Грядущая гибель Западного Титаника
Автор предлагает своим читателям посетить «Дом культуры СССР», и поможет нам в этом Галина Иванкина со своей статьей — «Цивилизация культуры». «СССР – это воплощение некой громадной и дремавшей тысячелетиями человеческой задачи и потребности в создании нового социума, нового человека, новых отношений между людьми и государствами, между государством и природой, между человеческим и надчеловеческим, между живыми и мертвыми» (Александр Проханов). Этот грандиозный проект – попытка объять необъятное, причем подбор экспонатов сначала кажется хаотическим или же подчиненным какой-то магической логике. Что связывает эскизы Мавзолея, иллюстрации детских книг, скульптуру «Физкультурница», костюм Андрея Миронова для постановки Бомарше, терменвокс, фотоаппараты 1920-х годов, картины Петрова-Водкина, Таира Салахова и Константина Юона, эксперименты ВХУТЕМАСа и полузапретный андеграунд 1960-1980-х? Такое чувство, что экспозиция «Дом культуры СССР», представленная в московском Манеже, обращена к внеземному населению, с которым наконец-то довелось выйти на контакт, и теперь нужно срочно объяснить, что на данной планете был и такой вариант развития. Хотя, мы сами по отношению к своему же прошлому – давно инопланетяне, ибо активно множим легенды и мифы о советском периоде. Все. Дружно. Скопом. Одни выдумывают «покинутый Рай с лучшим в мире мороженым», вторые – тотальный ГУЛАГ с запретом на джинсы. На деле, СССР не был ни Парадизом, ни Преисподней. Спрессовано все – и свершения, и репрессии, и победы, и промахи. И космос, и балет, и великолепное образование, позволявшее человеку видеть нюансы бытия. Плюсов больше, чем минусов. Название выставки удачно и многослойно. «Дом культуры СССР» — это не о ДК и рабочих клубах (впрочем, им посвящен целый раздел!), но о цивилизации высокой культуры. СССР, как дом, вместилище культурных ценностей. Отсюда – такой колоссальный разброс, при том, что заявлены не только шедевры, но и посредственные, курьезные экспонаты. Все, чем жил советский человек, будь он правоверный коммунист, обыватель, диссидент – неважно, а как выяснилось позже: сторонники и противники были спаяны единым ритмом и смыслом. Так что идем смотреть на артефакты краснознаменной Империи, которую мы застали, но не смогли до конца понять и – удержать. Гулкое пространство Манежа вместило тринадцать мини-залов. Каждый из них посвящен отдельной тематике – скульптуре, кино, архитектуре, книжной иллюстрации, музыке и так далее. Зрители могут наконец-то увидеть все то, что либо никогда не экспонировалось, либо выставлялось довольно редко. Допустим, проекты Мавзолея.
Мы так привыкли к изящному щусевскому зиккурату, что не мыслим себе иных сооружений у Кремлевской стены, а ведь были разные предложения – роскошные, монструозные, забавные. Конкурс-то объявлялся открытым, и потому, всяк человек, даже грамотный крестьянин или провинциальный учитель рисования, мог проявить себя. Вот – занятное нагромождение, походящее на венецианские палаццо, но с русскими башенками, а по центру – земной шар с твердо стоящим на нем Лениным. Рядом – какая-то театральная декорация с двумя Ильичами, развернутыми в сторону востока и запада, но венчает всю эту конструкцию трио атлантов, поддерживающих все тот же глобус. Рисунки содержали в себе идею Мировой Революции и подчеркивали грядущую общность народов. Предлагались и антично-эллинские темы – в духе гробницы Мавсола в Галикарнасе, и лапидарные плиты без изысков, и нечто древнеегипетское. На контрасте – рисунки Алексея Щусева и макет первого, еще деревянного мавзолея. Сколь хорошим оказался вкус у отборной комиссии, что она оценила труд бывшего храмостроителя, возведшего святыню новой религии – а СССР никогда не был грубо-атеистическом обществом! Точка сборки – дома, дворцы культуры. Их прообраз – народные дома, строившиеся еще до революции. Россия приняла красное знамя, будучи сильной державой, где производственные силы томились в тенетах архаичных производственных отношений. Показательна и терминология. В конце 1910-х это называлось еще по старинке народными домами, в 1920-х были «интернациональные» рабочие клубы (clubs), а уже при Сталине возникли «дворцы». Стилистика тоже поменялась – функциональный конструктивизм уступил место ренессансному, ампирному, а потом и барочному шику. Интересный момент – до начала 1920-х не существовало никаких четких воззрений, и архитекторы искали себя и свои пути. Например, будущие флагманы конструктивизма братья Веснины в 1918-1919-х годах все еще предлагали классицистические вариации для народных домов при фабриках. Их эскиз фабричного нар-дома в селе Бонячки удивляет наполеоновской пышностью. Здесь – полноценная палитра мнений. Дуэт Гегелло и Кричевского с их питерскими фантасмагориями, космический Леонидов, мысливший категориями далекого будущего, лаконичный Голосов, чьи ДК напоминали тогда заводские помещения, библиотека для рабочего клуба от дизайнера и фотографа Родченко на Парижской EXPO и многое другое – знаковое и подзабытое. Величавая греза эпохи – несостоявшийся Дворец Советов, как еще один символ коммунистической воли к власти. То был уже не общесоюзный, а международный конкурс, где с русскими архитекторами соревновались американцы и немцы (сам Гропиус!).
