Мы и они, свои и чужие
А начнем эту главу со статьи Николая Выхина — «Танатос лжедемократии: от упрощенчества к умиранию…» (команда ЭиМ). «Великая борьба с социализмом потребовала от Запада подозрительности к социал-демократии. Это не одно и то же, но где-то близко, как все понимают. Распустишь социал-демократию, из нее проклюнутся и социалисты, чего требуется избежать. Потому социал-демократия со всеми ее «смягчающими» бремя капитала подходами попала под подозрение, и была вытеснена в маргинальное поле, туда, где чикагские гангстеры закопали в бесплодной пустыне идею «конвергенции систем» (идею взять лучшее у обоих миров и совместить в общем проекте). Было бы странно, если бы корчевание социал-демократии не ударило бы по идее демократии: и опять, где одно, там ведь и другое! Социал-демократия одним боком упирается в социализм, а другим в демократию. Кому не нужно социал-демократии, тому вскоре не нужно будет и вообще никакой демократии (что начал доказывать Пиночет, а завершил демонстративный показ Байден со своей бандой). Последовательный подрыв социализма, социал-демократии за связь с социализмом, демократии за связь с социал-демократией привел ликвидаторов к отрицанию древней и системообразующей идеи достатка, как житейской достаточности человека. Вопреки древнему ориентиру «человек, так или иначе, но должен жить хорошо, надо прийти к ситуации, в которой средний человек обладает достатком» — возник новый ориентир. Кратко говоря, что вовсе и не нужно этого, ни так, ни иначе. Где идея достатка среднего человека (в просторечии – идея постоянно растущего «среднего класса») – там уже рядом и демократия, а она опасна, потому что переходник в социал-демократию, а та, в свою очередь, опасна, потому что переходник в «проклятый социализм». А социализм – «абсолютное зло», и любые формы борьбы с ним – благо (в логике западного истеблишмента). Идею «человеческой достаточности» в истории решали по-разному, в том числе сказывалось противоречие идеализма и материализма. Идеалисты считают, что сознание определяет бытие, и потому сперва нужен духовно самодостаточный человек, умственно-полноценный, чтобы затем, как следствие его интеллектуальной зрелости, у него появился материальный достаток. Материалисты считают, что бытие определяет сознание, и потому нужно вначале наделить человека материальным достатком, сделать его зажиточным с экономической точки зрения, а потом он, опираясь на свою зажиточность, станет полноценной личностью, с точки зрения образования, воспитания и мышления.
Коммунисты КПСС в этом вопросе предсказуемо запутались, а вот западный атеизм ничуть не путался, и с самого начала противопоставил материальный достаток духовной, интеллектуальной социальной достаточности человека. Причем не в том смысле, что обеспеченный человек «потом сам дотянется», а в том смысле, что ему, обеспеченному человеку, этого вообще не нужно. Так, например, при сравнении жратвы и шмоток (шулерском, но тем не менее) был как бы вовсе снят вопрос об унизительности работы на частного собственника, о том, что у человека есть хозяин, и не государство, а такой же человек, как он сам. Пропагандисты Запада и доселе не рассматривают вопрос о второсортности человека, как проблему. Мол, если ты хорошо зарабатываешь, то неважно какого ты сорта! У твоего хозяина такой стол, что даже объедки с него – пальчики оближешь, так чего тебе еще надо?! В таких вопросах, как пиночетовщина (а она регулярно возникают, снова и снова) – либералы противопоставляют экономику законности и моральным принципам. У них почему-то принято считать, что аморальная экономика кормит хорошо, а моральная — плохо, и хотя переворот в стиле Пиночета, конечно, незаконный (этого они отрицать не могут) – но на экономику он воздействует «крайне благотворно» (что практика не подтверждает, но либералам плевать на нее). Столбовой идее цивилизации – об идеале «гармонично развитой личности», либерализм противопоставляет идею «хорошо откормленных поросят». Либералы не только теоретически, но, что важнее, в ежедневной практике, культивируют духовный дебилизм, особенно у молодежи, системно воспитывая в ней глумливое презрение