Особенности общественного сознания
Предлагаю Вашему вниманию статью Алексея Кузнецова — «Проблемы будущего и Общая теория цивилизации». «Одна из величайших подлостей «перестройки» — это использование «барана ненасилия» в качестве стенобитного орудия. Либеральная версия политического недовольства такова: человек недоволен тем, что ему не дают жить, как он хочет. Если бы ему давали жить, как он хочет, он был бы доволен и не протестовал. А протестует он потому, что власть пошла против его желаний. При таком безликом и выхолощенном подходе к проблеме насилия и принуждения получается, что все диктатуры едины, как ночью все кошки серы. А раз так, то любая власть, к чему-либо принуждающая – плоха уже по факту попрания хотелок человека. Поэтому враги уравняли в понятии «тоталитаризм» коммунизм и фашизм, а «особо-одаренные» сюда добавляют еще и рыночную плутократию. Все, мол, они насильники и принудители, и оттого все они плохие, а надо, чтобы человек бегал по свету, ничем не стесняемый и никакими запретами не обремененный. Тут, мол, и жизнь хорошая начнется… Совершенно очевидно, что такой подход – тупик мысли, тупик жизни и тупик истории. Желания у человека бывают, извините, очень разные! Препятствовать одним желаниям, добрым – грех. Другим – наоборот, надо препятствовать всеми силами, чтобы не дать педофилу, содомиту или людоеду «свободно реализовать», чего ему вдруг захотелось. Не все кошки серы, это только ночью (в сумерках разума) так кажется. И не все диктатуры одинаково плохи (как, впрочем, и не все одинаково хороши). Но, чтобы выйти из запредельно-идиотского либерального взгляда на свободу («человек вправе делать то, чего хочет, и ломать все, что лично ему по какой-то причине не нравится») — нужна ОТЦ (Общая Теория Цивилизации). Нужно понимание разницы между традиционными, сакральными ценностями и произвольными, патологическими желаниями человекоособи. Если подходить очень формально, то мы вынуждены признать: политический протест, как и всякий протест – есть концентрированное выражение недовольства, несовпадения желаний человека с политикой властей. Однако совершенно очевидно, что любой преступник – тоже недоволен, что власть преследует его деятельность! Он для себя добровольно и свободно избрал по форточкам в чужие дома лазить, или разбойничать в темной подворотне, а власть, видите ли, мешает его свободному волеизъявлению! Потому без разделения желаний заступиться за попранные святыни и патологических желаний произвола – совершенно невозможно отделить прогрессивный протест общественности от криминальной деятельности банд.
Человек бунтует, потому что не согласен (это понятно!) – но вот вопрос вопросов: С ЧЕМ ИМЕННО данный, конкретный человек не согласен? Если его несогласие имеет сакральное основание, обоснованно опирается на защиту священных норм и правил – тогда его несогласие носит прогрессивный характер. Если же его несогласие вызвано его своеволием, наглостью, криминальными наклонностями, желанием хапнуть себе побольше, применив насилие – чего же может быть в таком «майданщике» прогрессивного? Возьмем такие проявления протеста, как гнев, ярость, возмущение, недовольство. Наши песни не дадут соврать: гнев и ярость должны быть священными – иначе это крайне отрицательные проявления человеческой натуры. Возмущение и недовольство должны быть священными, укорененными в сакральной традиции мировосприятия – иначе как отделить их от патологических капризов чем-то вечно недовольного дегенерата? Не понимая священного начала в прогрессивном протесте (то есть сущности ОТЦ) – мы становимся слепыми, глухими и безумными. Отрицая всякий протест, мы скатываемся к бездумному охранительству, защищаем любую дрянь и мерзость. Наоборот, если мы, устав от дряни и мерзости, станем поддерживать и восхвалять любой протест, основанный на простом (а не на священном) недовольстве – мы превратимся в навоз для произрастания монстров, в питательный бульон для откармливания преступных дегенератов. Кинул человек в полицейского камень – вот он уже и молодец! Разве это позицию разумного человека?! Разве не обязывает нас разум рассмотреть обстоятельства – зачем, по какой причине человек кидал камень в полицейского, что стоит за его недовольством? Чувство оскорбленной святыни или заурядная криминальная анархия, примитивно-животный бандитизм? Не всякий гнев толпы одинаково хорош, и оборотная сторона этого же правила – не всякая диктатура, попирающая желания отдельно взятого человека, плоха. Если его личные желания – дерьмо, то их нужно попирать, и чем решительнее, тем лучше. Вопреки либеральной утопии, предполагающей возможность существования власти без насилия, мы говорим, что всякая власть – по сути своей, диктатура, опирающаяся на насилие. И, таким образом, у нас нет выбора, кроме как между диктатурой развития или диктатурой дегенератов, осуществляющих регресс. Но как только мы такое сказали – нас тут же упрекнут в субъективизме, во вкусовщине. Скажут, ага! Что позволено Юпитеру – не позволено быку?! Для симпатичных вам диктаторов вы отстаиваете право на насилие, а для неугодных – отрицаете? Сталин вам мил, а Франко – нет, и вы этому Франко его расстрелы «предъявляете» со всей суровостью?! Где объективность, где справедливость?!
