Диалог немого с глухим
Автор предлагает поговорить в этой главе о взаимоотношениях англосаксов и «Русского мира», причем, с разных ракурсов – что думают о себе и русских — англосаксы и что думают о себе и англосаксах — русские. И начнем это разговор со статьи Аллистера Хита (Allister Heath), «The Telegraph UK», Великобритания — «26 лет назад Британия ошиблась. Платить придется всем». «История преподала нам важный урок: верный способ уничтожить цивилизацию — обесценить ее валюту. Только вот политическая и финансовая элита позабыла об этом в своей напрасной и безнадежной попытке сделать вид, что мы все еще можем жить не по средствам. Как в Великобритании, так и за ее пределами высокомерие, пренебрежительное отношение, экономическая амнезия и кратковременные некомпетентные решения годами разрушали денежно-кредитную политику. В результате капитализм начал терять способность работать эффективно и сбалансированно. Одержимость практически нулевыми процентными ставками и количественным смягчением приводит к неправильному перераспределению, помогает выдохшимся политикам и дает власть зомбированному классу непродуктивных бюрократов из сферы бизнеса. Последним отвратительным проявлением этой неудачной попытки противостоять тяжелой экономической ситуации стал скачок потребительских цен. Тех, у кого были сбережения, ограбили: за прошедший год растущая инфляция незаметно отняла как минимум 4,2%, а может даже и 6% от средств на банковских счетах. Зарплата среднестатистического рабочего снизилась в реальном выражении. Десятки миллионов рабочих, к своему растущему неудовольствию, наблюдают, как покупательная способность падает на глазах, а ведь еще не подорожала национальная страховка. И это все несмотря на разговоры об «уравнивании» и реальный рост оплаты труда в некоторых областях, например, у водителей грузовиков. Четверть века назад лейбористы и наученные опытом 70-х и 80-х консерваторы приняли идею твердой валюты, что в итоге привело к независимости Банка Англии. Сейчас понятно, что план оказался провальным: как и в остальных областях экономики, мы пошли по пути регресса. Традиционно считалось, что Банк Британии не может сам заставить экономику расти: он может или все испортить или сгладить неровности, но точно не обогатить нас. Эта задача принадлежала частному сектору и правительственной политике в области налогообложения и расходов. Лучшее, что мог сделать банк, — поддержать низкую и стабильную инфляцию. Три фактора изменили эту идею, вытеснив ее новым, токсичным групповым мышлением.
Во-первых, до недавнего времени казалось, что низкие ставки и денежная эмиссия не могут спровоцировать большой рост потребительских цен. Так сложилось ошибочное мнение о том, что глобализация и технологии укротили инфляцию (при этом из виду упускают, что с 1997 года цены на товары и услуги в Великобритании выросли примерно на 90%). Во-вторых, идеологически бесконтрольные тори больше понятия не имеют как повысить ВВП на душу населения: планируемая декарбонизация и увеличение расходов на северную часть страны не урезают его. Тори считают, что рост замедлился по естественным причинам, и не могут признать, что виной всему новые нормативные ограничения, дисфункциональные и тормозящие развитие системы налогообложения, образования и социального обеспечения и, конечно, денежно-кредитная политика. И, наконец, во время финансового кризиса государственные деятели поняли, — можно положиться на центральные банки, которые напечатают больше денег и спасут их. Центральные банки, в свою очередь, смогли избежать ответственности за ужасные ошибки, создав себе имидж героев и спасителей мира. Что мы имеем в итоге? Политики и банкиры, сговорившись, закрывают глаза на инфляцию и набивают экономику дешевыми деньгами, чтобы хоть как-то удержать рост. Они поддерживают налоги и расходы, повышают стоимость активов, чтобы одурачить большинство и заставить его думать, что оно становится богаче. Банк не хочет, чтобы его винили в разрушении экономики или сокращении государственных расходов. Министерство финансов, пристрастившееся к низким ставкам, делает вид, что инфляция его не касается, и прекрасно осознает, что Банк Англии спас себя, наштамповав во время пандемии кучу денег. Однако чрезмерный рост инфляции — это всего лишь видимый симптом болезни, уничтожающей наше общество: эгоистичные интересы правящего политико-технократического класса привели к катастрофическим последствиям, которые усиливают сами себя. Дешевые и легкие деньги разрушают консерватизм и либерализм и уводят Великобританию влево в политическом, культурном и моральном плане. С одной стороны, работа стала менее оплачиваемой, а с другой — за последнюю пару десятилетий ультранизкие займы и количественное смягчение заметно обогатили 65% населения, владеющего домами, в то время как 35% тех, у кого их нет, оказались отброшены назад. Владельцы некоторых финансовых активов достигли хороших результатов благодаря дешевым кредитам, аналогичная ситуация и с теми, кому индексируют пенсию, а вот другие держатели сбережений пострадали. Кредиторы проигрывают, должники выигрывают. Это не настоящий свободно-рыночный капитализм, а его извращенное подобие, разрушающее общественный договор и подрывающее институт семьи.
