кремль стремится к переговорам и сохранению Украины. На деле, думаю, Кремль стремится к тому, чтобы ликвидировать Украину без лишнего шума и пыли, без перенапряжения российских сил, если получится — сразу, если нет — немного погодя и хорошо бы собственно украинскими руками. Чтобы было понятно, о чем речь, сошлюсь на очередной ответ Путина журналисту, который в очередной раз спросил его почему, мол не начали громить Украину в 2014 году. В этот раз, кроме обычного «нас обманывали», Путин обратил внимание и на нашу чисто военную неготовность к противостоянию с коллективным Западом в 2014 году. Думаю, что придет время, скажет и об экономической неготовности. Не зря же почти десять лет форсировано шла программа импортозамещения и дедолларизации. То есть со временем власть скажет населению почти полную правду о том, «почему не 2014 году», но совсем полную не скажет никогда. В учебниках истории, возможно, в качестве одной из версий, полную правду и напишут, но формально она признана вряд ли кем-то будет. Почему не говорили сразу? Население и так паниковало. Скажи ему в 2014 году, что мы не готовы к войне и не готовы к санкциям, оно бы ринулось спасать капиталы и запасаться продуктами и само бы снесло страну, даже не заметив, как это получилось. И пропаганда пятой колонны по поводу «рубля по 200 уже завтра» была бы куда эффективнее и воспринималась бы массами с куда большим доверием, если бы этим массам подробно и популярно рассказывали обо всех проблемах.
Государственная тайна для того и существует, что для стабильности необходимо, чтобы часть информации о реальном положении страны оставалась неведомой как зарубежным врагам, там и отечественным паникерам. Почему всю правду не скажут никогда? Потому что нам выгодно использовать признание французов и немцев, что они пытались водить нас за нос и совсем невыгодно признавать, что мы использовали их ложь против них с куда большим (хоть и не с абсолютным) успехом. В политике выгоднее представляться наивным, чем циничным. Напомню, что пресловутые Минские соглашения включали положение о реинтегации Донбасса в состав Украины. Я изначально говорил, что отказ Украины выполнять эти соглашения – наше счастье, поскольку выполни Украина и Запад свою часть соглашений, мы не сможем отказаться от выполнения своей, а Донбасс в состав Украины добровольно не вернется. То, что было понятно мне и многим другим людям в 2014–2015 годах не могло быть непонятно российскому правительству, располагавшему куда более обширной и точной информацией о происходящем. Но мы знали, что, если попытаемся сыграть в Донбассе по крымскому сценарию, начнется война, к которой мы не готовы ни политически, ни в военном плане, ни экономически. И одновременно мы знали, что Запад и Украина ни в коем случае не будут выполнять Минские соглашения. Почему я говорю, что мы об этом знали? Потому что усилиями российской дипломатии в эти соглашения изначально была заложена взрывающая Украину бомба. Донбасс должен был вернуться не просто как автономия, но с собственной армией, собственными силовыми структурами (руководителей которых Киев только номинально утверждал, но не назначал и не снимал), собственной культурной и внешнеэкономической политикой. На Украине прекрасно понимали, что если такой Донбасс вернется в состав, то тут же аналогичные права захотят другие регионы, и, не успеешь оглянуться, как единое унитарное украинское государство с сильной президентской властью распадется на полтора-два десятка квазинезависимых «княжеств», ориентированных на разные внешние центры силы. Такую Украину на войну против России не пошлешь, а значит, и американцам такая Украина была не нужна. Был и второй вариант. Унитарная нацистская Украина сохранилась бы, но начался бы массированный обмен населением: русофилы бежали бы в Донбасс, а русофобы из Донбасса, при этом близкие к Донбассу регионы (в частности, Харьков) быстро донбасизировались бы.
