Homo Argenteus: Новое мировоззрение

Власть и народ, контроль и контролеры

Предлагаю Вашему вниманию две разных статьи об одном и том же, без авторских комментарий (думайте сами). Первая статья от А. Берберова — «Социальная организация: исторический генезис» (источник: https://ss69100.livejournal.com/5233386.html). «Любой психически здоровый человека (каковых, впрочем, в мире все меньше) понимает, что Добро есть конечная цель действий, а законодательство возникло, как стремление обязать к добру. Но тут одна загвоздка: надобно твердо и ясно, недвусмысленно понимать, что есть Добро. Сформулировать. А дальше уже… Стоп! Не получается у современных людей сформулировать-то! У них грань между добром и злом опасно размыта, стала, в лучшем случае, пунктирной. Современный человек разрываем соблазнами цивилизации-благосостояния и зоологической свободы-произвола. Ему хочется одновременно и того, и другого. И его нетрудно, по-человечески, понять! Это как желание войти в магазин, в котором все есть – и выйти оттуда с товарами, не заплатив. Кошка любит батарею центрального отопления. Она с огромным удовольствием греется возле нее. Но кошка понятия не имеет, откуда взялась эта отопительная система, и думает, наверное, что это «само собой, от природы». Начни с современным человеком говорить о его правах – и получишь полное понимание. Он будет тебе поддакивать, когда ты скажешь, что он имеет право на то и на се. И на пятое, и на десятое. И даже если ему какое-то право не нужно – он все равно согласится его закрепить. На всякий случай. Вдруг потом пригодится? Но стоит заговорить с современным человеком об обязанностях – и натыкаешься на обиженное отторжение. Ведь это не о том, что ему, любимому, должны! А о том, что на него самого пытаются возложить какой-то долг, какое-то принудительное обременение! Человек хочет жить так, чтобы на все иметь право – и никому не быть ничем обязанным. Либералы ему в этом поддакивают и подхалимски потакают. У тебя, говорят, есть право на все, чего захочется! Но при этом ты ничего никому не должен… Как будто бы разговор ведут со средневековым королем, который именно так оценивал обязанности подданных перед ним и собственную полноту монаршьего произвола. Я делаю, что хочу. А они все – что я скажу. Но из такого разговора с рядовым гражданином не выйдет ничего хорошего. Итогом такого разговора станет избрание очередного жулика и временщика, а более – ничего. Историческая миссия власти, для которой власть появилась – не дать людям поубивать друг друга. А как люди могут поубивать друг друга (и все время пытаются это сделать)? Известно два основных способа: — Перераспределительская вольница; — Перераспределительная удавка. Соответственно, можно в драке «зашибить», или административно удавить.

Что имеется в виду? Люди могут, в порыве алчности, сойтись «стенка на стенку», «демократически», и там, в кулачном бою, в котором у всех равные права (потому и демократия) – сильные «зашибут» слабых. И с чувством глубокого удовлетворения заберут себе все, что хотели. И вообще все. А есть иной вариант, элитаристский: когда высшие слои в стране, поддавшись бесконечности потребительских соблазнов, осознав, что по мере обогащения растут и потребительский кругозор, и потребности – выжимать из низов все больше и больше. Дожав низы в итоге до состояния голодного, холодного, полностью обездоленного вымирания. В силу этого у исторической миссии власти в цивилизованном обществе – две руки, два врага и два фронта. С одной стороны, надо как-то подавить и пресечь «черный передел», разнузданную и криминальную анархию отбора, ограбления в «демократическом» режиме «кто сильнее?». То есть пресечь социальный дарвинизм, в котором все время кто-то кого-то пожирает с целью повышения личного потребления. С другой стороны, надо подавить и пресечь мракобесие феодального «легитимизма», ложной формальной «легитимности», когда людей разоряют и морят не в борьбе, а как бы «по закону». Так расставив правоотношения, что, методом шантажа и террора, от обездоленного добиваются как бы добровольного согласия на снижение уровня жизни. С ним не дерутся, как при социал-дарвинизме, а просто приносят к нему предписания жить хуже, испытывая его смирение и терпение. Нужно понимать, что обе формы разбоя имеют один источник: а именно, естественное в своей основе желание человека жить лучше, богаче, потреблять больше, желательно, поскорее и полегче. Здесь заложен экономический антагонизм, до конца не распознанный Марксом: не между классами (понятие более чем условное!), а непосредственно между особями, между двумя людьми, осуществляющими раздел благ. При этом одни стремятся вышибить себе побольше с помощью силы, грубо, в прямой борьбе (демократы). А другие – хитростью, обманом, манипуляциями с законом и договорами, контрактами, создавая иллюзию добровольности и правовой безупречности (элитаристы). Кто из них эгоисты? И те, и другие. Кто лучше: жуткий, хтонический, земляной мужик-кулак или утонченный родовой вампир-латифундист? На этот вопрос нет ответа. Кто лучше: медведь или тигр? Или стая волков? Или львиный прайд лучше их всех? А может, лучше оказаться в пасти крокодила? Несомненно, крокодил очень отличается от тигра, и с обывательской, и с научной точек зрения. Но по части охоты этими различиями следует пренебречь. Верный ответ: надо не попадаться никому из хищников. Потому как, ежели убили, то уже какая разница – кто?

