Человек и государство — 2
«Как и почему Россия так долго и упорно смогла сопротивляться атаке Запада, который потеснил и завоевал (физически или культурологически) практически все другие общества, но не мог до 1991 года покорить Россию? Чтобы понять, как это случилось надо рассмотреть особые механизмы развития российского государства. 1. Русские жили на краю лесной зоны и постоянно подвергались набегам кочевников. Поэтому русские так же, как и древние греки быстро отошли от строго професиональной ориентации – им пришлось осваивать дополнительные профессии воина-защитника. 2. От набегов удалось защититься путем завоевания степи и создания рубежей обороны. Это дало избыток хлеба. 3. Войны с Западом в начале XVII и в начале XVIII веков заставили царей начать технологическую революцию путем модернизации из центра. Стали приглашаться специалисты с Запада. Вместо банковского процента страна стала централизованно внедрять технологию. Чаще всего через военное дело. Именно поэтому русская наука росла из академий, а не университетов. Ключевский отмечает, что состояние науки и высшего образования в университетах в XVIII веке было плачевным. «… один из современников говорит, что в нем (университете – авт.) не только нельзя научиться чему-нибудь, но и можно утратить приобретенные дома добропорядочные манеры». Совсем по-другому обстояло дело в специальных военно-учебных заведениях. В начале царствования Елизаветы их было два – шляхетский сухопутный кадетский корпус, учрежденный в царствование Анны по плану Миниха в 1731 г., и морской кадетский корпус, возникший позднее по докладу коллегии в 1750 г. Первый не был специально военным. Военными экзерцициями занимали воспитанников только один день в неделю, «дабы в обучении другим наукам препятствия не было». В начале царствования Екатерины издан был новый устав сухопутного шляхетства кадетского корпуса, помеченный 11 сентября 1766 г.». Да, русская наука вышла во многом не из университетов, а из военных училищ и академий. И мощная русская химия, и медицина с физиологией (акад. И.П. Павлов работал в Ленинградской военно-медицинской академии), и даже агрономия, Энгельгардт – бывший артиллерист. Ключевский пишет, что попытки устраивать в России университеты и академии ни к чему существенно хорошему кроме растрат не вели, а из военных училищ русская наука полилась широким потоком. Другими словами, постоянная угроза со стороны соседей и частые нападения на страну давали стимул для развития. 4. Чтобы не иметь врагов внутри страны русская культура создала новый способ ассимиляции народов в империю без их уничтожения.
Когда в 1854 году снова обнаружилось технологическое отставание России, было решено начать внедрять рыночные отношения и частную собственность. Для этого освободили крестьян. Но до тех пор, пока не были внедрены уголь и нефть в промышленность, добавочный продукт был очень низким, и страна была разделена на 2 части. В деревне был как бы резерв общины, основанный на разделении труда и ряде общих профессий. Очень широко было распространено совмещение профессий по причине крайней малости избыточного продукта. В городе был резервуар русского варианта гражданского общества. Такое двуслойное общество было готово к тому, чтобы принять науку и равенство всех перед законом. Что фактически и было сделано при царизме. Но тут России не повезло. Она не дождалась момента массового внедрения двигателей внутреннего сгорания в сельское хозяйство, чтобы решить очередной геополитический тупик. Не хватило буквально нескольких лет. Страна, неразумно вступившая в Первую мировую войну, была ввергнута в хаос в феврале 1917 года, и только большевики сумели предотвратить ее распад. К 1927 году обнаружился новый тупик. Я уже писал, почему коллективизация была единственным выходом для СССР. С трудностями и кровью, но страна вышла из кризиса и создала новую систему ориентированную на освоение достижений науки без использования банковского процента. Придя к власти, Хрущев быстро демонтировал сталинский малоэмиссионный социализм («русский способ производства», см. ниже), но еще долгих 35 лет страна успешно развивалась за счет огромных вложений в науку и образование, сделанных еще Сталиным, и более 30 лет оказывавших противодействие деструктивным мерам Хрущева и других советских лидеров. Так, рывок СССР в 60-70-х годах связан с резким увеличением финансирования научных исследований. Но пришли идиоты и сломали и эту неплохо работавшую систему. Они думали, что рынок решит все проблемы, но ошиблись. Это на Западе есть эффективный собственник. В России его почти никогда не было. Основная промышленность и торговля основывались на царских деньгах. Особенно промышленность. Там частных собственников почти не было, ну а торговать, так это быстро научились и сейчас, купи-продай. А вот инвестиции никогда в России никто не делал и не имеет народ памяти, как это делать. Только царь это умел делать при монархии или генсек при советской власти. Так может и не надо этот рынок всеми силами внедрять, раз он один из таких возможных? Может другие, проверенные жизнью пути лучше? Итак, в царской России и в СССР наука играла несколько другую роль и использовалась обществом по-другому, чем на Западе. Сталин начал это осознавать в процессе отработки функционирования русского способа производства.
