Возможные последствия ледохода
Здравствуйте, уважаемый читатель. Этой главой мы начинаем новую книгу под названием «Ледоход». В предисловии к книге автор обещал Вам, что будет описывать в ней, прежде всего, события, последующие после перелома человеческой истории. Однако описывать события без определения их причин и возможных последствий – довольно глупое занятие. А чтобы определить эти причины и последствия, необходимо знать о сути нашего Мироздания и самого человечества. Именно по этой причине, автор и начинает новую книгу не с событий, а с сути. И поможет нам в этом отрывок из статьи С. Крышина и Ф. Избушкина «О совести, знании и вере. Монголы» (начало статьи можно прочитать в главе «Парламент России и имперский дух народа» в 23 книге сайта). «Монгольское иго» – краеугольный камень не только для Церкви, но и для исторической науки в целом. Весь костяк исторических событий сосредоточен внутри и вокруг «Монгольского ига». В том числе, и эпоха «античности», основанная в большей своей части на реальных событиях о завоеваниях «Русской Ордой» Евразии периода 13–16 вв., искусственно перенесенная (на бумаге) в прошлое на полторы и более тысяч лет. Перенесенная сначала немецкой научной школой, а затем и нашими родными историками, писателями и художниками разных мастей. Эта гипотеза в 18 веке была подхвачена нашей интеллигенцией и все последующие годы воспринималась уже как историческая реальность. С середины 19 века на нее подсела, в том числе, и отечественная филология со всеми своими всевозможными дисциплинами. Именно поэтому сегодня, когда азиатские монголы, так сказать, разоблачены и низвергнуты, столь сильно противодействие отечественной науки в вопросе Ига. Если оно окажется не монгольским, а русским, большинству ученых гуманитарных наук придется переписывать свои диссертации или попросту сложить полномочия по причине некомпетентности или пропаганды ложных знаний. Например, очень болезненно воспримут пересмотр «Монгольского ига» в пользу «Русского Ига» наши филологи. Чья наука изначально (историческое, сопоставительное языкознание, русская древняя и средневековая литература, славистика, палеология и т. д.) строится на традиционном (т. е. искаженном) историческом прошлом. Скажем, понятие «мертвые языки» необходимо будет соотносить уже с несколько иными эпохами и народами, о которых филологи-исследователи пока ничего не знают. Что, конечно же, не вызовет у них восторга, как, впрочем, и необоримого желания пересмотреть взгляды, приобретенные ими в обход критики, не самостоятельно, из рук точно таких же специалистов, как теперь и они сами.
С. К. Некоторые источники называют монгольских завоевателей мусульманами. Хоть мусульмане-то среди них были? А. А. Это совсем другое. Мусульмане были. Но, опять-таки, мусульмане это не 7-й и даже не 14-й век. Если сегодня какой-либо историк и вправду найдет подлинное свидетельство зарождения ислама в 7-м веке, то он, полагаю, непременно станет национальным героем большинства мусульмано-арабских стран. По крайней мере, открытие личного банковского счета на несколько миллиардов динариев ему будет обеспечено. Но в том-то и дело, что фактическое мусульманство, как религиозное движение, родилось не на пустом месте и не ждало шесть веков с момента распятия Христа. Но напрямую вышло из лона христианства во время повторного завоевания Европы. А это значит, что первые мусульмане внутри Орды появились на рубеже 15–16 вв. С. К. Как такое возможно? А. А. Это можно было бы называть расколом, но тогда расколом мягким и уважительным, если так можно говорить. Достаточно приглядеться к обеим конфессиям, к их Священным книгам и Преданиям, и не остается сомнений, что обе они являются отражением одной и той же реальности, или одной и той же исторической мифологемы. Утверждать, что, мол, абсолютно чуждые Христу пустынные