Игра стоит свеч
Предлагаю Вашему вниманию очень интересную статью А. Леонидова — «Сила демократии – в связи с природой…» (Экономика и мы). «Социализм в СССР являлся формой цивилизации. Удачной или неудачной – это уже вопрос дискуссии. Но то, что одной из форм – можно доказать неопровержимо. Нечто, навязываемое миру от США после их победы над СССР – не является формой цивилизации. Мы не можем говорить, что это плохая форма цивилизации именно по той же причине, по которой мы не можем говорить, что она хорошая: там никакой формы не существует. Американская система, оказавшаяся столь действенной против разумных форм жизни, рождена злобной ревностью умирающего колониализма относительно планеты: «так не доставайся же ты никому!». Почти по Островскому… Объясняю, что дает мне право так говорить. Суть цивилизованной власти, отличающей ее от зоологического доминирования, то, что практически и сущностно выдвинуло человека из животного мира – это господство идеи, принципа, а не просто самого сильного из зверей, персонофицированого в самом себе. Со «скрижалями» — возможны варианты! Идея может быть такой – или сякой. Не мазанной или сухой. Она может представляться оценивающему ее со стороны разуму гениальной – или нелепой. Я полагаю, что все, кто считает советскую идеологию нелепой, примитивной – должны быть внимательно выслушаны. Их аргументы нужно разобрать и учесть. Но в цивилизационном пространстве, в котором, отвергая идейность — предлагай не менее идейную замену. Одно дело, если идея борется с другой идеей! Если речь идет о смене одной системы принципов другой системой принципов. И совсем другое, когда все принципы будут поглощены всеядной зоологической неразборчивой беспринципностью. Если вы говорите об иной морали – то говорите все же о системе, пусть иной, но тоже систематизированной. А нам-то сегодня глобалисты из США предлагают не ДРУГУЮ систему морали, а лишенный даже намека на видимость законности собственный произвол, полный аморализм вкупе с тотальной аномией! В схватке идейности с идейностью мы всегда видели то, что сразу же бросается в глаза: их вражду. Но позвольте затронуть куда менее изученную тему: о типологическом сходстве и очевидном подобии пусть и противоборствующих, но равно-идеологических систем. Именно и только идеологизированностью человеческая власть отличается от животного доминирования в зоологических реалиях. Потому что в природе власть строится не на принципах, не на идеях, а на грубой и прямой силе (одной из форм которой выступает мимикрирующий обман хищной хитрости). То есть вначале в «честной борьбе» (а с точки зрения дарвинизма «честная» борьба – это борьба без правил, никакими условностями и комплексами не сдерживаемая) побеждает самый сильный зверь.
Его победа естественна, и потому не вызывает вопросов. Тут своего рода тавтология даже: почему он победил? Потому что он победил! Был бы другой сильнее – победил бы другой. А поскольку борьба выявила именно этого победителя – значит, неопровержимо доказано, что он самый сильный. Поскольку победа самого сильного зверя естественна – то и власть его естественна, органична, лишена внутренних противоречий и сбоев. Эта система оттачивалась миллионы лет, и в ней все отработано до автоматизма. Сильный правит, потому что он сильный, и только до тех пор, пока не найдется кто посильнее. Разумеется, в зоологическом доминировании не идёт речи, что сильный что-то должен обществу. Наоборот, это общество, (которого, кстати сказать, и нет с социальной точки зрения – это скопище) должно сильному беспрекословно подчинятся в любой его придури. Задачи реализовать какие-то идеалы на практике у такой системы не существует, ее единственный идеал – всевластие сильных над слабыми, и он уже воплощен. Именно этой зоологической системе, которая сильна своей органической целостностью, своей неразрывной связью с дикой природой, с зоологией и ее низшими (а потому самыми древними и устойчивыми) инстинктами в свое время бросила вызов цивилизация, дерзнув вывести человеческое стадо из дикой природы в общество (в социологическом смысле). Общество, в отличие от случайно сгрудившегося скопища, имеет собственную личность, собственный коллективный, но единый разум. И выражается это коллективное «Я» социума в его идеологии, в его системе принципов. Благодаря этой коллективной личности внутри общества множество слабых, сплоченных идеей, могут обуздать сильного. Могут заставить подчиниться его зоологический произвол (то, что либералы называют «свободой личности») навязываемым ему принципам и ценностям идеологического характера. В идеологической системе не важно, чего ты хочешь, а важно, чего ты должен. Этим она отличается от зоологической системы, в которой желание, произвольное хотение каждой особи (не забываем, что страх является отрицательным желанием) выступает единственным источником поведения. Любая идеологическая система – хотя она и составляет сущность, становой хребет цивилизации – очень проблемна и противоречива. Мы прекрасно помним это по советской системе, но это можно сказать и о любой идеологической системе. Начнем с того, что она противопоставляет себя сильным – тем, которые наиболее приспособлены подмять под себя общество, наиболее склонны к захвату власти. Начинается конфликт коллективного «Я» с эволюционной зоологической приспособленностью особи. Советскую систему предал не простой народ (доселе о ней ностальгирующий) а ее начальники, почти в полном составе. Причем мотивация начальников-предателей вопиюще очевидна: — Мы сильные, мы доминанты, нас хватило на то, чтобы захватить власть, растолкать локтями всех иных претендентов!