Поэтому цивилизованная власть должна стабилизировать потребительские доли и развивать производство. То есть: 1). Исключить произвол в распределении благ (хотя бы самые крайние и дикие его формы, для начала). 2). Не дать сорвать «производственное задание», не дать сломать или испортить производительные силы, выступающие источником делимого на доли среди «необделенных». Не будет производства – нечего будет распределять. А будет производство для избранных – его для тебя, считай, все равно, что и нет. То есть объективное существование производства благ не связано с тобой продуктопроводом. В таком случае производство, как планета Плутон: бесспорно, есть на небе, но, с другой стороны – что она есть, что нет, разницы никакой. Поэтому всякая власть на протяжении 5 тыс. лет человеческой цивилизации с разным качеством, с разным умением и разными способностями, но занималась ОДНИМ И ТЕМ ЖЕ ДЕЛОМ. Она защищала производственные системы от сокрушительных ударов внешних и внутренних дегенератов, неспособных понять связь между производством и выживанием. И она делала так, чтобы плоды производства распределялись в правовом режиме, без крайностей разбойничьего произвола. Можно прибегнуть к такой аллегории: если имеешь скатерть-самобранку, то нужно защищать ее от тех, кто хочет ее разорвать в лоскуты или сжечь в костре. А еще нужно следить, чтобы еда со скатерти-самобранки доходила до всех, не оставляя обделенных, которым не дают воспользоваться ею. Конечно, на протяжении тысячелетий эти две миссии власть часто проваливала. Она неоднократно вырождалась в антисистему, разлагалась под тяжестью извращений и безумств, она не всегда хотела быть цивилизованной. Но не всегда и могла. Нужно понимать, что кроме желания – в осуществлении властной миссии цивилизации необходимы высокий уровень познания, мышления и развитая техническая сфера. Но и их мало, если провалена работа по становлению нравственной сферы, укреплению морали. Чего далеко ходить за примерами в историю, когда мы имеем пост-советскую власть, которая: 1). Не хочет кормить никого, кроме фаворитов, попросту наплевав на нищих. И объявив, что они «сами виноваты, не вписались в рынок». И вообще «лузеры» (т.е. неудачники). 2). Разрушает инфраструктуру производства, науку и технику, образовательную и воспитательную структуру общества. Гробит школы, превращает высшее образование в покупную формальность, и калечит общественную нравственность. Ельцинизм – он и в духовном и в материальном смысле антицивилизация. То есть ликвидирует одновременно и возможности производства благ, и справедливость их распределения.

Но в сопротивлении ельцинизму, сложившимся по итогам «перестройки» антиэлитам, кроме рационально-научного, цивилизационного течения, есть и много других, регрессивных течений. От которых – во избежание катастрофы – надо отмежеваться. Разумный человек хочет роста производства и справедливости распределения. У него нет (не должно быть) ничего общего с протестантами из рядов социал-дарвинизма, влекущих за собой стихию «демократического» погрома, «демократию черного передела», попытки урвать у старых феодалов блага – только с тем, чтобы под себя их подмять, и стать новыми феодалами. Не лучше старых – а может, и хуже. У разумного человека нет (не должно быть) общего дела с разнузданным либеральным элитаризмом, с бунтом феодальной фронды против короля. Скажу больше: в конфликте самодержавия с феодальной, магнатской фрондой именно самодержавие (король, царь) выступают исторически-прогрессивной силой! И нет ничего хорошего, если магнаты, олигархи, князьки, бароны – добьются независимости не только от общегражданского, народного суда, но даже и от королевского, когда в их издевательствах над зависимыми людьми даже монарх уже не в силах их приструнить! А ведь мы видим, что в борьбе с современными формами самодержавия выдвигается чудовищно-реакционная идея либеральной «полиархии», которая «свободу» видит в возрождении феодальной раздробленности, всесилии богатых, предельной децентрализации стран и ликвидации единства власти. Нам, рационалистам, конечно, не нравится феодальная монархия. Но, послушайте, товарищи, сигануть из нее в феодальную раздробленность – велико ли счастье?! Равно как и сигануть в океан первичного, доисторического хаоса, реакционную мечту мелкого собственника, которая, по сути (мы же знаем, и уже видели!) – не более чем «война всех против всех»! В борьбе с феодальным самодержавием всплыло и еще одно течение, имеющее право претендовать на звание «лекарство хуже болезни»: анархизм, луддитство, разрушающее производственную и научно-техническую сферы, всю инфраструктуру государства.