арабы в 7 веке смогли создать себе столь глубокую и авторитетную религию на пустом месте, это все равно, что верить в чупакабру, как в высшее звено гомо-сапиенса. Невероятные параллели между Христом и Мухаммадом, обстоятельствами их рождения, биографиями, перипетиями судьбы, смертью и воскрешением (вознесением), между духовными и нравственными поучениями этих двух основоположников не оставляют никаких сомнений в их непосредственной близости и родственности. Если историки или духовные лица находятся в здравом уме, в чем у меня лично нет сомнений, то признать, что спустя 600 бесконечных лет после Голгофы и Вознесения на планете может появиться новая религия, каким-то чудесным образом совпадающая по всем своим важнейшим параметрам с христианством, невозможно. Или кто-то хочет сказать, что арабы 7-го века хорошо знали христианскую традицию и заимствовали из нее все основные исторические и богословские вехи? Это все равно, если бы утверждать, что древний иврит и иврит современный (восстановленный) – это две совершенно разные языковые системы, а современные евреи сумели воссоздать свой древний язык без оглядки на свои древние письмена. С. К. Но ведь современные ислам и христианство такие разные! А. А. В том-то и дело, что христианство периода «мягкого раскола» (15-16 вв.) – это совсем не то христианство, к которому мы привыкли в нашей повседневности.
Оно было иным, более народным, более языческим и не столь канонизированным и регламентированным, как сейчас. Этот размытый, с современной точки зрения, фактор древнего исповедания, собственно, и должен был послужить толчком к обособлению части христианского тюркоязычного населения от «Христа неверного» к «Христу правоверному» и взыскующему. В мотивационном разрезе раскол Церкви в лице обновляемых христиан (будущим мусульман) в чем-то схож с другими крупными расколами, например, в 1380-82 гг. (религиозная гражданская война, попавшая на страницы учебников как «Куликовская битва») или в середине 17 века (обновленчество Церкви и борьба с ересью, т. е. с традиционным верованием – старообрядчеством). Отличие лишь в их последствиях. Если Мамаево побоище сняло вопрос о так называемом языческом элементе в отеческом исповедании, а обновление русского православия в 17 веке, инициированное самой же Церковью, отчасти дистанцировало ее от древней отеческой веры в пользу византийской, то раскол 15–16 вв. не привел к смерти или увяданию ни одну из разбежавшихся религиозных сторон. Наоборот, в итоге образовались две самостоятельные конфессии, очень близкие по духу и содержанию, чья взаимная дружба продлилась почти до конца 17 века. Пока Романовы не поссорили и не заставили их воевать друг с другом. С. К. Как же мусульмане могли отделиться от христианства? Ведь основатель у них не Иисус, а Магомет! А. А. Причины отдаления можно проследить даже по содержанию сур в Коране. Тюркам претили дела, творимые внутри и вокруг родной христианской Церкви. Даже до сих пор мусульманские нормы жизни выделяются известной строгостью к быту и нравственности. Вероятно, среди них стали появляться лидеры, призывающие своих сородичей к ужесточению норм христианской жизни, отказу от пьянства, блуда, увеселительных мероприятий, поеданию «нечистой» пищи и т. д. Жесткие требования к повседневной жизни, конкретные запреты в поведении, торговле, семейной жизни и т. д., все это и стало основным требованием, которое предъявляло время для достойного продления миссии Христа. Это же, кстати, произошло и с иудаизмом, отошедшем от Христа приблизительно в то же самое время. Недовольство мусульманизирующейся части населения традиционным христианским укладом периода 15–16 вв. сначала привело к потребности «очищения» от «наносного Христа», а со временем и к созданию самостоятельной религии, оформление которой продолжалось в последующие 16–18 вв.