Оно посылает дестабилизирующий сигнал о том, что единственный способ разбогатеть — быть уже богатым, что бережливость и тяжкий труд — пустая трата времени, отложенное вознаграждение — для дураков, а гедонизм, финансируемый долгами, решит все проблемы. Это приведет к чудовищной классовой войне, крайне левые потребуют ввести налог на дорогую недвижимость и вообще на все богатство, повысить минимальные зарплаты и развязать руки профсоюзам, разрушив все то, что осталось от экономики. Дешевые деньги уже убедили политиков, что в бюджете больше нет ограничений и много расходовать теперь безопасно. Народное количественное смягчение, изначально продвигаемое крайне левыми, сегодня получило широкое распространение; многие «эксперты» теперь говорят, что наш «чрезвычайно низкий» государственный долг следует увеличить хотя бы на 50%. Дешевые деньги также поспособствовали развитию прогрессивных корпораций, в том числе непродуктивного (то есть не занятого в реальном производстве), но высокооплачиваемого сегмента среднего класса, занимающегося демонстрацией морального превосходства. Нанося вред таким надежным видам сбережений как наличные и первоклассные ценные бумаги, инфляция подстегнула более рискованные инвестиции в акции и облигации и помогла менеджерам крупных фондов, особенно индексных, усилить хватку. Эти фонды не пытаются победить рынок. Они примерили на себя альтернативную роль прогрессивных вышибал, заставляющих частные фирмы подписываться на проекты по бесконечному достижению экологических и общественных показателей. Из-за дешевых денег компании участвуют в низкоприбыльных проектах, становятся ленивыми и менее эффективными. Это укрепило худший вид корпоративной бюрократии, подорвало активность многих фирм, которые теперь жертвуют прибылью ради прогрессивности. Это безумие должно прекратиться. Банк Англии должен повысить процентные ставки. Мы должны уйти от количественного смягчения. Правительство должно следить за расходами. Или так, или ждите, когда, наконец, наступит самая большая финансовая расплата в истории и общество лишится последнего, что у него осталось» (Аллистер Хит). Ну а теперь о том, что думает об англосаксах наш соотечественник Олег Лавров в его статье — «Американский разлом». «В пятницу присяжные окружного суда штата Висконсин единогласно признали Кайла Риттенхауса невиновным по всем пяти обвинениям — и Америка моментально раскололась пополам. Визги в соцсетях перешли в ультразвук, демократы и негры негодуют, республиканцы и консерваторы празднуют победу. В августе 2020 года город Кеноша в Винсконсине трясло. Как и в десятках других городов США, «мирные протестующие» жгли и грабили магазины, аптеки, автомобили — и азартно стучали в бубен тем, кто был не согласен с «мирными протестующими».