Чья это мечта? Это мечта люмпен-элементов, деклассированного и вконец разложившегося сброда, чьи гетто-«коммуны» известны, описаны, и напоминают становище первобытных племен. Идеи, вдохновляющие босяцкие круги люмпенов о «коммуне без страны», нищенствующее левачество анархизма – ничуть не менее антиисторичны, чем мечтания крупных магнатов о «свободе вседозволенности» и мелких хищников о «свободе драки захватного права». Это все нужно понять, смести в совок, и снести на помойку. Не обольщаясь тем, что эти махровые бесноватые силы сражаются с феодальным самодержавием, потому что они хуже самодержавия. И если они победят – то мы шагнем не вверх по лестнице цивилизации, а на несколько ступеней вниз. Нам, рационалистам, нужно наследие феодального абсолютизма: сильное, централизованное государство, единозаконие, единство мер, стандартов и весов, мощная армия и мощный централизованный аппарат управления, национальный суверенитет и национальное самосознание, укрепление институтов науки и культуры, включая прикладные науки для производственной практики и пропаганду разумного, как часть культуры. Это не такое наследие самодержавия, от которого мы отказываемся! Если кто-то хочет заменить эти достижения абсолютизма феодальной раздробленностью или «диким полем» с очумелыми кочевниками-мародерами, или слабоумием первобытного становища – рационалисту с такими «деятелями» не по пути! Феодальное самодержавие должно изживать себя ради высших форм организации, в нашем случае – для возрождения советской практики, для «СССР 2.0.» – улучшенного, модернизированного, проделавшего работу над ошибками. Если феодальное самодержавие будет изжито ради чего-то другого, то получится (как на Украине), что оно изжило себя ради низших форм общества! То есть горе-революционеры допрыгались, сменив плохое на худшее. А ведь рационализм (разум) существует именно для того, чтобы таких перемен избежать. Рациональное мышление категорически отказывается считать благом ЛЮБУЮ перемену, в какую бы сторону она не вела, только из одной жажды перемен! Ну, какое же счастье попасть из полуподвала совсем в подвал?! Какой смысл в переменах, типа украинских, когда общество катится назад с точки зрения исторического прогресса, заменяя режим не следующим, а предыдущим?! Главные критерии не скроешь: это научно-техническое развитие, рост производства, а его, как и деградацию – все видят, она каждого касается. И если есть – то есть. А если нет – то нет. Если завод работает – это факт объективной реальности. Если расширяется – тоже. И если завод закрылся – тоже факт, от которого не уйти.

Поэтому, если человек не сошел с ума – то он сразу же видит, вперед или назад, вверх или вниз движется общество, анализируя статистку производства и научно-технического внедренчества. Точно так же трудно скрыть от человека в здравом уме и твердой памяти (а таких — все меньше!) и распределительную справедливость. Это же не отвлеченное явление, рассматриваемое в телескоп! Это – касается каждого, и непосредственно в быту. Справедливость в распределении благ, как и несправедливость – неоспоримые факты, вполне исчислимые математически. Только безумец пытается эту простоту и очевидность измерений заменить на какую-то мифическую «непостижимую сложность рыночной справедливости», всего лишь прикрывающей распределительный произвол власти в пользу своих фаворитов. Проблема прогресса, как научно-познавательного, так и социального – лежит не вовне человека. Она внутри. Если огромные массы людей, попросту говоря, полоумны, то, неотвратимым возмездием за это надвигаются социальные кошмары и чудовищные практики вырождения государства, общества, законности и правоприменения. Если большие толпы на улицах городов гоняются за иррациональными фантомами, то, разумеется (и тут ничего не поделаешь) – в этих городах начинается разруха и неумолимая деградация всех сфер цивилизованной жизни. Нам ли, поколению «перестройки» этого не знать?! Неумение думать приводит к неумению жить. Неумелость эта скатывает сложные и изощренно-утонченные практики управления общества к самым примитивным и чугунно-однозначным. В основу которых, кладется инстинктами озверевших толп простая зоология: кто сильнее, тот и прав» (Берберов). А как обстоят дела в современной России? Об этом можно узнать, прочитав статью Виктора Трушкова «Материальные предпосылки перехода к социализму в РФ» (источник: http://krasvremya.ru/materialnye-predposylki-perexoda-k-socializmu-v-rf/). «Недавно Счетная палата РФ опубликовала исключительно интересные и важные данные. Она обнародовала итоги своего исследования государственных компаний страны. Похоже, ее аудиторов просто шокировали полученные результаты: в государстве Российская Федерация нет достоверных данных даже о числе компаний с государственным участием. Министерство экономического развития РФ представляет федеральному правительству (и соответственно Кремлю) отчеты о деятельности только 10 компаний, то есть 1% (одного процента!) хозяйствующих субъектов, собственником которых является государство.

