Усредненное решение вопроса противостояния Запад — Россия
Предлагаю поговорить в этой главе об элитах. И поможет нам в этом статья Александра Халдея «ПУТИН И ПРАВИЛА ЭЛИТЫ» (источник: http://www.iarex.ru/articles/61799.html). «Девять женщин за один месяц не смогут родить ребенка, нужно ждать все 9 месяцев. Много лет пытаясь понять, почему Путин не ротирует элиты, а работает с теми, кто есть, мало кто понимает сам предмет обсуждения. Президента, его биографию и историю прихода к вершине власти эксперты уже знают почти наизусть. Внимания к элитам России было проявлено намного меньше, и потому имеется намного меньше понимания того, что они из себя представляют, и есть ли у президента какие-то возможности воздействовать на элиту радикальным образом (например, как у Сталина) или эти возможности весьма ограничены. Общество уже понимает, что элиты — это не просто группы по экономическим интересам. Элиты — это система, на которую опирается глава государства. Разрушать опору без создания другой — нельзя. Другой системы нет. Если есть система, то есть арбитр. Элита 90-ых заключила договор с обществом, где перечислила обязанности общества и уклонилась от любых обязательств в отношении общества. Система — это кланы. Убрать кланы нельзя, это разрушит систему, ибо любая система состоит из кланов. В том числе, и Советская. Как Генсек не мог поменять систему против воли ключевых кланов, так и президент этого не может. Кланы имеют ресурсы на подрыв системы. Одни кланы подрывают одни виды опор, другие — другие опоры. Внешнее участие подразумевается: Тэтчер через Громыко приложила огромное усилие к назначению Горбачева. Сломать систему у Горбачева получилось не потому, что он всех перехитрил, а потому что советская партийная элита давно этого хотела. Созрел большой эшелон антисоветской элиты с запросом на слом социализма. Она смогла сменить старую и одряхлевшую советскую элиту. В России сейчас нет зрелой антилиберальной контрэлиты. Не считать же контрэлитой карманную думскую оппозицию! И потому у Путина нет ресурса на подрыв системы. У элиты этот ресурс есть, а у Путина нет, и контрэлиты пока еще нет. СМИ в руках олигархата конца 90-ых — это инструмент шантажа. Чтобы система не пошла вразнос, ей стал нужен арбитр. Путин тогда получает мандат от элиты на сохранение системы, и для выполнения своей функции требует усиления силового крыла. После чего силовики появились в элите, куда до этого не входили. До этого они были обслугой олигархата и давали силовое и оперативное обеспечение в переделе собственности. Это влекло эрозию спецслужб и становилось опасным самим олигархам: война всех против всех с участием спецслужб — это самое страшное, что могут получить крупные коммерсанты.
Одна из задач президента с той поры — обеспечить стабильность элиты. Это объяснение кадровой политики Путина. При этом Путин требует адекватности элиты по отношению к обществу. Только в этом случае он может ее защитить как от общества, так и от других кланов. Это — ресурсы арбитражной позиции Путина. Элита определяет в России личность президента. Именно мнение либерального крыла элиты, которая боялась Иванова, стало ключевым при назначении президентом Медведева. Сейчас при грядущей смене власти мнение этого крыла не утратило своего веса. Несмотря на все удары судьбы, либерализм остается идеологией административной и коммерческой элиты. Вовсе не потому, что они от природы такие злодеи. Просто они стремятся на Запад потому, что это выгодно. Там все институты хранения денег и там все возможности для их выгодного использования. Еще Сунь Цзы сказал: чтобы заставить кого-то прийти к тебе, есть лишь один способ — сделать ему это выгодным. Западная система умножения денег более выгодна, чем отечественная, если убрать санкции. И в условиях отсутствия у элиты кодекса чести, отсутствием врожденного или приобретенного в результате воспитания чувства собственного достоинства и самодостаточности, отсутствия должного образования в плане патриотизма и сопричастности своей судьбы судьбе Родины, а присутствия чувства вторичности, эта система работает. Значительная часть нашей элиты, особенно ее, номенклатурно-бизнесовая часть пока глубоко вторична по отношению к Западу. И самое плохое, что ее это, похоже, полностью устраивает. Санкции не отбили у элиты стремления на Запад, но они породили стремление как-то обойти санкции и поскорее отменить или хотя бы ослабить их часть. Путь на Запад для нашей элиты по-прежнему остается главным, несмотря на констатацию непреодолимых разногласий с элитами Запада. Просто другого варианта, сопоставимого по выгодности, не существует. Дерипаска вернулся в Россию из-за санкций, но едва их отменят, он снова туда рванет. Вместе с ним рванут и все те, кто сейчас в элитах позиционирует себя как патриоты и антизападники. Как часто говорит А. Фурсов, цитируя А. Галича: «Это, рыжий, все на публику». Сокращение ресурсной базы посеяло смятение в элитах и потребовало от арбитра удаления из числа активных кланов определенных игроков силовыми методами. Но Путин не имеет таких полномочий от элиты. В элите у него роль генерального директора, не имеющего акций компании, который не может выгнать кого-то из Совета Директоров.