Пробовал свои силы и любезный приятель Страны Советов – француз Ле Корбюзье. Принял участие итальянец Армандо Бразини, чей проект – помпезная фантазия в стилистике Пиранези – экспонируется редко. На примере Дворца Советов мы наблюдаем, как в первую половину 1930-х шла битва двух течений – «рацио-футуристов» и «консерваторов». Победили консерваторы, а потому труды братьев Весниных, Гинзбурга, Ладовского и Мельникова были отвергнуты, а последнего жестоко высмеяли в прессе за то, что выдумал скрещивать гигантоманию с «машинной эстетикой» ушедших 1920-х. Консервативное крыло, раздираемое склоками, наконец, возглавил Борис Иофан. Он-то и вышел победителем той сложной гонки. Экспозиция помогает проследить, на каком этапе сменился курс, а изначальные эскизы Иофана говорят о том, что сей зодчий умел быть гибким и держал нос по ветру – поначалу не было эффектной вертикали с Лениным во главе. Креативные устроители выставки не только явили макет иофановского детища, но и подвесили к потолку …реконструированное ухо Ильича, дабы зритель мог убедиться в масштабах сооружения. Ходили слухи, что в указательном пальце памятника может поместиться библиотека. До указующего перста не дошли, но всеслышащее ухо предъявили. Новый мир жадно требовал идеальных форм, поэтому как нельзя кстати пришлись скульптурные композиции Матвея Манизера с его немецкой дотошностью и уважением к аполлонической гармонии. Вот – эллинская «Физкультурница», восходящая к «Амазонке» Поликлета, вот – динамичные фигуры американских рабочих, сбрасывающих куда-то ящики с надписью USA, а по сути – ярмо капитализма, а вот – женщина, словно кричащая: «Остановитесь!». Невзирая на ярую стремительность, манизеровские персонажи несут на себе печать благородного эстетства – никакого хаоса, ощущение античной пьесы. Иначе смотрятся мятущиеся «торсы» Веры Мухиной и «Рабочий» Эрнста Неизвестного, когда ваятель еще не увлекался западническим формализмом и уродствами. Залы, посвященные живописи – это рассказ о том, что соцреализм был всеобъемлющим методом. В нем спокойно уживались различные формы: от импрессионизма и фовизма до гладкой неоклассики и «передвижнической» достоверности. На примере Александра Самохвалова можно заметить эволюцию мастеров искусств – авангардистская «Кондукторша» и брутальный «Ткацкий цех» не идут ни в какое сравнение с «Делегатками», напоминающими сказочных принцесс в виду их яркой декоративности. Кузьма Петров-Водкин представлен идиллической «Весной», где молодая пара томится в предвкушениях любовной страсти и – малоприятной картиной «Рабочие» – автор изобразил такие физиономии, что это выглядит карикатурой на пролетариат. Не было единого взгляда! Много Малевича, имеется Филонов, чуть-чуть Дейнеки, есть и Юон с могучими селянками (картина «Молодые. Смех»), но почему-то вовсе забыт Пименов! Хорош малоизвестный, отлично выписанный «Рабкор» Виктора Перельмана – портрет интеллигента-культуртрегера 1920-х.