Трудно обойтись без возмущения, знакомясь с такими перлами. Но для нас важнее проанализировать данные Счетной палаты с позиций коммунистов. В качестве методологической базы нам послужит ленинская теория государственного капитализма. Выше уже названы два факта, которые вызывают не просто возмущение, а гнев — и в адрес правительства, и Кремля, и в целом правящего режима. Это надо же: собственник не знает, чем он располагает! Тут даже нельзя оправдаться тем, что в кабинете министров есть подразделения, которые этим занимаются специально и должны все точно знать. Дело в том, что те, кто должен знать, сообщили Счетной палате совсем разные данные. Росстат уведомил, что в стране имеется 1059 акционерных обществ, в которых основным собственником является государство, и 760 федеральных государственных унитарных предприятий (ФГУП). С данными статистики, «которая знает все», не соглашается Росимущество, оно уверяет, что в России 1025 акционерных обществ с контрольным пакетом акций у государства и 626 ФГУП. Ну, хорошо, два федеральных счетовода компьютерную технику еще не освоили, а костяшками щелкать на счетах уже разучились. Возможна, впрочем, и другая версия: Росимущество, которое не только считает, но и распоряжается своим подначальным имуществом, три десятка АО и больше сотни ФГУП припрятывает в своем загашнике. Но вызывает изумление Федеральная налоговая служба: она-то не просто считает, а на основании своего счета пополняет федеральную казну. По ее разумению любой неплательщик налогов куда преступнее убийцы и педофила. И вдруг обнаруживается, что она брала налоги всего у 218 акционерных обществ с государственным участием и у 792 ФГУП. А ведь ходит легенда, что у Мишустина, когда он был главным мытарем, с каждой мышки налог взымался, чтобы у нее силенок не оставалось хвостиком махать и частные да государственные яички разбивать. Говорят, только по этой причине Михаила Владимировича в «Белый дом» посадили.

Что касается минэкономразвития, то о нем и говорить неудобно: во всем министерстве все до единого только до десяти считать умеют. По этой причине масштаб российского государственного имущества теперь считают заморские структуры. Так, Международным валютным фондом доля государства в экономике РФ оценивается в 33%, а по подсчетам международного рейтингового агентства Moody’s (Мудис), государство в России владеет от 40 до 50% экономики. Особое (и вполне справедливое) негодование у Счетной палаты и у ее председателя А.Л. Кудрина вызвала бесконтрольность в сфере зарплат и жалований руководителей государственных компаний. Во-первых, ведомство главного ревизора РФ выразило изумление тем, что, в отличие от государственных чиновников, занимающих высокие кресла, в большинстве государственных компаний не установлена обязанность топ-менеджеров, отчитываться о доходах и имеющемся имуществе. Впрочем, в 2014 году правительство предприняло попытку обязать руководителей крупных компаний (глав Российских железных дорог, «Роснефти», «Газпрома» и т.п.) раскрывать сведения о своих доходах, но в ответ недовольство среди высоких персон стало зашкаливать. Так, Владимир Якунин, который тогда возглавлял холдинг РЖД, вспомнив, что он — большой гуманист, назвал декларацию о доходах… «неправомерным вмешательством в личную жизнь». Впрочем, нынешняя филиппика Кудрина (а он написал соответствующую реляцию на имя Мишустина) очень смахивает на лицемерие. Дело в том, что Счетная палата отказалась отвечать на запрос «Ленты.ру» по поводу деятельности главы «Газпрома» Алексея Миллера на своем посту в связи со скандалами при разработке Чаяндинского месторождения. Ведомство Кудрина не пожелало также что-либо сообщать о размере и адекватности зарплаты этого топ-менеджера. В общем, никакого ответа на официальный запрос из Счетной палаты не последовало. К тому же при постановке проблемы о доходах топ-менеджеров ведомством Кудрина публично приведенные примеры тоже показательны. Персон из клуба миллиардеров палата обошла стороной. Зато было пафосно указано, что размер вознаграждений руководства федерального государственного унитарного предприятия «Управление ведомственной охраны» (УВО) министерства транспорта РФ равен 22 средним зарплатам работников УВО, у главы ФГУП «Ведомственная охрана» минэнерго РФ зарплата в 14,9 раза превышает среднюю подчиненных.