ко всем видам умственной деятельности. Внедряется мировоззрение, в котором нет иного ума, кроме денег, и нет иной глупости, кроме отсутствия денег. Если, мол, ты модно упакован, то ты достиг совершенства, а разного рода образование, умственная деятельность, духовная культура – это все предрассудки и обман, пытающийся увести человека от главного: от упаковывания себя в модные аксессуары. Понятно, с какой целью и кто вводит «культ дебилизма», и понятно, чем он единственно может кончиться. Понятно, что у людей, у которых в голове опилки и маразм, отберут (может быть, выдержав паузу) и все материальные блага ТОЖЕ. Как ни банально звучит, но идее гармонично развитой личности, обладающей и материальным достатком, и умственной достаточностью, в рамках цивилизации нет альтернатив. Цивилизация перестанет быть цивилизацией, и станет дикостью, если потребует от человека материального или духовного обнищания. Тем не менее, идея противопоставления материального умственному была в «перестройку» очень популярна: умников, мол, следует презирать, а модно упакованным – поклоняться, даже если они тупы, как дерево. Что, кстати, лучше многого прочего показывает фундаментальную, стратегическую деструктивность «перестройки».
Если человек искренне считает, что одичать до первобытного уровня, скинуть умственную сложность – путь к «хорошей жизни», то такой человек и сам сумасшедший, и общество приведет к катастрофе. Запад создал миф о «богатых идиотах» и «нищих утонченных умниках» неспроста. Его бульдозер перемалывал социал-демократию, и стоящую за ней просто демократию, как чуждые и вредные явления. Превращение человека в раба противоречит духовной самости человека, а в ХХ-м веке еще и формальной законности. Потому было необходимо обещать, что рабов станут «хорошо кормить», и это вполне искупает унижение второсортности «слуг Ротшильда». Если, мол, лакей получает больше учителя, то и уважать лакея следует больше, чем учителя, и т.п. Оттого заветный образ «хорошей жизни» в версии Запада был полностью повернут на материальную сферу, заверяя всех, что высшая психическая деятельность – «и ненужно, и вредно». Если, мол, у человека есть просторный коттедж, и гараж на три семейных автомобиля, то неважно, что у этого человека в голове. И – логика шла далее – неважно, человек ли он. Поскольку все цензы умственной достаточности оказались сняты, человек в этой схеме легко заменяется животным, куклой, куском мяса, или демоном, выродком, моральным чудовищем. Или – предельно извращенным содомитом. Словом, кого в центр композиции не посади – все ладно будет, потому что композиция создана без расчета на центр. Вопреки этой нелепой мифологии всякий, кто еще не сошел с ума, понимает, что разорвать материальный быт и умственную деятельность человека невозможно, они взаимозависимы. Материальное благосостояние, поставленное в жесткую оппозицию умственному развитию, морали, законности по принципу «или я – или они» вступает на путь самоуничтожения. Потому неудивительно, что на Западе, избравшем путь духовного дегенератизма, пресловутый и хваленый «средний класс» вначале перестал расти, а потом начал сжиматься шагреневой кожей. Ведь Запад изначально, еще в 80-х (и ранее) ключевым элементом своей идеологии сделал противопоставление «искусственной, надуманной сложности» врага – своей «естественной простоте». Такое противопоставление (у них жить сложно – у нас жить просто) блестяще отыграло себя на уровне тактики, когда ходоки на развивающие лекции сменились лежебоками с пивом на диване. Но стратегически это была «пиррова победа», заманившая сам Запад в ловушку. Ненависть ко всему сложному и культ простоты обречен был привести к энтропическому культу тупости, слабоумия, скотства, как нормы жизни. Чем примитивнее электоралопитек – тем больше он убежден в собственном совершенстве, в том, что, такого, как он, учить – только портить. В его мире только «злые дядьки» говорят ему, что он тупой дегенерат, и ничего не понимает. А «добрые дядьки» льстят ему, говорят ему, что он эталон человека, мудрейший и проницательнейший из всех избирателей. Что он знает все нужное, а чего не знает – то ненужное и «заумь».