Можно даже сказать так, что именно «мусульманский раскол» и придал в дальнейшем самой христианской Церкви известную строгость и строгое единобожие, выразившееся в идее триединства Всевышнего, без которых дальнейшая ее жизнь теряла бы в авторитете и приросте паствы. В результате, мы имеем, казалось бы, чуждый христианству Священный Коран, чуждую мусульманскую традицию, однако с вполне сохранившимися в чистоте даже до сих пор основными богословскими и мировоззренческими взглядами. Да разве и сегодня некоторые из нас не хотят призвать современную церковь к первозданной чистоте, к нормам, заложенным в нее основателями – ближайшими учениками Христа?». Многие читатели наверняка не согласятся с подобной трактовкой истории. Однако с учетом «новой хронологии» Носовского, такая трактовка имеет «право на жизнь». По крайней мере, она ни в чем не противоречит авторским взглядам на историю. Однако спорить об ее истинности или лживости мы с Вами здесь не будем (тем паче, что автор не является историком). Автор привел данный отрывок из статьи только с одной целью – показать своим читателям легкость, с которой можно переделать историю человечества. Как ни крути, а история зависит не только от прошлого, но и от настоящего, хотя в определении самого предмета «истории» об этом ничего не сказано. Согласно Википедии, всемирная история — это процесс развития человеческого общества в целом, для которого характерны закономерности, проявляющиеся в истории всех народов. Всемирный исторический процесс начинается с появлением человеческого общества и в зависимости от общих отличительных особенностей условно делится на хронологические периоды. Иногда под всемирной историей понимается рассмотрение истории отдельных стран или совокупности историй своеобразных и относительно замкнутых цивилизаций. Прусский историограф Леопольд фон Ранке по этому поводу замечал: «Более или менее полное собрание истории отдельных народов ещё не составило бы никакой всемирной истории, ибо оно потеряло бы из виду взаимосвязь вещей. Но задача всемирной истории как науки как раз и заключается в том, чтобы познать эту взаимосвязь, показать ход развития великих событий, которые связывают все народы и управляют ими. То, что такая общность имеется, является очевидным».
Историческое развитие человечества реализуется двумя способами: путем постепенного прироста открытий и находок, а также путем качественных скачков или революций, составляющих эпохи в материальной и духовной эволюции. Сельскохозяйственная (неолитическая) революция привела к развитию цивилизаций, оседлых сообществ, то есть перешедших от кочевого образа жизни (скотоводство и собирательство) к земледелию. В этих древних цивилизациях была изобретена письменность, позволившая передавать знания из поколения в поколение на материальных носителях. Это стимулировало развитие многообразных ремесел, разделение труда и расслоение общества на классы. Разрозненные поселения, сконцентрированные вокруг жизнеобеспечивающих источников ресурсов — плодородных естественно орошаемых земель, воды (рек и озер), обильных выпасов для скота — позже интегрировались в более крупные образования. Этому также способствовало совершенствование транспортных средств. Эти естественные процессы развития древних сообществ, сопровождавшиеся соперничеством и конфликтами между соседними сообществами, развиваясь на протяжении тысячелетий, привели к образованию государств и, затем, сверхдержав (империй). Падение Римской империи в Европе в конце античной эпохи ознаменовало начало Средневековья. В середине XV века изобретение Иоганном Гутенбергом книгопечатания подвижными литерами совершило переворот в коммуникациях, помогая завершиться Средневековью и возвестив о Новом времени, Возрождении и научно-технической революции. К XVIII веку накопление знаний и технологий, особенно в Европе, достигло критической массы, которая вдохнула жизнь в Промышленную революцию. Более четверти тысячелетия наука, знания, технологии, торговля и сопутствующие им войны ускорялись в геометрической прогрессии, создавая как благоприятные условия, так и угрозы, с которыми ныне сталкивается человеческое сообщество, населяющее планету. Все это очень похоже на истину, однако с достаточно точной хронологией событий современные ученые-историки так и не сумели справиться. И в этом вопросе на сегодняшний день творится полный произвол – сколько историков, столько и мнений. Чтобы «не путаться в показаниях», автор решил для себя разделить историю человечества на две половины – до начала XV века и после него. Хронологию истории после XV века он «принимал на веру», а до этого срока – относился к хронологии с определенной осторожностью. Однако после прочтения представленной выше статьи у него и вовсе «крыша поехала». Единственный способ избавиться от этого недуга – это передвинуть «новую историю» еще на один век вперед – к началу XVI века.