Мы, как самые сильные и пронырливые, самые хитрые и коварные самцы, заслужили исполнения всех наших желаний! А система идеологически ограничивает нас, своим ханжеством кастрирует наш произвол! Ради торжества своего произвола советские начальники предали свою страну, свою присягу и собственные идеалы юности комсомольского периода. Они предали идеологию ради зоологии, по зову и призыву зоологических инстинктов. Почему у них это получилось? Потому что сила демократии – в связи с природой. Да, дикой, первобытной, но естественной, зоологической средой. Начальники не просто так стали начальниками: они действительно были самыми сильными, хитрыми, пронырливыми, самыми приспособленными из всех приспособленцев, самыми лживыми и циничными. И народ ничего не смог им противопоставить, потому что состоит из слабых, выбракованных борьбой, не сумевших сделать карьеру. Единственный шанс слабых стать силой – это экклезия, сплочение в рамках единого, коллективного «Я», которое коммунисты, не слишком удачно и не слишком метко называли «классовым сознанием». А на самом деле, конечно, это никакое не «классовое сознание» (классов никаких, кроме школьных, за партами сидящих, не существует). Это предмет большой и отдельной дискуссии, который мы разбирали во множестве предыдущих статей. С точки зрения марксизма классы – это объективно существующие большие группы людей, различающиеся по отношению к средствам производства. А что такое «объективно»? Объективно то, что курица может нести яйца, а петух нет. Если бы буржуй (феодал, рабовладелец) не мог потерять средств производства, а угнетенный – их прибрать к рукам, то были бы объективные классы, как петух и курица. На самом деле буржуй – не больше чем удачливый рабочий, а рабочий – не более, чем буржуй-неудачник (и сознание у них чаще всего идентично, то есть хотят они одного и того же). Ничего объективного (классового) в ролях общественной организации труда, в возможности присваивать себе труд других людей, ничего определенного в укладе общественного хозяйства – нет, и вы, читатель, ежедневно с этим сталкиваетесь в живой жизни. То, что марксизм принял за устойчивые «классы» — на самом деле крайне нестабильные и строго персонализированные заговоры доминантов, у которых достаточно силы, чтобы захватить лакомые куски, и достаточно цинизма, чтобы не использовать их ни для чего, кроме личных грубо-физиологических наслаждений. Можем ли мы говорить о «классе» угнетателей? Нет, конечно! Ничего прирожденного ни в дворянине, ни тем более в буржуе нет. Утром новый тиран лишит его поместья, а уже к вечеру он будет «пролетарий», причем не только физически, но и умом перестроится под «пролетарские ценности».