Такой электоралопитек голосует за тех, кто ему льстит, превращая свой выбор в идеальное орудие манипуляции. Социальная энтропия была всегда – но только либералы превратили ее в чаемую норму жизни, поведенческий идеал, совместив в голове дегенерата «желанное» с «правильным». Раньше лентяй стыдился своей лени, а хищник – своих зверств, понимая, что в них «что-то не так». А тут его разубеждают днем и ночью, заклиная поверить, что любой его (даже самый дегенеративный) поступок был в создавшейся ситуации «лучшим из возможных». Наркомана заверяют, что наркотики полезны для его творчества, содомита – что его извращенные желания идут в «авангарде свободы», вора – что его хищения способствуют общественному благу, «реформам» и т.п. Как это часто бывает, Запад в итоге стал заложником собственных инструментов: вначале он их использовал, а потом они стали использовать его. Ставка на «простоту вместо сложности» обернулась культом бытовой тупости и маразма культуры (все более и более очевидного, если смотреть Голливуд по годам, с прошлого века до наших дней). Переход маразма из духовной сферы в материальную (из области культуры и образования в область производства и снабжения) стал только делом времени. И сегодня очевидно, что это время истекло. Желание «все решать просто» деоптимизирует процесс принятия и реализации решений. Ведь идет отбор не самого эффективного, а самого простого решения, которое напоминало бы кинокомедию или комикс своей веселой легкостью. Погоня за простотой решений ведет людей (и огромные их массы) ко все более и более полному разрыву умственной связи причины и следствия, а в итоге уводит умы «по ту сторону» от объективной реальности. Избиратель не привык делать, «как надо» — ведь в долженствовании мотив принуждения очевиден. Избиратель привыкает делать «как ему хочется», в режиме каприза, и ждет исполнения своих беспочвенных желаний от совершенно негодных средств. Грубо говоря, он хочет летать на метле, как в киносказке, и не хочет думать, каким образом метла вдруг полетит. Он доверится не тому, кто будет правдоподобен, а тому, кто наобещает «летающую метлу» и все прочее, «чего изволите». Избиратель в «культе простоты» не хочет учиться, а хочет учить: если что-то не получилось, то не потому, что он дурак, а потому что исполнители его воли оказались негодными. Надо просто найти других, и… Майданы следуют с удручающей регулярностью. Каждый новый льстивый врун оказывается хуже, да и страшнее предыдущего, а метлы не только не полетели, но и подметать перестали, чего они ради, вроде бы, умели без волшебства…
Картина мира в голове дегенерата распадается на бессвязные фрагменты, которые он уже бессилен связать. Бессвязность – единственное, чем он может уравновесить свою безосновательность. Если то, чего он хотел, не сбылось, а он уже этого не хочет, то и «не сбылось» не страшно. Можно хотеть нового, оно опять не сбудется, но к тому моменту и оно будет отменено… Беспочвенно выдуманное – прерывается без последствий (или с очень тяжкими, нежеланными для выдумщика последствиями). Вся эта патологическая активность, разумеется, в итоге бесперспективна, никуда, кроме катастрофы, она вести не может, никакого восхождения, или даже просто выхода – не предусматривает. Возникает майданный замкнутый круг: чем нам хуже – тем мы тупее, а чем мы тупее, тем нам хуже. Каждое новое падение системы во внешнем мире компенсируется аналогичным падением умственного уровня слагающих систему людей. Так восстанавливается баланс: ухудшилась среда, но и возможности понимать ее ухудшение уменьшились, следовательно, порча проходит незамеченной. Главное – чтобы решение было простым и веселым, а правильное оно или нет – неважно. Культ свободы личности отрицает принудительность, а отрицание принудительности делает невозможным сложность решения. Система – что уже очевидно – идет вразнос и уничтожает саму себя сразу несколькими способами: военным, экономическим, экологическим, психиатрическим, и др. Однако система устроена так, что негативное действие препарата на организм объясняется недостаточной дозой этого препарата. Если простое решение привело к катастрофе – значит, оно было недостаточно простым, и нужно еще более упростить. Если свобода привела к обнищанию и криминальному беспределу – значит, мало было свободы, и надо ее еще добавить. Если огонь плохо разгорается от керосина – значит, мало льете керосина, и т.п. Самовлюбленный электоралопитек во всем винит «исполнителей» его «наказов избирателя», и не в состоянии самокритично задуматься, не ошибся ли он сам? «Народ не ошибается» — говорит о таком подозрении электоралопитек, уравнивая себя с народом.