В СССР перед Сталиным встала проблема, как обеспечить нацеленность советского общества на научно-технический прогресс, технологическое совершенствование – иначе сомнут. Сталин понимал, что очень сложно состязаться с Западом, используя его же методы инновационного стимулирования. Поэтому им был разработан план, говоря словами Петрова «онаучивания» советского общества. План этот, скорее всего, осознавался Сталиным интуитивно и конечно, нигде не был опубликован, но анализ действий Сталина позволяет заключить, что он действовал не случайным образом. План этот включал несколько компонентов. 1. Сталин сделал стабильную валюту так, что стало выгодно деньги копить, инвестировать, а не тратить. Стабильная валюта была и в царской России, и там тоже было выгоднее копить, а не тратить. Сталиным были внедрены плановые задания по снижению себестоимости продукции. Если директор не справлялся, то его снимали. Централизованное снижение цен было необходимым элементом системы, иначе бы сами предприятия монополисты цены бы никогда не снизили. Нормы выработки рабочих повышались, что обеспечивало стабильность рубля. Необеспеченные же доходы интеллигенции изымались с помощью облигаций государственного займа. 2. Необходимо было вовлечь в науку весь народ, заставить его осознать, что только инновационная активность, творчество дают истинное наслаждение. В последующем эта идея была наиболее полно сформулирована М. Петровым в виде его предложения «онаучивания народа». 3. Надо было сделать науку независимой от промышленности, иначе наука быстро превратилась бы в придаток последней, и это доказал опыт послесталинского развития СССР. 4. Необходимо было создавать мощные научные кулаки и это решалось путем создания научных городков, что на десятки лет предвосхитило то же решение, предложенное в США в виде университетских лагерей или кампусов. 5. Необходимо было создать механизм давления на директоров социалистических предприятий, стимулирующих их к поиску инноваций, и это было сделано в виде планов по снижению себестоимости продукции. 6. Ученые должны были стремиться к внедрению своих достижений, поскольку только тесная работа с промышленностью позволяла им увеличить финансирование своего направления. Поэтому, при Сталине, из-за наличия плана по снижению себестоимости и постоянного снижения зарплаты рабочих вследствие ежегодного пересмотра норм выработки директора предприятий искали новые технические решения сами. Коме того, технические решения искали военные, которые участвовали в гонке вооружений. Подобная система стимуляции технологического прогресса требовала мощнейшей науки, и она была создана.
Реализуя свой грандиозный план, Сталин достиг замечательных успехов. Созданная научная инфраструктура в то время не уступала американской. И это в нищей стране, разрушенной войной. Сеть фундаментальных и прикладных научно-исследовательских институтов, конструкторских бюро и вузовских лабораторий охватила весь фронт исследований. Ученые стали подлинной элитой страны. Такие имена, как физики Курчатов, Ландау, Тамм, математик Келдыш, творец космической техники Королев, авиаконструктор Туполев, известны во всем мире. Послевоенное десятилетие характеризовалось ростом престижа научно-преподавательской работы, особенно для имевших ученые степени и звания, проведенном в 1946 году, – и это в нищей, разрушенной войной стране. Зарплата ректора выросла с 2,5 тыс. до 8 тыс., профессора доктора наук с 2 тыс. до 5 тыс., доцента, кандидата наук с 1200 до 3200 рублей (с 10 летним стажем). В эти годы соотношение зарплаты доцента, кандидата наук и квалифицированного рабочего составляло примерно 4 к 1, а профессора, доктора наук 7 к 1. Такого уровня оплаты труда отечественные ученые и вузовские преподаватели не имели в последующие годы, ибо после Сталина при постоянном росте цен, повышении зарплаты другим категориям служащих оплата труда ученых и преподавателей оставалась неизменной свыше 40 лет. Особое значение Сталин придавал самым передовым направлениям науки и техники, выводившим СССР на качественно новый уровень развития. Так, только в 1946 году лично Сталиным было подписано около шестидесяти важнейших документов, определивших развитие атомной науки и техники. В 1952 году началось создание отечественных компьютеров. Результатом выполнения этих решений стало не только создание ядерного щита страны, но и запуск первого в мире спутника Земли в 1957 году, спуск на воду в 1957 году первого в мире атомного ледокола «Ленин», и последующее развитие атомной энергетики. Параллельно с американцами создана водородная бомба. Как видим, созданная Сталиным общественная система уже через 4 года после его убийства Хрущевым позволила СССР выйти в научные лидеры мира.