Действует это и в обратную сторону: возьми тиран самого захудалого батрака, и просто, шутки ради, золотом его осыпь – и тут же получится сиятельный граф (у русских царей, шутников, много таких «сиятельных» было), крупный капиталист. То, что в рамках зоологии всякая животная особь стремится доминировать, и она же склонна уступать насилию, если испугается – никаких «классов» в марксистском смысле слова не создает. Важно понять, что борются не классы – а идеологии, идеи! Можно говорить о группах единомышленников, враждующих друг с другом, но это совсем не классы, определяемые отношением к средствам производства. Мышление двух совершенно равных имуществом лиц может быть принципиально различно, и наоборот, мышление лиц, совершенно разных по части обладания имуществом, может совпадать. Старообрядческое движение включало в себя и нищих, и родовитых бояр, между Аввакумом и боярыней Морозовой не было никакого классового единства, однако же они выступали единым фронтом. Куда классовая теория предлагает девать фабриканта Оуэна, фабриканта Энгельса, дворянина Ленина, дворянина Чичерина, графа Толстого, графа Игнатьева (советского генерала) и т.п.? Классовая теория – это одна из химер материализма, попытка натянуть «сову на глобус» исступленной веры в первичность материального, в то, что бытие определяет сознание. Каждый день мы видим обратное, то, что сознание определяет бытие, но есть еще те, кто и сегодня цепляется за химеру материальной первичности. Материалисту очень нужно, в силу его слепой веры в материю, доказать себе, что это не идеологии борются, не группы единомышленников, а какие-то материальные объекты, порожденные материальными средствами производства. На самом деле перед нами то, о чем говорил Христос: церковь есть тело единого существа. И прихожане ее – не отдельные организмы, а органы единого организма. Говоря языком науки: коллективное «Я» поднимается над индивидуальным самоопределением особи, создает дискретный организм, подобный пчелиному рою или муравейнику (в котором особи не организмы, а органы связной анатомии, обладающие единым мышлением). Для того чтобы слабые (рецессивные) биологические существа смогли противостоять сильным (доминирующим) в их произволе – слабым необходимо создать коллективный разум, единый для множества особей. Как наши предки побеждали пещерных медведей, гигантских львов и саблезубых тигров, мамонтов? Коллективно. Племя, составленное из слабых существ, действовало, как единый организм – и этот организм оказывался сильнее слабого одиночки. А если говорить об изготовлении орудий – то коллективный разум вместе с ними включил в себя покойных предков племени. Человек, придумавший, как добывать огонь, как делать каменный топор – уже умер, но его идея продолжает жить и работать, размещенная в умах носителей-соплеменников.
Сила зоологии – в силе. Сила идеологии – в объединении слабых вокруг общей идеологии. В рамках служения единой и общей святыне. Если сотня калек в едином порыве, не щадя себя, защищают какое-то святое место, то даже очень сильному одиночке будет трудно там помочится, покакать или осуществить иное святотатство. Как сотня слабых может стать сильнее сильного? Только с помощью идеологии. Отсюда и «страшный» для западников тоталитаризм, в переводе с латинского всего лишь «целостность, сплоченность» многих вокруг одного. А что будет, если мы произведем заветную «деидеологизацию»? Вернется старая, как мир, «естественная» зоология. Наиболее агрессивные, свирепые, наглые, хищные, хитрые и пронырливые особи захватят доминирующие позиции, и вернется зоологический «естественный отбор»: они всех жрут, пока не ослабнут, а как ослабнут – их самих сожрут им подобные. Свято место, увы, бывает, пусто – а вот чертово никогда. Если доминант оказался недостаточно хитер и агрессивен, недостаточно лют и свиреп, чтобы террором поддерживать страх подчиненных – его тут же, естественным путем, удаляет более агрессивный претендент на власть. В зоологии только так, и это очень устойчивая, хотя и совершенно бесперспективная система. Если цивилизация, благодаря идеологическому устройству власти, линейна, то есть осуществляет восхождение, идет вперед и вверх, от чего-то к чему-то, то зоология циклична, замкнута в кольцо, являет замкнутый круг. За миллионы лет очень много вожаков сменилось в волчьих стаях, при их смене было предостаточно и драм и крови. Но волчьи стаи при этом, чем были, тем и остались, ни самолетов, ни кораблей, ни статистики не изобрели. И никогда уже не смогут: потому что ими правят законы зоологии, и законы эти безысходны. Там никакого движения нет, и даже если происходят перемены – то это случайные мутации (чаще всего злокачественные) а не запланированный целенаправленный прогресс. Внутри цивилизации нельзя осуществить смены идей на безыдейность (не разрушив цивилизацию). И даже смена идеологий (для цивилизации очень неоднозначный и драматичный процесс, который чем реже – тем лучше) идет по принципу смены одной священной книги на другую, а не по принципу «теперь можете ничего не читать и ни во что не верить». Зачем вам тоталитарность?! Пусть будет свобода, как у животных: будете драться за куски, самый сильный победит, выявится в драке естественным образом. Он вам будет тумаки раздавать по своей прихоти, а вы будете мечтать сесть на его место. Или стать его любимой женой, получив на халяву все его завоевания (в наше время эта мечта может касаться обоих полов, как ни ужасно звучит).
