Homo Argenteus: Новое мировоззрение

Временные, географические и психологические факторы будущего

Временные, географические и психологические факторы будущего

Сегодня принято выделять в истории человечества четыре общественных формации: первобытно общинный строй, рабовладельческий строй, феодализм и капитализм. В Советские времена выделяли еще и социализм, как самостоятельный строй и первый шаг к коммунизму, но сегодня это уже не модно в научной среде, и большинство ученых называют социализм – социальным капитализмом. Однако, по мнению автора, такое деление слишком грубо, и каждый общественно-экономический строй нуждается в разделение на отдельные подвиды. Отвлечемся от первобытно общинного и рабовладельческого строя (о них нам мало, что известно), а также от социализма и коммунизма (про них нам известно еще меньше, хотя многие русские жили при социализме). Остановимся на феодализме и капитализме и начнем с феодализма. Автор предлагает поделить феодализм на четыре подвида – темные века,  промышленный, финансовый и сырьевой феодализм. О первом этапе (о «темных веках») нам тоже мало, что известно (мы даже не знаем, были ли они на самом деле, или их придумали позже, чтобы как-то соединить феодализм с античностью), а потому, начнем с промышленного феодализма (с эпохи просвещения). Согласно Википедии, эпоха просвещения — одна из ключевых эпох в истории европейской культуры, связанная с развитием научной, философской и общественной мысли. В основе этого интеллектуального движения лежали рационализм и свободомыслие. Начавшись в Англии под влиянием научной революции XVII века, это движение распространилось на Францию, Германию, Россию и охватило другие страны Европы. Особенно влиятельными были французские просветители, ставшие «властителями дум». Принципы Просвещения были положены в основу американской Декларации независимости и французской Декларации прав человека и гражданина. Интеллектуальное движение этой эпохи оказало большое влияние на последовавшие изменения в этике и социальной жизни Европы и Америки, борьбу за национальную независимость американских колоний европейских стран, отмену рабства, формулирование прав человека. Кроме того, оно поколебало авторитет аристократии и влияние церкви на социальную, интеллектуальную и культурную жизнь. Увы, относительно датировки данной мировоззренческой эпохи единого мнения опять-таки не существует. Одни историки относят ее начало к концу XVII века, другие — к середине XVIII века. В XVII веке основы рационализма закладывал Декарт в своей работе «Рассуждение о методе» (1637). Конец эпохи Просвещения нередко связывают со смертью Вольтера (1778) (в том же году скончался Жан Жак Руссо) или с началом Наполеоновских войн (1800-1815).

В то же время есть мнение о привязке границ эпохи Просвещения к двум революциям: «Славной революции» в Англии (1688) и Великой французской революции (1789). Автор придерживается последнего взгляда. В эпоху Просвещения происходил отказ от религиозного миропонимания и обращение к разуму как к единственному критерию познания человека и общества. Впервые в истории был поставлен вопрос о практическом использовании достижений науки в интересах общественного развития. Ученые нового типа стремились распространять знание, популяризировать его. Знание не должно быть больше исключительным владением некоторых посвященных и привилегированных, а должно быть доступно всем и иметь практическую пользу. Оно становится предметом общественной коммуникации, общественных дискуссий. В них теперь могли принимать участие даже те, кто традиционно был исключен из учебы — женщины. Именно в эпоху просвещения латынь перестала быть научным языком. На ее место приходит французский язык. Обычная же литература, ненаучная, писалась на национальных языках. Среди тогдашних ученых разгорелся большой спор о языках: могут ли современные языки вытеснить латынь. На эту тему, да и вообще о вопросе превосходства между античностью и современностью, Джонатан Свифт, знаменитый просветитель и автор «Путешествий Гулливера», написал, например, сатирический рассказ «Битва книг» (The Battle of the books), опубликованный в 1704 году. В притче о пауке и пчеле, содержащейся в этом рассказе, он прекрасно и остроумно выразил суть спора между сторонниками античной и современной литературы. Основным стремлением эпохи было найти путем деятельности человеческого разума естественные принципы человеческой жизни (естественная религия, естественное право, естественный порядок экономической жизни физиократов и т. п.). С точки зрения таких разумных и естественных начал подвергались критике все исторически сложившиеся и фактически существовавшие формы и отношения (положительная религия, положительное право и т. п.). Во взглядах мыслителей этой эпохи было много противоречий. Кстати, американский историк Генри Мэй выделял в развитии философии этого периода тоже четыре фазы, каждая из которых в какой-то степени отрицала предыдущую. Первой была фаза умеренного или рационального Просвещения, она ассоциировалась с влиянием Ньютона и Локка. Для нее характерен религиозный компромисс и восприятие Вселенной как упорядоченной и уравновешенной структуры. Эта фаза Просвещения является естественным продолжением гуманизма XIV-XV веков как чисто светского культурного направления, характеризующегося индивидуализмом и критическим отношением к традициям. Но эпоха Просвещения отделена от эпохи гуманизма периодом религиозной реформации и католической реакции, когда в жизни Западной Европы снова взяли перевес теологические и церковные начала.