Кроме того были открыты залежи нефти в Поволжье, началась огромная работа по строительству электростанций как первого этапа для перехода к массовому строительству жилья. Именно этот подготовительный этап потом стал основой для развертывания Хрущевым строительства хрущевок. После войны восстановление университетов в зоне оккупации завершилось к концу 40-х годов. В городах, пострадавших от войны, университетам были переданы крупные здания в Минске, Харькове, Воронеже. Активно начали создаваться и развиваться университеты в столицах ряда союзных республик (Кишинев, Ашхабад, Фрунзе и др.) и к 1951 году все союзные республики имели свои университеты. За 5 лет удалось возвести первую часть комплекса МГУ на Ленинских горах. Если накануне войны в СССР насчитывалось 29 университетов, где обучалось 76 тыс. студентов, то в 1955 году в 33 университетах получали образование 185 тыс. студентов и 5 тыс. аспирантов, около 10% всех студентов страны. То есть всего в стране было 1 млн. 850 тыс. студентов. Целые выпуски физиков, химиков, механиков распределялись после окончания в престижные НИИ и закрытые ОКБ. Поэтому было увлечение научной работой. Интенсивно развивались студенческие научные общества. За советские годы выросла мощная система высшей школы. Если в сфере науки в 1913 г. в России числилось 13 тысяч работающих, то перед крахом советской системы в 1991 году их число достигло 3 миллионов. То, что мы называем «сталинской академией», возникло в первой половине 1930-х гг. В это время в Академии наук СССР была создана единая централизованная система контроля за эффективностью научной работы. Централизованное руководство научными исследованиями выражалось в том, что темы научных работ, выполняемых в научно-исследовательских институтах, должны были утверждаться не ниже, чем в Президиуме Академии. То же самое касалось вопросов, связанных с объемом бюджета, подбором кадров и сроками исполнения. Планирование и контроль научной работы осуществлялись по аналогии с планированием и контролем промышленного производства. Денежные средства, которые предполагалось истратить на исследование, утверждались, как минимум, за год. Если в течение года возникала внеплановая потребность в приобретении новой аппаратуры или материалов, необходимых для проведения исследований, сделать это было крайне сложно, но было можно договориться об использовании оборудования и реагентов с другими институтами и лабораториями. Одним из наиболее жестких принципов организации сталинской науки было требование ее тесной связи с практикой.