Между тем ни моральная истина, ни научная истина никак не связаны с «результатами голосований» толпы, которые могут быть любыми, и по сути являются лишь механическим сложением неизвестно как сформировавшихся мнений неизвестно кого. Если таблицу умножения народным голосованием примут, это к ней ничего не добавит, а если отвергнут – ничего от нее не отнимет. Люди, проголосовавшие против таблицы умножения, какое бы большинство они не набрали – накажут не таблицу, а самих себя. Таблице — какое дело до их мнения – она подождет… Точно так же невостребованная дурачками высокая культура не перестает быть высокой, правильные экономические решения, невостребованные дурачками, не теряют своей правильности. А дебильные, сколько бы голосов ни собрали – не перестают быть дебильными. И в итоге действуют не так, как хочется дебилам, а так, как следует из внутренней, технической логики их применения. Разворачивая демократическую клоунаду вне контекста как моральных, так и твердо установленных научных устоев, Запад постоянно наращивал степень МАНИПУЛЯТИВНОСТИ своей «демократии», отчего в итоге совершенно ее выхолостил, и поневоле ликвидировал. Когда манипуляции дошли до такого уровня мастерства, что можно получить любой (заказной) результат выборов, то необходимость выборов очевидным образом отпадает. Это получится, как если бы вы советовались со шкафом или стулом! Ведь заранее понятно, что шкаф или стул с вами согласятся… Другое дело, что молчаливое согласие стула с вашим решением (каким бы оно ни было) – вам совершенно ни к чему, да и стулу ничем не поможет. Если калькулятор, вместо того, чтобы давать вам математически-правильные ответы, начнет вам давать ответы по вашему желанию, то зачем нужен такой калькулятор? — Сколько будет дважды два? — А сколько бы вы хотели? Столько и будет… Ставка на дегенератов, у которых, в жажде предельной простоты решений, желаемое слилось с действительным до полной неразличимости, привела Запад в безысходный тупик. То, что Западу удалось ликвидировать перспективные формы цивилизации, противоречившие его выбору – трагедия человечества, но и Западу от них не легче. Культ упрощенчества ведет к ликвидации умственных усилий «по собственному желанию», а затем к ликвидации всех материальных достижений общества – уже без спроса, по необходимости. — Мы не хотели думать, как вырастить урожай, мы решили, что проще всего будет спеть, сплясать и похихикать для его роста. Нам сказали, что поскольку это наше желание – то оно и есть истина. Было классно и весело, гораздо прикольнее посевных работ – но урожай почему-то не вырос…