США и киевские нацисты не могли допустить развитие событий ни по первому, ни по второму варианту, значит, риск выполнения Украиной Минских соглашений был минимален, с точки же зрения реальной политики его вообще не было. Но и дезавуировать их немедленно Киев и Запад тоже не могли. Потребовалось восемь лет политической дискуссии, чтобы скомпрометировать Минские соглашения в глазах западного сообщества и дожать Европу до готовности вступить в открытую конфронтацию с Россией. Все это время было использовано Россией для подготовки к войне. Мы говорили правду: мы были готовы к мирному урегулированию, поскольку Крым давал нам военно-стратегический контроль не только над Черным морем, но и над Украиной. Мы также знали, что Украина не выдерживает финансово-экономического напряжения и с 2015 года способна поддерживать относительную социальную стабильность только с западной помощью. То есть Запад должен был либо взять этот чемодан без ручки на вечное содержание, либо бросить его, либо распотрошить об Россию. Была надежда, что бросят, но они все же решили воевать. При этом в любом случае, в обозримом будущем и не позже 2030 года Украина переходила в сферу влияния России. Поэтому Запад и начал войну, предпочитая сжечь Украину полностью и отдать головешки. Как видите, в каждый отдельный момент украинского кризиса мы говорили правду и готовы были подтверждать свои слова делами. Но это происходило только потому, что мы знали, что наши враги в любом варианте развития событий проигрывают. При этом они сами делали все для того, чтобы избрать самый жесткий (военный) вариант проигрыша, а нам надо было только тянуть время и готовиться к неизбежному столкновению. Сейчас, по сравнению с эпохой Минских соглашений, изменился даже не состав игроков, а состав фишек на доске. Украинская фишка практически отыграна, на ее место США пытаются вытащить, польскую, румынскую, молдавскую и грузинскую фишки. Естественно, Россия не желает вести войну лишние год-два и готова к миру. Мы прекрасно понимаем, что это будет такое же перемирие, в ходе которого стороны будут готовиться к новому этапу боевых действий, как и Минский мир. Но, во-первых, поскольку Запад слабеет, а мы усиливаемся, время работает на нас, во-вторых, удержание территорий и государств в состоянии готовности к войне с Россией в течение нескольких лет дорого обойдется Западу в финансовом и экономическом плане, усугубив кризис и вызвав серьезные социальные потрясения. Ну и в-третьих, у США на повестке дня стоит война с Китаем. Ее нельзя откладывать, но и нельзя начинать, не добившись победы над Россией. Для них промежуточный мир — геополитический капкан, который они настраивали на нас, но, как обычно, попали в него сами. В сухом остатке мы можем сколько угодно соглашаться на мирные инициативы, выдвигать свои и призывать всех к миру, США на него не пойдут.
Мир (без окончательной победы) не выгоден нам, так как на некоторое (достаточно продолжительное) время сохраняет неопределенность, но для США мир в нынешних условиях (перемирие) — полная катастрофа. Ссылаясь на неготовность к войне в 2014 году, Путин открыл карты. Это значит, что если бы были готовы, то никакого Минска и никакого пацифизма не было бы. Сейчас мы открыто заявляем, что готовы обсуждать мир на устраивающих нас условиях — понятно, куда должно убраться НАТО, обсуждать можно, когда и как именно это сделать технически, а также сохранят ли вернувшиеся в сферу российского влияния страны формальную независимость или двинутся по пути Украины, предполагающем войну и расчленение проигравших. Это совершенно внятный сигнал посланный Западу из Мариуполя после посещения Крыма. Вот только, боюсь, Запад разучился понимать сигналы» (Ростислав Ищенко). Рассуждения Ищенко – предельно логичны и опираются, прежде всего, на разум. Однако возникает такой вопрос: «Способен ли человеческий разум объяснить всю палитру человеческих деяний?» Ой, вряд ли, и вот что по этому поводу пишут авторы Института РУССТРАТ — «Глобалистские элиты как квазирелигиозная группа: опыт построения гипотезы». «Являются ли представители глобалистских элит рациональными людьми? Казалось бы, ответ очевиден, ведь этих субъектов, как мы привыкли думать, интересуют власть и деньги. В былые времена, вплоть до конца ХХ века, они стремились добиться глобального доминирования при помощи достижения военного превосходства и экономического контроля, монополии доллара, окружения противников «санитарными кордонами» враждебных сателлитов и военных баз. При этом с мировозренческой точки зрения этим силам была присуща очевидная идеологическая всеядность. Они могли использовать в своих интересах и религиозные движения протестантов-пуритан новой волны («харизматов»), и «детей цветов» — хиппи, и доктрины исламистов, и философию консюмеризма, безудержного потребления. Могли заключать союзы и с радикально правыми (большинство диктатур Латинской Америки), и с социалистическими (как Китай при Дэн Сяопине), и с религиозно-патриархальными (как монархии Персидского залива) режимами. Короче говоря, прежде использовали любую возможность для того, чтобы усилить свое влияние. Действовали цинично, рационально и эффективно, стараясь не наживать себе врагов «на ровном месте», без доктринерства и догматизма, которым нередко страдал их главный противник — Советский Союз. Однако после крушения СССР их поведение радикально изменилось. Помимо экономического поглощения и военного контроля, они стали навязывать свою идеологию, систему взглядов на мир. В том числе — сумму весьма специфических представлений о поле, семье и браке, мужчине и женщине, которые с плохо скрываемым отвращением воспринимаются большинством человечества.
