Подведем итоги
Продолжение статьи — «Мобилизационная экономика: путь к процветанию или развалу России?» (Круглый стол в редакции Независимой газеты,1999). «В. Третьяков: Так вы считаете, что при определенных условиях мобилизационная экономика просто неизбежна? Д. Митяев: Да. В. Третьяков: Тогда вопрос. Что будет с Россией в случае перехода к мобилизационной экономике? Д. Митяев: Хуже уже не будет. Смысл закрытия страны в этом и заключается, чтобы сформировать внутренний рынок и инвестиционные механизмы, которые и сейчас существуют, только они децентрализованы. Они существуют только на уровне отдельных финансово-промышленных групп или корпораций, работающих на одного хозяина. В. Третьяков: Если ресурсов в нашей стране хватит, то экономика сначала возвращается к старой советской модели, затем на ее основе набирает мощь и уровень жизни населения повышается? А после этого вновь пытаются опробовать очередной либеральный проект? Я вас правильно понял? Д. Митяев: Это было бы слишком хорошо. Конечно, прямой возврат к брежневской модели экономики невозможен. В. Третьяков: Хорошо, к старому возврат невозможен. Значит и невозможен возврат к ГУЛАГу? Д. Митяев: Нет. Я думаю, что ГУЛАГа не будет по очень многим причинам. В. Третьяков: Ресурсов не хватит? Д. Митяев: Нет. Просто ГУЛАГ вырос на основе насильственного переселения крестьян. А. Илларионов: Первое поколение населения ГУЛАГа не было крестьянским. Первое поколение ГУЛАГа составляли инженеры. И специалисты, которые были мобилизованы в ГУЛАГ, чтобы развивать Сибирь и Дальний Восток. Когда нужны были специалисты, власти мобилизовывали в ГУЛАГ специалистов. Когда требовалась массовая рабочая сила, тогда мобилизовывали крестьян. А. Починок: Прошу отметить, что средств на создание ГУЛАГа у нас сейчас нет. Мы его не построим. Е. Ясин: Давайте деньги напечатаем. А. Починок: Ну, напечатаем. Но нужны же ресурсы, чтобы людей с лопатами сгонять. Столько лопат не найдешь. Д. Митяев: Давайте посчитаем. Сколько мы еще можем вывозить по 20 миллиардов долларов ежегодно? Это чуть ли не десятая часть ВВП. А. Починок: А откуда взялись те доллары, которые внутри страны обращаются? Они же из-за рубежа пришли. Мы все время считаем поток в одну сторону и не учитываем потока в другую. Просто капитал перетекает из белой в серую и черную экономику. Не так уж много вывезено. На самом деле сумма в несколько раз меньше той, которая здесь прозвучала. Господин Митяев говорит, что надо обменять наши долги на те деньги, которые вывезли. Эти деньги сначала надо найти. Нет таких закромов, где лежат деньги, а на них написано: «Деньги, вывезенные из России». Мы все время говорим, что у Березовского, у Потанина миллиарды долларов. Но еще ни один следователь не нашел у них этих миллиардов. Вот в чем вся беда. Менять-то не на что.