Поэтому нынешний срок Путина характерен не мандатом от элит, а мандатом от народа. Мандат Путин получил. И испуганные либералы, предчувствуя ротацию, стали его валить. Первая попытка — это сделать была Болотная площадь. Сейчас мы наблюдаем вторую попытку в виде пенсионной реформы, налоговых, топливных повышений в сочетании с бюджетным правилом. Нынешнее правительство, от министра до вице-премьера, это представители и лоббисты крупных финансовых и промышленных групп. Некоторые из них вторичны, ибо их поставили вице-премьеры, которые сами являются именно такими представителями. Речь идет об экономическом блоке правительства, потому что так называемый силовой является прерогативой президента и назначается им. Так выглядит то, что в аналитическом сообществе называется «консенсус элит». Структура либерального крыла многосоставна, она состоит не только из членов правительства. Его состав — от курирующих это крыло чиновничьей группы в администрации президента до либеральной части правительства, либерального олигархата, депутатов Госдумы, как в лице партии власти, так и в лице части партий так называемой оппозиции, либеральной интеллигенции и либеральной улицы. Потому что есть и другая, нелиберальная часть всех этих институтов, но ее ресурс намного меньше. Все радикально или умеренно либеральные группы во власти так или иначе связаны с экспромтом сырья и взятием кредитов за Западе. Это и есть социальная база поддержки сырьевой модели российской экономики. И так как эта модель больше не приносит такого дохода, который позволяет удерживать социальный консенсус, то в России обозначился серьезный кризис самой базовой модели власти и собственности. Хотя изнутри этой модели никто не бросал вызов. Именно поэтому при всей очевидной тупиковости данная модель остается главной элитообразующей моделью. Любая попытка радикального изменения состава элит и условий их функционирования кончится тем, чем почти всегда (за исключением трех сталинских чисток) кончались в России любые попытки менять систему через голову элиты — дворцовым переворотом и заговором (в том числе, четвертая сталинская чистка). Вместо перестройки будет перестрелка, всегда принимающая в России форму Гражданской войны с последующим крушением былой государственности.