И это поведение — нерационально, в нем нет очевидной выгоды для глобалистов. Более того, оно заставляет объединиться друг с другом даже заклятых врагов, лишь бы не попасть в духовное рабство, под каток духовного уничтожения (именно это мы увидели на днях в случае с Ираном и Саудовской Аравией). В чем же дело, в чем причина? Что произошло с глобалистской верхушкой в конце ХХ века? Не изменился ни принцип отбора в их когорты, не появились ли в них какие-либо новые надстройки? Есть определенные основания для того, чтобы предполагать наличие таких изменений. Время от времени информация, наводящая на такие размышления, просачивается в СМИ в виде скандальных сенсаций. Примерами таких сенсаций в наше время становились истории о странных инициациях британского премьера Кэмерона (он якобы совершал непристойные действия с головой мертвой свиньи) или об откровенно инфернальных ритуалах в знаменитой Богемской роще в Калифорнии, где происходят посиделки американских элит и неоязыческий ритуал поклонения гигантской статуе двенадцатиметровой Совы, (и где, к примеру, присутствовал позиционировавший себя как убежденный христианин Джордж Буш-младший). Кстати, важным элементом этого ритуала является имитация человеческого жертвоприношения, сжигание ростовой куклы, макета человека, отсылающего к культам финикийских язычников, поклонявшихся Ваалу. Все эти вещи — вовсе не фантазии конспирологов, не шизофренические истории про «рептилоидов», которые в нашей случае играют роль «тепловой ловушки», уводящей общество от сути проблемы. Описанные выше факты хорошо известны и находятся в открытом доступе. Вместе с тем важно понять, что подобные истории становятся достоянием широкой публики лишь в отдельных случаях — когда, кто-то из крупных политических фигур вдруг начинает идти не в ногу, отклоняется от генеральной линии партии. Именно это произошло с Кэмероном, согласившимся вынести вопрос о Брексите на референдум, или с Бушем-младшим, начавшим во время своего второго срока слишком уж сильно упирать на семейные ценности. Есть основания полагать, что такого рода практики являются, увы, общепринятыми в глобалистских элитах. Просто в стандартных, штатных ситуациях, когда участник подобных посвящений дисциплинированно выполняет то, что от него требуется, мы об этом, скорее всего, никогда не узнаем. О чем говорят эти факты? Почему глобалисты так упорствуют в попрании сакрального, глумлении над общечеловеческой моралью и нравственностью? Не претендуя на истину в последней инстанции, попробуем предложить свою гипотезу. Есть основания полагать, что с определенного момента глобалистские элиты стали формироваться не только по принципу финансового и статусного ценза, но и как квазирелигиозная группа, на базе определенных представлений, ритуалов, мировоззренческих приоритетов.