В. Третьяков: Единственный человек, который пока только слушал – Владимир Николаевич Сменковский. И я хотел бы предоставить ему слово. Владимир Сменковский: Мне кажется, что сам термин «мобилизационная экономика» непонятен и, наверное, не носит экономического характера. Не является он и универсальным для экономического анализа. Во всяком случае, мне не приходилось его встречать в экономической литературе, и поэтому я не считаю правильным его использовать. Но мысль, которую проводил Сергей Юрьевич, в целом понятная. Очевидно, он озабочен тем, чтобы сейчас, на этапе определенного выхода из кризиса, экономические перспективы сформировались наиболее благоприятно для России. Если рост не будет подкреплен институциональными реформами, адекватными структурными реформами, которых не было в прошлом, улучшение макроэкономических показателей, которое наблюдается в последнее время, может прекратиться или быть минимальным. В результате восстановление отечественной экономики, даже до того уровня, который мы имели в конце 80-х годов, потребует огромного количества лет. Но если рост будет таким, о котором говорил Евгений Григорьевич, — может быть, 10 – 12%, то восстановление объемов ВВП может быть достаточно динамичным, учитывая, что те товары, которые будут производиться, уже реализуются на условиях некого конечного спроса. Не совсем понятны те задачи и идеи, которые ставил Сергей Юрьевич, говоря о мобилизационной экономике, в части денежной политики. В материалах, с которыми можно было познакомиться до нашей встречи, на одно из первых мест в качестве инструмента достижения цели он ставит перечисление всей прибыли Центрального банка. Мне кажется, что это мышление основано в определенной мере на понимании Центрального банка как Госбанка в союзной централизованной командной экономике. Когда Госбанк действительно кредитовал экономическую деятельность под план, который разрабатывался Госпланом, естественно, все экономические ресурсы – финансовые и централизованные – перераспределялись. В настоящее время этого нет. Мы имеем двухуровневую банковскую систему. Более того, мы имеем формируемую финансовую систему, которая значительно шире, чем только банковская система. И должна быть еще шире. Не Центральным банком, и не эмиссией должно финансироваться экономическое развитие. На инвестирование должны идти реально заработанные деньги в виде тех сбережений, которые делают экономические агенты и население. Или хотели бы делать, если бы они были уверены в том, что есть средства защиты от инфляционного обесценения рублевых вложений, которые могут идти на самые разные цели. И для этого нужны соответствующие институты и механизмы. Хотя бы такие, как оговорки или привязки к индексам инфляции, изменениям валютного курса и так далее. И это обязательное условие для восстановления инвестирования и сбережений после кризиса, в том числе и огромного кризиса доверия.
Теперь относительно прибыли Центрального банка. Этот вопрос периодически поднимается, однако всем уже сейчас понятно, что после 17 августа у Центрального банка будут на многие годы убытки. По 1998 году мы имеем значительные убытки – и с учетом структуры баланса, и того огромного портфеля бумаг, по которым был объявлен дефолт. И то, что Центральный банк сейчас сможет максимально сделать, это выйти (или попытаться) на определенное финансирование без привлечения бюджетных ресурсов на эти цели. Хотя возможно это и не окажется реалистичным. Безусловно, необходимо вести речь о том, чтобы правительством были сформированы определенные институты, чтобы правительство, видя, что банки не направляют ресурсы в реальную экономику, принимало какие-то решения. Скажем, выступить участником рынка, создать государственные банки, если это будет признано целесообразным. С моей точки зрения, это, может быть, не самый лучший вариант, но многие страны вполне сочетают такой подход с рыночной экономикой, например, Республика Корея в 60-е годы. И никакой мобилизационной, военной экономики тогда не было. Они создали и промышленный, и сельскохозяйственный банки, банк малого бизнеса. По истечении определенного времени эти банки начали постепенно приватизироваться, потому что к тому времени финансирование на рыночных условиях оказывалось даже избыточным для экономического развития и финансирования. Здесь говорилось о том, что нам нужно обеспечить низкие ставки и как-то их сделать ставкой рефинансирования. С этим я согласиться не могу, потому что мы ведем речь о сбережениях, которые сделаны населением или автономными экономическими субъектами. Эти сбережения принадлежат им. Если будут какие-то нереалистичные процентные ставки, особенно отрицательные в реальном выражении, не обеспечивающие защиту от инфляции, то капитал у нас уйдет разными путями. Поэтому процентные ставки должны быть мыслимы в реальном выражении. Но если бы были введены, скажем, банками инструменты — депозиты с оговоркой на инфляцию и с реальной положительной ставкой, — и точно так же кредитные организации работали ли бы со своими кредитами, то это было бы значительным шагом вперед. В. Третьяков: Предлагаю всем близиться к завершению. Леонид Иванович, вам слово. Л. Абалкин: Я постараюсь тезисно. Я уже высказался, что я против концепции мобилизационной экономики, считаю ее неприемлемой для России. Хотя практические меры, которые назывались, – вплоть до поддержания активного спроса населения – считаю, совершенно оправданными. Но по связи с деятельностью правительства у меня достаточно четкая позиция, я ее изложил. Я считаю, что правительство Примакова – это последний шанс для России на успех. Конечно же, с учетом деятельности и Центрального банка. Если в поддержке правительству будет отказано, и оно уйдет, то у России есть три варианта. Первый – потеря России как целостного государства, распад на несколько автономных образований.