Таким образом, в «серую зону» попали не только крестовые походы (конец XI века — конец XIII века), но и «татаро-монгольское Иго» (начало XIII века — конец XV века). В любом случае, предмет истории далек от точных наук – «все познается в сравнении», и человек «лучше запоминает хорошее, чем плохое». Ну а содержание истории во многом зависит от настоящего, а не прошлого. Особенности психологии современного человека можно считать константой, а стало быть, именно так происходило и во все остальные времена. И когда человек изучает, например, историю средневековья (средневековье — период истории Европы и Ближнего Востока, следующий после Античности и предшествующий Новому времени), надо понимать, что он изучает более поздние трактовки данного периода времени. В любом случае, надо согласиться, что античность мы знаем лучше, чем средние века, и что события, происходящие и тогда, и тогда – во многом совпадают. Ну а какие из этого следуют выводы – думайте сами. Как бы то ни было, но без знания истории своей страны и мира в целом, мы не можем прогнозировать свое будущее. Опираясь на свою историческую теорию («Качели смены поколений»), автор предлагает такой алгоритм прогноза. Обозначим год, события в котором Вы хотите спрогнозировать, за «время Ч». Тогда в период времени: «время Ч, плюс – минус один год», могут произойти только такие события, подобные которым происходили в периоды времени: «Ч минус 48 лет, плюс – минус два года» и «Ч минус 96 лет, плюс – минус четыре года». Вероятность их протекания многократно увеличивается, если в периоды времени: «Ч минус 25 лет, плюс – минус один год» и «Ч минус 75 лет, плюс – минус три года» ничего подобного не происходило или, наоборот, происходили обратные события. Подобный прогноз автор представил в главе «Прогноз на ближайшее будущее» в 23 книге сайта. Вопрос – а каково главное событие, произошедшее в мире в период времени «2020 год – 96 лет, плюс – минус четыре года»? Правильно, окончание Великой Октябрьской революции (вместе с окончанием гражданской войны в России) и установление НЭП. А стало быть, и нам с Вами стоит ждать подобных событий. Кстати, 20 января 1969 года Ричард Никсон официально сменил Линдона Джонсона на посту президента США, 22 января 1969 года произошло покушение на Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева. 22 февраля того же года началось крупное наступление вьетнамской армии против войск США, а 2 марта произошел Советско-китайский пограничный конфликт на острове Даманский. И события, подобные представленным выше, могут произойти и сегодня, хотите Вы того или нет.
К слову сказать, и «Победа глобалистов может оказаться пирровой» (Дмитрий Славский, источник: http://alternatio.org/articles/articles/item/85779-grimasy-amerikanskoy-demokratii). «Гримасы американской «демократии». Под такими, наверно, заголовками советская пресса комментировала бы происходящее ныне в США. Но справедливости ради нужно сказать несколько слов в ее защиту. «Странности» американской избирательной системы во многом обусловлены тем, что США — первая в истории страна с полностью демократической формой правления. Существовавшие еще в античные времена демократии были исключительно городами-государствами, граждане которых решали «кадровые» и все прочие вопросы, собравшись на площади (нередко такие обсуждения заканчивались поножовщиной). В частности, республиканская форма правления в Древнем Риме начала деградировать именно тогда, когда политические соображения заставили массово раздавать римское гражданство (с правом голоса) жителям захваченных земель, которые в силу чисто «логистических» моментов не могли реализовать его на постоянной основе, а факт римского гражданства сводился к более высокому социальному статусу, правам в сферах налогообложения, судебного производства и социальной поддержки (да-да, в Древнем Риме было и такое). Когда таких граждан оказалось слишком