В то время Кайлу Риттенхаусу было семнадцать лет. Он с матерью жил в Антиохии, за пару десятков километров от Кеноши — и как все трамписты, он считал «мирных протестующих» бездельниками и мародерами. Это было «веселое» время, ибо в стране уже начали искать идеологические и научные оправдания мародерству; на эту тему было издано несколько книг, оправдывающих мародерство, как социальное явление. Дескать, это не они такие, это общество такое — злое, бесчеловечное, фальшивое и бесчувственное к нуждам мародеров. К 25 августу Кеношу грабили уже двое суток — и когда друзья попросили Кайла помочь в охране своего бизнеса, тот с радостью согласился. Тем более, что Кеношу уже полоскали по всем телеканалам, со смаком и придыханием рассказывая, как гнусные полицейские застрелили прямо на остановке автобуса несчастного негра Джейкоба Блейка. То, что мистер Блейк очень дружил с некоторыми запрещенными препаратами, не было тайной ни для кого — но для демократов он был несчастной чернокожей жертвой этого распоясавшегося расиста Трампа и его приспешников. Кайл приехал в Кеношу во второй половине дня, ближе к вечеру. Пока друзья старались побыстрее заколотить витрины своего бизнеса, на улице появились «мирные протестующие» — и нужно понимать, что к тому моменту толпа была разогрета не только поджогами и грабежом, но и спиртным из разграбленных магазинов. Увидев недограбленный бизнес, толпа бросилась восстанавливать попранную сторонниками белого превосходства справедливость — и тут на ее пути внезапно оказался Кайл с винтовкой в руках. Его пытались бить и попробовали вырвать винтовку из рук. После пары-тройки крепких тумаков Кайл открыл огонь, уложив наповал двоих из нападающих. Вместо того, чтобы остановиться, толпа двинулась вперед и Риттенхаусу пришлось стрелять снова, серьезно ранив еще одного из нападающих — после этого на место происшествия прибыла полиция и остановила весь этот фестиваль, пригрозив «мирным протестующим» помочь мистеру Риттенхаусу своим табельным оружием. Если бы Кайл застрелил негров, то его ничто не спасло бы, но все три его жертвы были белыми мужчинами. Они активно помогали грабить Кеношу задолго до приезда Кайла — фактически, их можно было признать активистами массовых беспорядков, выступающих на стороне BLM. С тех пор минуло уже более года и все это время самые демократические и либеральные СМИ Америки требовали крови Риттенхауса. Поверьте, это не оборот речи — скажу больше, либеральная пресса недавно договорилась до того, что массовое движение BLM, «Антифа» и прочих мародерских движений и объединений стало вершиной демократического процесса в Соединенных пока Штатах. Соответственно, Кайл Риттенхаус стал символом консерватизма, реваншизма и других антипрогрессистских штук и его следовало если не отправить на электрический стул (все-таки несовершеннолетний), то уж точно оставить за решеткой пожизненно.