Такая организация была оптимальна с точки зрения административного централизованного управления, поскольку она давала четкие критерии определения «эффективности» работы ученого, однако она несколько негативно сказывалась на способности ученых заниматься проблемами, работу над которыми трудно планировать с точностью до месяца. В архивах сохранилось несколько писем ученых в Президиум Академии и в ЦК КПСС, в которых обращалось внимание на этот организационный недостаток. В резолюции актива Крымской астрофизической обсерватории от 13 мая 1955 г. говорилось: «Заявки на оборудование, во всех деталях, должны быть составлены на следующий год в июне текущего года. Исследователь должен за полтора года предвидеть, что ему нужно! В результате все стараются включить в заявку все мыслимое, в качестве необходимого для работы, и на складах учреждений лежат ненужные запасы материалов, которых не хватает в других местах». Эту проблему легко можно было решить путем перевода части заказов в денежную форму или путем создания особых снабженческих организаций, по типу западных фирм, обслуживающих там науку, но Хрущев пошел по другому пути. К началу 1950-х гг. ситуация стала еще сложнее, так как в течение двух десятилетий с момента внедрения сталинской системы количество подразделений Академии наук многократно увеличилось. В середине 1950-х гг. Академия наук СССР переживала пик количественного роста. С 1951 по 1956 гг. Академия выросла по числу членов – с 383 до 465: по числу научных учреждений – с 96 до 124; по числу научных работников – с 7 тыс. до 15 тыс. человек. Президиуму АН СССР стало трудно так же эффективно, как раньше, вести координационную работу. Это стало причиной того, что сами члены Президиума в 1953-1954 гг. стали выступать с предложениями, передать часть управленческих полномочий Отделениям Академии. Итак, стараясь создать самодостаточную систему для стабильного и независимого развития России, Сталин много сил вложил в создание советской науки, а главное в создание такой системы взаимодействия науки и производства, при котором наука была бы нужна для того, чтобы производство выполняло план и обеспечивало выживание России в ее состязании с Западом. Сталин в речи на предвыборном собрании избирателей Сталинского избирательного округа города Москвы 9 февраля 1946 г. сказал: «В ближайшее время будет отменена карточная система, особое внимание будет обращено на расширение производства предметов широкого потребления, на поднятие жизненного уровня трудящихся путем последовательного снижения цен на все товары и на широкое строительство всякого рода научно-исследовательских институтов, могущих дать возможность науке развернуть свои силы».
Таким образом, Хрущев и Брежнев лишь пожали плоды того, что закладывалось в голодном и нищем послевоенном СССР. Вот как описывает Ю. Жданов заседание Политбюро по поводу Московского университета. Заседание вел Сталин. На нем присутствовали члены Политбюро, руководители Москвы и мы с Несмеяновым в весьма напряженном состоянии. Сталин начал прямо: — Здесь были представлены предложения о строительстве нового комплекса зданий для Московского государственного университета. Что запроектировано у нас на Воробьевых горах? Ответ: — Комплекс высотных жилых зданий. Сталин: — Возведем этот комплекс для Московского университета, и не в 10-12, а в 20 этажей. Строить поручим Комаровскому. Для ускорения темпов строительства его надо будет вести параллельно с проектированием. Обращаясь к Микояну: — Следует предусмотреть Внешторгу валютные ассигнования на необходимое оснащение и оборудование лабораторий; университет должен быть обеспечен новейшими приборами и реактивами. Необходимо создать жилищно-бытовые условия, построив общежития для преподавателей и студентов. Сколько будет жить студентов? Шесть тысяч? Значит, в общежитии должно быть шесть тысяч комнат. Особо следует позаботиться о семейных студентах». Хотя свершения Сталина были огромны, он оставался скромным человеком. По свидетельству Ю. Жданова, Сталин отказался от того, чтобы его имя присвоили Московскому университету. Он сказал, что «главный университет страны может носить лишь одно имя – Ломоносова». Сталин хорошо знал состояние науки и высшего образования в СССР. По свидетельству Ю. Жданова, Сталин говорил ему осенью 1947 г. находясь на отдыхе в Сочи: «Наши университеты после революции прошли три периода. В первый период они играли ту же роль, что и в царское время. Они были основной кузницей кадров. Наряду с ними лишь в очень слабой мере развивались рабфаки. Затем, с развитием хозяйства и торговли, потребовалось большое количество практиков, дельцов. Университетам был нанесен удар. Возникло много техникумов и отраслевых институтов. Хозяйственники обеспечивали себя кадрами, но они не были заинтересованы в подготовке теоретиков. Институты съели университеты. Сейчас у нас слишком много университетов. Следует не насаждать новые, а улучшать существующие. Нельзя ставить вопрос так: университеты готовят либо преподавателей, либо научных работников. Нельзя преподавать, не ведя и не зная научной работы. Человек, знающий хорошо теорию, будет лучше разбираться в практических вопросах, чем узкий практик. Человек, получивший университетское образование, обладающий широким кругозором, будет полезнее для практики, чем, например, химик, ничего не знающий, кроме своей химии.