Размер вознаграждения при этом практически нигде не зависит от экономических результатов. Так, средняя зарплата руководителя убыточного ФГУП (его название Счетная палата не раскрыла; видно, сочла это государственной тайной) за 2017 год составила 405,9 тысячи рублей, что в 2,2 раза больше зарплаты руководителя другого, но прибыльного ФГУП — 183 тысячи рублей. Кудрин, едва ли не главный гуру нынешних российских неолибералов, серьезно раздосадован тем, что столь велика доля государства в экономике РФ — от трети до половины по мнению зарубежных оценщиков. Это, во-первых. Во-вторых, не выполняются государственные планы приватизации. Так, в прошлом году из 487 пакетов акций, запланированных к передаче в частные руки, приватизировано, по данным Счетной палаты, только 256 пакетов. Таким образом, план выполнен на 52,6%. А что касается некоторого уменьшения численности ФГУП, то их количество сократилось не столько благодаря приватизации, сколько в результате объединения или преобразования их в бюджетные или казенные предприятия. Впрочем, у власти планы по разгосударствлению по-прежнему наполеоновские. Министерство финансов планирует сократить число компаний с государственным участием в 1,5 раза. Федеральная антимонопольная служба выступает за ликвидацию или реорганизацию всех ФГУП, работающих на конкурентных рынках, то есть не относящихся к категории естественных монополий. А правительством был принят свой план, он предусматривает ежегодно, вплоть до 2024 года, сокращать по 10% компаний с государственным участием. Но, несмотря на то, что это был прожект высшей инстанции, он так и остается прожектом. Доля государства в экономике России практически не сокращается. Значит, надо искать причины ее сохранения. В исследовании Счетной палаты и в изысках либеральных аналитиков называют четыре силы, тормозящие разрушение государственного сектора в российском хозяйстве. Перечислим их: — некоторые губернаторы, — менеджеры государственных компаний, — чиновники отраслевых министерств, — представители финансовых властей. Набор примечательный. Он представляет собой унию капитала и государственной бюрократии. И это неудивительно: российские компании с государственным участием представляют собой государственный капитализм. Это одна из двух форм империалистической организации хозяйства. Другой формой являются транснациональные компании.

И государственный капитал, и ТНК имеют одно и то же экономическое основание: объективный рост обобществления труда и производства. Объективный характер этого процесса в экономике Российской Федерации вынуждены признавать даже ученые, придерживающиеся неолиберального мировоззрения. Чтобы придать солидность упрекам, высказываемым в адрес правительства за невыполнение им его же планов по разгосударствлению экономики, газета «РБК» пригласила в комментаторы исследования Счетной палаты директора по экономической политике (!) Высшей школы экономики (!) Ю.В. Симачева. Стремясь оправдать доверие высокочтимого издания, профессор заявил: «Чрезмерное и грубое участие государства в экономике может породить, в свою очередь, уже провалы государства: коррупцию, конъюнктурность решений, замещение частных средств государственными». Бесспорно, «грубое», безграмотное, с корыстными замашками управление хозяйственными процессами может породить не только названные пышно цветущие изъяны, но и еще большие беды. Куда интереснее рекомендательная часть авторитетного представителя российского центра неолиберализма. Во-первых, «быстро снизить участие государства в экономике невозможно», во-вторых, «но повышать эффективность работы государства надо». Выходит, вердикт директора по экономической политике ВШЭ следует понимать так: не важно, нравится или нет госкапитализм либералам, но уничтожить его в силу его объективности не удастся. Действительно, будучи «главным разрушителем энергетики РФ», А. Чубайс раскассировал Единую энергетическую систему страны на 100 с лишним генерирующих компаний. Но не прошло и десятилетия, как путем слияний, объединений, поглощений их число сократилось более чем в 10 раз. Таково неодолимое влияние высокого уровня обобществления труда и производства. Почему же либералы так настойчиво ратуют за абсолютное господство частного капитала? Ведь, как известно из марксистской литературы, государственный капитализм никогда не преследует цели давать выгоду ни потребителям, ни государству. А В.И. Ленин даже указывал: «При сохранении частной собственности на средства производства все эти шаги к большей монополизации, к большему огосударствлению неизбежно сопровождаются усилением эксплуатации трудящихся масс, … неизбежно ведут к неимоверному росту прибыли крупных капиталистов за счет всех остальных слоев населения, к закабалению трудящихся масс…» Однако, будучи великим диалектиком, Ленин подчеркивал: «Но те же самые условия при отмене частной собственности на средства производства, при переходе государственной власти полностью в руки пролетариата являются залогом успеха такого преобразования общества, которое уничтожит эксплуатацию человека человеком и обеспечит благосостояние всех и каждого».