Суровому стилю Оттепели отведен большой зал, и центральным экспонатом является «Поднимающий знамя» Гелия Коржева, хрестоматийная работа, помещавшаяся и в школьные учебники, и в альбомы по искусству, и на календари Политиздата. Следом – Таир Салахов с «Женщинами Апшерона», портретами и лиричным «Гладиолусом», этаким символом оттепельной бодрости. Красота обязана быть не очевидной, минималистской и где-то примитивной. Долой вазу с русалками — на ее место водружаем стеклянную банку. В ней цветы – свежи и нетривиальны. Легкость на подъем и безразличие к помпе. Краткая прелесть цветка и — такая же недолговечная, будто случайная склянка. Поодаль – трагический Виктор Попков и его «Двое», где каждый отдельно и порознь. Так начиналась атомизация советских людей, часто выражаемая стихами и песнями о «модном» одиночестве. Романтизация Гражданской войны заявлена «Партизанской Мадонной» Михаила Савицкого – еще одной картиной из школьного учебника. Тут – явственная перекличка с Петровом-Водкиным, написавшим «Петроградскую Мадонну», а локальные цвета – красный, черный, белый намекают и на супрематизм, вынырнувший из небытия в 1960-х, и на русскую иконопись. Музыкальный уголок экспозиции – это увлекательный экскурс в историю звука. Отечественные эксперименты в области звучания повлияли на электромеханическую музыкальность XX века, подобно тому, как опыты Родченко-Стенановой-Лисицкого – на становление западного дизайна. Посетителям предлагается поиграть на терменвоксе – великой русской диковине. Первый электромузыкальный инструмент, спроектированный Львом (Леоном) Терменом в голодном Петрограде 1919 года! Термен – питерский дворянин с французскими корнями, электротехник, виолончелист, мечтатель. Звук, издаваемый терменвоксом – неземной и пугающий: не то радиоволна поет, не то …привидение плачет. Ленин встретился с Терменом и довольно быстро смекнул, что «поющая» штука может послужить не одному искусству – именно свойства терменвокса были положены в основу сигнализации. Какая же дискотека без цвето- и светомузыки? А ведь ее изобретатель – Александр Скрябин, работавший в русле символизма и так называемого синтеза искусств, когда сливаются краски, ноты, рифмы. Густой красный – фа мажор, золотой – ре мажор и так далее. (Василий Кандинский, поклонник Скрябина, вычленил теорию цвета, где темно-зеленый похож на благодушную корову посреди июльского луга, киноварь звучит, как утренняя побудка, а синий – интровертен). Помимо аппаратов Термена и Скрябина, в ряду экспонатов есть и другие чудеса – «Симфония заводских гудков» Арсения Авраамова, электробалалайка 1947 года и андеграундный, стебный утюгофон Тимура Новикова.
Затемненный зал театра – царство мистификаций и бутафорий. Весь мир – театр, а театр – наш мир. От мейерхольдовских прорывов – до успокоенно-классического репертуара 1970-х. От конструктивистских наворотов – до выстраивания на сцене аутентичной обстановки. Цитаты мастеров – Немировича-Данченко, Плучека, Захарова. Блесткий наряд Фигаро-Миронова, в котором он излагал нестареющие истины о человеческой природе; смелое платье для Бетси Тверской в сценической версии «Анны Карениной»; следование журналам мод Серебряного века – для костюма и шляпки Аркадиной из «Чайки»; узнаваемые «маски» вахтанговской «Принцессы Турандот» – культового спектакля позднесоветской эры, когда в привычную канву пьесы Карло Гоцци вторгались элементы артистического капустника. Поведать обо всех ответвлениях этой масштабной выставки попросту невозможно, а ее идея кристаллизуется лишь к финалу просмотра. Авторы хотели показать СССР, как развивавшийся организм, имевший и противоречия, и внутренние столкновения, и недуги. Отсюда прямое соседство официоза с «подпольем», а экспериментов – с традицией. СССР – это не Атлантида или Китеж-Град, он жив до сих пор – в любимых фильмах, зданиях, песнях. В семейных альбомах. И это самое главное. Культура не умирает – она растворяется в будущем» (Галина Иванкина). Ну а теперь можно поговорить и о современной России (но опять-таки, в историческом аспекте), и поможет нам в этом Ростислав Ищенко – «Желтая опасность» против европейского фашизма. «Да, скифы мы, да, азиаты мы». «Скифы» — последнее стихотворение Александра Блока. Написано в январе 1918 года, сразу после поэмы «Двенадцать». Поэма была оперативной реакцией на октябрьский переворот, зафиксированный, но еще не осмысленный поэтом. Поскольку же больше он на эту тему ничего не написал, то события осени 1917 – весны 1918 года остались так и не осмыслены до конца в его творчестве. «Скифы» — текст более короткий, но куда более масштабный по смыслу. Это реакция на двухдесятилетнюю европейскую истерию по поводу «желтой опасности». Как обычно, началось все с англо-саксонской провокации, вылившейся в Русско-японскую войну, в ходе которой США и Британия неформально (политически) поддержали казавшуюся им относительно слабой Японию против пугавшей их своими дальневосточными амбициями России. Однако практически сразу же после Русско-японской войны позиция Вашингтона и Лондона начала меняться. Япония, выигравшая войну у крупнейшей военной силы тогдашнего мира и продемонстрировавшая, в ходе этой войны, способность к самостоятельному ускоренному техническому развитию, напугала англо-саксов, уже считавших Тихий океан англо-американской лужей.