Вот этот кошмар – и есть в РЕАЛЬНОСТИ насаждаемая американцами в их тупой злобе «демократия». Это же не тот вариант, что у вас отняли Маркса, и заставили с утра до ночи учить псалмы! Никаких псалмов, ни плохих, ни хороших, у «демократизаторов» нет. Там вообще ничего нет, кроме доминирования сильного хищника, которое пока еще прикрывают пустословием гуманистической демагогии, но, обратите внимание: все меньше и меньше. Потому что абсурд этого пустословия все более и более очевиден, и оно отмирает, сходит, как краска, обнажая под собой чистую, до членораздельной речи, и, стало быть, любой демагогии возникшую, зоологию. Те, кто в 80-е радел романтике демократизации, в наши дни смотрят на то, что вылупилось из множества выборов-перевыборов смятенно и ошарашено. — Это совсем не то, чего мы ждали! Разумеется, это совсем не то. Вы ждали от свободы «коммунизма без насилия» (как вам такая мысль в голову пришла – до сих пор пытаюсь понять). Получилось же из свободы только то, что из нее и может получится: насилие без коммунизма. Вы-то думали все плохое убрать, а все хорошее оставить! Но свобода личности работает обратным образом: она все хорошее убирает, а все плохое расширяет на освободившиеся пространства. Только очень глупый и неадекватный человек может думать, что если наделить волка и зайца равными свободами, то это решит дело между волком и зайцем по справедливости. Только очень глупый и неадекватный человек может думать, что если дать людям свободу, не загоняя их в религиозные и идеологические рамки – то мысль людей придет к чему-то иному, кроме взаимного истребления. — Не все люди садисты! — говорят мне оппоненты (интересно, что коммунисты спорят со мной чаще, чем либералы). Согласен, не все. Хотя их больше, чем вы думаете, и любой «шухер», типа смутного времени, их выявляет в огромных количествах. Но – вы правы, не все люди садисты. Однако все люди от природы, от естества своего хотят жить получше, побогаче, вот тут же номер «не все такие» не пойдет. Подавить стремление человека к личному обогащению, к росту личного бытового благополучия мы не сможем никогда. А что можем? То, что доказано в рамках становления цивилизации. Путем очень интенсивных тренировок, сочетающих в себе красноречивое убеждение и действенное насилие, внушить человеку две мысли: 1) Себе можно брать только то, что тебе положено. 2) А то, чего тебе не положено – не бери, это грех, стыд и по заднице получишь!
Если люди вокруг нас до сих пор не стреляют друг в друга при первой встрече – то только потому, что сохраняется некоторая инерция этого многовекового тренинга. Потому что «положено» и «не положено», определяющие правосознание личности (и, кстати говоря, попирающие ее свободу) — установлены идеологией. Уберите идеологию, религиозную и светскую (от светской, впрочем, толку мало, ну да с паршивой овцы хоть шерсти клок) и что получится? Давайте, братцы, все же в школе учились, правила сложения и вычитания знаете! Напрягите мозги! Если мы убираем идеологию, то «положено» и «не положено» исчезают, потому что «ложить» больше некому, кроме личного произвола ничего не осталось. А это значит, что без борьбы никому ничего не положено, сам себе в драке отбирай, сколько сможешь. Тут и свобода личности подоспела, спрашивает: ты хочешь жить плохо? Тогда будь миролюбив. А хочешь жить хорошо – будь воинственным. Всех задавишь – все твоим будет. А тебя задавят – все станет чужим. Дерзай, мать-зоология с тобой! Вот мы и получаем вместо обещанного (лжецами или сумасшедшими) «коммунизма без насилия» — все более отчетливо проступающее «насилие без коммунизма». Тоталитаризм и его террор никуда не делись, они даже увеличились и расширились. Но теперь они в согласии с матерью — дикой природой, они теперь не идеологические, а зоологические. Когда лиса преследует зайца, она ведь не преследует вместе с ним цели перевести зайца в лисью веру, наказать зайца за неправильные речи, за порчу колхозного имущества или хищение капусты с овощебазы. Лисе наплевать, чего заяц думает и каким богам он молится, и какие книжки читает – если предположить, что заяц умел бы читать. А знаете, почему заяц не умеет читать, и ничего не читает? Да потому что ему некогда читать: все время его жизни занято бегством от хищников. Ему и спать-то некогда, а вы хотите, чтобы он часы и дни выделял под чтение абстрактных истин?! А лисы, думаете, будут благоговейно сидеть в сторонке, пока он псалмы разучивает? Зоологический террор не связан с идейными разногласиями: его порождает тот простой факт, что у одного человека есть то, что нужно другому человеку. Отменить зоологический террор (захватное право агрессивных насильников и запугивающих шантажистов) нельзя. Его можно только вытеснить идеологическим террором, чем, собственно, цивилизация и пыталась заниматься во все века, создавая то святейшую инквизицию, то НКВД. Идея идеологического террора в том, чтобы встречным насилием защитить от зоологического насилия общину единомышленников. Свои защищают своих, истребляя опасных чужаков, угрожающих терроризировать твоих единоверцев. Если чужаки не могут действовать открыто, они маскируются, приходят волками в овечьих шкурах.