Эту вторую сторону расширения государственного капитализма Ленин считал настолько важной, что обратил на нее особое внимание в первой же речи после возвращения из эмиграции в апреле 1917 года. В Докладе на собрании большевиков — участников Всероссийского совещания Советов рабочих и солдатских депутатов 4 (17) апреля 1917 года он особо отмечал: «Капитализм перешел в государственный капитализм». Через несколько месяцев в знаменитой статье Ильича «Грозящая катастрофа и как с ней бороться» прозвучала мощная формула, вскоре воплощенная в жизнь: «Социализм есть не что иное, как ближайший шаг вперед от государственно-капиталистической монополии». Противодействует ли нынешняя российская власть объективной логике расширения роли государственного капитализма как экономической предпосылки для следующего, ближайшего шага истории? Конечно. Обратимся снова к отчету Счетной палаты. Возможности ликвидации государственных компаний у власти ограничены. Даже в тех случаях, когда Счетная палата выражает недовольство. Она, например, изумляется, что 114 сельскохозяйственных предприятий находятся в ведомственной подчиненности министерства высшего образования и науки РФ. Намекает: абсурд, срочно ликвидировать; покупатели наверняка найдутся! Но ведь эти предприятия, судя по всему, являются опытными хозяйствами РАН, учебной базой 26 университетов, 32 академий и 1 института сельскохозяйственного профиля. А кроме этого, есть еще 92 сельскохозяйственных колледжа. Путь этих сельхозпредприятий в подчинение министерству слегка напоминал дорогу в ад. Вспомните, как в результате разрушительной реформы РАН ее имущество, как и имущество ряда вузов, было изъято у прежних распорядителей и передано в ФАНО, несмотря на протесты ученых. А в позапрошлом году оно было передано минобрнауки. Разгосударствление здесь равнозначно дальнейшему разрушению российской экономики, аграрной науки и профессионального сельскохозяйственного образования, регрессу в области продовольственной безопасности. Российская власть опирается на капитал — регрессивный, компрадорский, паразитический. Но о собственном-то существовании и власть, и бизнес очень заботятся. Значит, им приходится создавать госкомпании. И они их создают. Сколько в последние годы появилось новых корпораций! Но особенность политики российской власти состоит в том, что эти государственные корпорации она пытается использовать для укрепления «класса стратегических собственников». Занятые в них топ-менеджеры сознательно поставлены ею в положение фактических владельцев госкомпаний.

Кстати, первым такой странный юридический статут получил из рук Б. Ельцина Рем Вяхирев, первый глава «Газпрома». Компании с государственным участием стали пространством, где осуществляется укрепление союза капитала и государства. Госкапитализму в РФ придана несвойственная ему функция пестования крупных бизнесменов. Греф, Миллер, Сечин, Чемезов, Чубайс, Шувалов, Якунин (список явно не закрытый) — это кто: представители крупного капитала или государственные служащие? Мир однозначно воспринимает их в качестве бизнесменов. В этом перечне есть место не только чиновникам, перекочевавшим в госкомпании, но и ряду ректоров вузов (первыми приходят на память Кузьминов и Садовничий) и главам иных государственных учреждений. Логично предположить, что по этой причине правительство не слишком строго следит не только за доходами топ-менеджеров, занятых в государственно-капиталистическом секторе, но и за деятельностью фирм, входящих в этот сектор. В этом смысле в отчете Счетной палаты есть еще один примечательный пассаж. Ведомство Кудрина выражает недовольство тем, что чиновники одновременно находятся в органах контроля и управления компаний, причем от четырех до двадцати АО одновременно. В 2019 году доля госслужащих в органах управления и контроля акционерных обществ составила 49,2%. При этом, кстати, эффективность их работы государством не оценивается. Счетная палата отмечает, что такая практика противоречит декларациям правительства о привлечении профессиональных директоров и независимых экспертов в органы управления и контроля госкомпаний. Судя по данным Счетной палаты, государственные структуры (в том числе Федеральная налоговая служба) относятся к бизнесу, собственником которого является государство, более чем лояльно. Так, аудиторами было установлено, что 97% дивидендов, получаемых государством от компаний, в капитале которых участвует государство, перечисляются всего-навсего 20 акционерными обществами. В то же время более 500 компаний за 2017-2019 годы не принесли бюджету ни рубля. Задолженность по перечислению дивидендов в бюджет государства от федеральных государственных унитарных предприятий за три года выросла в 3,5 раза.