Имеющийся в обществе запрос на левую элиту будет реализован очень медленно. В 2024 году только наступит переходный период к этой смене. Именно тогда в силу возраста покинут арену те, чье советское детство прошло в мечте о капитализме как строе полных прилавков и всеобщего потребительского благоденствия, сопровождаемое «Мелодиями и ритмами зарубежной эстрады». В элиты станут проникать те, кто не имеет иллюзий ни в отношении социализма, ни в отношении капитализма. Те, кто при капитализме прошел через мелкобуржуазные соблазны, поднялся, потом разорился, обеднел, потерял все и ненавидит этот строй уже созревшим классовым чутьем. Это новое поколение сейчас складывается, оно топчется на митингах несистемной оппозиции, не смотрит ТВ, не ходит на выборы, это те, кого лишили пенсии, бесплатного образования и лечения, устойчивой работы и своего малого бизнеса, кого эксплуатируют как раба наши торговые сети — и это те, кто готовится через 6 лет выйти на авансцену истории. Они придут из разных классов, и принявшим по наследству власть и собственность детям нынешних олигархов придется иметь дело с ними. Разумеется, те, кто сейчас выглядит хозяином жизни, мечтает сохранить во веки веков свое нынешнее положение. И, разумеется, никому из них это не удастся. Как бы они ни строили планы и ни подстраховывались конституционными реформами, их время заканчивается, и они будут вытеснены новыми силами. Это неизбежно, и они это чувствуют. Нынешний способ воспроизводства и накопления (сырьевая колония Запада) почти исчерпан, и это главная причина, почему во власть придут новые силы. Это будет середина 21-го века. Сейчас эти силы вызревают в глубине толщи народа. Они ждут своего часа. Поэтому сейчас нельзя требовать от Путина свержения элиты и ее радикальной трансформации лишь на том основании, что для этого якобы сложились нужные внутренние и внешние условия — пока они, к сожалению, не сложились. У нынешней системы еще не все ресурсы исчерпаны, и она продолжит борьбу за жизнь. Отмирание любой формации — процесс исторически долгий, его невозможно подгонять и подталкивать. Проблема не в том, чтобы сломать то, что есть. Проблема в том, чтобы понять — а что должно прийти на смену. Пока этого понятия нет, будет то, что есть.
Говоря о процессе гниения феодализма в рамках нарождающегося капиталистического общества, Маркс и Энгельс писали, что самое тяжелое — это процесс мучительного гниения, когда элементы старой уходящей системы (пережитки, как они это называли) существуют наряду с элементами новой, нарождающейся, и ни у одной из них не хватает сил для исторической победы. Именно такой период сейчас проходит весь мир, включая Россию. Капитализм в своих пережитках уходит, он слабеет, но он еще достаточно силен, чтобы не уйти. Новое же пока оформляется и не может вытеснить старую систему. Нарождается новое содержание общества, которые пока не понято и не названо. Старое и новое сосуществуют какое-то время вместе, создавая особое общественное напряжение. Старые механизмы уже перестают работать, новые находятся в процессе созидания и не могут быть использованы. Промежуточное состояние самое мучительное. Никакое забегание вперед не принесет спасения, а напротив, способно затормозить вызревание нового. Тот, кого горький опыт СССР ничему не научил, готов повторить его судьбу. Россия не может себе этого позволить. Преждевременные роды часто кончаются печально. Надо набраться терпения и дать плоду созреть. Другой путь ведет к откату на прошлые, вовремя не пройденные исторические этапы. И хорошо, если при этом еще сохранится государственность» (Халдей). Автор полностью согласен с Халдеем. С его мыслями согласна и историческая теория «смены поколений» — до 2030 года (плюс-минус два года) никаких серьезных перемен в нынешней России не произойдет. Перемены начнутся только после смерти Путина и восхождения на трон его преемника. Однако капиталистический мир вокруг России начнет разваливаться значительно раньше обозначенного срока (этот процесс уже начался, а развал ЕС, согласно исторической теории, «назначен» на 2027 год плюс-минус один год). Процесс же распада НАТО происходит прямо сейчас – у нас на глазах, и его начало было положено созданием нового Тихоокеанского блока (США, Великобритания, Австралия). А вот с новыми элитами дела обстоят, действительно, не так хорошо, как хотелось бы. В нынешней властной элите России уже должны появиться «ростки» новой элиты, но автор их, увы, не видит. И это обстоятельство вызывает печаль у него, ведь чем больше ростков нового, тем спокойней это «новое» наступает, и, соответственно, наоборот. Короче говоря, нас ждут очень непростые времена, по типу девяностых годов прошлого века. И к ним надо готовиться. А наблюдаемые нами процессы обусловлены действием закона «смены поколений». Согласно этому закону с 2012 года на Земле началась эпоха построения более традиционных обществ. При этом традиции Западного и Русского мира практически противоположны. Главной традицией Запада является индивидуализм, а России – коллективизм.