много, оказалось, что они весьма лояльно относятся к узурпации власти в руках императоров. В Средневековье в Англии, Франции, других странах Европы появились первые парламенты из представителей мест, но они имели ограниченные или сугубо «консультативные» функции при монархах. Когда же взбунтовавшиеся британские колонии в весьма обширной по территории Северной Америке решили создать свое государство, было очевидно, что в тогдашних условиях (без железных дорог и телеграфа, о которых отцы-основатели и не подозревали) проводить прямые выборы главы государства просто физически невозможно. Другая проблема заключалась в том, что 13 первоначальных штатов не представляли собой единое политическое пространство: их ближайший «общий начальник» находился за океаном, в Лондоне, в каждом штате были свои порядки и свои элиты, которые хотели сохранить значительную долю самостоятельности. Поэтому логично, что президента избирали выбранные в штатах и приехавшие для этого в столицу выборщики. Кроме того, отцы-основатели были озабочены проблемой узурпации власти, возможного появления американского Цезаря или Кромвеля (Бонапарт в то время, как известно, еще пребывал в нежном возрасте), для чего была создана очень сложная система «сдержек и противовесов»: двухпалатный парламент, то, что президента избирает не он, а специально избранные выборщики, ну и отдельная судебная ветвь власти.
Дошло до того, что по первой редакции американской конституции и вице-президентом должен был становиться кандидат в президенты, занявший второе место. Но это оказалось явным перебором, и после того, как вице-президент Аарон Бурр в 1804 году поднял мятеж против президента Джефферсона, была внесена поправка, по которой вице-президента избирают в «тандеме» с президентом. Понятно, система совершенствовалась и далее, но ключевым фактором, обеспечивавшим ее стабильность, стал постепенно сформировавшийся неформальный свод правил и традиций, которого придерживалась политическая элита. В частности, ограничение пребывания в Белом доме двумя сроками было юридически закреплено лишь в 1951 году, после того как Франклин Рузвельт нарушил соблюдавшееся 150 лет неформальное правило. В последние десятилетия обозначилась еще одна традиция — политик, представлявший свою партию на президентских выборах и проигравший их, никогда больше не претендует на Белый дом. За примером далеко ходить не нужно: никто даже теоретически не обсуждал возможность выдвижения сверхамбициозной Хиллари Клинтон на нынешних выборах. И дело, понятно, не в возрасте. Но главная «традиция» в сформировавшейся за столетия сугубо двухпартийной системе — когда на серьезную карьеру можно рассчитывать только в одной из двух ключевых партий, соперничество между которыми также проходило в рамках определенных правил и отнюдь не исключало компромиссов и сотрудничества. Именно двухпартийный характер политической системы США, кардинально упрощающий подведение итогов любых выборов, а также достижение консенсуса по ключевым для страны вопросам, во многом нейтрализовал недостатки «архаичной» формальной политической системы, устранить которые «не доходили руки» (и действительно, «работает — не трогай!»). Показательно, что время от времени появлялись «третьи кандидаты», показывавшие на президентских выборах вполне пристойный результат (рекорд принадлежит Россу Перо, получившему в 1992 году 18,9 проц.). В любой стране с многопартийной системой этого было достаточно, чтобы войти в число ведущих политиков страны, в отсутствие собственной политсилы, быстро создать такую, получить на ближайших выборах (а американский Конгресс обновляется каждые два года) мощную фракцию в парламенте и на местах… Но никто из «третьих кандидатов» всерьез партийным строительством не занимался и быстро исчезал с политического горизонта. Такое впечатление, что их и выпускали для того, чтобы продемонстрировать: «у нас это невозможно».