Либеральные аналитики из этого делают вывод о низкой эффективности государства-собственника. И хотя эта точка зрения широко распространена, она требует серьезной проверки, так как российское государство реставрации капитализма активно выполняет функцию не столько рачительного хозяина, сколько благодатной теплицы для выращивания новой поросли крупного бизнеса. Достаточно указать, что правительство до сих пор не установило норм отчисления дивидендов компаниями, совладельцами которых является государство. В результате, как установила Счетная палата, доля отчисляемых государству дивидендов по отношению к чистой прибыли колеблется от 1,7% до 190%. Таким образом, государственно-монополистический капитализм существует как откровенный паразит на теле российского общества. Он свидетельствует о деградации самого этого общества, ставшего следствием реставрации капитализма. Существующий в стране строй себя изжил. Выступая на VII (Апрельской) Всероссийской конференции РСДРП(б) 27 апреля (4 мая) 1917 года, когда вопрос о войне был острейшей проблемой для трудящихся России, В.И. Ленин обратил внимание делегатов на революционизирующую роль процессов, связанных с Первой мировой войной. Он говорил: «В XX веке развитие капитализма гигантскими шагами пошло вперед, а война сделала то, что не было сделано за 25 лет. Огосударствление промышленности пошло вперед не только в Германии, но и в Англии. От монополии вообще перешли к государственной монополии. Объективное положение дел показало, что война ускорила развитие капитализма, и оно шло вперед от капитализма к империализму, от монополии к огосударствлению. Это все придвинуло социалистическую революцию и создало объективные условия для нее». Этот вывод занял доминирующее положение в дальнейшем ленинском обосновании не только возможности, но и неизбежности перехода буржуазно-демократической революции в социалистическую. Он стал фундаментом работы «Грозящая катастрофа и как с ней бороться», методологическое значение которой сегодня на левом политическом фланге никто не оспаривает.

Речь идет не о механическом перенесении ленинских рекомендаций сентября 1917 года в современную российскую реальность. Такой вариант действий нереален и невозможен. Чтобы это осознать, мы должны глубоко осмыслить марксистско-ленинский анализ государства и роль государственного капитализма. Владимир Ильич твердо указывал на то, что, пока государство является буржуазным, государственный капитализм будет работать на пользу богачей. Он отметил, что Временное правительство, даже тогда, когда его контролировали «социалисты» в виде эсеров и меньшевиков, ничем не ограничило господство сахарного, нефтяного, угольного и прочих синдикатов, не предприняло «ни тени попытки установления единственно реального контроля снизу, через союз служащих, рабочих». Ленин с сарказмом писал: «Как же можно, мы ведь «все» за «коалицию», если не с кадетами («Единая Россия» позиционирует себя их наследниками), то с торгово-промышленными кругами, а коалиция это и значит оставлять у капиталистов власть…» Ставя вопрос о контроле в условиях фактического господства государственного капитализма (сегодня его роль и влияние куда больше, чем 103 года назад), Ленин не сеял иллюзий, а четко указывал: «В сущности говоря, весь вопрос о контроле сводится к тому, кто кого контролирует, т.е. какой класс является контролирующим и какой контролируемым… Надо перейти решительно, бесповоротно, не боясь рвать со старым, не боясь строить смело новое, к контролю над помещиками и капиталистами со стороны рабочих и крестьян. А этого наши эсеры и меньшевики пуще огня боятся». Отсюда выстраивается единственно возможный вывод: «Вопрос сводится все к тому же: господство буржуазии с истинно революционным истинно демократизмом непримиримо». После этого логична постановка вопроса: «А что такое государство?» И Ленин тут же отвечает: «Это организация господствующего класса». Далее следует вывод, методологическое значение которого сегодня невозможно преувеличить: «Государственно-монополистический капитализм есть полнейшая материальная подготовка социализма, есть преддверие его, есть та ступенька исторической лестницы, между которой (ступенькой) и ступенькой, называемой социализмом, никаких промежуточных ступеней нет». А поскольку «социализм есть не что иное, как ближайший шаг вперед от государственно-капиталистической монополии», то его альтернатива — «бояться шагов к социализму, осуждать их по-плехановски, по-дановски, по-черновски доводами… и тогда неминуемо скатиться к Керенскому, Милюкову и Корнилову, т.е. реакционно-бюрократически подавлять «революционно-демократические» стремления рабочих и крестьянских масс. Середины нет». Ленинский вывод прямой, честный, по нынешним временам суровый: «Всеобщая трудовая повинность, вводимая, регулируемая, направляемая Советами рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, это еще не социализм, но это уже не капитализм. Это — громадный шаг к социализму».