Пик же построения более традиционных обществ приходится на 2036 год. Именно тогда исконные традиции различных обществ должны возобладать над всеми остальными историческими факторами. Другими словами, Западные общества максимально «атомизируются», а Российское общество превратится в «единый монолит». Очевидно, что процесс «атомизации» (разрушения целого) значительно проще, чем процесс консолидации (выстраивания целого). Именно он и превалирует сегодня в Западных обществах. А Россия со своей консолидацией общества, как всегда, отстает от Запада. И Халдей абсолютно прав в том, что у Российского общества еще не созрела общая идеология по выстраиванию более традиционного общества. Ну а главным фактором интенсификации всех идущих сегодня в мире процессов является ПЕРЕХОДНОСТЬ нынешней эпохи, пик которой (так называемый «конец света» 2012 года) мы, слава Богу, уже прошли. Однако сама переходная эпоха закончится еще не скоро (в 2132 году). А потому, современное человечество просто обречено еще не раз «поболтаться на волнах своей памяти». Но в ближайшие пятнадцать лет эта «болтанка» исторически строго предопределена – Россия консолидируется, Запад разрушается. И большую роль в этом процессе должна сыграть властная элита различных стран. Именно ВЛАСТНАЯ, а не финансовая, политическая, силовая или какая-то иная элита, чего в современном мире, в том числе, и в России, явно не хватает. Подумайте сами, можно ли назвать администрацию Байдена – властной элитой, если одна рука такой «элиты» не в курсе, что делает другая? Слава Богу, у нас с этим все-таки получше. Да, Путин со своей либеральной командой продолжают выстраивать в России менее традиционное общество (что противоречит общему тренду развития России), тем не менее, они делают это «железной рукой», тем самым, сохраняя стабильность в стране. Понятное дело, что рано или поздно, но такая разнонаправленность действий (власти и народа) «аукнется» нынешней власти, но время это еще не наступило. Ну а международная обстановка в мире с каждым днем все сильнее накаляется. Так кто же победит в этом противостоянии? Или возможно какое-то усредненное разрешение вопроса противостояния индивидуализма и коллективизма? На этот вопрос пытается ответить И.Н. Острецов. Ниже представлен отрывок из его книги «Введение в философию ненасильственного развития» — «демократия и марксизм». «Термины, стоящие в заглавии введения, определяют два принципиально различных современных подхода в конструировании и реализации социальных и экономических программ. Насколько я знаю, не существует достаточно последовательного толкования различия этих понятий и их места в реальной жизни. Я полагаю, что это обстоятельство является причиной многих недоразумений и взаимных упреков их сторонников.
Методы убеждения ограничиваются в настоящее время лишь перечислением взаимных недостатков, что, конечно же, не является убедительным для оппонента. Это побудило меня предпринять попытку разобраться в этом вопросе, поскольку окружающая нас действительность дает примеры реальности и эффективности двух этих идеологий (демократия и марксизм). Причину того, что от внимания общественности ускользал столь актуальный сегодня вопрос, я вижу в том, что отсутствовала достаточно надежная методология его исследования. Это объясняется тем, что каждая из идеологий опирается на собственную, не зависящую от другой, философскую базу. Реальное же их различие и область эффективности могут быть поняты лишь в рамках более общей философии, включающей в себя обе перечисленные, как частный случай. Только при такой позиции реально надеяться на мирный исход их противостояния. Веря в то, что мир устроен по единым моделям, начнем с некоторых примеров из области естественных наук. До двадцатого века в естествознании существовало два принципиально различных подхода к исследованию различных явлений. Предположим, что мы хотим узнать площадь какой либо сложной плоской фигуры. Можно поступить двумя способами. В соответствии с первым, заключить данную фигуру в квадрат, площадь которого определяется весьма просто. Затем взять кости и бросать их с целью получения случайных координат внутри этого квадрата. Отношение количества точек внутри искомой площади к полному числу бросаний даст нам отношение площади нашей фигуры к известной площади квадрата. Чем больше бросаний мы проведём, тем точнее будет результат. Это есть простейшая интерпретация весьма популярного в математике метода, называемого методом Монте-Карло, по сути своей чисто статистического метода. Другой способ заключается в том, чтобы произвести на свет маленькое орущее существо достаточно стандартным и приятным способом. Хитрость здесь, однако, заключается в том, чтобы данное существо впоследствии оказалось сэром Исааком Ньютоном, который однажды на сон грядущий изобретет интегральное исчисление и навсегда избавит человечество от необходимости бросать кости. В данном случае элемент случайности также присутствует, но он перенесен на фундаментальный, не зависящий от человека уровень. В практической работе естествоиспытателей оба подхода являются абсолютно законными. Все зависит от реальной ситуации. Например, никому не придет в голову подвергать теоретическому изучению свойства миллионов штук радиодеталей для нахождения среднего числа технологических отклонений, когда их можно найти простыми выборками из имеющихся в изобилии образцов.