Просвещение является продолжением традиций не только гуманизма, но и передового протестантизма и рационалистического сектантства XVI и XVII веков, от которых он унаследовал идеи политической свободы и свободы совести. Подобно гуманизму и протестантизму, Просвещение в разных странах получало местный и национальный характер. С наибольшим удобством переход от идей реформационной эпохи к идеям эпохи Просвещения наблюдается в Англии конца XVII и начала XVIII веков, когда получил свое развитие деизм, бывший в известной степени завершением религиозной эволюции реформационной эпохи и началом так называемой «естественной религии», которую проповедовали просветители XVIII в. Существовало восприятие Бога как Великого Архитектора, почившего от своих трудов в седьмой день. Людям он даровал две книги — Библию и книгу природы. Таким образом, наряду с кастой священников выдвигается каста ученых. Параллелизм духовной и светской культуры во Франции постепенно привел к дискредитации первой за ханжество и фанатизм. Эту фазу Просвещения называют скептической и связывают с именами Вольтера, Гольбаха и Юма. Для них единственным источником нашего познания является непредубежденный разум. В связи с этим термином стоят другие, каковы: просветители, просветительная литература, просвещенный (или просветительный) абсолютизм. Как синоним этой фазы Просвещения употребляется выражение «философия XVIII века». За скептической последовала революционная фаза, во Франции ассоциируемая с именем Руссо, а в Америке — Пейна и Джефферсона. Характерными представителями последней фазы Просвещения, получившей распространение в XIX в., являются такие философы как Томас Рид и Фрэнсис Хатчесон, возвратившиеся к умеренным взглядам, уважению к нравственности, законности и порядку. Эту фазу называют дидактической. В эпоху просвещения Вселенная рассматривалась как поразительная машина, которая является действующей причиной, а не конечной. Бог же, после создания Вселенной, не вмешивается в ее дальнейшее развитие и всемирную историю, а человек в конце пути не будет ни осужден, ни вознагражден Им за свои деяния. Руководством для людей в их нравственном поведении становится лаицизм, превращение религии в естественную мораль, заповеди которой являются одинаковыми для всех. Новая концепция толерантности не исключает возможность исповедовать иные религии лишь в частной жизни, а не общественной. Большое значение в Эпоху Просвещения в Европе приобрел прогрессивизм, исходя из убеждения, что Европа демонстрирует, что общества могут прогрессировать от нецивилизованных условий к цивилизации путем укрепления основы эмпирического знания как основы общества (Иммануил Кант определял прогресс как движение от варварства к цивилизации).