Интересная, в чем-то даже противоестественная получается связка в нынешней реальности. Доказательство, что современная Российская Федерация является обществом государственно-монополистического капитализма, предложила Счетная палата, возглавляемая неолибералом А. Кудриным. Предложила не нам, не коммунистам, а депутатам Госдумы, либеральным политическим делягам, мещанам-обывателям, для краткосрочного перемывания косточек властных персон. Но, помимо своей воли, она побудила обратиться к Ленину, чтобы точнее понять сегодняшнюю реальность, сделать из нее по-ленински революционные выводы и, следовательно, приступить к воплощению их в жизнь. Но для этого, кроме материальных предпосылок, кроме объективных социальных условий, требуется еще субъективный фактор. Об этом начали с тревогой говорить с разных, в том числе самых высоких, трибун КПРФ. И этот сегодняшний субъективный фактор точно назван по имени-отчеству — рабочий класс. По многим признакам он за столетие изменился, хотя по социальной роли он — прежний. Но вот тут начинаются проблемы. Недавно мне довелось быть на партийной конференции коммунистов одного из местных отделений столицы. Там зашел разговор о рабочем классе. Поскольку он был типичный, то не буду называть ни отделение, ни ораторов. Здесь никто существование рабочего класса под сомнение не ставил. Говорили о нем с достаточным уважением, но реалистично, на божницу помещать никто не предлагал. Даже попрекнули, что, прежде всего, он заботится не о политических проблемах, а о своей зарплате, жалуется, что она маленькая. Так был назван тот общий интерес рабочих, на основе которого возможны их сплочение и классовая солидарность. Но тут выявилась большая загвоздка. Рабочий сегодня находится в ежовых рукавицах заводской службы безопасности и угрозы потерять рабочее место. Его могут уволить, если даже увидят, что он у проходной коммунистическую газету взял. А ведь у него семья, ее надо кормить. К тому же у многих кредиты на шее висят. В общем, товарищи подошли к рабочему человеку заботливо: неудобно-де его подставлять под увольнение. Предлагали сделать упор на тех, кто не под таким гнетом живет. Вот уже который день перебираю: а кто не под гнетом? Мало кого нашел. Конечно, пенсионеры. Учителя и врачи? Они, как и все бюджетники, считаются в сегодняшней России самыми зависимыми. Инженер, если он работает на заводе или в учреждении, под пристальным оком той же службы безопасности, что и рабочий. Да, есть еще предприниматели…

Горько на душе стало. Получается некудышная перспектива. Неужели партия, которая еще при царизме создавалась как политическая организация рабочего класса, в названии которой едва ли не главным было слово «рабочая», потому что с первых дней вела борьбу за замену капитализма пролетарским социализмом, в недалекой перспективе может остаться без рабочего класса? И будет в ней главной фигурой предприниматель, иначе говоря, буржуа, пусть даже мелкий? Но ведь у него интересы несколько иные, чем у наемного рабочего, у пролетария. А если он будет в большинстве, то нужна ли ему будет пролетарская, то есть социалистическая, революция? Ведь она несет торжество товарищеского способа производства, без эксплуатации человека человеком, а значит, без частной собственности на средства производства. Мелькнула крамольная мысль: может, тем, кто так о рабочем классе говорил, тоже не нужна социалистическая революция? Эту мыслишку тут же прогнал, даже стыдно стало. Я же этих людей на демонстрациях видел, и наверняка 1 мая 1993 года вместе нас из водометов омоновцы поливали. Однако освободиться от беспокойства не могу до сих пор. Одна суровая ленинская фраза из головы не выходит: «Переворот может назреть, а силы у революционных творцов этого переворота может оказаться недостаточно для его совершения, — тогда общество гниет, и это гниение затягивается иногда на целые десятилетия». Нет, выведение рабочих из классовой борьбы совсем нельзя признать заботой о них. Да и они такую заботу не примут. Это не значит, что их надо подставлять подленьким людишкам из холуйских служб безопасности. Видно, пришла пора изучать большевистские методы поиска сторонников в рабочей среде. К тому же давайте честно признаем, что без рабочего класса ни к какому социализму мы не приблизимся. Без рабочего класса КПРФ просто не в состоянии выполнить свои программные установки. Прежде , наиглавнейшую из них: ликвидировать эксплуатацию человека человеком. Не случайно В.И. Ленин писал: «Руководить трудящимися и эксплуатируемыми массами может только класс, без колебаний идущий по своему пути, не падающий духом и не впадающий в отчаяние на самых трудных, тяжелых и опасных переходах. Нам истерические порывы не нужны. Нам нужна мерная поступь железных батальонов пролетариата». Гм, где это уважаемый автор углядел в сегодняшней России столько пролетариата, (которому в ленинские времена было нечего терять, кроме своих цепей), чтобы из него можно было формировать батальоны, да еще железные??? Как в одну и ту же воду нельзя окунуться дважды, так и подходы по разрешению социальных проблем следует вырабатывать, учитывая состояние среды». Как ни крути, а с этим выводом нельзя не согласиться.