И тут я скажу – понравится это кому-то или не понравится, и не кидайте в меня камни, ибо я лишь гонец, принесший весть, может быть, вам неприятную. Я скажу: источником представлений о справедливости является религия. Никаких иных источников у понятия справедливости нет, и в животной природе ее не существует. Знаете, что такое справедливость? Даю расшифровку: Справедливость – это соответствие текущей практики ценностям и идеалам культа. Это когда «делают, как написано, поступают, как завещано». И. Кант писал: «Свобода – это когда человек подчиняется закону, а не другому человеку». Мудро? Да! Но что есть «закон»? Если речь идет о каменных скрижалях, неименных веками, данных с Неба – тогда все встает на свои места. Если же речь идет о человеческих светских, буржуазных «законах», которые переписывают утром, днем и вечером, то чем подчинение таким законам отличается от подчинения раба рабовладельцу? Есть устный произвол рабовладельца, а есть выраженный в письменной форме, и вот нам предлагают записанный на бумагу произвол считать «законом»… Без сакрализации норм жизни – невозможно различение справедливого протеста людей от дегенеративно-капризного. И тогда всякую чумку толпы, всякое бешенство растленных негодяев – придется величать «революцией», ставя знак равенства между высшей справедливостью и пьяным погромом. Очевидно только одно: отказ от подавления ЛЮБЫХ волеизъявлений толпы – это путь в никуда и совершенно-ложный ориентир для общественно-политической мысли. Но только компас традиционных ценностей, многократно обруганных либералами «скреп» может указать нам – в какой стороне оправданные протесты, а в какой – просто буйство мародеров, рассчитывающих погреть руки на пожаре шкурников. Государство выстраивается, как защита святынь. И пока оно подавляет любое покушение на эти святыни – оно соответствует своему назначению, оно не выродилось в собственную противоположность, о которой Евангелие говорит: «НЕСТЬ БО ВЛАСТЬ, АЩЕ НЕ ОТ БОГА» (Рим. 13,1). То есть: не власть она, если она не от Бога. Нельзя называть «властью» всякий вертеп разбойничий, надо сперва проверить – от Бога ли правители, вот в чем смысл, который лукавые переводчики иногда меняют на диаметрально противоположный… С угасанием поклонения догматическому базовому ядру ценностей культа – теряется и всякий смысл в государстве. Насилие имело ясную цель, было средством, а при вырождении государства насилие превращается в самоцель. И вырожденное государство становится, по В.И. Ленину, «машиной для угнетения одного класса другим, машиной, чтобы держать в повиновении одному классу прочие подчиненные классы». А что такое «правящий класс»?
Трудно сказать, что понимал под этим Ленин, мы же понимаем под «правящим классом» заговор высших управленцев, вступивших в сговор друг с другом ради взаимного сохранения доминирующих ролей. То есть это номенклатура персоналий, которые все, по взаимной договоренности «рука руку моет» сгребли себе, а другим – ничего не оставили. Коммунисты, с их отрицанием ведущей роли религии в жизни, вынуждены были клепать нелепые, неубедительные определения классов, включая и правящий, но давайте это оставим прошлому. Ну, ошиблись люди, человеку свойственно ошибаться, вечно, что ли, нам этим людям их ошибками пенять? Мы – те, кто «после драки кулаками машут». Мы уже знаем все то, что у коммунистов начала ХХ века было только впереди. Конечно, нам легче, по итогам увиденного, сделать вывод, что «класс» — вовсе не объективное явление, а продукт заговора. Капиталист появляется не потому, что ему упали с неба средства производства, а потому, что он хочет быть капиталистом и вступает для этого в сговор с себе подобными. И жрет тех, якобы «братьев по классу», которые в круг его заговора не вошли… Мы это видели воочию, и потому говорим об этом. Не потому, что мы умнее коммунистов, а просто потому, что мы позже них живем! Мы-то видим (и на своей шкуре, в том числе) – что есть некие сакральные ценности, а при их угасании – вступает в силу зоология, зоологические регуляции в отношениях между людьми (как биологическими объектами). Мы видим, что есть фанатики, и есть подонки, и нет никого, кроме этих двух категорий – то есть весь вопрос сводится к личной вере (князя Кропоткина посылающего в революцию против угнетателей народа, а мужика Деникина на борьбу с восставшими мужиками). Социализм можно рассматривать как стремление религиозных людей к справедливому обществу (идеалу верующих). Его можно рассматривать с другой точки зрения: как стремление науки, культуры, в целом цивилизации получить наиболее подходящий для служения их коллективистским универсалиям тип человека. Грубо говоря, такого человека, который будет думать, как развивать физику, химию, и т.п., а не такого, который думает, как на них нажиться, надув и «кинув» всех окружающих. Нетрудно заметить, что жульническая несправедливость, заложенная в основу рыночных махинаций, очень враждебно относится к традиционной науке, системе образования, справедливо полагая, что знания и образованность помешают низам подчинятся доминирующим верхам. Разум, способный на широкие обобщения идей – непременно придет и к широкому обобществлению имуществ (слова-то однокоренные!). Строго говоря, развитие абстрактного мышления, создавая в голове абстрактные идеи – само по себе закладывает в проект коллективистскую общность людей.