Эта «невозможность» в широком смысле и была той главной «скрепой», на которой держались США. Не случайно авторы, работающие в жанре политической фантастики, так любили сюжеты, связанные именно с государственным переворотом в США (на то она и фантастика, чтобы щекотать нервы читателям страшными, но невероятными вещами). А в самом известном произведении этой серии — «Семь дней в мае» Флетчера Нибела и Чарльза Бейли — главный герой, действующий президент США, узнав о готовящемся против него заговоре и решив предотвратить его сугубо непубличными методами, объясняет: «Ничего такого в нашей стране не случалось. Незачем говорить, что я не хочу допустить, чтобы это случилось. Но не менее важно, чтобы никто не мог даже подумать, что такое могло бы случиться… Я думаю, народ разделяет мое убеждение в том, что такие вещи немыслимы в нашей стране. Вы знаете, как я отношусь к политическим деятелям, которые способны лгать. Но заверяю вас, что, не колеблясь, солгу, только чтобы страна никогда не узнала, что замышлялось такое грязное дело». Логика очевидна — общественное осознание не только абсолютной недопустимости, но и невозможности неконституционной смены власти служит лучшей защитой от таких попыток. Но даже неудачная попытка переворота, которая вполне могла увенчаться успехом при более удачном для путчистов стечении обстоятельств, способна не только подорвать доверие граждан к государству, стабильности и прочности его институтов, но и ввести в соблазн других потенциальных заговорщиков, ведь то, что не получилось у одних, может удасться у других, особенно если учесть ошибки «предшественников». И вот, можно говорить об этом со всей определенностью, «немыслимое» случилось: выстаивавшаяся столетиями система политической стабильности, общественного консенсуса, основанного на вере граждан в устои своего государства, на том, что и для основной массы сторонников проигравшего кандидата победитель становился «своим» президентом, рухнула. Проблема даже не в том, что «косяки» электоральной системы страны, так привыкшей учить весь мир правильной демократии, вылезли наружу. Их, в конечном счете, можно исправить, хотя, уверен, никто не будет этим заниматься. Главное то, что только самые наивные останутся верить в «честность» американской политической системы, гордиться которой приучали американцев с самых малых лет.
Причем о «политической системе» нужно говорить в самом широком понимании, включая так кичившиеся своей «непредвзятостью» и «объективностью» СМИ, которые продемонстрировали вопиющие образцы прямо противоположного, вплоть до прерывания трансляции выступления еще действующего президента США, поскольку сочли-де его заявления «недостоверными». К этому можно добавить беспрецедентную кампанию травли тех, кто не разделяет новое «единственно правильное учение». Уверен, в глубине души в чистоту победы Байдена не верит даже большинство его сторонников, да и информация о компромате на «избранного» президента наверняка доходила до них, несмотря на все цензурные препоны, но «цель оправдывает средства» (так же, как значительная часть сторонников и участников первого украинского Майдана осознавала, что выборы действительно выиграл Янукович). А что тогда говорить о сторонниках Трампа, победу которого нагло и цинично украли? На момент написания этого материала Дональд Трамп только разворачивает свою судебную битву, но рискну дать прогноз, что, несмотря на то что он «никогда не сдается», в этот раз его убедят признать свое поражение (и явно срежиссированная волна международного признания победы Байдена — часть этого давления). Дело в том, что гипотетический успех Трампа действительно приведет к глубочайшему со времен Гражданской войны политическому кризису в США. Ведь окажется, что одна из двух ключевых политсил (Демпартия) организовала заговор с целью захвата власти, т. е. совершила тягчайшее по американским меркам преступление. Понести ответственность должны будут десятки и сотни парламентариев, губернаторов, мэров и т. п., огромный сегмент действующей политической элиты, плюс самой Демпартии придется сойти с политической арены, что опять-таки разрушит всю политическую систему США. Понятно, что им уже пути назад нет, они будут бороться до конца, опираясь и на уличных сторонников. Так что, скорей всего, «ради страны» Трампа додавят, а если не его, то судей, которые будут рассматривать иски его команды, с ними наверняка уже ведется соответствующая работа. Только «вылечит» ли это Америку? Вера в систему подорвана, и произошло это на фоне жесточайшего идеологического раскола, разделившего практически пополам США, для которых экстравагантный и «несистемный» миллиардер Трамп был лишь олицетворением борьбы с этой самой системой. И с уходом Трампа этот раскол никуда не денется, будет лишь углубляться, причем каждая из сторон не будет считать себя стесненной в средствах. Поэтому победа глобалистов может оказаться пирровой» (Славский).