Второй – приход к власти, условно говоря, генерала, причем самым демократическим путем, по воле трудящихся масс, плачущих матерей, – и неважно, что будет на знамени нарисовано. Третий вариант – это приход к власти тех, кто будет проводить именно мобилизационную политику — независимо от того, будут ли это коммунисты или не коммунисты. Других вариантов я не вижу. Я думаю, что это будет связано с тем, что ни одно явление, происходящее в современной России, не может рассматриваться вне геополитической и геоэкономической ситуации в мире. И полностью поддерживаю те оценки, которые высказал Солженицын на этот счет: Идет наступление силы направо в мире. Думаю, мы столкнулись с очень сильным противоречием, оно сломало не одну реформу, может сломать и то, что делается сейчас. Это противостояние между руководством страны и аппаратом. До сих пор правительство Примакова не смогло обновить аппарат, который всеми силами тянет экономику в сторону прежних преобразований. Считаю, что если мы начали восстанавливать отечественное производство, нас ждет одна угроза, которую мы сейчас в полной мере не оценили. Идет скупка акций, находящихся на руках у граждан, в массовом порядке. Предлагают такую цену, которую администрация губерний не может заплатить за акции. На переходном этапе мы можем потерять собственность от начала и до конца в стране. И остаться без нее. Без всяких финансовых ресурсов. В. Третьяков: Леонид Иванович, акции скупают отечественные или зарубежные инвесторы? Л. Абалкин: Пока это делают наши банки. Но не очень ясно, намерены ли они встать во главе предприятий и поднять их эффективность или на определенном этапе перепродать. Теперь что касается инвестиций. Я не все поддерживаю, что по этому поводу говорил Глазьев. Он сказал, что инвестиции должны вырасти в 4 раза. Но, простите, инвестиции сейчас упали в 6 раз, а ВВП – лишь в 2 раза. Инвестиции составили лишь 16% от того, что мы имели в 1990 году. А. Илларионов: То, что вы говорите это совершенно правильно. Однако надо учитывать, в каких ценах считался ВВП тогда и сейчас. За это время произошло радикальные изменения в структуре цен. Если мы посчитаем ВВП России с 1990 года в ценах 1997-1998 годов, то придем к цифрам, которые, собственно говоря, тогда многими подозревались, но никто на самом деле аккуратно посчитать не мог.
Доля инвестиций в российском ВВП тогда превышала 60%, что означало их чудовищно неэффективное использование, причем мы прекрасно знаем, что ВВП тогда сокращался. Поэтому реальное сокращение инвестиций в 6 раз при падении ВВП в 2 раза означает, что эффективность использования инвестиций в российском ВВП увеличилась в 3 раза. То есть мы затрачиваем в 6 раз меньше ресурсов, а отдача в 2 раза меньше. Л. Абалкин: Мы по-разному считаем. Потому что я беру ту статистику, которую ведет Госкомстат. А. Починок: Леонид Иванович, две трети экономики обновлять не надо. Не надо обновлять заводы, производящие танки. Л. Абалкин: Я сказал, что мы исходим из разных позиций. Я считаю, что надо обновлять, в том числе заводы, связанные с производством ракетных вооружений, атомных подводных лодок и целый ряд других. Вы считаете, что нет. Если сейчас банки скупают акции, потом продают, скажем, иностранцам, которые организуют производство в России, это хорошо. Но бывает, мы знаем по опыту стран Восточной Европы, они скупают бумаги с тем, чтобы предприятие закрыть и устранить конкурентов. Вот в каком смысле это опасно. Е. Ясин: У меня есть предложение вернуться к мобилизационной экономике. С моей точки зрения, это очень большая опасность. Мы накануне очередной развилки. Выборы близятся, непонятно какую программу какая партия будет представлять. А самое главное, непонятно, что на самом деле эта партия будет реализовывать. Я не знаю, только ли КПРФ, а может быть, и Юрий Лужков будет поворачивать в эту сторону, пока неясно. Или ЛДПР. Я хочу привести пример. Давайте устроим государственный переворот. Давайте сейчас уберем правительство. Л. Абалкин: Нет. Я пошел. Е. Ясин: Подождите. Я просто предлагаю такую ассоциацию. Выгоняем правительство, разгоняем Думу, отменяем выборы, и все это делаем под предлогом, что нам надо продолжать либеральные реформы. Как вы отнесетесь к этому? Вот Леонид Иванович против. И я против. Я считаю так: то, что мы смогли сделать в условиях создания и развития политической демократии, мы должны любыми способами сохранить. Никаких революций больше не надо. Просто демократия должна расти. Я не стану говорить, что ростки демократии развиты, эффективны, но они появились. В свое время Леонид Иванович часто говорил, что мы это все должны выращивать 25 — 30 лет. Это же изменение, если хотите, социально-экономического генотипа (вот и вырастили на свою голову – авт.).