С другой стороны, столь же дика сама по себе мысль о проведении тысяч экспериментов по определению траектории полета на Марс, когда точно известны законы, описывающие такие траектории. Разумный подход гарантирует нам оптимальность выбора того или иного метода в каждом конкретном случае. Важно понимать лишь критерии эффективности применения каждого из них. Несмотря на то, что основным критерием такого рода выбора, как правило, является экономический фактор, в науке этот выбор осуществляется более или менее безболезненно, на что есть достаточно глубокие причины. Другое дело экономика и социология. Рассмотренные сейчас два способа действия являются моделями демократического и марксистского подходов к социальным и экономическим ситуациям. Я обращался ко многим, как к демократам, так и к тем, кого в этом упрекнуть нельзя, с вопросом, что же такое демократия. Обычный ответ одних — бардак, других — власть народа. И то и другое, по крайней мере, неполно, т.к., во-первых, не везде при демократии бардак, а, во-вторых, что понимать под властью народа, если сами демократы не приемлют, мягко говоря, лозунг об участии в управлении государством любой домохозяйки. Мне представляется, что основа демократии базируется на отказе от поиска и использования объективных закономерностей развития общества. Ведь в чем суть демократии? Если политику не ясно, что делать в конкретной ситуации, он должен просто обратиться к общественному мнению и поступить в соответствии с полученным ответом. Т.е. просто применить статистический метод, о котором мы говорили выше. В рыночной экономике, материальной базе демократии, работает тот же принцип. Если Вам не ясно, нужно ли что-то производить и по какой цене продавать, отнесите это на рынок, лучший символ статистики, и получите ответ. Просто и убедительно. Без головной боли и умствования. И это многих прельщает. Ведь думать и следовать велениям разума, и особенно общественного разума, ох, как трудно. К тому же далеко не очевидно, что придумают умники, насколько правильными окажутся их построения, насколько при всем этом они учтут ваши интересы. Так уж лучше сам проголосую, а там, куда кривая вывезет. Именно в этом мощная притягательная сила демократии, ее внутренняя пружина — можно расслабиться, думать только о себе, о своей материальной выгоде, забыть о проблемах всего общества.
Основная идея демократии — исключить по возможности научный социальный прогноз, заменив его просто статистикой, базирующейся на индивидуальном разуме, в том числе и в области экономики. Именно поэтому историческая миссия демократий заключается в создании высоких стандартов жизни отдельного человека. Демократии, будучи стохастическими обществами, имеют близкие к нормальным статистические распределения по уровню жизни своих граждан, т.е. имеется превалирующий средний класс, бедные и богатые. При отсутствии одного из этих компонентов общество перестанет быть чисто демократическим, поскольку это будет сопряжено с необходимостью включения общественной мысли и решений, что демократии в чистом виде, вообще говоря, в принципе отвергают. Примером может служить система социал-демократических взглядов. Возводя в абсолют статистические подходы, демократии отвергают насилие. Поэтому отношение демократов к диалектическим формам философии, основанным на идее борьбы, является, мягко выражаясь, прохладным. Они, по возможности, стараются не замечать их, а в острых ситуациях относятся к ним резко отрицательно. Реально данная позиция сводится к тому, что, не приемля принципы борьбы на уровне коллективных взаимодействий, демократы неявно признают их неизбежность и необходимость на уровне индивидуумов. Именно этот момент — самое слабое звено в системе демократических взглядов, избавления от которого они ищут. Главное в политической стратегии демократов — не дать индивидуальной борьбе перерасти в борьбу коллективную. Стохастичность демократичного общества является, естественно, некоторой идеализированной схемой. В некоторых публикациях я сам давал другое определение демократий, как обществ, в которых насильственное распределение реализуется группой граждан при гарантиях государства. Реальная жизнь всегда вносит поправки в идеализированные схемы, меняя порой их до неузнаваемости. Так же обстоит дело и в естествознании. Прекрасные по простоте законы симметрии, приводящие, например, к закону сохранения импульса, совершенно не просматриваются при движении объекта в вязкой среде. Реальная жизнь, как правило, вносит коррективы в идеальные картины, которые, тем не менее, остаются постоянной целью идеалистов. Поэтому здесь я рассматриваю понятие демократии всего лишь в мировоззренческом плане.