Дел в Европе было невпроворот – надо было ещё разобраться с германскими амбициями, поэтому вплотную Японией занялись в начале тридцатых годов. Но уже по итогам Первой мировой войны японские амбиции были серьёзно ограничены союзниками. А из русского Приамурья в 1922 году японцев не армия ДВР выбила, с трудом, уже после ухода японцев, справившаяся с малочисленными дружинами «Земской рати» генерала Дитерихса, а «вежливо попросили» на выход американцы, совсем не желавшие, чтобы сила Японии «прирастала богатствами Сибири». Слабая Россия, перешедшая к НЭПу и начавшая сдавать ресурсы в концессии западным дельцам, в тот момент больше устраивала американцев в качестве хозяина Сибири, чем амбициозная Япония. Тем не менее, с начала ХХ века англичане и американцы загодя начали в Европе антиазиатскую агитацию. Действовали, как всегда, аккуратно. Поскольку Япония еще была союзником, то весь пафос был направлен против Китая. Европейцам внушали, что после того, как полумиллиардные китайско-монгольские орды бросятся по пути гуннов на старушку-Европу, Старый свет погибнет в муках, сметенный с лица земли новым варварством. Разумеется, спасти европейские нации от «желтой опасности» могли только демократичные и ответственные англо-американцы, со своими мощными флотами и организованными по последнему слову техники армиями. Как показала позднейшая практика, расчет был абсолютно верен – в нужный момент китайцев в агитации заменили японцами (Китай, наоборот, стал нуждающейся в помощи жертвой японской агрессии), после чего Японскую империю к 1945 году также перевели в разряд вассалов США. Но в январе 1918 года, когда были написаны «Скифы», до всего этого было еще далеко. Блок же, как человек талантливый, видел куда дальше англо-американских махинаторов. Главный пафос «Скифов» заключается в «а если нет, нам нечего терять». В 1918 году великий русский поэт говорил Западу то же самое, о чем предупреждал Путин почти сто лет спустя (в 2007 году) на конференции по безопасности в Мюнхене. Запад может искать себе врагов где угодно. Но географическое расположение России таково, что она сама вольна выбирать себе союзника: может «держать щит меж двух враждебных рас», а может «мы обернемся к вам своею азиатской рожей». Европа не услышала ни Блока, ни Путина. «Придите к нам, от ужасов войны придите в мирные объятья», — вначале повисло в воздухе, а затем дважды (в 1941 году и в наше время) стало обретать черты коллективного крестового похода Запада против России. «Желтая опасность» была на время отложена, а дикими варварами в глазах Запада стали русские. Однако экономический рост уже цивилизованного Китая возродил западные страхи. Россию вновь попытались подрядить «держать щит», запугивая «желтой опасностью» (китайцы «заберут Сибирь, вырубят тайгу и выпьют Байкал»), но при этом, отказываясь признать частью Запада.