Что такое мобилизационная экономика? Если кто-то встанет на эту платформу, то он дойдет до репрессий. Просто другого способа в России нет. Я не думаю, что есть вообще какая-то необходимость сегодня в мобилизационной экономике. Я могу спорить с Леонидом Ивановичем, или с другими коллегами относительно того, какая должна быть мера государственного вмешательства в экономику. Но это никакого отношения к мобилизационной экономике на самом деле не имеет. Я специально долго и мучительно занимался анализом событий 17 августа. Сейчас я наблюдаю определенное оздоровление в экономике. И оно главным образом обусловлено этим кризисом. Другое дело, я могу согласиться, скажем, с Андреем Николаевичем и признать свои собственные ошибки. Он говорил еще в 1995 году, что нужно сбалансировать бюджет. Вот я признаю: Андрей Николаевич, вы были правы. И не надо было строить пирамиду ГКО. Не было бы насоса, который вытягивал из реальной экономики деньги для бюджета. А, может быть, надо было чуть попозже решить вопрос относительно прекращения эмиссии. Я не знаю. В теории существует даже модель, которая доказывает, что эмиссия иногда бывает более выгодной, чем неэмиссионное финансирование бюджетного дефицита. А. Починок: А мое последнее слово будет простое. Не надо мешать! После 17 августа у нас в экономике идут два процесса. То, что может выжить, выживает без всяких решений партии и правительства. В нашем йогурте импортные ягоды просто меняются на отечественные. У нас действительно есть те, кто может зарабатывать деньги. И в то же самое время отходит и исчезает та часть экономики, которую уже ни восстановить, ни поддержать, ни спасти невозможно. Она должна тихо, спокойно, с социальными гарантиями, но отойти. А поднимающаяся часть должна нас вытащить. И в этих условиях увеличивать даже чуть-чуть, не в масштабах мобилизационной экономики, а хотя бы в нынешних, роль и власть государства, роль и власть чиновника страшно опасно, потому что он будет сидеть на шее этой поднимающейся части. Если мы просто посмотрим, сколько управляющих воздействий, сколько чиновников обрушилось на того, кто сейчас выползает, нам просто станет страшно. Это безумной величины сила, и ее надо сокращать и сокращать. Более того, государство должно стать экономнее, потому что оно сейчас не вкладывает деньги, а забирает у тех, кто развивается.