В университеты следует набирать не одну лишь зеленую молодежь со школьной скамьи, но и практиков, прошедших определенный производственный опыт. У них в голове уже имеются вопросы и проблемы, но нет теоретических знаний для их решения. На ближайший период следует большую часть выпускников оставлять при университетах. Насытить университеты преподавателями». «О Московском университете. Не сильное там руководство. Быть может, стоит разделить Московский университет на два университета: в одном сосредоточить естественные науки (физический, физико-технический, математический, химический, биологический и почвенно-географический факультеты), в другом – общественные (исторический, филологический, юридический, философский факультеты). Старое здание отремонтировать и отдать общественным наукам, а для естественных выстроить новое, где-нибудь на Воробьевых горах. Приспособить для этого одно из строящихся в Москве больших зданий. Сделать его не в 16, а в 10, 8 этажей, оборудовать по всем требованиям современной науки. Уровень науки у нас понизился. По сути дела у нас сейчас не делается серьезных открытий. Еще до войны что-то делалось, был стимул. А сейчас у нас нередко говорят: дайте образец из-за границы, мы разберем, а потом сами построим. Что, меньше пытливости у нас? Нет. Дело в организации. По нашим возможностям мы должны иметь И. Г. Фарбениндустри в кубе. А нет его. Химия сейчас – важнейшая наука, у нее громадное будущее. Не создать ли нам университет химии? Мало у нас в руководстве беспокойных… Есть такие люди: если им хорошо, то они думают, что и всем хорошо…». Сталин лично курировал развитие науки. Ему принадлежало последнее слово в решении таких вопросов, как открытие научных журналов. Так, именно Сталин разрешил открыть журнал «Вопросы философии». Философ Кедров был назначен главным редакторов «Вопросов философии» в 1947 году, но уже в 1949 году, в результате активности своего противника М.Б. Митина был снят. Как видим, не мог Сталин контролировать все детали, и сами ученые ответственны за многие несуразности, происходившие в то время в науке. Как свидетельствует Ю. Жданов, «всемогущий аппарат» похоронил не одну идею Сталина. Например, в связи с юбилеем Академии наук СССР Сталин предложил учредить в стране ордена для деятелей науки. Орден Ломоносова – за заслуги в разработке общих проблем естествознания; орден Менделеева – за заслуги в области химии; орден Павлова – за достижения в сфере биологических наук. Надо сказать, что образцы этих орденов уже были изготовлены Монетным двором – Жданову их показывал заведующий сектором науки ЦК С.Г. Суворов, – но где-то дело застряло.
Особо следует сказать о роли культа личности Сталина – в высшей степени противоречивом явлении. Культ «цементировал» общество перед Войной, был важнейшим фактором Победы. Но огромные заслуги Сталина перед СССР привели к тому, что теперь все вопросы все (может быть за исключением Берии) старались решать через Сталина. Вполне возможно, что все эти мелкие вопросы Сталина просто принуждали решать его соратники. Но ведь у Сталина не было ста голов. Он не мог уследить за всем. Более того Сталин не был вечен. Он уже был достаточно старым. После 1950 года Сталин, видимо, отошел от основной массы дел и занимался коренными вопросами страны, на детали у него не хватало сил. Хорошо понимая роль науки в развитии советского общества и особенно в противостоянии России с Западом, Сталин делал все от него зависящее для того, чтобы наука пустила широкие корни в народе. В 1947 г. Сталин передал группе ученых предложение создать «Общество по распространению научных и политических знаний». Соответствующее решение правительства было необычайно щедрым для тех нелегких послевоенных лет. Общество «Знание» попросили возглавить замечательного ученого, Президента Академии наук СССР академика С.И. Вавилова; общество получило в свое распоряжение здание Политехнического музея рядом с ЦК партии; общество обрело широкие издательские возможности. В том же году по инициативе Сталина было создано Издательство иностранной литературы, которое было призвано знакомить советского читателя с лучшими новинками зарубежной литературы в сфере естественных и общественных наук. Потоком полились современные книги по физике, астрономии, химии, биологии, генетике. Как я уже отмечал, в послевоенном СССР быстро поднялись и окрепли научно-популярные журналы. В каждом киоске Союзпечати можно было купить за копейки научно-популярные брошюры из серии «Библиотечка солдата и матроса» (Минобороны работало!). Во дворцах пионеров в кружках судо- и авиамоделистов подрастала смена прославленным российским корабелам и авиаконструкторам. Потрясающие писатели, такие как Б. Агапов и Б. Розен, вводили полуголодных послевоенных мальчишек в волшебный мир сказочных достижений науки и техники, посвящали в радостное и светлое будущее, наполненное смыслом и разумом. Советская научная фантастика подхватывала эту эстафету: мир будущего, коммунизма, рисовался ею как мир умных знающих людей, управляющих высокими технологиями. По указанию Сталина газета «Правда» из номера в номер публиковала накануне сессии по физиологии высшей нервной деятельности важнейшие работы академика И.П. Павлова. Сталин понимал роль гениев и уважал выдающихся советских ученых, и они платили ему тем же. Сталин искал новаторов повсюду, в том числе и в науке.