И вот теперь суд во главе с белым судьей Шредером — согласитесь, крайне подозрительная фамилия — и с белыми присяжными полностью оправдал Кайла Риттенхауса. На суд большое влияние оказали показания полицейских Кеноши и то, что сам Кайл готовился к поступлению на службу в полицию. Прокуроры округа, в свою очередь, попытались изобразить Риттенхауса, как некого бесчестного «туриста» из Антиохии, который безрассудно ввязался в нестабильную ситуацию и сделал ее еще более опасной, демонстрируя «пренебрежение к человеческой жизни». Прокуроры упирали на то, что Риттенхаус привез винтовку в Кеношу с собой, однако друг Кайла Доминик Блэк заявил под присягой, что оружие принадлежит ему, и было должным образом зарегистрировано. Проверка по федеральным базам подтвердила слова Блэка, после чего вся обвинительная конструкция и посыпалась — прокурорам не оставалось ничего другого, как упирать на то, что подросток до 18 лет не имеет права держать в руках оружие. В свою очередь, адвокаты справедливо указали на нетипичность ситуации и прямую угрозу жизни своего подзащитного — видимо, этот факт и подействовал на вердикт присяжных. Прокуроры в чем-то правы: без участия Кайла «мирные протестующие» просто сожгли бы бизнес его друзей ко всем чертям, предварительно вынеся и забрав с собой все ценное — и никто бы почти не пострадал, не считая выбитых зубов и пары-тройки сломанных ребер. То, что началось в соцсетях и либеральных СМИ сразу после вынесения оправдательного приговора, описанию поддается с трудом — одни ликуют и празднуют, другие используют обсценную английскую лексику с американизмами. Ясно одно — этот приговор никого не оставил равнодушным. Чтобы на суде не случилось ничего из ряда вон, губернатор Висконсина послал в Кеношу полтысячи бойцов Национальной гвардии штата — благодаря этому все демонстрации перед зданием окружного суда за и против Кайла прошли мирно и без эксцессов. Другое дело — соцсети. Гнев выплеснулся туда, как вода на раскаленную докрасна сковородку: демократы жаждали крови и должны были ее получить. То, в чем сейчас обвиняют уже судью и присяжных, заключается в простой формуле: «Приговор по делу Кайла Риттенхауса является пародией и не обеспечивает справедливости от имени тех, кто погиб, когда они мирно собрались, чтобы выразить протест против жестокости и насилия со стороны полиции. Решение Риттенхауса отправиться в Кеношу и спровоцировать протестующих было необоснованным. Более того, исход этого дела создает опасный прецедент. Мы видели один и тот же результат снова и снова; система правосудия, которая представляет различные результаты, основанные на расе обвиняемых. Этот вердикт является напоминанием о предательской роли, которую превосходство и привилегии белых играют в нашей системе правосудия.
Несмотря на этот неутешительный вердикт, мы должны продолжать работать над тем, чтобы те, кто стремится нанести ущерб прогрессу, не нашли убежища для своих незаконных действий в системе, предназначенной для защиты жертв». Этот приговор не просто раскалывает общество — одних он вдохновляет на активное сопротивление мародерам, других заставляет еще больше давить на консерваторов всеми возможными и невозможными способами, даже с использованием прямой лжи, как это было против Трампа. Но больше всех других Америку удивил президент Байден, заявивший на лужайке перед Белым домом следующее: «Ну, послушайте, я поддерживаю то, к чему пришли присяжные. Система присяжных работает, и мы должны ее соблюдать». Через несколько минут, после чувствительного втыка со стороны однопартийцев, появилось еще одно заявление Байдена: «… приговор в Кеноше заставит многих американцев чувствовать гнев и беспокойство, включая меня», но далее он призвал «всех выражать свои взгляды мирно, в соответствии с верховенством закона». Горе стране, в руководстве которого самым вменяемым оказывается дедушка с Альцгеймером» (Лавров). А вот что думают о русских журналисты «The National Interest, США» — «Внешняя политика Москвы становится идеологически сильнее». «Резко возросшая» активность России на международной арене вызвала дискуссии о том, какой идеологии придерживается Кремль, пишет автор статьи. Ряд экспертов говорит о ее отсутствии, но это мнение ошибочно. Американский журналист рассказывает о «важнейшем идеологическом оружии» России, которое эффективно как внутри страны, так и за ее пределами. За последние 10 лет в мире произошла резкая эскалация активности Российской Федерации на международной арене — от вторжения на Украину до вмешательства в выборы в Европе и США. Эта возросшая активность вновь привлекла внимание к природе нынешнего российского режима и вызвала дискуссии среди аналитиков о роли идеологии в генеральной стратегии России. Юджин Румер и Ричард Сокольски, представляющие «неидеологическую сторону» дискуссии, пишут для Фонда Карнеги, что «Россия, как и любая крупная держава, конечно, стремится расширить свое влияние и ослабить позиции своих предполагаемых противников. Но имеется мало свидетельств того, что Кремль действует в соответствии с каким-то генеральным планом или единой большой стратегией по распространению своей идеологии по всему миру». Однако «неидеологические описания» стратегии России игнорируют то, как Кремль понимает произошедшие изменения в глобальной среде безопасности. Восприятие Москвой условий собственной безопасности сформировалось на основе опыта страны за последние тридцать лет. Кремль видел, как противостоящие ему идеологические силы приводили к политическим изменениям в регионе — от войн за независимость до демократических движений в бывших советских республиках.