Вот, атомная подводная лодка, о которой говорит Леонид Иванович. Чтобы ее построить, нужно отобрать в виде налогов деньги у всей российской пищевой промышленности. У всей. Вот цена вопроса. Или мы строим атомную подводную лодку, или мы позволяем развиваться целой отрасли. То, что говорят про скупку акций, я много раз слышал. Кто обычно говорит на эту тему? Администратор, губернатор, глава города. «Это же надо! Не банк, а я должен был купить это предприятие, мои люди! А тут какой-то банк посторонний влез и что-то купил». Вот, что происходит. То есть на самом деле идет еще один плохой процесс. Под шумок, тихонько местные власти постепенно прибирают к рукам все больше и больше предприятий. Это ничего общего с рыночной экономикой, ничего общего с эффективной экономикой не имеет. Идет еще один процесс перераспределения собственности. Граждан, владеющим акциями предприятия, вызывают на собрание и говорят: «Или вы голосуете за нашего великого лидера и нашу политику или вы все пойдете за ворота». И все. Они уже давно сдали эти акции. За них все решают, все делают. А. Илларионов: Я хочу согласиться с Леонидом Ивановичем. Один из главных тезисов Леонида Ивановича — это активизация спроса населения. Давайте подумаем, что это означает в экономическом смысле – увеличить спрос населения или увеличить частное потребление? Это можно сделать двумя способами. Либо увеличить его в абсолютных цифрах, что возможно при достижении экономического роста. Но высокие темпы экономического роста обеспечиваются за счет сокращения доли государства в деле перераспределения финансовых ресурсов или в сфере регулирования экономических ресурсов. Либо возможен второй вариант, когда доля частного потребления в использовании ВВП возрастает. Но если доля частного потребления в использовании ВВП возрастает, это означает, что сокращаются доля государственного потребления и доля инвестиций. А поскольку все использование ВВП — это 100%, мы не можем одновременно увеличивать доли всех трех его составных частей. Мы не можем одновременно увеличивать доли госпотребления, инвестиций и частных потреблений. Мы должны сделать выбор. Если речь идет об увеличении частного потребления, я с этим согласен. Но это значит, что одновременно либо доля госпотребления, либо доля инвестиций, либо доли и того и другого сокращаются. Л. Абалкин: Можно одну реплику? Я употребил два термина: власть и аппарат. Я очень четко это разграничиваю. А. Починок: А что это такое? Кто входит во власть, кто входит в аппарат? Е. Ясин: Вы — аппарат. А. Починок: Я пытаюсь понять» (источник: http://www.glazev.ru/). Довольно любопытная статья, и самое интересное в ней заключается в том, что она написана почти четверть века назад. Что позволяет нам сравнить прогнозы наших экономистов с реальным положением дел на сегодня.
И что же показывает такое сравнение? Во-первых, хотим мы того или нет, но отдельные элементы «мобилизационной экономики по Глазьеву» внедрялись в России еще задолго до начала третьей мировой войны. Ну а после ее начала этот процесс значительно усилился. Во-вторых, либеральная модель развития экономики «почила в бозе» не только у нас в России, но и по всему современному миру. В третьих, государственное управление экономикой, особенно в эпоху кризиса, оказалось значительно эффективней рыночного. Хотя это никак не говорит о том, что государственное управление должно быть предельно доминирующим. В нормальные (не военные) времена эти два типа управления должны сосуществовать друг с другом, ну а во время войны упор должен быть сделан именно на государственном управлении. В четвертых, идущая сегодня третья мировая война неизбежно приведет Россию к ее экспансии на Запад (до Атлантического океана при спокойном течении событий, или до Среднеевропейского моря, которого сегодня еще нет, при экстремальном развитии событий). В любом случае, Великобритания должна исчезнуть с политической карты мира, как и вся Западная англосаксонская Цивилизация в привычном для нас виде. Верх должна взять «Цивилизация преодоления», то есть, развивающийся мир, как его теперь называют, во главе с Россией и Китаем. Ну а «главным убийцей» Запада станет он САМ с его финансовым капитализмом. В пятых, вместе с Западом уйдет в небытие и финансовый капитализм. И на смену ему придет «капитализм сырьевой» (уже приходит), о чем не догадывался в 1999 году ни один из экономистов, присутствующих за общим столом редакции Независимой газеты. Тем не менее, ближе всех в своих прогнозах оказался именно Глазьев, мысли которого в статье были нещадно раскритикованы. При этом «левого поворота» в России так и не случилось. А стало быть, коммунистическая идеология «почила в бозе» наравне и вместе с неолиберализмом. Однако вернемся в настоящее время – «НАТО подготовила хитрый план: России готовят ловушку» (Cherchill). «Блоку НАТО, который воюет на Украине чужими руками, срочно нужна оперативная пауза, поскольку военный потенциал режима Зеленского начинает выгорать. «НАТО воюет чужими руками, они заинтересованы, чтобы сначала воевали украинцы, и их всех убили, потом могут воевать поляки в случае необходимости, их тоже всех убьют. К полякам в Западной Европе отношение очень спокойное, их не считают равными и близко. Знаете, как говорят? Есть эмиграция, а есть наши люди, поляки – это не наши люди. Вот так говорят французы и не только они, бельгийцы. Поэтому пусть воюют поляки, НАТО будет воевать чужими руками», – заявил военный эксперт Александр Артамонов.