И все это очень похоже на промышленный капитализм, начавшийся в Англии с Первой промышленной революции. Он охватывает длительный период с конца семнадцатого века до конца двадцатого века. И чем сменился этот промышленный капитализм? Капитализмом финансовым. Финансовый капитализм характеризуется преобладанием погони за прибылью от покупки и продажи или инвестирования в валюты и финансовые продукты, такие как облигации, акции, фьючерсы и другие деривативы. Он также включает в себя ссуду денег под проценты и рассматривается марксистскими аналитиками (от которых первоначально произошел сам термин «финансовый капитализм») как эксплуататорская деятельность, обеспечивающая доход нетрудовым способом. Академические защитники экономической концепции капитализма, такие как Ойген фон Бем-Баверк, видят такую прибыль как часть окольного процесса, с помощью которого он растет и хеджируется от неизбежных рисков. В условиях финансового капитализма финансовые посредники становятся крупными концернами — от банков до инвестиционных фирм. Там, где депозитные банки привлекают сбережения и ссужают деньги, в то время как инвестиционные банки получают средства на межбанковском рынке для повторного кредитования в инвестиционных целях, инвестиционные фирмы, напротив, действуют от имени других концернов, продавая свои акции или ценные бумаги инвесторам в инвестиционных целях. Примерно ту же самую картину мы видим и при феодализме во времена позднего Возрождения (в начале XVII в.), после которого началась эпоха барокко и классицизма. Барокко (итал. Barocco — «причудливый», «странный», «склонный к излишествам») — характеристика европейской культуры XVII-XVIII веков, центром которой была Италия. Архитектурный стиль барокко появился в XVI-XVII веках в итальянских городах — Риме, Мантуе, Венеции, Флоренции. Эпоху барокко принято считать началом триумфального шествия «западной цивилизации». Ну а конец феодальной эпохи и начало перехода к капиталистическому развитию во всемирно-историческом масштабе датируется обычно серединой XVII в. — победой буржуазной революции над силами феодализма в Англии. Вопрос – почему произошла эта революция? Потому, что феодализм подошел к своему финальному этапу (сырьевой феодализм), когда населению стало не хватать сырьевых ресурсов. Примерно такую же картину мы наблюдаем и сегодня. А стало быть, и в наше время уже наступает последний этап капитализма (сырьевой капитализм). И надо отметить особо, что каждый последующий этап, что при феодализме, что при капитализме, всегда короче предыдущего этапа. Ну, и что же ждет мир в ближайшем будущем? Ответ только один — первый (самый продолжительный) этап коммунизма. Автор называет его «государственным коммунизмом». И этот период продлится до 2132 года, пока подавляющее большинство стран мира не построит у себя «государственный коммунизм» по примеру России. Ну а дальше все будет развиваться по тем же этапам, которые мы осветили в этой главе. И эти четыре этапа вполне соответствуют смене сезонов на нашей планете – весна, лето, осень и зима, или развития всего живого на ней – детство, юность, возмужание и старость. Так, с временным фактором будущего мы с Вами разобрались.

Поговорим о географическом факторе будущего. Из предыдущих глав книги мы с Вами уже знаем, что Россия является «вечной континентальной империей», и как всякая другая империя, она постоянно расширяется. Главным способом экспансии всех подобных империй является «родовая экспансия», за счет смешения населения метрополии с населением ее новых территорий через смешенные браки. Экспансии подвергаются все соседние территории, населенные «пограничными народами» (народами с подвижным менталитетом), как только Россия упирается в любую другую империю, экспансия в данном направлении прекращается. Западная же Европа заселена «пограничными народами» (за исключением имперского народа Великобритании) и образуют вместе с США, Канадой и Австралией единую Западную англосаксонскую «островную империю». Главным способом экспансии всех «островных империй» является захват соседних территорий и порабощение живущего там населения. Именно таким способом она и образовалась, а юридическими основаниями ее существования является Североатлантический блок НАТО, образовавшийся в 1949 году, и Европейский Союз, созданный Маастрихтским договором 1992 года, который вступил в силу 1 ноября 1993 года. Кстати, современный ЕС во многом стоит на основах идеи «Единой Европы», разработанной нацистскими бюрократами в 1939-44 гг. Как и сегодня, нацисты тогда видели главной осью Западной Европы — ось Берлин-Париж. В 1944-м сотрудником аппарата Розенберга – Дайцем был придуман термин «евросоциализм», ведь ЕС ими виделся социалистическим. И за предыдущие 50 лет строительство ЕС практически не отклонилось от плана нацистской бюрократии. Отсюда у Европейского Союза и истоки его нацистских повадок. В 1939-42 гг. в Рейхе тщательно изучали различные европейские народы под углом определения места каждого из них в Новой Европе. Так, участники всегерманского совещания историков (октябрь 1942) обсуждали доклады о специфических чертах крупных (немецкого, английского, французского, итальянского, русского) и малых (балкано-дунайских, скандинавских и др.) народов, подчеркивая необходимость опоры на «сильные» народы в процессе преобразования континента. По мнению этих историков, только они способны к самоуправлению. Управление же слабыми народами более обременительно, так как требуют привлечения дополнительного административного персонала. Конкретизировалась выдвинутая годом раньше схема В. Беста, предусматривавшая формирование союзного, надзорного и правительственного или колониального управления в «слабых государствах» (в них, в частности, входили прибалтийские карлики, белорусское и украинское государства). В этом заключалась «европейская миссия Германии».