И самое важное: это мировоззрение бросает вызов не только христианству, но и вообще всем крупным религиозным системам земного шара, объединяющим миллиарды людей — исламу, буддизму, индуизму. Это вызов ощутим и на уровне символов, и на уровне поведенческих схем. В «новой этике» глобалистов общественно поощряемыми деяниями становится то, что во всех без исключения мировых религиозных традициях считается нечистотой и скверной. Глобалисты утверждают, что несут прогресс, ведут человечество к вершинам научно-технических достижений. Однако в реальности многие их действия свидетельствуют об обратном, о необратимой архаизации мышления. Иначе, зачем совершать непристойные ритуалы со свиньями, поклоняться гигантской Сове в Богемской роще? Зачем продвигать в глобальном масштабе акционизм, в основе которого лежит ритуальное осквернение религиозных святынь? Зачем устанавливать на крыше здания Верховного суда США статую женской фигуры с рогами, имеющую ярко выраженный демонический подтекст? Люди, чувствительные к мистическому символизму и принадлежащие при этом к различным религиозным традициям, уже знают ответы на эти вопросы. В каждой из мировых религий есть своя эсхатология, особый раздел вероучения, повествующий о конечных судьбах мира. Эсхатологические концепции описывают финал мировой истории в таких категориях столкновения с абсолютным злом, духовной тьмой, посягающей на все нравственное достояние человечества, на его представления о временном и вечном, об отвратительном прекрасном, о добре и зле. Традиционные религиозные и этические концепции лежат в основе всего цивилизационного таких крупных локальных цивилизаций, как Россия, Китай, Индия и Исламский мир. Противостояние этих локальных цивилизаций и верхушки глобалистов станет стержнем мировой истории двадцать первого века. И причины этого противостояния, несмотря на важность экономических и геостратегических факторов, лежат за их рамками. Они коренятся, прежде всего, в духовной сфере» (https://russtrat.ru/analytics/20-mart-2023-1419-11789). И как ни крути, но иррациональное в сознании человека зачастую берет верх над рациональным. Ведь все человеческие поступки базируются, прежде всего, на его делении всех сущностей нашего мира — на добрые и злые, хорошие и плохие. И такое деление – абсолютно иррационально. Кстати, даже животные иногда поступают иррационально (а значит, и в их сознании порой возникают проблемы с подобным делением), а для человека данное обстоятельство является чуть ли не Мировым Законом. А потому, человек, который всегда поступает рационально, это – не человек, а скорее, животное. Другими словами, рациональность и разум – это, хотя и взаимозависимые сущности, но далеко не напрямую.
Ведь согласитесь, читатель, многие люди вообще не признают наличие разума у животных (по крайней мере, все соглашаются с тем, что у человека намного сильней разум, чем у животных), но животные, тем не менее, в большинстве жизненных ситуаций, поступают РАЦИОНАЛЬНО. А главным чувством, которое вызывает иррациональность поведения и человека, и животных является ЛЮБОВЬ. Наверняка Вы, уважаемый читатель, хотя бы раз в своей жизни, наблюдали картину «страшного горя» голубицы, сидящей рядом с трупом убитого голубя. Согласитесь, что такое поведение является иррациональным, ведь «горем делу не поможешь», тем не менее, голубица продолжает горевать достаточно продолжительное время (пока кто-то не уберет труп голубя). Ведь чувство любви является спутником любой жизни (недаром говорят, что «жизнь есть любовь»), а потому, то же самое можно сказать и об иррациональности поведения всех живых существ. Правда, многое зависит оттого, на кого или чего направлено это чувство. Одно дело, если данное чувство возникло между мужчиной и женщиной, и совсем другое, если оно возникло между скупцом и накопленным им богатством. Впрочем, в любом случае, иррациональность поведения налицо. Другими словами, рациональное поведение живых существ невозможно без существования разума в их сознании, с одной стороны, но чем сильнее разум, тем больше иррациональности в поведении, с другой. Такой вот парадокс получается. Давайте попробуем его объяснить. Дело в том, что разум оперирует понятиями (то есть, составными частями образов, которыми оперирует подсознание). А стало быть, количество «истинных понятий» в «матрице Веры» разума значительно больше, чем количество «истинных образов» в «матрице Веры» подсознания. И далеко не все они являются ИСТИННЫМИ на самом деле (как говорится, «сколько людей, столько и истин»). А потому, вполне возможны ошибки при сравнении поступающей информации с содержимым «матриц Веры». И разум совершает подобные ошибки чаще, чем подсознание (пропорционально количеству не истинных понятий и образов, которые человек считает истинными). Именно это обстоятельство и объясняет наш парадокс. А заодно подтверждает наличие разума у животных, которые более рациональны лишь потому, что их разум намного слабее человеческого, и однотипность построения сознания у любых живых существ. Подумайте над этим, уважаемый читатель.