Сохраняя традиционные подходы, российская элита в области безопасности рассматривала эти турбулентные события через призму иностранной подрывной деятельности. Это особенно верно в случае «демократических» политических движений, которые привели к так называемым «цветным революциям». В Москве почти каждое демократизирующее движение гражданского сопротивления, имевшее место за последние двадцать лет, включая протесты Евромайдана на Украине и всю «арабскую весну», считается результатом того, что западные правительства использовали для продвижения демократии информационные войны и «мягкую силу». Службы безопасности России сосредоточили внимание на этом явлении, вскрыв методологию, которую, по их мнению, США используют для свержения так называемых «целевых правительств» с помощью «цветных революций». Здесь, конечно, есть разные варианты, но в целом Москва считает, что Соединенные Штаты начинают в государстве-жертве информационную войну для продвижения демократии среди населения. Такое насаждение ценностей формирует некий демократический «фронт». Это позволяет культивировать у масс систему демократических ценностей, а затем приучать их с помощью «мягкой силы» к американскому лидерству. Впоследствии этот объединенный фронт используется для создания «управляемого хаоса», такого как крупномасштабные протесты, которые предоставляют возможности свергнуть «неугодный режим». Вера Москвы в то, что Соединенные Штаты разработали новое чрезвычайно мощное оружие, в основе которого лежит продвижение западных ценностей, стала доминировать в восприятии Кремлем угрозы со стороны Запада. По мнению Кремля, создание «цветных революций» представляет собой «войну нового поколения». Валерий Герасимов, начальник Генштаба Вооруженных сил России, еще в 2014 году утверждал, что разжигание «цветных революций» становится основным средством, которое западные страны используют для достижения своих политических целей. Отставной российский генерал-полковник Леонид Ивашов говорит, что американская «мягкая сила» эквивалентна по своей мощи «атакам всеми средствами классических войн — авиаударами и вторжением крупных армий».
Уверенность Москвы в том, что государственная идеология, основанная на ценностях, создает чрезвычайно мощную форму информационной войны, породила новый набор проблем для Кремля. С момента окончания холодной войны у российского правительства не было государственной идеологии, сопоставимой с западной демократией. Сам президент России Владимир Путин в своем выступлении на Валдайском дискуссионном клубе в 2013 году говорил об этом вызове: «После 1991 года существовала иллюзия, что новая национальная идеология, идеология развития просто возникнет сама собой». Путин тогда продолжил: «Сегодня нам нужны новые стратегии для сохранения нашей идентичности, потому что в центр внимания современной конкуренции на международной арене выдвигается идеологическо-информационный аспект». Дальше в том памятном выступлении Путин изложил новую государственную идеологию, которая может решить описанную им проблему. Он определил эту идеологию как противоположность западной ложной толерантности по социальным вопросам, таким как этническая и гендерная проблемы и права сексуальных меньшинств, утверждая, что западные демократии «разрушают свои корни», принимая мультикультурализм и однополые партнерства, и сравнивая последнее с верой в сатану. Позднее в том же году в своем ежегодном выступлении перед Федеральным Собранием Путин пояснил, что российский «ценностный подход» в международных отношениях означает, что Москва считает себя защитником «традиционных ценностей» в мире. Два выступления Путина в 2013 году были частью более широких усилий по превращению «традиционных ценностей» в официальную идеологию российского государства. Эти усилия были отражены в статье 2013 года в журнале The Atlantic под заголовком «Президент России позиционирует себя как главный защитник традиционных ценностей в мире». Эта новая государственная идеология закреплена в Стратегиях национальной безопасности России 2015 и 2021 годов, при этом первая позиционирует сохранение и развитие традиционных российских ценностей как долгосрочную национальную стратегическую цель. Традиционные ценности как часть государственной идеологии служат интересам Москвы как внутри страны, так и за ее пределами. С внутренней точки зрения упор на них укрепляет строгую иерархию, поддерживающую российский авторитаризм. На международном уровне это позволяет России использовать продвижение своих ценностей и развитие своей мягкой силы и создавать собственный вариант оружия «цветных революций».