В сентябре 1939 г. по инициативе великого химика (изобретателя синтетического каучука) Вернера Дайца было основано «Общество европейского экономического планирования и великопространственной экономики». На персоне Дайца надо остановиться особенно. Доверенное лицо рейхсляйтера Розенберга, член имперского экономического совета НСДАП с 1931 года, с большими связями в промышленно-финансовых кругах, Дайц принадлежал к узкому кругу разработчиков внешнеэкономической концепции нацистской партии. С апреля 1933 г. он возглавлял отдел внешней торговли, а после 1936 г.- отдел по решению специальных задач внешнеполитического бюро НСДАП. Фактически, именно он был отцом-теоретиком Европейского Союза. История повернулась не так, как мечталось Дайцу (победителями во второй мировой войне оказались СССР, США и Великобритания), однако при создании послевоенного мира в Западной Европе идеи Дайца не забыли. Но как ни крути, а нынешний Европейский Союз – искусственное образование, и рано или поздно, это образование должно развалиться на составные части. Ведь в отличие от континентальных империй, все островные империи крайне недолговечны. Короче говоря, Западный мир в ближайшее время закончит свою жизнь суицидом. И после такой кончины нынешней англосаксонской империи Россия начнет расширяться в Западном направлении. Так, автору этого сайта видятся географические факторы будущего. Ну а теперь, давайте, поговорим о психологических факторах. Многие близкие автора не разделяют мнение Путина (и автора этого сайта) о возможности быстрой денацификации жителей Украины и других бывших республик СССР. А в возможность денацификации Прибалтийских республик (или, например, Казахстана) и вовсе не верят. И объясняют свое мнение тем, что жители этих территорий не являются славянами и во многом отличаются от русских людей. И это, действительно, так, особенно в нынешнее переходное время. Однако все эти народы являются «пограничными народами», и их психика устроена так, что они не обладают устойчивым менталитетом (как «имперские народы»), и очень быстро изменяют свой менталитет на менталитет жителей одной из соседних империй. И сегодня в их психике, действительно, преобладает Западный менталитет, и они сами его выбрали для себя из двух возможных – Западного или Русского. НО если их соседями будут жители только одной империи, то у них не останется выбора, и их менталитет очень быстро трансформируется под менталитет жителей этой империи. И время в этом случае играет самую главную роль в процессе денацификации любого «пограничного народа». Так что, на вопрос – как денацифицировать соседей? — автор обычно отвечает так — просто жить рядом с ними. И этот способ очень действенен при обязательном условии отсутствия рядом любого другого «имперского народа».