Наиболее ценным в идеологии демократического движения является пусть всего лишь интуитивное, но стремление к абсолютному отрицанию насилия. Именно это обстоятельство есть одна из отправных точек моего понимания мира. Интуитивно демократы верят, что просто в силу огромной численности рода человеческого и разнообразия людей статистические подходы не только законны, но и абсолютно необходимы. Тем не менее, до настоящего времени демократические идеологи не сумели создать последовательной, логически полной системы взглядов, которая обосновывала бы необходимость и неизбежность ненасильственной философии. Причина этого, на мой взгляд, заключена в том, что демократы пытаются в систему недетерминированных отношений включить экономические проблемы. Веря, с одной стороны, в равенство людей, они в силу основной своей концепции о стохастичности человеческого общества вынуждены мириться с основным фактором неравенства в материальном мире — фактором экономическим. И поэтому, в принципе отвергая насилие, они неявно признают его законным. Когда же индивидуальное насилие перерастает в силу объективных закономерностей в групповое, они с ужасом отвергают логический результат своих же действий. В данном разделе не рассматривается ряд вопросов, таких, например, как причины кризисов демократий и условия их устойчивого развития, вырождение демократических взглядов в фарисейство и т.д. Задачей раздела является фиксация мысли на том обстоятельстве, что причина невозможности построения логически последовательной демократической идеи кроется в отрицании дуализма мира, отрицании его детерминистичности, абсолютизировании только вероятностной его характеристики, что конкретно выражается во включении в систему своих ценностей современных экономических теорий рынка. Эта концепция приводит к созданию совершенно маразматических программ дальнейшего развития человечества, таких, например, как концепция устойчивого развития, приводящая к выводу, что на Земле должно проживать не более 1,5 млрд. человек. Естественные науки пережили эту болезнь еще в начале нашего века, восприняв дуализм, как принципиальное свойство мироздания. Сегодня пришло время для социальных наук. Сегодня многие в мире, и особенно в нашей стране, воспринимают слово демократия как ругательное. Демократия покрыта путами недоверия огромного большинства на планете. Поэтому основной вывод, к которому я прихожу применительно к предстоящей модернизации демократических взглядов, сводится к тому, что эмансипация демократии есть эмансипация демократии от современного экономизма.