Мы можем рассматривать социализм – как апостольскую общину христианства. Мы можем его рассматривать под другим углом зрения – как стремление ученого преодолеть закрытость науки, обслуживающей только верхи, стремление культурного человека к максимально широкому распространению культуры, образования, со снятием всех и всяческих препон (в первую очередь, платности, копирайтов и «коммерческих тайн») для развития Коллективного Разума человечества. Человек, жаждущий познания, должен получать знания, а не обман, которым его, под видом «образования» кормят в эксплуататорском обществе. Он должен иметь доступ ко всем достижениям научной мысли – а не разного рода естественные и принудительные отводы от ее потенциала. Понятно, что образованный человек будет задавать «неудобные вопросы» по поводу частной собственности, продиктованные самой его образованностью автоматически. А потому ее сохранение поставлено самой судьбой в зависимость от темноты, невежества, духовного и умственного одичания, и патологий мышления народных масс. Но – при всех комплиментах социализму, как единственно-возможной вершине нашей цивилизации (обусловленной всем ходом ее развития и всем ее сложением) – социализм не может вытекать из экономической практики! Из религиозной, как символ веры – может. Из научной, как открытость знания для всех – может. Из культурной, из образовательной – тоже может, тем более, что они неразрывно связаны с религиозной и научной сферами, и составляют, по сути, неделимое ядро духовного наследия. А из экономической – не может. А его именно оттуда и попытались выудить, сто лет оттуда сцеживали, и пришли к катастрофическим итогам, когда крах социализма грозит и концом всей христианской цивилизации. Рабочих подняли очень простым, понятным лозунгом: у вас воруют, вам недоплачивают, значительную часть времени вы работаете не на себя, а на чужого дядьку, бесплатно отчуждающего ваш труд. И в итоге у него много денег, а у вас мало! Плохо? Плохо! А как надо? А надо наоборот… Если нам так дорога отчуждаемая стоимость, что мы не хотим ее отдавать – то что мы скажем об ее получении? Отдавать плохо – но получать-то хорошо?! Так из логики преодоления эксплуатации вырастает… эксплуататор. Стремясь сохранить отчуждаемое – он неизбежно в этой логике приходит к стремлению самому отчуждать у других то, чего ему не хватает.