Социологи обнаружили, что нелиберальные ценности, такие как расизм, легко приживаются в «авторитарных режимах», что означает, что Кремль может разрабатывать свое новое идеологическое оружие, одновременно еще и подрывая демократические ценности, которых он так боится. Как отмечалось ранее, Кремль считает, что «цветные революции» происходят в три этапа: продвижение западных ценностей, использование их для формирования «прикрытия» и задействование этого прикрытия для создания «контролируемого хаоса», обычно посредством протестов. Режим Путина продвигает в мире ультраправые традиционные ценности множеством способов. Это включает активное распространение предрассудков против ЛГБТК + и поддержку сторонников превосходства белых по всему миру. Возможно, самый простой способ наблюдать за продвижением ценностей в России — это через нарративы, продвигаемые в государственных СМИ. Джулия Дэвис, освещающая эту тему для издания Daily Beast, пишет, что Кремль использует свои государственные СМИ, «… чтобы привлечь западных новообращенных фанатиков, превращая Россию в страну крайней политической некорректности, мировую столицу против воук-идеологии». Следует со всей определенностью подчеркнуть, что продвижение Россией социального консерватизма активно способствует росту групп ее единомышленников на Западе, которые служат прикрытием российских интересов. Услышав всенародное обращение Путина к Федеральному собранию в 2013 году, американский социальный консерватор Пэт Бьюкенен написал статью с вопросом: «Путин — один из нас?» Один видный белый националист назвал Россию «сегодняшним лидером свободного мира», потому что Путин «продвигает традиционные ценности». Это привлечение сторонников на Западе сопровождается активным задействованием российской «мягкой силы», зачастую превращающим нелиберальные западные группировки в инструменты российского влияния. В своей статье в The Atlantic Майкл Карпентер подробно описывает, как российские спецслужбы использовали эти традиционные ценности, чтобы привлекать на свою сторону крайне правые группы в Америке, превратив их в прикрытие для российского правительства. Заключительным этапом использования оружия «цветной революции» российского типа тоже является использование сформированного фронта для создания управляемого хаоса, который создает возможности для свержения нежелательного правительства. Именно это и делала Москва во время неудавшегося переворота в Черногории. В 2016 году, сразу после вступления Черногории в НАТО, российские силы безопасности попытались свергнуть правительство и заменить его Демократическим фронтом (ДФ), группой пророссийских националистических партий.