Мир современного Запада – это хроника гибнущей цивилизации на «бреющем полете», и по мере того, как из нее выпадают необходимые для ЦОЖ (Цивилизованного Образа Жизни) элементы – ее развал ускоряется. Поверьте, что если бы мы или американцы, французы или итальянцы из 1989 года посмотрели бы на себя же, но сегодня, то все пришли бы в ужас. Ибо увиденное заставило бы нас из 1989 года говорить о «каких-то недочеловеках», выродках… Но, поскольку процесс разложения общества шел плавно, почти никто не заметили, как мы оттуда стали нами же здесь. А шансы вернуться в перспективное состояние самих себя сокращаются с каждым днем…» (Николай Выхин, команда ЭиМ). Ну а как с этим обстоят дела в России описал Сергей Монастырев — «Сказ о том, как «красные» стали «бело-голубыми». «Предательство — явление многоплановое. Этому явлению посвящены как целые книги, так и отдельные афоризмы, т.к. при всей подлости и низости данного поступка оно сопровождает человечество на протяжении всей его истории. Игорь Губерман, автор знаменитых «гариков», как-то написал:
«У времени всегда есть обстоятельства
И связная логическая нить,
Чтоб можно было низкое предательство
Высокими словами объяснить». А знаменитый древнеримский историк Публий Корнелий Тацит отметил в предательстве следующий нюанс: «Предателей презирают даже те, кому они сослужили службу». А вот знаменитый своей вопиющей беспринципностью министр иностранных дел Франции Шарль Морис де Талейран-Перигор вошел в историю, описав предательство так: «Предательство — это вопрос времени». В общем, аспектов предательства как явления множество. Именно с ними сейчас во всех красках сталкиваются наши «нетвойняшки», бежавшие за границу под предлогом красочной демагогии внезапно обострившегося пацифизма. Однако, предательство можно своеобразно классифицировать по причине его появления. Есть предательство насильственное, когда человека вынуждают предать под страхом самой смерти, что, конечно, не делает этот вид предательства менее мерзким. Есть предательство запрограммированное, выдрессированное в человеке на уровне образования и воспитания. Есть классическое, прошу прощения за жаргон, шкурническое предательство, когда во главу угла ставится материалистическое собственничество. Есть и более современные виды предательства — к примеру, предательство стадное, когда персонаж предает из страха стать изгоем. Это, кстати, очень популярно в разнообразных сетевых группах а-ля «не рефлексируйте — распространяйте». — И вы верите в Бога? — Как вам сказать… Пересчитывать будете? — Буду! Россия чересчур, если можно так выразиться, великая империя, чтобы, как это ни печально, не иметь своих предателей в обильном количестве. И современные «понауехавшие», ныне осваивающие оттенки русофобии в Европе и США, уникальностью не отличаются от слова совсем. Был у нас и Курбский, и Мазепа, и Власов, и Резун, и Скрипаль… Однако, даже на этом цветастом фоне, где соседствуют и князья, и шляхтичи, ярче всех в современности выделяются бывшие «коммунисты», а точнее «торговцы красненьким», как я их называю. Верно, это так наглядно смотрится ввиду дикой доктринерской ангажированности в Советском Союзе, когда идеологическая доктрина достигла такого параноидального официоза, что в нее не верили уже и сами ретрансляторы. А ретрансляторы были на зависть… К тому же это подчеркнуто тем, что большинство этих ретрансляторов перебежали из одного политического лагеря в тотально противоположный — слева направо.