Специальные органы их вычисляют, разоблачают, судят, расстреливают (а иной раз и на кострах сжигают) – и все для устранения фактора зоологического насилия, безначального, бесконечного и безбрежного в дикой природе. Суть идеологического террора в том, что убивать можно только за веру, а если тебе хочется или выгодно – то нельзя. Зоологический же террор вполне естественно и органично опирается именно на эти простейшие мотивы: убил, потому что захотелось… Или было выгодно… Или и то, и другое, вместе взятые… Далеко не все люди, которые положили жизнь на искоренение идеологического террора, понимали, что своими руками открывают врата безыдейному и беспредельному зоологическому террору. Некоторые искренне думали, что никакого террора не будет. Жизнь доказала их ошибку. Террора не будет только там, где биологических особей меньше двух штук. Там же где две и более особи (не сложившиеся в дискретный организм единого разума общины единоверцев) – между ними совершенно естественно и инстинктивно начнется борьба за ресурсы, за доминирование, и кто из них будет меньше подавлять – сам в итоге окажется подавленным. Вы этого хотите, принимая из злых рук американцев убивающую всякую (в том числе и американскую) цивилизацию программу ликвидации всех обязательных, принудительных идеологий?! Единая для многих книга – создает единый для многих разум. Единая базовая книга (сакральный текст) синхронизирует мышление множества биологически автономных друг от друга особей. Только в этой синхронизации (на основе синхронно заученных догм) коллективный разум обретает как свои оборонительные способности, так и созидательные. Сплотившись в единый организм единоверчества множество особей могут как отразить атаку врагов, желающих их сожрать, так и строить что-то без казуса «лебедь, рак и щука». А то, что делают ныне американцы – это пуля в голову коллективного разума, в американском случае – пуля в собственную голову. Озверить людей в адской обстановке постоянно обостряющейся внутривидовой конкуренции недолго: природа в этом не благом деле вам очень поможет. А вот обратно их из этого состояния вывести – не только очень трудно, но, важный вопрос, возможно ли вообще?! Вы получите города, набитые всклень рычащим зверьем, хрюкающим скотом – а что, если это необратимо? Превратить человека в свинью просто, это делается едва ли не одним уколом нужного препарата. Но никто, кроме фантаста Уэллса, не сумел вывести обратно человека из свиньи, да и то только в воображении читателей! Энтропия торжествует естественно, торжество же сложных конструктов весьма проблематично. Американцы, видимо, свихнувшись, умножают энтропию с чудовищной скоростью, взращивая не читающее и не способное к абстрактному мышлению поколение, они стирают в ноль работу пяти тысяч лет подвижников цивилизации.