В свою очередь, депутат Госдумы РФ Константин Затулин отметил тот факт, что Западу срочно необходима пауза в боевых действиях на Украине. «С Украины они уйти не могут, потому что лучше площадки для того, чтобы нас ломать, они не найдут. Они туда будут забрасывать все более и более агрессивные типы вооружения. Но тут маленькая запятая: им катастрофически нужна сейчас оперативная пауза на Украине. Потому что военный потенциал в сегодняшнем виде режима Зеленского начинает явно выгорать, начинается политический надлом, им надо это предотвратить», – подчеркнул депутат» (https://astsite.ru/271894-nato…). Короче говоря, война идет совсем не так, как то планировал «коллективный Запад». И мы с Вами наблюдаем сегодня «Разложение Евросоюза» (olegmakarenko). «Горячие головы удивляются: мало того, что Россия не бомбит Хельсинки и Берлин, поставляющие оружие американским боевикам, так мы еще и продаем русский газ членам НАТО, нашим открытым врагам. Надо, дескать, рубануть вентиль, чтобы «эти сволочи» взвыли от боли, и смотреть, как зона евро накрывается медным тазом. Идея глупая по трем причинам. Во-первых, Россия — мирная страна. Мы не натовские мясники, наша армия вступает в игру только тогда, когда другая сторона наотрез отказывается решать дело переговорами. Часть российского ядерного арсенала наверняка будет теперь перенаправлена на Финляндию, — тут выбора нам финны не оставили, — однако красную кнопку наш президент нажмет только в самом крайнем случае, когда возникнет критическая угроза безопасности страны. Пока что американцы, несмотря на всю их твердолобость и агрессивность, готовы максимум на прокси-войну. Во-вторых, если начать резко махать шашкой, уровень жизни в России сильно просядет. Не так, как сейчас, на три сантиметра, а вот прямо сильно: с серьезной инфляцией, с закрытием бизнеса и с массовыми увольнениями. Возможно, еще и с заметным ослаблением курса рубля. В этом случае те самые горячие головы, которые сейчас кричат «Крутите вентиль!», выйдут на улицы с плакатами «Долой правительство». Некоторые из них выйдут на улицу, так как они работают на США, и им все равно по какому поводу ругать власти. Большая часть, однако, выйдет на улицу, так как у людей с коротким горизонтом планирования есть склонность к простым решениям. Евросоюз поставляет оружие боевикам, которые стреляют в наших ребят? Рубанем гадам газ. Рубанули газ, экономика начала трещать по швам? Выйдем на улицу жечь покрышки. Устроили майдан, теперь в стране вообще полная катастрофа? «Злочинна влада снова нас предала! Геть усіх!».