Так, светоч либерально-оппозиционной журналистики Алексей Венедиктов (признан иноагентом в России), бывший глава закрытого «Эхо Москвы», в Советском Союзе работал школьным учителем. По словам его бывшего ученика Федора Дунаевского в те времена Алексей был таким ярым приверженцем коммунистической идеи, что сам ученик не раз пострадал от этого. Федор утверждает, что его неоднократно Венедиктов отправлял домой из-за забытой и незаполненной ленинской тетради. А также Алексей регулярно терроризировал школьников требованием идеального заполнения этих самых ленинских тетрадей. В общем, шикарный старт для вечного «оппозиционера». Не менее интересна и карьера профессионального конъюнктурного эквилибриста Владимира Познера. В СССР Владимир поступил в МГУ исключительно благодаря связям отца, но и при этом удержаться на факультете не смог. Зарабатывал на переводах с английского на русский, но карьерная смекалка взяла свое, и в 1967-м году Владимир вступает в партию. Это и вышеозначенные связи папы, видимо, и помогли горе-студенту и средненькому переводчику сделать головокружительную карьеру. Да, и не стоит забывать, что Познер с 1970-го года еще и занимал должность секретаря парткома! Следующим по порядку, но отнюдь не по значению, является Михаил Ходорковский (признан иноагентом в России), прячущийся в Великобритании и громящий «имперские замашки» России. Свою карьеру Михаил начал… во Фрунзенском райкоме комсомола. Таким образом, в перерывах между подработками в жилищно-строительном кооперативе Ходорковский всеми силами обслуживал «красную империю», и, разумеется, толкал тогда речи на зависть газете «Правда», а одновременно с этим он, извините за каламбур, толкал вперед свою карьеру. Мифология про разгрузку вагонов, тяжелое детство и деревянные игрушки появится значительно позже, чтобы хоть как-то скрасить имидж приспособленца… Сейчас красный галстук выброшен на помойку, а Ходорковский благоволит новому цвету — он спонсирует «белоленточников», т.е. ватаги малолетних «революционеров», для которых правыми и левыми бывают пока только руки, а не политические партии, в которых они ничего не понимают. По ту сторону забора глядеть не менее любопытно… Конечно, мимикрировавших граждан великое множество. И также естественно, ввиду классического набора причин мировоззренческой и идеологической мимикрии, наличие большого количества таких персонажей за пределами нашей Родины в некогда братских республиках.
Самым, пожалуй, ярким примером такой метаморфозы является одиозная Ирина Фарион, которая за считанные годы совершила прыжок из кардинального левого лагеря коммунистов в лагерь радикальных правых нацистов. Ирочка вступила в ВЛКСМ еще в 1978 году, а меньше чем через десять лет она уже вползла в КПСС. При этом в партии Фарион, ныне активный украинизатор всего и вся, отвечала за активное продвижение русского языка, как в родной ей Львовской области, так и среди иностранных студентов, учившихся в ВУЗах УССР. Однако, несмотря на свою яркость, Фарион далеко не уникальна. Показательна история Юрия Мушкетика, советского писателя. Мушкетик родился в далеком 1929 году, а в 1953-м окончил филологический факультет КГУ имени Т. Г. Шевченко. Еще будучи студентом, он вступил в КПСС, а позже избирался в депутаты ВС УССР. В общем, благодаря коммунистам этот ныне забытый писатель сделал солидную карьеру. Его романы регулярно публиковали, цепляли на грудь ордена и вручали премии. В новой, формально «независимой» Украине Мушкетик также не страдал от невнимания властей, но яркая красная краска с него отвалилась, как старая штукатурка. А в 2014 году этот народный пиит вообще потребовал ликвидировать русскоязычные СМИ и заявил: «В советские времена и во времена независимости Украины все было отдано на откуп шовинистам и пропаганде на русском языке. В том же Крыму была лишь одна малотиражная украинская газетка и десятки русскоязычных». Мало того что Мушкетик откровенно лжет, ибо такого размаха реальной украинизации, т.е. без покраски старых заборов в национальные цвета и ношения сельской рубашки, а путем сколачивания культурного слоя, как в УССР, не знал никто и никогда. Так еще поражает уровень приспособленчества этого вечного клиента государственной кормушки… И уж если автор копнул литературный слой наших приспособленцев, то нельзя не упомянуть Светлану Алексиевич. Светлана родилась в Ивано-Франковске, незначительная, но символичная деталь. В 70-х годах окончила отделение факультета журналистики Белорусского государственного университета и начала трудовую деятельность в газете… «Маяк коммунизма». Обслуживая ныне ненавистную ей партию, Алексиевич «намаячила» себе на теплое место в Союзе писателей СССР. Членство в Союзе давало массу привилегий — жилплощадь вне очереди, командировки в капстраны, доступ к спецраспределителям с их дефицитной продукцией и путевки в ведомственные санатории. Писательницей, правда, Светлану назвать нельзя, т.к. она занималась публицистикой или откровенно реферативной работой. Но все это она делала на русском языке. После распада СССР Света рванула в Европу, а перед украинским майданом снова вернулась в бывшую БССР с ожидаемым русофобским задором и антироссийским бэкграундом. Видимо, дрессировка прошла успешно, т.к. уже в 2017 году Алексиевич потребовала запретить в Белоруссии русский язык, чтобы «сцементировать нацию», и выразила солидарность с убийцами Олеся Бузины.