Правило цивилизации номер один, с которого и начинается вся цивилизация, известная нам исторически – если крайне нежелательное отрицание сакралий веры все же необходимо – оно требует замещающего утверждения. То есть кафедры «научного атеизма» в ВУЗах можно (и на мой взгляд, нужно) заменить кафедрами научного теизма. Но ни в коем случае нельзя их просто разогнать, ничем не замещая, подчеркивая торжество фундаментальной, животной беспринципности. Итак, «сила демократии в связи с природой» — сказали мы в заголовке. Этим и завершим. Никто не говорит, что торжество зоологии невозможно – наоборот, оно очень и очень вероятно, чем и пользуются либералы, отупляя и оскотинивая людей, радующих «облегчению» цивилизационной ноши и общественного долга. Вопрос совсем в другом: торжество зоологии крайне контрпродуктивно, это отрицание без утверждения, крах в перспективе всей цивилизации, падение человеческих скопищ до животного состояния и простоты зоологических отношений. Опора на силу сильных – несомненно, удобнее для правительства, чем опора на абстрактные идеалы, которые то ли есть, то ли уже угасли, то ли у большинства, то ли уже у меньшинства, то ли в голове, то ли только в книжке остались, и т.п. Для выращивания культурных растений требует от огородника очень много труда и беспокойства. А растить сорняки – вообще не труд! Сорняки вырастут сами, естественным образом, огородника нисколько не обременяя. Точно так же и сила сильных произрастает на местах сама собой, из перестрелок криминальных банд, из схваток мафиозных кланов. Такому, как Ельцин, достаточно эти сорняки местности просто не трогать – они сами все сделают, и ему поддержку на местах обеспечат. Чертополох – не капризная морковь, и если уж он захватил власть, то держит ее цепко, адски-методично выбивая и запугивая всех, кто даже только теоретически может его власти навредить. В частности, он и себе, и Ельцину обеспечит «всенародное избрание» без сучка и без задоринки, так, что никто и не пикнет, и мышь не проскочит. Надо – он организует «регулярные смены президентов» так, чтобы она проходила без неожиданностей и сюрпризов, строго по плану мафии: этого убрали, того поставили, главное, это решили мы и только мы. Рассуждать, что зло (сегодня представленное Западом) не может победить – очень наивно, так же, как рассуждать, что единожды сделанный образцовый огород не может зарасти сорняками. Очень даже может: прекрати его обрабатывать в ежедневном упорном режиме, и зарастет, никуда не денется. Другое дело – кому это нужно, чтобы зло победило? И зачем? И что он получит в итоге? Вопрос не в том, что нельзя разрушить агрокультуру, а в том – ЗАЧЕМ ее разрушать?! Что и почему поставило современный Запад на этот прискорбный путь – мы рассмотрим в следующей статье этого цикла…» (А. Леонидов, команда ЭиМ). Всем известно, что «история современного человечества – это история его войн».
А в животном мире подобные войны идут бесконечно! О чем это говорит? Только о том, что человечество пытается построить из себя «мировую цивилизацию», но получается это у него недостаточно хорошо. Вот что по данному поводу пишет Георгий Купавин — «Этика Войны». «Войны – непременный атрибут земной цивилизации. Начинались на биологическом уровне борьбы за пищу/пещеру. После интеллектуального скачка, в результате космического эксперимента «Сознание», к «Волчьим доводам» (Рубен Дарио), добавилась психологическая составляющая. Наглядный пример – библейская битва Каина против Авеля. Еще позже – политическая. Уже не волка, а власти. Говорят, что все земное – проявление эфирного, более высокого измерения. Что именно там – «тонкий», причинный уровень физического плана. Что все отдельно – только в нашей голове. Вполне допускаю. Эфирные сущности тоже питаются: высшие – праной или вечной, бесконечной и вездесущей энергией Создателя, низшие – энергией других душ, их эмоциями, по-простому. Утилизируют и перерабатывают… как земляные черви отжившую органику. На «Небе» – как на «Земле», можно питаться нектаром (вином, к примеру), а можно бургером со вкусом человечины. В России – как в Украине, и где угодно, есть кровожадные, а есть мирные. Волки, пастухи и овцы. Добрый Пастырь только Один – Спаситель (от Иоанна, 10, особенно 10-14). К войне, как и к любой человеческой боли, живой (нормальной) душе невозможно остаться равнодушной. Есть, кто осуждает. Многие оправдывают. Оценочные суждения прочно стали нашим любимым делом. Ими кишат публикации, каналы и форумы. Этика – система оценок «хорошо» или «плохо». Но я ставил бы вопрос в другой, в причинно-следственной плоскости – «почему»… борясь за что-то свое, бренное (временное), поставляем «провиант» темным (низкочастотным), бестелесным сущностям? Они же и обеспечивают, в ментальном поле, беспрерывность потока жертв… Вспомним Минотавра и других былинных чудищ. На Земле, душа еще может противиться. Но после выхода в 4-ое измерение (его низший спектр, называемый «Чистилище»), воля окончательно теряется, душа становится едой… Это я так, домысливаю, опираясь на некоторые источники. Вернемся на землю. На нашем плане, причины, в целом, понятны: политические амбиции, прикрываемые «национальными» или общественными интересами. Хотя за всю историю человечества, войны редко, когда осчастливили массы. За исключением освободительных или оборонительных, где жизненное пространство или ресурсная база общности ставились под угрозу. Сама же идея наций – довольна условная, 100% политическая.