Более того, автор этого сайта согласен с Путиным в том, что мину под СССР заложили сами большевики. Главный заряд в этой «мине» подложил Ленин, когда с его подачи нашу страну разделили по национальному признаку и начали «национализировать» республики по отдельности (Украину – «украинизировать», а, например, Казахстан – «казахстанизировать»). Ну а запал в эту «мину» подложил Сталин, когда начал территориально «объединять не объединяемое», образовав, например, Чечено-Ингушетию или Кабардино-Балкарию (в то время как каждый чеченец рад зарезать ингуша, и наоборот). Однако любая континентальная империя всегда опирается на свой ЕДИНЫЙ народ (например, на «советский народ» в СССР). Так же происходит и сегодня – будь ты татарин или чеченец, ты все равно — русский. Помните анекдот про Зорина? Приехал Зорин в Штаты, брать интервью у «местной шишки». И американец спрашивает у Зорина: Вы – еврей?». А тот отвечает: «Нет, я – русский!» на что американец добавляет: «А я – американский». И это, действительно, так – жители Запада воспринимают себя, прежде всего, по национальности, а жители России – по общему имперскому менталитету. Так что, оптимальным способом деления России является территориальный способ, и лишь с учетом национальных особенностей жителей, проживающих на той или иной территории. Ну а главной ошибкой большевиков стала их Вера в непогрешимость мыслей Маркса и Энгельса (кстати, таких же Западных русофобов, что и все нынешние), в соответствие с которыми они попытались построить в России «диктатуру пролетариата», а на деле вышла совсем другая диктатура – диктатура правящего класса. Иными словами, либо «диктатура автономов», во главе с Лениным и Сталиным, либо «диктатура свободных эксплуататоров», как это произошло во время правления всех остальных лидеров нашей страны. Увы и ах, но Маркс ошибся в своих теоретических построениях, он опирался на экономические отношения между людьми, а главными между людьми являются психологические отношения, а вовсе не экономические. В марксизме, если покопаться в нем, как следует, можно обнаружить нарушение причинно-следственных связей. Ведь что утверждает Маркс? Если совсем просто, то лишь одно: «ЭКОНОМИКА ОПРЕДЕЛЯЕТ СОЗНАНИЕ ЧЕЛОВЕКА». Ну а на самом деле, именно сознание человека определяет экономику, которую он и выстраивает с помощью своего сознания.

Ну и в заключение этой главы пару слов о Финляндии – «Началось… Россия задала Финляндии всего лишь два территориальных вопроса…» (Дмитрий Бавырин). «Генсек НАТО признал, что план по ускоренному расширению на север сорван: Финляндия и Швеция вряд ли станут кандидатами на членство на саммите альянса в июне из-за требований Турции. Но с тех пор у России появились свои вопросы к Финляндии и касаются они статуса территорий, которыми пока управляют из Хельсинки. Пока. Хельсинки предупреждали: Россия не оставит так просто то, что протяженность ее границы со странами НАТО увеличится примерно вдвое. Основной ответ, надо полагать, прозвучит со стороны Генштаба и будет включать перебазирование войск и вооружений. Но политические последствия тоже будут – у России и Финляндии давняя история «особых взаимоотношений». Нам есть, какие горшки побить. Одновременный уход под крыло Североатлантического альянса шведов ощутим менее, хотя шведская армия и ВПК значительно мощнее финских. Во-первых, из-за все той же границы. Во-вторых, со шведами расплевались еще в нулевых – в основном из-за Грузии и Михаила Саакашвили, чьим душеприказчиком был ветеран шведской политики Карл Бильдт. С тех пор зажиточные скандинавы входят в неформальный антироссийский блок внутри ЕС наряду с Польшей, Прибалтикой и Румынией и в какие-либо диалоги с Россией не вступают. Не так с финнами, с коими до сих пор действует масштабный договор о дружбе и сотрудничестве. Руководствуясь его положениями, финский президент Саули Ниинистё даже позвонил в Кремль, чтобы сообщить о решении финских элит. Если в обществе идею о вступлении в НАТО поддерживает сейчас большинство (начиная со спецоперации и впервые в истории), то поддержка в политическом классе почти абсолютная. Например, в финском парламенте – Эдускунте против заявки на членство в альянсе проголосовали только ультралевые. С точки зрения Ниинисте, он просто поставил Россию перед фактом. А теперь многие ждут, перед каким фактом поставит Хельсинки сама Россия. Изначально прогнозировалось экономическое давление, но теперь уже ясно, что это не работает: финны закусили удила и увлеченно стреляют себе в ноги. Например, в период, когда немцы, итальянцы, греки и большинство прочих покупателей российского газа согласились платить за него в рублях, то финны, чьи потребности в голубом топливе РФ покрывала аж на две трети, встали в позу вслед за поляками – готовы пожертвовать своей промышленностью, лишь бы не поддаться на «шантаж» (предельно безобидный, заметим) со стороны Москвы.