Вот его слова: «В науке единицы являются новаторами. Такими были Павлов, Тимирязев. А остальные – целое море служителей науки, людей консервативных, книжных, рутинеров, которые достигли известного положения и не хотят больше себя беспокоить. Они уперлись в книги, в старые теории, думают, что все знают и с подозрением относятся ко всему новому». В телеграмме на имя Президента Академии наук академика В.Л. Комарова от 24 марта 1942 года Сталин писал: «…я выражаю уверенность, что, несмотря на трудные условия военного времени, научная деятельность Академии наук будет развиваться в ногу с возросшими требованиями страны и Президиум Академии наук под Вашим руководством сделает все необходимое для осуществления стоящих перед Академией задач». Во второй телеграмме Сталина на имя Президента Академии наук академика В.Л. Комарова от 12 апреля 1942 года было сказано: «Правительство с удовлетворением принимает Ваше предложение о всемерном развитии деятельности научных учреждений Академии наук СССР и ее действительных членов и членов-корреспондентов, направленной на укрепление военной мощи Советского Союза. Надеюсь, что Академия наук СССР возглавит движение новаторов в области науки и производства и станет центром передовой советской науки в развернувшейся борьбе со злейшим врагом нашего народа и всех других свободолюбивых народов – с немецким фашизмом. Правительство Советского Союза выражает уверенность в том, что в суровое время Великой Отечественной войны советского народа против немецких оккупантов Академия наук СССР, возглавляемая Вами, с честью выполнит свой высокий патриотический долг перед Родиной». Нобелевский лауреат П.Л. Капица был подлинным патриотом своей родины. Еще с 1936 года он слал письма Сталину и Молотову, высказывая разного рода соображения о наших недостатках и возможных улучшениях. Так, в 1946 году он послал Сталину рукопись книги Льва Гумилевского «Русские инженеры» и сопроводил письмом, где подчеркивал, что «один из главных отечественных недостатков – недооценка своих и переоценка заграничных сил. Ведь излишняя скромность – это еще больший недостаток, чем излишняя самоуверенность». Он, тринадцать лет проработавший в Англии, знал что говорил: «Для того чтобы закрепить победу (в Отечественной войне) и поднять наше культурное влияние за рубежом, необходимо осознать наши творческие силы и возможности… Успешно мы можем это делать, только когда будем верить в талант нашего инженера и ученого, когда, наконец, поймем, что творческий потенциал нашего народа не меньше, а даже больше других. Что это так, по-видимому, доказывается и тем, что за все эти столетия нас никто не сумел поглотить».