Что поделаешь «Скифов» они так и не прочли и в своей самоуверенности не сомневались, что достаточно сказать России, что Китай – тоталитарная диктатура, а русские «делают успехи на пути построения демократического общества», как Москва тут же растает и бросится бесплатно оказывать Западу геополитические услуги. Россия в начале текущего века действительно многими экономическими, политическими и цивилизационными нитями была связана с Западом и не хотела эти связи рвать. Долгое время Москва даже демонстрировала готовность ограничить азиатский вектор своей политики, чтобы не раздражать пугливых «друзей и партнеров». В обмен она требовала равных условий в глобальной экономической конкуренции и учета ее национальных интересов на западном направлении: полноценной и полноправной интеграции в западные структуры, а также отказа Запада от политико-экономической экспансии на постсоветском пространстве (в российских зоне безопасности и зоне исключительных интересов). Но Запад по традиции считал, что «дикие варвары» должны таскать для него каштаны из огня не просто бесплатно, а еще и доплачивая Западу своими ресурсами и национальными интересами, за почетное право умирать на переднем крае его борьбы с «желтой опасностью». Не сложилось. Россия решила проводить самостоятельную политику и таки обернулась к Европе «своею азиатской рожей». Самое забавное, что в этот момент Запад, чья мораль полностью описывается поговорками «ничего личного – только бизнес» и «Боливар не вынесет двоих», приступил к ханжескому морализаторству, по очереди упрекая Москву и Пекин, что они, мол, связались с тоталитарными режимами. Кстати, в каком-то смысле Запад прав. И за Россией и за Китаем есть грех сотрудничества с современными тоталитаристами, поскольку обе страны пытались сотрудничать с Западом. Термины «еврофашизм» или «либеральный фашизм» не являются пропагандистскими. Они очень конкретно отражают реальную действительность. Погрузившаяся в лево-либеральный вульгарный социализм Европа (так же, как и США) создали у себя классическое технократическое тоталитарное общество. В каком-то смысле они действительно подтвердили предсказание Маркса о том, что достигший предельного развития монополистический капитализм, установивший полный контроль над экономикой и обществом, создает необходимые условия для перехода к коммунизму. Это, если рассматривать коммунизм, как исключительно тоталитарный строй, в котором средства производства находятся под полным контролем единственного работодателя – государства.
То есть возвращается докапиталистическая схема организации экономики и общества, когда экономическая, политическая, военная и административная власть находится в одних руках и никак не зависят от воли населения. Но современное общество рассматривает «светлое будущее» несколько по-другому. Оно не хочет удовлетворяться гарантированной койкой и пайкой. Современные теории видят общество будущего, как соединение частной инициативы и государственного контроля, которые, находясь в вечной борьбе, обеспечивают неустойчивое (колеблющееся равновесие). Развитие же (то есть движение) достигается за счет колебаний в противостоянии частной инициативы и государственного контроля, причем задача общества – следить, чтобы механизм колебаний не нарушил равновесие. «Велосипед» должен ехать, а не падать. По этому, последнему, пути пошли Россия и Китай. Запад же двинулся по заранее обреченному пути экстенсивной эксплуатации ресурсов, результатом чего стало не просто общество потребления (в достойном потреблении нет ничего плохого – мы тоже не в пещерах живем и не с копьями охотимся), а общество перманентного потребления. Перманентное потребление или сверхпотребление необходимо, чтобы перенасыщенный рынок продолжал «бескризисное» развитие. Когда у вас есть все, вы все равно должны что-то купить, ибо иначе «механизм свободного рынка» перестанет работать. Отсюда поддержка все новых и новых девиаций. То, что уже не купит сверхпотребивший гетеросексуал, купит гей, а что не купит гей, то купит педофил, и так далее. Разные «гендеры» и «самоидентификации», которые «надо уважать», множатся, как грибы после дождя, а их регулярная смена приветствуется, поскольку меняя самоидентификцию, вы меняете диапазон потребностей и должны начинать потребление сначала. Поскольку же нормальное общество сопротивляется подобному уничтожению традиционной морали, а значит и самого общества, а, в конечном итоге, и той части человечества, что ступила на этот порочный путь, необходимо государственное принуждение. Таким образом, пытавшийся избежать государственного контроля над частной инициативой западный эксперимент вновь приходит к государственному принуждению, но на более серьезном витке. Вместо демократического или авторитарного контроля, включается система тоталитарного принуждения. Таким образом, можно спорить о природе российской и китайской государственности. Можно находить в них признаки и демократии, и авторитаризма. Но, в отличие от европейского тоталитаризма, обе системы развиваются естественным путем – обе опираются на традицию, хоть и не чуждаются ее модернизации.