Казалось бы, Бог с ними, с «америкосами», пущай творят чего хотят, увы, но это не так, ведь в нашем мире «нет ничего случайного и все зависит от всего». И если в США начнется новая «горячая» гражданская война, это очень сильно аукнется для всего современного мира (даже больше, чем война России с Турцией). Хотя, как автор уже писал, и второй вариант развития событий неизбежно потянет за собой целый клубок последующих событий. В любом случае, подобное «переломное событие» в истории человечество обязано было произойти. И как мы выяснили в последней главе прошлой книги, оно уже произошло, однако это никак не отменяет все другие возможные события. Что же касается США, об этом хорошо написал Александр Проханов в своей статье «Разъединенные штаты Америки» (источник: izborsk-club.ru). «Старина Байден — против плохого парня Трампа. Кентукки против Колорадо. Флорида против Мичигана. Бисексуалы празднуют победу. Черные хохочут над белыми. Белые заряжают винтовки. Педерасты заключают брак на орбите. Трамп становится суррогатной матерью. Байден выращивает в пробирке новую политическую элиту. Сан-Франциско — за Байдена, Чикаго — за Трампа, Новый Орлеан — за обоих. Вологда дает перевес Байдену. Рязань требует пересчета голосов. Хабаровск и Филадельфия вышли на улицу. Сто тысяч политологов во всех частях света умерли от инсульта. Звездочеты из центра Карнеги ложатся под аппарат искусственной вентиляции легких. Депутаты Государственной Думы становятся сидячими пациентами. Летучие мыши, разносчики коронавируса, красуются на эмблеме ГРУ. Сколько суждений, сколько гаданий, сколько прогнозов и выводов! Вся мощь российского политического интеллекта, все прозорливцы и политологи разом вылезли на поверхность, как дождевые черви после ливня. С огромным трудом процеживая сквозь тонкую сетку пустопорожнюю воду суждений, можешь выловить крохи полезных осадков. Схватка между Трампом и Байденом — это схватка двух технологических укладов, каждый из которых включает в себя огромные массы населения, и каждый отстаивает свое первенство. За Трампа голосовали представители четвертого и пятого технологических укладов, уже отмирающих. Голосовали рабочие и служащие «ржавого пояса», в котором работают заводы-гиганты, гибнущие, как киты, выброшенные из океана. Трамп сделал ставку на рабочих, обещая вернуть в Америку все предприятия, которые рачительные миллиардеры вывели за пределы Америки в страны третьего мира. Он не сдержал свои обещания: отжившие заводы, устаревшие технологии продолжают умирать на фоне все возрастающего шестого технологического уклада. Цифра, искусственный интеллект, новые материалы, новые станки, работающие на неведомых прежде физических принципах, — все это бурно растет, питается научными центрами, могучими интеллектуальными силами современного искусства — всем тем, что называется современным либерализмом.