Сталин ответил: «Тов. Капица! Спасибо за Ваше хорошее письмо, я был ему очень рад… Получил все Ваши письма. В письмах много поучительного. Что касается книги Л. Гумилевского «Русские инженеры», то она очень интересна и будет издана в скором времени». Через несколько месяцев книга вышла и получила Сталинскую премию. А в ту пору, когда в СССР шла работа над созданием атомной бомбы, академик Капица был занят своим крайне важным для обороны страны делом: был начальником Главного управления по кислороду при Совете народных комиссаров. И потому имел весьма веские причины отказаться от работы с Курчатовым, если его и впрямь приглашали. Если Капица мог бы по времени и был нужен по своему научному профилю для такой работы, он бы, конечно, принял в ней участие. Но вот что еще интересно. В 1943 году Капица получил вторую Сталинскую премию, в 1945-м – первую Золотую Звезду Героя. А ведь в это время уже шла работа над атомной бомбой. И, кроме того – шесть орденов Ленина. Это что ж, все за отказ работать над бомбой? Значит, либо отказа и не было, либо наше руководство не придало ему никакого значения, что особенно бросается в глаза рядом с судьбой того американского поляка, Нобелиата, о котором рассказывал проф. Капица: его судьба как физика была сломана, и он вынужден был заняться прикладной медицинской физикой. Когда видный теоретик-физик И.Е. Тамм стал подвергаться гонениям со стороны руководства физфака (декан Предводителев, секретарь Ноздрев), группа ведущих физиков-теоретиков страны обратилась в защиту Тамма, на что Сталин с юмором сказал: «Уберегите его от героев Гоголя и Щедрина». Серьезную озабоченность Сталина вызывала общая культура массового сознания, культура мышления. Он иронизировал по поводу логических ошибок собеседников: «Часто заключают, что «после этого» значит «вследствие этого». По инициативе Сталина в систему общего образования были включены логика и психология. В нелегкие военные годы Сталинскими премиями были отмечены труды С. Рубинштейна «Основы общей психологии» (1942 г.) и «Логика» Асмуса (1943 г.). Вместе с тем Сталин решительно отверг попытки объявить в общественной теории этап «сталинизма». Развитие марксистской идеологии при Сталине сдерживалось (не сравнить с той поддержкой, которая оказывалась марксизму во времена Хрущева). По сути, единственной пропагандистской книгой, последовательно отстаивавшей сталинскую концепцию советской истории, оказалась работа… американцев Сейерса и Кана «Заговор против Страны Советов»!..
Если весь Агитпроп только и сумел, что перевести эту книжку, чего он сам тогда стоил? Но все же кое-что делалось. По указанию Сталина была предпринята глубокая перестройка всей системы общественных наук, прежде всего гуманитарных. Было возобновлено преподавание отечественной истории в средней и высшей школе. В 1947 Сталин писал – «у нас все еще не хватает достоинства, патриотизма, понимания той роли, которую играет Россия». Количество диссертаций по гуманитарным наукам было относительно небольшим. Например, в Саратовском университете из 13 защищенных в послевоенное десятилетие докторских диссертаций только 2 были выполнены филологами. Такого взрыва защит диссертаций по общественным наукам, какой наблюдается ныне, не было и в помине. Обязательное преподавание истории КПСС, политэкономии, диалектического и исторического материализма на всех факультетах было введено только после убийства Сталина, с 1956-1957 года. С 1954 года к этому был добавлен научный коммунизм. При этом новые кафедры часто заполнялись людьми, пришедшими с комсомольской или партийной работы, которые не имели опыта научной работы. С 1947 года по инициативе Сталина в стране развернулась полоса теоретических дискуссий в области самых различных научных дисциплин. Начало было положено дискуссией по книге Г.Ф. Александрова «История западноевропейской философии». После философской дискуссии 1947 г. был создан журнал «Вопросы философии», в задачу которого входило теоретическое обсуждение вопросов диалектики, логики, теории познания. Одновременно из-за засилья там догматиков в 1948 году был закрыт Институт мирового хозяйства и мировой политики, просуществовавший с 1925 г. по 1948 г. Для ликвидации монополии сугубо марксистского журнала «Большевик» Сталин решил учредить новый философский журнал «Вопросы философии». Сталин с тревогой наблюдал за процессами отхода актива партии от теории, за ростом догматизма и узкого практицизма. В 1947 г. в Сочи, беседуя с Ю. Ждановым, Сталин говорил: «Главное в жизни – идея. Когда нет идеи, то нет цели движения; когда нет цели – неизвестно, вокруг чего следует сконцентрировать волю». По словам Д.Т. Шепилова, Сталин ему заявил: «Положение сейчас таково, либо мы подготовим наши кадры, наших людей, наших хозяйственников, руководителей экономики на основе науки, либо мы погибли! Так поставлен вопрос историей». Нечто похожее сообщает и Д.И. Чесноков, который рассказывал Ю. Жданову, что перед тем как произнести свое грозное предостережение, Сталин сказал следующее: «Вы вошли в Президиум ЦК. Ваша задача – оживить теоретическую работу в партии, дать анализ новых процессов и явлений в стране и мире. Без теории нам смерть, смерть, смерть!».