Европа же создает вполне фашистское государство. Напомню, что фашизм, хоть и считается крайне правым реакционным течением, всегда имеет и левые корни (большая часть фашистских идеологов 30-х годов – социалисты, разочарованные лицемерным участием своих интернационалистских партий в организации националистической Первой мировой войны). Таким образом, европейская право-левая риторика никого не должна обманывать. Нормальному человеку должно быть все равно призывают ли его убить «врага народа» по классовому, этническому, партийному или гендерному принципу. Для нормального человека неприемлем сам факт политического убийства миллионов ради идеи. Поэтому Россия и Китай – нормальные государства нормальных людей, а противостоящие «желтой опасности» Европа и Америка – тоталитарные банды убийц» (Ростислав Ищенко). Как ни крути, а в нашем мире «все зависит от всего». А потому, «любое живое существо в нашем живом мире» имеет свое предназначение или миссию. А всякое живое существо, выполнившее свою миссию, награждается Мирозданием СМЕРТЬЮ! Увы и ах, но Западный мир выполнил свою миссию (организовал в нашем мире научно-техническую революцию), и потому, миру он больше не нужен. Будущее человечество наверняка научится «синхронистическому мышлению» (одновременно и синхронно — и разумом, и подсознанием), а потому, доминирование в сознании — разума, характерное для западных жителей, Мирозданию будет не только не нужно, но и ВРЕДНО. А раз так, то и выполнившие свою миссию западные жители награждаются сегодня Мирозданием заслуженной ими СМЕРТЬЮ. И вся нынешняя фашизация Запада и появление у его жителей «завиральных идей» о трансгендерности и прочих сексуальных извращениях являются лишь проявлением уже начавшегося процесса «награждения». Кстати, так на Земле, было, есть и будет — всегда и везде, вспомните историю любой уже умершей империи нашего мира, и Вы поймете, что автор прав. Как говорится, «если Бог хочет наказать человека (или наградить – понимайте, как знаете), он лишает его разума». Автор же этого сайта уверен, что смерть является НАГРАДОЙ Мироздания, а не его КАРОЙ, а вот сумасшествие, действительно — кара. А наше Мироздание очень милосердно, и после исполнения кары оно всегда награждает человека смертью. Так что, как ни крути, а будущее Западного мира очевидно, хотя это совсем не означает, что все западные жители «одномоментно помрут», но то, что они перестанут быть «западными» — это абсолютно точно (они, либо станут такими же, как и все остальные жители Земли, либо умрут). В любом случае, Западный фашизм обречен на полное и окончательное уничтожение. А весь наш мир так же обречен стать многополярным. А то, что русские люди сегодня показывают Западу свою «азиатскую рожу», означает лишь одно – умные жители Запада (если, конечно, они хотят жить) должны обрести такую же «рожу».