На эту тему смеялись еще в Средние Века: — Один человек ничуть не хуже другого! — Да, черт возьми, и даже лучше! Если мы не хотим отдавать деньги угнетателю – то это потому, что они для нас ценны. Если они для нас ценны, то мы хотим их иметь побольше. А если мы хотим их иметь побольше, то, как только нам подворачивается возможность угнетать… и т.п. Если для нас деньги не ценность – чего мы их тогда жалеем отдавать капиталисту? А если ценность – то, как же нам самим не стремится стать капиталистами, чтобы получать этой ценности все больше и больше? У революционеров, заквасивших себя на экономике, к тому же с 50 оттенками духовного нигилизма, вышла логическая коллизия, имеющая очень и очень далеко идущие последствия. Благороднейшие люди, провозгласившие борьбу с экономической эксплуатацией высшей ценностью, никак не могли понять, что тем самым они провозгласили высшей ценностью… деньги! Если главное в жизни – не отдать денег эксплуататору, ростовщику, мироеду – то получается, что главное в жизни – именно деньги. Что и объясняет упорное желание всех участников этой борьбы (столь грубо явленное по итогам «общества равных возможностей» в «перестройку») стать в итоге эксплуататорами, ростовщиками, мироедами, ибо у них денег больше всего, а главной задачей жизни поставлено удержание денег в своем кармане… Вначале, конечно, своих – но это оборона. Глухая оборона, без наступления, это вам скажет любой военный – дело обреченное и бессмысленное. Если деньги хороши – то ведь не только свои, трудовые гроши, так хороши. Всякие гроши хороши! Человеку, разумеется, не нравится, когда капиталист сосет его кровь – но он совсем не против сам сосать кровь из других. Это объясняет, почему беднота Западной Европы массово шла не в социалисты, не в коммунисты, а в колониальные корпуса, грабить другие континенты, и в фашизм. Суть и того и другого – избавиться от капиталиста над собой, самому став капиталистом. Для цивилизации этот путь решения ЛИЧНОЙ проблемы бедности – не выход и не вариант. От перемены мест слагаемых сумма не меняется. Сколько бы раз одни люди не подменили других в кресле капиталистов, в целом для системы это безразлично. Человек приходит в мир «брать свое». Но поскольку все приходят в этот мир нагими – «свое» для них то, что они сами посчитают «своим». И вот они берут от жизни свое, энергично работая локтями (а когда и ножами) – и при этом мешают другим людям брать «свое». Потому что чужое «свое» — это для тебя чужое. Став твоим – перестает быть «ихним», и наоборот. Можно сказать, что приписанные социализму экономические, и вообще материалистические корни – выталкиваются самым великим законом естества: законом сохранения вещества и энергии. Как пишет А. Леонидов в романе «Хищь» — «умный человек может сделать только две штуки: забрать себе у других, или забрать у всех для всех. Если он думает, что можно сделать что-то третье – то он неумный человек».
Должен ли человек жертвовать своим достатком ради блага других людей? Это очень и очень сложный вопрос, вне и помимо религиозной традиции вообще неразрешимый. Начнем с того, что призвать человека жить ради других и жертвовать собой ради другого – глупо и подло. Ты, мол, работай, как ишак – а другой будет жить с твоих трудов, прохлаждаясь! В этом суть эксплуатации, описанной Марксом: рабочие жертвуют своими жизнями ради комфорта и роскоши чужого им человека, капиталиста. Крепостные крестьяне – ради комфорта и роскоши помещика, и т.п. Разумеется, любому умному человеку не нравится, когда кто-то живет за его счет, паразитирует на нем, снимает с него доходы и превращает их в собственные. Но давайте пойдем от обратного. Учитывая эту логику, призовем человека НЕ жить ради других (а только ради себя самого) и ничем НЕ жертвовать ради другого человека… И опять получается какая-то фигня! Мы начали с того, что боролись с эксплуатацией, угнетением человека человеком, но в итоге – сразу же видно, что получим мы самовлюбленного патологического эгоиста, социопата, который панически боится что-то сделать для людей без выгоды для себя, любимого! Те омерзительные рыла, которые мы получили в конце 80-х в «перестроечной» толпе – проиллюстрируют нам взращивание атеизмом чудовищных эгоистов на почве борьбы с эксплуатацией человека человеком. Атеизм, материализм – не имеют ответа на вопрос, должен или не должен человек жертвовать собой ради других, как не имеют они ответа на вопрос о смысле жизни. Если должен – то получается безобразие, паразитизм человека на человеке. А если не должен – тоже получается безобразие, самовлюбленная мразь, панически боящаяся и шаг ступить без личной прибыли и в отсутствии шкурной заинтересованности. Разобраться с этим вопросом можно только в рамках религиозной традиции, культа, идеологии с их сакрализациями одного типа жертв и строгим осуждением другого типа самопожертвования. Если в атеизме всякая жертва глупая (ибо отчуждает твое чужому, или вовсе в никуда), то в храмовых традициях есть, кроме глупых жертв, еще и священные жертвы, которых сам Бог (Абсолют) благословляет, и дает на них высшую санкцию. В самом деле, разве не выступают дети иждивенческого возраста эксплуататорами своих родителей? А ученики в бесплатной школе – разве не эксплуататоры учителя? Но есть виды самопожертвований, которые священны в рамках сакрализации, и которые, в рамках идеологической традиции, принято считать не глупостью, а высшей формой ума. Но чтобы разделить самопожертвование на оправданное, священное, от неоправданного, не-священного (отделить деньги, которые отдаешь своим детям, от денег, которые забирает вредный дядька-капиталист) – надобна религиозная традиция, развитая традиция решения такого рода вопросов, отделения агнцев от козлищ.