В-третьих, наша тактическая задача сейчас — ослабить враждебный нам Евросоюз, заставив его членов перекусать друг друга. Там и так-то была банка с пауками, а уж сейчас, когда мировой кризис уже затянул небо грозовыми тучами, ни о каком единстве и речи не идет. Цитирую из письма читателя: …на Кипре тем временем катастрофа. Лучшие отели, — например, Four Seasons в Лимассоле, — имеют заполненность в 30%, что убыточно. Экономика Кипра стоит на двух китах: на туризме и на оказании юридических услуг (кипрские фирмы, дающие право действовать на территории ЕС, UK и США). И то, и другое на 75% было востребовано русскими. Но Евросоюз ввел санкции, и руководство Кипра их поддержало. В итоге правительство Кипра запретило местному бизнесу оказывать юридические услуги русским. Насчет туризма – нет прямого авиасообщения, русские летают через Турцию. А Турция оккупирует 44% территории Кипра, северную его часть. Раньше нельзя было прилететь из Турции в северную часть и проехать в греческую часть. Но теперь греки-киприоты из своих отелей готовы забыть про вражду с Турцией и бесплатно предоставлять русским туристам трансфер с турецкой части. Английские туристы настолько скупы, что на них ничего не заработаешь. С сельским хозяйством еще хуже. Сельское хозяйство Кипра и Греции, существовавшее до вступления в Евросоюз и кормившее население этих стран, уничтожено политикой Евросоюза. Там если что и выращивается помимо оливок, то на уровне огородничества — то есть, эти страны продуктово недостаточны. Теперь им грозит настоящий голод, так как своей еды мало, а импортировать еду сложно и дорого. Аналогичные проблемы, — может быть, не столь ярко выраженные, — терзают и прочие европейские страны. В какую страну ни ткни, от Франции до Венгрии, везде масса серьезнейших внутренних проблем. Ссориться с Вашингтоном и Брюсселем сложно, поэтому на словах европейским странам приходится делать вид, будто они готовы ссориться с Россией. Однако на деле большая часть Евросоюза старается, как минимум, саботировать приказы сверху. А так как Россия проявляет твердость только в принципиальных моментах, — таких как оплата газа в рублях, например, — объединить европейских страдальцев против России почти невозможно. Мы не являемся в глазах условных французов столь страшным врагом, чтобы можно было заставить их отказываться от мяса и переплачивать за бензин. Гораздо большее недовольство в Европе вызывают США и американские прихвостни из Пояса обиженных — настоящие виновники обострения нынешнего кризиса.
Таким образом, Россия получает то, что нам нужно: рубли, перечисляемые нам в качестве оплаты за газ, и разложение Европы, которой с каждым месяцем становится все более невмоготу участвовать в американской прокси-войне. Статистика запросов показывает, что население Европы устало от Украины, разборки одних русских варваров с другими ему уже практически безразличны. Забавный факт — местный криминалитет сейчас собирает деньги якобы «на помощь Украине», рисуя особого вида сердечки на асфальте немецких городов. Попрошайки гораздо смуглее украинцев, но европейцы пока что не замечают подвоха. Не замечают, так как по большому счету им глубоко наплевать и на Украину, и на Россию: они даже не знают, как мы выглядим. В «Дойче Велле» сказали, что Зеленский хороший, а Путин плохой — этого обывателю вполне достаточно. Впрочем, такая безыдейность имеет и обратную сторону: обыватели плохо понимают, ради чего они должны терпеть высокие цены на бензин, закрытие предприятий и прочие связанные с санкциями лишения. Журналисты могут возбудить в них ненависть к России, но только при двух условиях: — это будет бесплатно; — это быстро закончится. Так как сейчас оба условия не выполнены, благородная ярость уже уступила место усталости. Вместо единого стального европейского кулака мы имеем дело с рыхлой толпой бюргеров, которая хочет, чтобы она могла уже разойтись по домам. Как именно все закончится, бюргерам глубоко наплевать — пусть Украина хоть провалится в тартарары, лишь бы только из их карманов перестали тянуть деньги. Нас такой расклад вполне устраивает, время работает на нас. А вот американцев пассивность Евросоюза не устраивает категорически. Поэтому они ставят задачу своим пособникам кричать «Зрада!» в русских соцсетях и требовать, чтобы Россия попыталась объединить Европу против себя» (https://olegmakarenko.ru/24298…). Olegmakarenko называет нынешнее положение дел в Западной Европе — «Разложением Евросоюза», а автор этого сайта – «Суицидом Европы». Но как ни назови, а конец этого процесса только один – гибель Евросоюза и НАТО. Вопрос – почему это происходит? Только потому, что эти «ребята-демократы» просто не в состоянии перейти к мобилизационной экономике, а Россия оказалась в состоянии это сделать. Вот Вам и ответ на главный вопрос трех первых глав этой книги: «Мобилизационная экономика: путь к процветанию или развалу России?».