Как очень верно подметил в свое время Антуан де Сент-Экзюпери: «Смешон и тот, кто надеется отыскать свое счастье, собрав множество вещей, и не может его найти среди них, потому что оно там и не ночевало, а он все умножает свои богатства, складывает их в пирамиды, копается в своих подвалах, он похож на дикаря, что вцепился в кожу для барабана, веря, что ею поймает звук». Короче говоря, Мироздание приговорило к смерти не самих западных людей, а их «завиральные идеи» об «обществе потребления». Да, «животный организм» человека нуждается в потреблении, но главным в человеке является не его организм, а его СОЗНАНИЕ. И это обстоятельство, в той или иной мере, понимают даже завзятые «вульгарные материалисты». И человеческому сознанию противна мысль об «обществе потребления». Ведь человек, хоть и является «общественным животным», он в значительно большей степени ОБЩЕСТВЕННЫЙ, чем ЖИВОТНОЕ. А нынешние западные жители почему-то думают ровно наоборот. Вот за это им и досталась КАРА от Мироздания (с последующим «вознаграждением»). Ну а весь остальной не западный мир еще не исчерпал свои возможности по выполнению каждым человеком (и обществами, в целом) СВОЕЙ МИССИИ, а потому, он неизбежно победит Запад. Другое дело, что не совсем ясно – сохранится ли нынешняя Цивилизация после этой ПОБЕДЫ. И тут возможны два варианта: Если сохранится, то человечество примерно через век обретет цивилизационный ранг (по шкале Кардашева – Сагана), равный единице. Ну а если нет, то родится новая Цивилизация с рангом, равным нулю, и ее история начнется с самого начала. А для того, чтобы современная Цивилизация сохранилась, необходимо чтобы человеческие потери в нынешний «переломный момент» не превысили 50% от численности человечества. Так что, шансы для этого – достаточно высоки, хотя можно «профукать» и большие шансы. Автор – оптимист по своей натуре, и потому, он всегда надеется на лучшее, как говорится, «Надежда погибает последней». Ну а что там случится на самом деле, «поживем – увидим». И главное для всех современных людей – помнить слова Паисия Святогорца: «Если я стараюсь подражать тем, кто преуспевает, то моя совесть утончается. Глядя же на тех, кто плетется в хвосте, я нахожу себе оправдание, извиняю себя тем, что, в сравнении с их погрешностями, мои собственные — невелики. Я успокаиваю себя помыслом, что есть кто-то и хуже меня. Так я душу в себе — совесть, или, лучше сказать, делаю свое сердце бесчувственным, словно его покрыли слоем штукатурки». Вот и получается, что лучше всего, и во все времена, соревноваться с бегущим рядом, то есть, со своим соседом, кто бы он ни был. И догнав одного «соседа», тут же переключаться на другого, который впереди. Именно так и поступает современная Россия, которая, догнав и перегнав Запад (по благосостоянию своего народа), устремилась сегодня за Востоком. А что там станет с Западом – не ее дело, а дело самого Запада и, конечно же, нашего Мироздания.
Мироздание же, лишив Запад разума, подготавливает его к будущей «награде». Как автор уже говорил здесь, оно у нас милосердно – «всему — свое время, всему — свое место и всему – своя мера». Ну а нам с Вами, уважаемый читатель, выпала своя доля – нам еще придется помучиться. Ну а долго ли или коротко – сама жизнь и подскажет. В любом случае, нам никогда не стоит забывать, что мир вокруг нас такой же «живой», как и мы с Вами. И у него тоже есть свое сознание, с которым мы находимся на постоянной связи. Правда, большинство современных людей не замечают этого, так как общение происходит на подсознательном уровне. Однако освоив «синхронистическое мышление», каждый человек способен перевести это общение и на разумный уровень. Автор этого сайта уже сделал это, ну а Вы, уважаемый читатель, находитесь в процессе его освоения. И чем чаще будете читать этот сайт, тем быстрее его освоите. Ведь Вы – русский человек, а у русских есть такая особенность – как «серединный народ», они обладают повышенной способностью к «синхронистическому мышлению». Представителям Востока сделать это намного трудней (в их сознании доминирует подсознание и, соответственно, эмоции). Ну а про западных жителей, в сознании которых доминирует разум, автор и вовсе молчит. Да и чего о них вспоминать, если они уже «при смерти». И единственное, на что они сегодня еще способны, это – убеждать друг друга в том, что Запад обязательно победит Россию, а потом и весь остальной мир. Вот уж права русская пословица: «стар, что млад», ведь убедить другого в чем-то, совсем не означает, что так и случится, во что всегда и везде верят все дети на Земле. И хотя принято считать, что у русских нет своей идеологии, она у них есть (и у народа, и у властной элиты), и называется эта идеология — «русской мечтой». Она включает в себя всего три пункта – во-первых, это стремление к самореализации, как себя и своих потомков, так и всех остальных русских людей, во-вторых, это стремление к получению достойного ЧЕЛОВЕКА дохода, опять-таки, для всех, и в-третьих, это «допустимая свобода», без какого-либо диктанта, откуда бы то ни было. И эта «русская мечта» отличается от «американской мечты» только последним пунктом (америкосы, как и все остальные западные жители, не понимают, что такое «допустимая свобода», для них свобода – только одна – полная, и другой свободы они просто не воспринимают, считая ее несвободой). А второе коренное отличие заключается в том, что русские распространяют свою «русскую мечту» на всех, а америкосы – только на себя. Вот, собственно, и все, о чем автор хотел рассказать в этой главе.