Почему человек, бросившийся в атаку на врага – герой, а человек, прыгнувший с высокой крыши – дурак? Ведь итог у них один: оба погибли. Значит, оба дураки? Атеизм, если развернуть его в логически непротиворечивой полноте его картину мира (чего КПСС никогда не делала, но сделали выпестованные ею самой ее могильщики), именно так и скажет. Неважно, как они погибли, а важно то, что погибли – умные же люди потому и умны, что живы остаются… Религиозная традиция – необходимый инструмент для отделения священного самопожертвования от глупого, рабского, зомбированного самопожертвования. Уберите ее – и все виды самопожертвований сольются в единую глупость. Один пожертвовал деньги детдому, другой – цыганам-вымогателям в подворотне, есть между ними разница? Один подтирал задницы беспомощным младенцам в доме грудничка, а другой – холопски подтирал задницу совершеннолетнему барину. Есть между ними разница? Есть ли разница между вирусологом, который сам себя заражает бациллой, дабы изучить течение болезни, и тем, кто упал пьяным в сугроб, простыл и заболел? Цивилизация несовместима с эгоистами, панически боящимися послужить обществу себе в ущерб, зацикленными на защите своих прав и борьбе с обязанностями. Если довести до логического конца борьбу рабочих за рост зарплаты и сокращение рабочего дня, то получим человеке, желающего получать бесконечно много, и при этом вообще не трудится. Но если это так – нам что, прославлять царизм с его 14-часовым рабочим днем и лютой нищетой рабочего человека?! Как капиталист легко перерождается в хищника, так, увы, и социалист очень легко вырождается в халявщика, обремененного неумеренным самолюбованием паразита общества. Вот вам и ответ – что случилось с советским обществом к концу ХХ века под воздействием «кафедр научного атеизма». Потребовались века… Да что века – тысячелетия! – чтобы более-менее складно отличать священный долг самопожертвования во имя веры от нелепого и смешного самопожертвования во благо мошенников, обирал, преступных вымогателей. Ничего хорошего нет, когда недалекого и глуповатого труженика, пользуясь его темнотой, обжуливают хитрые мрази, жадно расхищая у него плоды его тяжких трудов. Но если человек станет не в меру «просвещенным» (на атеистический лад), и станет отрицать всякое самопожертвование, включая и священный долг перед Отечеством, Будущими поколениями, Народом, Святынями – чем тогда он будет отличаться от вышеуказанных хитрых мразей? Нет ничего хуже, чем подорвать в человеке чувство священного, возвышенный настрой духа. Пытаясь через цинизм переманить человека в свою веру, те, кто использует метод «черного глума» выводят человека из веры, и через то – из самой человечности, человеческой природы.
Хотели перековать христианина в коммуниста, а получили не христианина, и не коммуниста, а животное. Приведу цитату из М. Горького, из его самого главного романа, «Жизнь Клима Самгина»: «Он вспомнил прочитанный в юности роман Златовратского «Устои». В романе было рассказано, как интеллигенты пытались воспитать деревенского парня революционером, а он стал «кулаком». Суть в том, что подрыв сакрализации – не идет на пользу ничьему духовному здоровью. Часто люди думают, что глумятся над чужими святынями – а в итоге получают «бумеранг» такого же глумливого отношения к собственным сакралиям. Социализм – это мечта, идеал христианской цивилизации. Он существует только в этой специфической роли. Он не является ни целью, ни продуктом мертвой природы, ни дарвиновской эволюции, ни итогом зоологических инстинктов. Он чужд и непонятен сознаниям, воспитанным в иной культурной традиции – и потому, перенесенный в Азию, принимает там, мягко говоря, «странные и причудливые» формы. Единственное реальное, объективное обоснование социалистической мечты – это существующая уже в раннем христианстве теория «Обожения» человека. Все остальные обоснования ложны, притянуты за уши – хотя бы потому, что не оправдались исторической практикой. Свобода для социалиста – это «свобода от греха» в христианстве, и ничто более. То есть жизнь, в которой ни люди, ни обстоятельства не принуждают тебя ко греху. Все остальные трактовки личной свободы выходят как за рамки христианства, так и за рамки социализма. На любых иных основаниях ничего, кроме «чудища обла, озорна и лайяй» вы создать не сможете» (Алексей Кузнецов, команда ЭиМ). Как ни крути, а однозначно ответить на вопрос: «Что такое хорошо, и что такое плохо?» может только общественное сознание или «коллективный Дух». А туда входят и культурные традиции народа, и религия, и общественные науки, и многое другое. Перечислить все, что туда входит, вряд ли сможет хоть кто-то. А потому, сводить все к религии, не совсем верно, по мнению автора, рассуждать о «сакралиях» — намного правильнее. Судя по всему, к этому же выводу пришел в конце своей статье и ее автор — Кузнецов. И это общественное сознание порой чудит. Вот как об этом пишет Сергей Георгиевич Кара-Мурза, ниже представлена одна глава из его книги «Покушение на Россию» (2002 год). «Наша нынешняя разруха вызвана тем, что подорваны основы того жизнеустройства народа, которые складывались соответственно условиям, что дала нам судьба. Чтобы преодолеть разруху, надо, прежде всего, понять, как же нам внушили эту мысль — допустить разрушение, а то и соучаствовать в нем. Мы обязаны восстановить память. Возьму маленькую сторону нашего общежития — детские ясли и сады. Ясно, что для трудовых семей они были необходимы и для роста благосостояния, и для полноты жизни женщин.