Байден одерживает победу. Калифорния вместе со своей Силиконовой долиной, со своими высоколобыми дает 20 процентов валового продукта Соединенных Штатов. Статус Калифорнии несравним со статусом Великих озер. Американское «глубинное государство», военное разведывательное сообщество выбрало Байдена. Этот выбор сделали не черные меньшинства, не представители гей-парадов, не расовые экстремисты. И оно же, «глубинное государство», теперь, в условиях раскаленных страстей, звяканья затворов, ищет способ обеспечить Америке стабильность, укротить экстремистов. Российские либералы аплодируют победе Байдена, пьют шампанское, готовятся к переходу власти в России. Ждут дня, когда американский посол благословит, и они двинутся на Кремль. Ждут, когда в оппозиционные кружки и некоммерческие организации хлынут американские подрывные миллиарды и расцветут либеральные радиостанции, телеканалы и газеты, вернутся в Россию Навальный и Ходорковский и наступит долгожданный реванш. Но либералы торопятся радоваться. Америка не хочет распада России, как не хотела она распада Советского Союза. Ей нужна Россия слабая, но не распавшаяся, контролирующая ядерный потенциал и не способная вести экспансивную политику. Нарастающая нестабильность России тревожит американское «глубинное государство», тревожит американский военно-разведывательный комплекс. В условиях возможной нестабильности американцам в России нужен сильный человек — личность, способная охладить горячие головы, загнать в катакомбы русскую революцию, будь она красного или голубого цвета. Есть ли среди либералов такие, кто напоминает Ельцина или генерала Лебедя? Этот шелестящий, поблескивающий планктон, говорливые блогеры не смогут остановить лавину русского распада. Касьянов, который когда-то пришел в стан либералов, казался сильным, потенциально твердым человеком, теперь он выкипел, превратился в пар, в ничто. Алексей Кудрин, этот «лучший министр финансов всех времен и народов», в кого Запад вкладывал гигантские средства, готовя его на первые роли русской политики, зачах, превратился в вялый цветок, который давно не поливали, и ему не суждено стать русским диктатором. Но сильные люди есть в стане путинских силовиков. Есть Шойгу, мрачный и, кажется, всем недовольный, который не дрогнет, отдавая приказ войскам, навести порядок в России. Есть Собянин, могучий московский мэр, превративший Москву в самую красивую столицу мира, хотя его и ненавидит вся разоренная русская провинция. На них будут делать ставку американцы. Принимаются законы, обещающие Путину вечное сенаторство и гарантирующие ему неприкосновенность.
Можно ли верить статьям в газете «Сан» о пошатнувшемся путинском здоровье? Так это или не так, но началось движение в высших кругах государства, и возможен раскол элит. Путинские силовики при конфронтации Америки и Китая сделали ставку на Китай. Все они — китаисты, все они — антизападники. Могучее, окружающее Путина племя олигархов против Китая. Их интересы — на Западе. Там их рынки, там их дворцы, там их дети и жены, там их богатство и безопасность. Предстоящая в России схватка — это схватка силовиков — государственников и олигархов-западников. Этот и есть тот самый раскол элит, из которого проистекает распад. Затронут ли перемены в американской администрации Россию? Как отразятся на русской реальности поражение Трампа и победа Байдена? Байден перечеркнет всю политику Трампа. Америка вернется в соглашение по климату, вернется в ядерную сделку с Ираном, начнет стремительное сближение с Европой, от которой отпрянул Трамп. Байден ускорит урегулирование ближневосточного конфликта, поддержит палестинцев, запретит Израилю строить поселения на Западном берегу реки Иордан. Усилится вмешательство во внутренние дела Белоруссии. Если американцы окончательно уйдут из Афганистана, то радикалы-талибы и экстремисты из Сирии вплотную приблизятся к Таджикистану, что чревато войной. Это клавиатура, на которой сыграют пальцы Байдена. Усталый, но знающий партитуру пианист исполнит свой марш, от которого в Москве будет сотрясаться паркет. И все это на фоне коронавируса — огромной, охватывающей континенты заразы, превращающей народы в трясущееся, ждущее заклания стадо. Если не хватает коек в больницах, не отдать ли Рублевку умирающим бесхозным больным? В этих условиях мы, советские люди, празднуем День Великой Октябрьской социалистической революции. Исчез Советский Союз, пропали все его материальные формы, но остался мистический духовный порыв человечества, направленный не к материи, не к деньгам, а ввысь, в бесконечность. И это высокое вдохновенное чувство держит нас среди кромешной мировой реальности. С праздником Октября, дорогие товарищи!» (Проханов).