Большинство войн, классиками марксизма считались империалистическими – неуемными имперскими потребностями концентрации власти и контроля над все более обширными зонами для получения прибыли: земли, природные ресурсы, рабсила, как и для подавлении неизбежного сопротивления. Ныне – за рынки, рычаги управления и влияние на потребителей. Империи не могут без войн. В этом — их агрессивная суть. Факт, что войны стали «гибридными» – уже не только путем физического поражения, как встарь, но и более изощренными способами – не уменьшил людских страданий и страха («пищи» для кого-то). Наоборот! Для системного видения нет лучшего примера чем наш организм: кровь для клеток «глобальна» ибо несет им жизнь. Однако, паразитические, по сути, раковые метастазы тоже, «глобально», в нем распространяются – питаются от жизненной энергии нормальных. То, что между различными типами рака может возникнуть конкуренция, участь здоровых клеток не облегчает. Апологеты войн часто прибегают к ветхозаветной логике закона силы, где победитель представлен «праведным», богоугодным. Не берусь опровергать Ветхий Завет, но хочу сказать, что Книги эти были написаны более 2 тысяч лет тому, отражали реалии совсем другого человечества (количественно, качественно). Новый Завет или Евангелия Иисуса Христа несут противоположный посыл: в новых условиях, без чувства локтя, братской солидарности и любви, в общечеловеческом масштабе выжить не получится. Причем, это относится как к физическому плану, так и к духовному (жизнь души). Слова Иисуса Христа из Нагорной проповеди (Евангелие от Матфея, глава 7): «Мф.7:1 Не судите, да не судимы будете, Мф.7:2 ибо каким судом судите, [таким] будете судимы; и какою мерою мерите, [такою] и вам будут мерить. Мф.7:3 И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь? Мф.7:4 Или как скажешь брату твоему: «дай, я выну сучок из глаза твоего», а вот, в твоем глазе бревно? Мф.7:5 Лицемер! вынь прежде бревно из твоего глаза и тогда увидишь, [как] вынуть сучок из глаза брата твоего». Для охвата глубины вопроса надо бы подняться на еще более высокий причинный уровень восприятия: к 5-7 измерению «Сил Света» – обители ангелов и других высших, божественных сущностей. Для них, физический план, со своими основополагающими Принципами «Свободы выбора» и «Сеяния и жатвы», находится далеко внизу, скрытый за пеленою мрака. Кто выбирается на Свет Божий, приветствуется. Кто нет, тот нет. Продолжает вариться в своих грехах, на своем уровне – в мыслях, разжигающих рознь словах, и делах – против Закона Единства и Любви (потребности слияния в единое целое), платя за предыдущие ошибки. Растет в иерархиях Тьмы … или вовсе обречен на небытие Сознания.
«Когда пробьет последний час природы,
cостав частей разрушится земных:
Все зримое опять покроют воды,
И божий лик изобразится в них!» (из стиха Тютчева «Последний катаклизм»). Не знаю, как Вы, уважаемый читатель, а автор совсем не склонен увидеть своими собственными глазами «Последний катаклизм». Более того, он не хочет этого и для своих потомков. И единственный способ, избежать такого поворота истории, заключается в построении на всей нашей планете «Мировой цивилизации». То есть, людям необходимо реализовать на Земле общественно-экономический строй, который автор называет «государственным коммунизмом» или «цивилизованный социальный государственный (но не монопольный) капитализм». В противном случае, «Дамоклов меч Последнего катаклизма», так и останется висеть над головами неразумных существ, под названием люди. И ради достижения такой высокой цели можно пожертвовать жизнью доброй половины современного человечества. В любом случае, «Игра стоит свеч». Ну а самым ярким доказательством того обстоятельства, что Западные мир не является Цивилизацией, служит их самоназвание: «Цивилизованный мир». Как говорится, «у кого, что болит, тот о том и говорит». Подумайте над этим, уважаемый читатель.