К 70-м годам ясли и сады стали почти «естественным» институтом в нашей жизни. Конечно, лучше бы ребенку весь день проводить с мамой или с гувернанткой, но мы исходим из реальности. Среди женщин, имеющих детей в возрасте до 7 лет, в пользу воспитания детей в детских садах высказалось в 1990 г. 60,8% в Туркмении, 41,7% в РСФСР и 10,3% в Литве. В общем, в РСФСР в 1990 г. 66% детей в возрасте 1-6 лет посещали детские сады — 9 млн. детей. В советское время около 80% предприятий имело свои детские сады. В денежном отношении 87% расходов по содержанию ребенка оплачивалось из бюджета государством, остальное — родителями. Плата, как помним, была очень небольшая. Но плата — не главное. Само устройство и организация этих учреждений были наполнены большим духовным смыслом. Вдумаемся в сами эти слова: ясли, детский сад. Мать несет ребенка и оставляет его в яслях — как положили в ясли младенца Иисуса. Ребенок в яслях — там все дышит любовью и заботой (хотя в жизни бывает по-разному, но берем суть). Первое, что меня удивило на Западе, когда я познакомился поближе, было бездушное слово, которым называют там подобные учреждения. В Испании их называют «гуардерия» — «место хранения». Ребенка туда отводят, чтобы сдать на временное хранение, как вещь (родственное слово — гардероб, «место хранения одежды»). В Испании я повидал два детсада. Мимо одного я каждый день ходил в университет. Это был сравнительно дешевый садик — владельцы арендовали под него обычное помещение для офиса на первом этаже. Дверной проем на улицу закрыт решеткой. Взявшись за нее руками и сгрудившись, там стояли дети и от скуки глядели на улицу. Места всем не хватало, и часть поднималась по решетке, образуя «второй этаж». Никакого воспитателя видно не было, дети стояли молча и радовались, когда какой-нибудь прохожий с ними пошутит. Никуда их из этого помещения не выпускали — а температура воздуха в то время была 45°С. Другой сад был очень дорогой. Он был на окраине, и у него был маленький участок с десятком деревьев, тут детей выводили гулять, это считалось роскошью. Туда отвозил трехлетнего сына мой друг, профессор. Я мальчика хорошо знал с рождения и пару раз за ним заезжал. Однажды приехали за ребенком поздно, все уже ушли. Дверь открыл охранник, больше никого в здании не было. Пошли искать по комнатам и чудом не наступили на ребенка — ему было страшно одному, он залез под ковер и крепко заснул, сверху его тельце было совершенно незаметно. У нас воспитательница не уходит, пока не заберут последнего ребенка. Теперь вспомним, что даже такое вроде бы далекое от политики и доброе дело, как устройство детских садов, стало в 80-х годах объектом психологической войны.