Нет, автор ни в коем случае не ставит себе задачей как-то опозорить социалистическую идеологию, кроме того я даже в чем-то солидарен с ней. Но мимикрия не рождается в вакууме. И, несмотря на многие глубинные процессы внутри партии и прочее, есть один важный, но до сих пор невыученный урок из истории приспособленчества бывших «красных». И этот урок буквально на поверхности. Идеологический аспект в какой-то момент просто стер объективные фильтры для демагогов-карьеристов. Для того, чтобы числиться в «коммунистах», хватало пары казенных фраз и красного значка на груди. Быть может, кто-то вспомнит и эти директорские полки, на которых пылились ряд за рядом труды Ленина, никем и никогда не читаемые… А так как можно хоть до бесконечности показывать фигу Мавзолею, но вышли мы из СССР со всеми завоеваниями и проблемами. Поэтому и не стоит удивляться, когда Гончаренко цеплял Георгиевскую ленту, а сейчас изгнать из него националистическую ересь способен разве что батюшка с навыками изгнания бесов. Поэтому не стоит удивляться и позиции Вадима Рабиновича, который после начала СВО встал на «одну сторону» с теми персонажами укрополитики, которых он до этого проклинал. Ну не доводит доктринерский антураж вместо объективной реальности до добра. По какой-то причине принято считать, что СССР развалился исключительно из-за внутренних проблем и противоречий. Мол, была привилегированная партноменклатура, нивелировавшая постулируемое первоначальное равенство, была авария в Припяти, была антиалкогольная кампания и, конечно, «Перестройка». Конечно, все это было и внесло свой вклад, как в развал страны, так и в явление приспособленчества бывших «красных», перекрасившихся в «белые» и «голубые» цвета. Однако и Запад сыграл весьма значительную роль. Наивно думать, что миллиарды долларов, потраченные ими на всевозможные «Радио Свобода» (СМИ, выполняющие функцию иностранного агента) и окучивание интеллектуальных элит пошли коту под хвост. И у них в этом колоссальный опыт, а также имеются весьма действенные приемы и наработки, апробированные в странах Африки, Южной Америки и Азии. Так как эта тема обширна, автор приведет только один, но крайне яркий пример западной политики, направленный на конструирование карманной элиты с характерной патологической ненавистью к собственному народу. Бельгия, вопреки стереотипам про пиво, шоколад и писающего мальчика, в XIX и даже XX веках была типичной колониальной империей. Это колониальное нутро не вырвали даже те карикатурные 18 дней, которые «мужественно» продержались вооруженные силы Бельгии против Вермахта.