Изначально от них ожидали куда более осторожного поведения. В конце концов, зависимость экономики Финляндии от России сильнее, чем у любой другой страны ЕС. Тут и крепкие, с советских времен оставшиеся связи, и туризм, и бойкая торговля, а главное – география. Санкт-Петербург с пригородами сопоставим по населению со всей Финляндией. Поэтому когда у нас кризис – у них тоже кризис. Доходы финнов неизбежно падают, если падает покупательная способность русских. Так что повод ждать от финнов благоразумия был – и не только с нашей стороны, но и со стороны ЕС, где благоразумие назвали бы «предательством». В Брюсселе и Вашингтоне тоже все понимали про финскую экономику. Теперь, как будто доказывая «старшему брату», что Хельсинки – не слабое звено и не дрогнет перед русским медведем, финны бегут впереди американского паровоза санкций – и бегут прямиком в НАТО. Сейчас продвижение замедлилось – расширение альянса блокирует Турция и хочет заблокировать Хорватия. Для обеих стран это, прежде всего, предмет для торга с США: Анкаре нужно снятие оружейных санкций и доступ к американским высоким технологиям, а хорватам – хорватская автономия в Боснии. Перспективы у того, чтобы реализовать эти «хотелки» в полном объеме, весьма скромные. Но нужно понимать, что Финляндия тут просто под руку попалась, а формально претензии выдвинуты к Швеции. Туркам не нравится, что в королевстве теперь много политиков-курдов (как минимум шесть депутатов в парламенте), которых заочно обвиняют в поддержке терроризма. А у хорватов застарелые претензии лично к Карлу Бильдту – одному из главных авторов Дейтонских соглашений, где хорватская национальная автономия не предусмотрена. Соседки по Скандинавскому полуострову, уже состоящие меж собой в оборонном союзе, рассчитывали вступить в НАТО вместе. Но финнов могут и пропустить вперед, то есть даже с учетом турецко-хорватского фактора мы приходим к тому же результату, который Россию не устраивает – присоединение Финляндии к Североатлантическому альянсу. Переломить эту ситуацию представляется малореальным. И тогда МИД РФ полез в карман за козырями.  Как заявил постпред России при ЕС Владимир Чижов – дипломат опытный и, что называется, «тертый», теперь Москве придется поднять вопрос о статусе двух территорий – Аландских островов и Сайменского канала. Аланды принадлежали России примерно столько же, сколько и независимой Финляндии. А большая часть Сайменского канала принадлежит ей до сих пор – к огромной досаде финнов. Вопрос с Аландами проще, хотя статус у них сложный. Будучи частью Финляндии, они населены почти исключительно шведами, которые обладают крайне широкой по мировым меркам автономией. Свой флаг, парламент, кабинет министров – это есть у многих.