О детсадах создавалось и запускалось в сознание множество слухов, шуток, анекдотов — и они пережевывались на кухнях. Черный «фольклор» о детсадах был тогда популярен. Все слышали сказку о том, как нянечки сажают малышей голенькими на горшки — и открывают форточки, чтобы их простудить ради облегчения своей работы. Этому охотно верили. Когда мы в Интернете обсуждали это, один участник, живущий в США, прислал оттуда такую реплику: «Забавно, что, во-первых, в садики здесь ходят не меньше, чем в Союзе, а во-вторых, болеют дети гораздо чаще. А почему? А потому, что больничных у родителей практически нет и больной ребенок, напичканный тайленолом, отправляется в садик заражать остальных детей. И не нужно злой тети. Система работает сама». Но тогда, в 80-е годы, людей приучили к мысли, что советская система — самая страшная. Мы эти воздействия перестали замечать и воспринимали без всякого анализа. Каждый мог бы вспомнить случаи из личного опыта. Приведу один такой случай, о котором задумался только сейчас. Дело было весной 1985 г., я был замдиректора одного из институтов АН СССР. Сидели мы в кабинете, и мой коллега, тоже замдиректора, долгое время до этого работавший в ЦК КПСС, рассказал историю, которая якобы произошла на днях. В детском саду на кухне утонула в кастрюле молока крыса. Повариха ее вытащила и выбросила, а молоко пожалела, разлила по стаканам и дала детям. А крыса-то до этого отравилась крысиным ядом. И вот, 22 ребенка умерли, выпив этого молока. Мы все, услышав такое печальное известие, помолчали, пробормотав что то вроде «вот так все у нас…». Что тут главное — что никто не усомнился в этой истории, хотя директор был по образованию биологом, а я — биохимик-экспериментатор с большим опытом. Мы не усомнились, хотя нам-то должно было быть, очевидно, что вся эта история — выдумка. Сейчас я ее вспоминаю, и меня бросает в жар. Как тошно, как стыдно! Столько учился, сам работал — что же вдруг так заблокировало твои знания и твой опыт? Почему тебя вдруг превратила в идиота эта примитивная «утка»? Посудите сами. Крыса, животное весом около 200 г., съела смертельную дозу крысиного яда. Яд этот, конечно, вреден для всех, но особенно он действует на грызунов, на их слабое место — кровоточивость слизистой оболочки желудка. Этот яд — антикоагулянт, вещество, затрудняющее свертывание крови. Для людей он гораздо менее ядовит, чем для крыс. Иными словами, человек весом 200 г., проглотив весь яд, который был в крысе, не умер бы, а лишь переболел. Но даже такой маленький человек никак не мог получить всего яда, что проглотила крыса. Он выпил бы свою долю молока, то есть максимум 4% того яда, что содержалось в кастрюле молока — 1/22 яда (если все молоко до капли выпили «умершие дети»). Это — исходя из предположения, что весь яд перешел в молоко. Но весь яд не перешел в молоко, это невозможно. Яд находился в желудке и в тканях крысы.
В молоко могла перейти лишь очень небольшая часть этого яда. Скажем, 1% (но даже если 10% — это дела не меняет). Таким образом, ребенок весом 200 г получил бы около 1/2200 смертельной для крысы дозы яда. Но детей весом 200 г не бывало даже в проклятых советских детских садах. Дети наши в то время весили по 15-20 кг. Совокупная масса тела 22 детей составляла более 300 кг — в полторы тысячи раз больше, чем у нашего гипотетического ребенка размером с крысу. Следовательно, количество принятого с молоком яда было менее одной миллионной части смертельной дозы. Предположим даже невероятное — что крыса съела десять смертельных доз! И даже, допустим, отрыгнула часть яда в молоко. Значит, ребенок в среднем получил не одну миллионную часть, а одну стотысячную часть смертельной дозы, одну десятитысячную, наконец — все равно слишком мало. Не только о поголовной смерти детей не могло быть речи, но и вообще о каком-то недомогании. В Интернете я попросил компетентных людей оценить мои приблизительные расчетов. В общем, согласились на том, что смерть детей от яда, который был в крысе, невероятна. Дело могло быть не в яде, а в тех микробах, которые попали с грязной крысы в молоко. Заболевание от инфекции возможно, но тогда бы не было быстрой и поголовной смерти. Ну, заболел кто-то из детей, кого-то пронесло — это совсем не то. По общему мнению, эта история была сфабрикована. И мало-мальски образованный человек сразу должен был бы усомниться. Мы же тогда выслушали — и не усомнились, в этом корень проблемы. Слово в слово история эта в тот год рассказывалась во многих местах. Когда мы обсуждали ее на семинаре, о ней сказал один участник, в 1985 г. моряк-подводник. Офицерам рассказывали дословно то же самое — то же молоко, те же 22 умерших ребенка. Один собеседник написал в Интернете: «Да, была такая история, еще там один ребенок молока не пил и потому выжил, а повариха повесилась. Вплоть до того, что я встречал очевидца, видевшего «детские гробики в овраге на Хованском кладбище». Ну, понятно, что и гробики не могут валяться, и оврага там нет, но — «своими глазами». Мы верили таким разрушительным слухам. Но где лаборатории, где они создавались? И разве они закрыты сегодня? Ведь нас так и будут водить по болоту, пока не погибнем, как закусанная гнусом лошадь. И вот всплыла книжка некоего Михаила Веллера «Байки скорой помощи». Это вроде бы «документальные зарисовки» врача Скорой помощи. «Врач» даже указал конкретный населенный пункт, где эта история произошла. Вот выдержки из рассказа «Отравление»:
«…звонят из Мельничных Ручьев, из яслей — что-то детям плохо… Что плохо? Похоже на отравление… Что похоже? Тошнота, бледность, боли в животе. И вообще плохо. Скорей. Едем, едем! А что — вообще? Да дышат плохо. Синеют… И у скольких это? Да почти все… Сколько!!! Всего — тридцать семь… Массовое тяжелое отравление в яслях! Гоним все свободные машины… А на тяжелые случаи у детей мы едем быстро, чай не допиваем и в карты не доигрываем — рысью и под сиреной: это тебе не старушка-хроник представляется и не алкаш в дорожное вмазался. Ясельники… Рвотное, промывание, сердце поддерживать, кислород искусственно. Трясем воспитательниц: как, когда, что пили? — Накормили манной кашей, уложили спать, тут и началось. Санэпидстанцию сюда! — воду на анализ, молоко на анализ: что за эпидемия кошмарная, что за бацилла, что за яд такой? Детей пачками везем в больницы, кто-то уже помер, лаборатория корпит в поту: в рвоте и поносе — ДДТ и мышьяк! Милиция подваливает, роется и гремит: диверсия, убийство детей! Милиция роется в помойке, откапывает остатки каши, везет на экспертизу: есть мышьяк и ДДТ в каше! Родители уже рыдают по больницам, местное население гудит и собирается сжечь эти ясли, заперев предварительно персонал. Звонок на скорую: повешение. Жив? Какое там, остыла. Кто? А заведующая этими яслями повесилась… Выяснилось, что они сварили крысу. Как эта крыса свалилась в бак, а может, сдохла там незаметно, что никто не увидел, — черт ее знает… На раздаче повариха зачерпывает со дна — батюшки! из черпака хвост висит. Кричит заведующую. А младшая группа уже кушает… Пришла заведующая. Обматерила повариху… Что делать? Снова варить кашу уже некогда, и молока не осталось; да половина уже и поела… А!.. при кипячении микробы погибают, в блокаду вообще всех крыс поели, и не болели… И покормили кашкой… А эти отравы в кашке отнюдь не разлагаются. Напротив, выварилась химия из крысиного организма и напитала всю кастрюлю до той самой концентрации… Ну что. Заведующую на кладбище, поварихе восемь лет. А из детей шестерых так и не откачали». Товарищи не поленились и поехали на место происшествия, в поселок Мельничный Ручей неподалеку от Петербурга. Детского сада и яслей там нет.
Женщины, которым они пересказали эту историю, утверждают, что ничего подобного в их поселке никогда не было. Так что не могло «местное население гудеть и собираться сжечь эти ясли, заперев предварительно персонал» — такое не забывается. Строго говоря, если дело обстоит именно так, то эта культурная диверсия — просто акция психологической войны против СССР. А мы все были долго уверены, что врагов народа не существует. Конечно, беда в том, что «Доктрина информационной безопасности России» не действует, государство и сегодня не защищает граждан от таких акций. Значит, сами мы должны мозгами шевелить и извлекать урок из наших поражений» (Кара-Мурза). Надо отметить особо, что чудить общественное сознание начинает тогда, когда начинает чудить властная элита страны. Другими словами, действующая власть оказывает на общественное сознание очень большое (если не сказать определяющее) влияние. Вспомните, как чудило наше общественное сознание во времена Горбачева и Ельцина, оно чудило и в Советские времена, но совсем по-другому, и значительно меньше. Уменьшилось количество причуд общественного сознания и с приходом к власти Путина (но они все равно остались, так как нынешние Российские власти остались такими же либеральными, что и при Ельцине, а это категорически не подходит для русского народа). И эти причуды окончательно исчезнут только после прихода в России (после 2030 года) нелиберальной власти. А до этого времени, как правильно подметил Кара-Мурза: «мы должны сами мозгами шевелить и извлекать урок из наших поражений». Главное не стоит забывать, что действительно умные люди никогда не полагаются на общественное сознание. Да, они учитывают его в своей жизни, но не более того, а потому, причудливые повороты общественного сознания не оказывает на них никакого заметного влияния. Увы, таких умных людей в любом народе не очень много (это люди старше 48 лет). В сознании большинства людей, младше этого возраста, доминирует инстинкт продолжения рода, и назвать их, действительно, умными не представляется возможным. Да, они могут быть хитрыми, сообразительными, талантливыми, но только не умными в житейских вопросах. А главное, они очень сильно полагаются на общественное сознание (а стало быть, и на власть), которые их зачастую обманывают. Так что, чаще следите за полетами Вашего сознания, уважаемый читатель, и Вы точно не прогадаете.