По данным Института исследований внешней политики, план переворота заключался в том, чтобы группа сербских ополченцев — ранее завербованных российскими спецслужбами — использовала насилие для генерации массовых протестов, тем самым создавая возможность отменить результаты выборов и установить пророссийский нелиберальный режим. Попытки создать собственное оружие «цветной революции» демонстрируют, как российский режим стремится распространить свое влияние, используя идеологию и продвижение ценностей в качестве важнейших компонентов своей внешней политики. Некоторые эксперты подвергают критике аргументы за то, что в центре внимания Путина в последнее время оказываются ультраправые идеологии, указывая на то, что российское руководство также активно культивирует левые группы и идеи. Если это отчасти и соответствует действительности, то следует понимать, что поддерживаемые Россией левые группы часто используется для поддержки ультраправых целей. Что еще более важно, у России в настоящее время нет никакой левой идеологии, сопоставимой по мощи и возможностям с «традиционными ценностями», перечисленными в стратегических доктринах России. Генеральная стратегия России в настоящее время не может рассматриваться как лишенная идеологии. Для ее понимания важно четко осознавать, что Кремль считает идеологию «ценностей» важнейшим оружием с точки зрения обеспечения безопасности. «Милитаризация» национальных ценностей и превращение их Россией в мощное оружие означает, что они подчиняются правилам дилеммы безопасности — равной игры, в которой усиление силы одного государства заставляет другое государство чувствовать себя менее защищенным. Сегодня Путин считает, что в идеологическо-информационной сфере идет практически равная борьба между либерализмом и нелиберализмом. В этом идеологическом соревновании головорезы, подрывающие демократию и противостоящие «Параду гордости в Джорджии», являются частью той же силы, что и пророссийские группы белых националистов, штурмовавшие американскую столицу 6 января с целью отмены результатов выборов. Пока наши высшие демократические политики не признают внутреннюю присущность идеологических подходов Москвы к формированию ее внешней политики, они будут постоянно предаваться неверным ожиданиям в отношении сотрудничества с Россией» (по материалам «The National Interest»). Как видите, наблюдается полный разброс мыслей, касающихся самых разных вопросов, и никто не дает ответа на главный вопрос – в чем основная причина постоянного противостояния англосаксов «Русскому миру»? Давайте и мы с Вами попробуем ответить на него.
Понятное дело, что раз это противостояние никогда не прекращалось и не прекращается, искать ответ на поставленный вопрос следует в разнице менталитетов у русских и англосаксов. И эту разницу удалось нащупать журналистам «The National Interest» — «идет практически равная борьба между либерализмом и нелиберализмом». Правда, англосаксы просто не в состоянии до конца понять, что такое «русский нелиберализм». А разница в менталитетах, между тем, просматривается достаточно четко – англосаксы борются ЗА СВОЮ СВОБОДУ, а русские – ЗА СВОЮ СПРАВЕДЛИВОСТЬ. При этом «англосаксонская свобода» представляет собой, прежде всего, стремление англосаксов к ДОМИНИРОВАНИЮ В МИРЕ, а «русская справедливость» — стремление русских к РАВЕНСТВУ — ВСЕХ, ВСЕГДА И ВЕЗДЕ. Вот именно эти две идеи и борются друг с другом на протяжении уже многих веков. И базируются эти идеи в менталитетах соответствующих народов, то есть, на подсознательном уровне. Другими словами, даже если какой-то русский государственный чиновник пытается организовать доминирование России по какому-то международному вопросу, он подсознательно распространяет это доминирование (в других вопросах) на противоположную сторону. А чиновник – англосакс, даже говоря о равенстве по каким-то вопросам, подсознательно старается достичь доминирования по всем другим вопросам. Увы и ах, но подсознание – очень неуступчивая сущность (одному разуму с ней точно не справиться). Вот и получается – вроде обо всем договорились, но каждая сторона понимает достигнутый консенсус по-своему. К величайшему сожалению, эта разница в менталитетах НЕИСТРЕБИМА, она всегда была, есть, и никогда не исчезнет. И к ней надо относиться, как к неизбежному злу. Увы, дипломаты, причем, с обеих сторон, зачастую не учитывают эту разницу в менталитетах в своей работе, и совершенно напрасно. Самое первое, что должны знать противники, играя в какую-то игру – это ее правила, причем, эти правила должны быть одинаковыми для всех. А чтобы победить в игре, мало знать и применять свои хитрости, надо еще знать и о хитростях своего противника и быть готовым к ним. Увы и ах, но все нынешние дипломаты мира очень сильно напоминают автору лесорубов – «лес рубят, щепки летят». И пока они (дипломаты, политики, политологи, аналитики и т.д.) не научатся, использовать в своей работе серьезные знания о психологии человека, их разговор будет напоминать разговор «глухого с немым». А такой разговор всегда направлен только в одну сторону – от глухого к немому, и никак, не наоборот. Другими словами, каждый из них слышит только себя и свои доводы, пропуская мимо ушей мысли и доводы своего противника. То есть, делают все как раз так, как это сделали авторы представленных выше статей.