Сталина возмущала распространенная в чиновничьем аппарате болезнь интеллектуального паразитизма. Однажды он прочитал в журнале «Коммунист» статью на экономические темы. Что-то вызвало его несогласие, и он попросил связаться по телефону с автором. В ответ на критические замечания автор статьи забормотал что-то по поводу того, что он статьи не писал и лишь дал свою подпись под готовым материалом. Тогда раздался звонок главному редактору В.С. Кружкову. — Оказывается, в Вашем журнале публикуются статьи за подписью авторов, которые на самом деле этих статей не писали. Это недопустимо». Поскольку система организации советской науки была основана не на постоянной конкуренции ученых друг с другом, а на взаимоуважении, науку в СССР подстерегала новая опасность. Как отмечает Иванов, в сталинскую эпоху имелись «попытки некоторых ученых использовать идеологическую аргументацию в отстаивании собственных исследовательских интересов и служебных должностей». Назовем вещи своими именами – эта опасность была монополизация науки крупными учеными. Эта проблема особенно беспокоила Сталина. Она появилась немедленно после победы советской власти. Вот несколько примеров. По мнению Бабкова, научная империя Н.И. Вавилова, была грандиозной по числу учреждений и штатам. Возглавив после революции Институт прикладной ботаники, Н.И. Вавилов развел в нем семейственность. О степени монополизации научных исследований в физиологии в этот период свидетельствуют занимаемые самым влиятельным тогда советским физиологом Л.А. Орбели важнейшие административные должности: всего – ни много ни мало – как 20, и это в возрасте более 60 лет. Другую монополизированную научную систему создал Н.И. Кольцов, который широко использовал личные связи для поддержания финансирования своего института. Вот почему Сталин вел непримиримую борьбу с монополией в науке. Стремление к монополии Сталин критиковал в языкознании у последователей Марра; в монополизме он упрекал и академика Л.А. Орбели. В конечном итоге, первоначально поддержав Т.Д. Лысенко, Сталин в мае 1952 г. дал прямое указание: «Ликвидировать монополию Лысенко в биологической науке. Создать коллегиальный руководящий орган Президиума ВАСХНИЛ». Об этом рассказал Ю. Жданову тогдашний заведующий сельхозотделом ЦК А.И. Козлов. Одним из способов борьбы с монополизмом в советской науке Сталин считал публичные дискуссии. Идея состояла в том, чтобы низы могли вмешаться и ликвидировать монополию отдельного ученого, как в случае с Вавиловым, Орбели и Несмеяновым.
С другой стороны, критический разбор достижений должен был стать важным стимулом для совершенствования. Поэтому с 1947 года по инициативе Сталина в стране развернулась полоса теоретических дискуссий в области самых различных научных дисциплин. Но как обычно, система нашла противоядие и даже дала неожиданные результаты. Участники дискуссий стали использовать свои связи с партийцами для достижения своих личных целей. Споры Сталина с участниками дискуссии, названными и неназванными (например, академиком Е. Варгой) оставались, в основном, в рамках товарищеской полемики между единомышленниками. Никаких административных мер по отношению к инакомыслящим не предпринималось, за исключением Л. Ярошенко. Итак, истинной причиной научных сессий, состоявшихся после войны, была чрезмерная монополизация мнений и особенно должностей в руках ряда выдающихся ученых. Тем не менее, наиболее важное общественное значение дискуссий 1950-1952 годов состояло, по моему мнению, в том, что в общественную практику начала внедряться практика широкого обсуждения научных проблем вместо их диктата научными начальниками. Эта практика была далека от совершенства и все же она означала отступление от прежней порочной практики. Было впервые провозглашено, что наука не может развиваться без дискуссий, осужден монополизм в науке. Другой вопрос, что после дискуссий последовали административные решения, которые использовались карьеристами и выскочками для укрепления своих позиций в науке» (Миронин С., источник: https://ss69100.livejournal.com/6156990.html). В общем, как ни крути, а государство (властная элита) – это тоже люди, правда, по большей части из двух первых психологических категорий – «автономы» и «свободные эксплуататоры». Ну а в идеальном государстве на государственных постах должны работать, исключительно, «автономы», к которым, к слову сказать, относились и Ленин, и Сталин. Все же последующие «властители России» были «свободными эксплуататорами». Слава Богу, наш нынешний президент Путин – тоже «автоном». В любом случае, пока на государственных постах находятся и «автономы», и «свободные эксплуататоры», классовая борьба между ними неискоренима, и будет продолжаться ВЕЧНО. Ну а выводы делайте сами, уважаемый читатель.