Применив модель Маркса для формулирования основного вывода первого раздела, перейдем к марксизму. Его проблемы как философской системы гораздо сложнее. Суть марксизма это не только прибавочная стоимость и всемирная революция или еще, какие-либо более или менее удачные фрагменты, как думают многие. Основное содержание марксизма в великом тезисе о принципиальной необходимости преобразовать мир. Естественные науки вначале создали детерминистскую науку и только затем пришли к неизбежности вероятностных подходов, например, в виде принципа неопределенности Гейзенберга. В социальной сфере все произошло наоборот. Только Маркс впервые указал на необходимость детерминизма, возможность создания научных прогнозов и сознательного воздействия на судьбу человечества. Однако марксизм не дал и не мог дать в силу принципиальных недостатков материалистической диалектики, философской базы марксизма, гносеологических истоков этого тезиса, места детерминизма в реальной жизни и его соотношений с очевидной стохастичностью человеческого общества. Марксизм, конечно, признает статистические подходы, но для него это всего лишь удобная методология исследования больших объемов информации, а не глубинное свойство нашего мира. Принципиальным является лишь тезис о его детерминизме. Но у Маркса и это не более чем всего лишь тезис. В основе развития марксизм видит борьбу. Но он даже не ставит вопрос о причинах предопределенности результатов борьбы. Все ограничивается простой констатацией факта объективности исторического процесса. Тем более, мимо его внимания проходят механизмы неконфликтного эволюционного развития, что есть основной конек демократической логики. Марксизм в эволюционных периодах развития видит лишь время накопления противоречий. Именно поэтому для людей с демократическим складом мышления эта философия неприемлема. Именно поэтому, затрагивая лишь одну сторону явлений, марксизм не всеобъемлющ и, следовательно, не принимается интуитивно очень многими. Вопреки Ленину, учение Маркса во многом верно, но не всесильно. Жизненность основной идеи марксизма легко пояснить на очень простом примере. Животное подходит к пище, нюхает и по результату этого теста либо съедает ее, либо отходит прочь. Т.е. проводит типичное статистическое испытание по схеме «да – нет». Человек, прежде чем отказаться от несъедобной пищи, пытается ее приготовить и сделать съедобной. Таким образом, он, отказываясь от простой статистики, включает в свою деятельность разум. Вопрос. У кого большие возможности для выживания? Очевидно, у человека. Это есть основная, лежащая на поверхности, причина адекватности Марксова тезиса.
Разум, научный социальный прогноз и действия в соответствии с этим прогнозом дают большие возможности для выживания сообщества людей. Однако совершенно нетривиальным, на мой взгляд, фактом является неприятие огромным количеством людей философии марксизма, основанной на идее борьбы, идее насилия. Современные проблемы я не склонен объяснять просто продажностью наших правителей и всеобщей дурью общества. Я вижу их причины гораздо глубже, в особенностях человеческого разума и в фундаментальных свойствах нашего мира, в отсутствии единой философской системы, которая объединила бы индивидуальные свойства разума и предопределенность в развитии коллективной организации людей. Я знаю, что такая система может быть создана только на базе сочетания основной идеи демократии, статистического подхода к общественным явлениям, что, в конце концов, есть отказ от насилия, и основной идеи марксизма — детерминизма в развитии человеческого общества и его разума. Такой подход, совмещающий, казалось бы, несовместимое, потребует, так же как и в естествознании, коренной ломки наших представлений и радикального расширения мировоззренческой базы, еще более широкой, чем в естествознании, поскольку в систему должен быть включен человеческий разум. И самое главное, что мы должны будем при этом понять, каковы же истинные истоки детерминизма и стохастичности нашего мира, какова логика их сопряжения и в чем их единая первопричина. На мой взгляд, такая логика сформулирована в пропагандируемой нами философии ненасильственного развития. И если теория Маркса была направлена на создание материалистической теории человеческого общества, то задача ненасильственной философии — построение теории развития разума. В данном разделе речь идет о проблемах марксизма и демократии, что есть только исходный пункт предлагаемой философии. Однако применительно к марксизму из этой философии следует, что ему предстоит сделать гораздо более тяжелый шаг в сторону объединительной ненасильственной философии, нежели демократии, ибо эмансипация марксизма есть его эмансипация от материализма» (Острецов). По мнению же автора этого сайта, усредненным решением вопроса противостояния индивидуализма и коллективизма, с одной стороны, и демократии с марксизмом, с другой стороны, является «государственный коммунизм» или «цивилизованный (а не бандитский, как сейчас) социальный (а не индивидуальный) государственный (а не олигархический) КАПИТАЛИЗМ». Именно этот общественно-политический строй объединяет в себе все лучшее от демократии и марксизма, и «выбрасывает за борт» всю их шелуху. И понять это, в самую первую очередь, должны властные элиты всех стран современного мира, пусть и не одномоментно, а лишь постепенно. И в первую голову, это должна понять наша Российская властная элита.