Первые колониальные аппетиты появились у бельгийских монархов в по-европейски «просвещенном» XIX веке, т.е. сразу после обретения независимости. Король Леопольд I раскрыл рот на такой колониальный пирог, что ныне кажется немыслимым: Западная Африка, Центральная и Южная Америка, Океания, Филиппины и даже Гавайи. Единственное, что помешало воплотить его планы — это конкуренция со стороны других «цивилизаторов» и относительная нищета на людские ресурсы. К тому же монарх с удивлением узнал, что желающих оставить Брюссель ради смутных перспектив в далеких песках не так много. Его сынок Леопольд II оказался успешнее папы и закрепился в африканском Конго. Алчность этого человека стала нарицательной даже среди его плотоядных европейских коллег. Австрийский император Франц Иосиф I называл его «коронованным маклером». Также он прославился и как самый кровожадный колониальный монарх. Его стараниями население Конго, которое нещадно эксплуатировалось, сократилось вдвое — по некоторым оценкам было истреблено до 15 млн. африканцев. Но Леопольд столкнулся с теми же проблемами, что и его папа. Ему не хватало белых карателей в свежеиспеченном марионеточном Свободном государстве Конго, т.е. личной вотчине бельгийского короля. Поэтому вполне логично бельгийцы решили присовокупить к своей «цивилизационной» деятельности местное население, но даже за деньги желающих находилось не много. И вот тут была разработана концепция «evoluе», что в переводе с французского означает «развитый». Фактически это была классификация африканцев на «развитых» и «недоразвитых». И обошлись без всякого Гитлера, заметьте. «Еvoluе» обязаны были беспрекословно разделять все аспекты европеизации, говорить по-французски, носить только европейскую одежду даже дома, работать на бельгийскую администрацию и, соответственно, исполнять все преступные приказы бельгийцев. Взамен они получали право жить в городских кварталах, им давали административную работу, а не пахоту на плантациях, а также их судили судом метрополии вместо вопиющего беззакония в колониальных судах. Из сообразительных, в понимании бельгийцев, конголезцев выделяли некую карманную аристократию. Их возили в Бельгию, давали образование и демонстрировали не нищие рабочие кварталы с постоянным пьянством, население которых и должно было работать белыми карателями, а музеи, рестораны и передовые заводы. Дрессированная таким образом конголезская «аристократия» в карательных акциях против собственного народа была особенно жестока.
Были и промашки. Так, известный африканский политик Патрис Лумумба, относившийся как раз к «evoluе», оказался менее сговорчив и пошел против диктата Бельгии. За это его при помощи британских и американских спецслужб без всяких затей пристрелили, а тело растворили к кислоте. Патриса Лумумбу казнили в 1961-м году. А перед смертью в 1960-м году он неосторожно обронил одну фразу, которая и стала его приговором: «Мы больше не ваши обезьяны!». Итог закономерен. И бельгийский опыт весьма универсален. Теми же методами действовали французы, британцы и американцы с их показательным марионеточным режимом Южного Вьетнама. И если через призму этой истории взглянуть на речи наших относительно свежеиспеченных «оппозиционеров», то все становится на свои места. Так, Михаил Ходорковский в феврале заявил, что Запад должен срочно направить на территорию Украины как можно больше сил и покончить с Россией «жестко и быстро». Правильная обезьянка, аристократ среди других приматов, согласно логике Запада. А вот какие речи любит толкать Алексиевич: «Идти в Европу — очень долгий путь, как и к свободе. Европа же не может взять на себя огромный груз, у нее масса своих проблем хватает. Мы сами, белорусы, украинцы, сами должны сделать свою страну. И уже с этой страной идти в Европу». Заметьте, Алексиевич по оппозиционной традиции говорит от имени всех, хотя ее никто не делегировал, но это мелочи… Суть в том, что она безапелляционна в своем фактическом требовании тащить «колонии» в «нужную» сторону. Еще один вполне годный кандидат в «evoluе». Что до того, что творится с мироощущением таких персонажей, то наиболее правдив в этом плане был… Владимир Познер, сказавший как-то раз: «Россия не может стать мне родиной. Я могу восхищаться чем-то в России, но понимаю, что это не мое». И не поспоришь… Да и разглагольствовать о политических и идеологических взглядах, говоря о проевропейской «оппозиции», нелепо. Нет у них взглядов, есть классификация людей…» (Сергей Монастырев). Ну а выводы из этих двух, на взгляд автора, интересных статей, делайте сами, уважаемый читатель.