Но у островов с 30-тысячным (и, кстати, весьма зажиточным) населением есть даже собственное гражданство, а их жители не используют финский язык в официальной сфере: если в остальной Финляндии два государственных языка, включая шведский, то у аландцев один – их родной. В состав России эти острова попали после войны со шведами – не знаменитой Северной, где фигурировали Петр I и Мазепа, а войны 1808–1809 годов, когда Петербург, подписав Тильзитский мир, некоторое время был союзником Наполеона. Собственно, тогда Российская империя приросла Финляндией как таковой, по сути, даровав финнам национальную государственность под короной Романовых. Так острова, расположенные на входе в Ботнический залив, временно стали самой западной точкой империи. В те времена они имели колоссальное значение и для судоходства на Балтике, и для военного контроля за регионом. Теперь русская армия «грозила шведу» всего в 130 километрах от Стокгольма. От военной инфраструктуры островов мало что осталось после другой войны, которую Россия вопреки своему обыкновению проиграла – Крымской. На Балтике боевые действия тоже шли, французы обстреливали Аланды с моря, а по итогам конфликта союзники заставили Петербург сделать острова демилитаризованной зоной, и это требование соблюдалось как минимум до начала XX века. После распада Российской империи шведы попытались вернуть свое и высадились на Аландах, где по-прежнему говорили исключительно по-шведски. Но Лига Наций – предшественница ООН – порешила оставить острова за Финляндией на условиях широкой автономии и сохранения статуса демилитаризованной зоны. По сей день аландцы даже в финской армии не служат. В случае современной России вряд ли речь идет о «возвращении Аландов в родную гавань» – государственные границы современной Финляндии проведены, скорее, в нашу пользу и признаны нами во множестве договоров. Вопрос, который интересует Чижова, в том, сохранится ли эта традиция при расширении НАТО на север, не появится ли на островах база Североатлантического альянса. Если маховик геополитического конфликта продолжит раскручиваться, если в отношениях России с Западом произойдет очередная эскалация, такого исключать нельзя, что потребует от российской армии и флота принципиально иной военной доктрины на Балтике. Что же касается Сайменского канала, он был одной из «великих строек» периода империи. Его предназначение – соединять систему внутренних озер Финляндии (Сайма – крупнейшее из них) с Финским заливом и, соответственно, с Балтийским морем. Прорыть что-то подобное пытались, начиная с XV века, но удалось только к концу царствования Николая I, о чем императора упросили финны. Им нужны были торговые пути, а Петербургу был нужен, например, лес (в смысле – финская древесина), поэтому монарх дал свое добро и своих же денег.

Проект был дорог, но вышел дешевле, чем рассчитывали, и окупился раньше, чем планировалось. Такое с крупными госпроектами в истории России бывало нечасто. Открывали канал торжественно – в день коронации Александра II. Тогда же, не совладав с праздничным фейерверком, устроили большой пожар в Выборгском замке, расположенном на выходе канала к Балтике (кстати, на сегодняшний день это единственный рыцарский замок западноевропейского типа на территории РФ). После развала империи Сайменский канал остался на финской территории, но по итогу советско-финской и Второй мировой войн большая его часть протекает по территории России. В эпоху вынужденной, но довольно теплой дружбы между Хельсинки и Москвой канал был модернизирован и получил вторую жизнь. Тогдашний президент Финляндии Урхо Кекконен на его открытии так и сказал – дружба двух народов «отлита здесь в бетоне и высечена в скалах». Ремонт осуществлялся на финские деньги, но тонкость в том, что к тому моменту канал уже был сдан в арену Финляндии, точнее, узкая полоска земли вдоль него. Финские национал-патриоты считали это очень плохой сделкой – признанием территориальных потерь, но с их стороны это было пустым шумом: безвозвратность тех «потерь» к тому моменту оформили уже множеством способов. Договор об аренде заключался сроком на век и должен истечь в 2063-м. Но с учетом, что дружбы с финнами больше нет (а ее нет, и дело не только в НАТО; после начала спецоперации соцопросы выявили жителей Суоми как один из наиболее антироссийски настроенных народов ЕС), юридические службы Смоленской площади и Кремля наверняка найдут повод расторгнуть договор досрочно. Будет ли это ощутимым для финнов? Будет. Довольно важный для них торговый путь станет полностью зависим от настроения российской таможни. Но в то же время это движение в направлении, которое заявили сами финны. Обрыв связей с Россией, уход компаний с российского рынка, резкое сокращение товарооборота, в том числе через Сайменский канал, – финны сами делают все это. Разрыв договора напоминает последнее объединение сил ради общей цели – закрыть дверь. Только финны закрывают ее снаружи, а мы изнутри (или наоборот; тут могут быть разные мнения). Для нас будет лучше, если Суоми получит все экономические издержки сразу. Это может остудить пыл горячих финских парней и привести к рефлексии на тему, что некоторые вещи неизменны, включая их соседство с огромной ядерной державой, с которой весьма накладно враждовать. То, что протрезвление придет, несомненно. Добродушно-гостеприимные финны советско-российского периода только своим языком напоминали крайне озлобленный народ, с которым мы воевали чаще и дольше, чем с любым другим в XX веке» (Дмитрий Бавырин). На этом и закончим.