Еще раз о либерализме
Предлагаю Вашему вниманию статью А. Берберова — «От «свобод» к апокалипсису» (источник: https://ss69100.livejournal.com/5758206.html). «Где много болтают о «свободе личности» – там начинают мало напрягаться. А где мало напрягаются – там плохо учатся и плохо работают. Потому что в рамках «свободы личности» – нежелание что-то делать является достаточным, вполне нормальным и распространённым основанием делать это. «Не хочу – и не буду!». А есть еще такой промежуточный вариант, свойственный либералам – требовать необычайно качественного вознаграждения за крайне некачественное участие. То есть, сделав на копейку, требовать рубль, и угрожать, что если не дадут – тогда, мол, и на копейку делать перестану. Либерал подсознательно убежден, что его жизнь, выживание – очень нужны кому-то (это из детства, где мы нужны родителям). И, как это свойственно незрелым инфантилам, либерал пытается шантажировать воображаемых покровителей, остро нуждающихся в его выживании. Правда же жизни в том, что взрослых людей никто насильно не держит: хочешь помирать – помирай себе на здоровье! Никакого убытка для других в этом нет, одна выгода: им больше места, больше ресурсов и т.п. Свои средства к существованию люди на протяжении всей истории обеспечивают себе сами, тяжелым трудом и мужественной обороной. Если они разучились работать и/или воевать – история их выдавливает в небытие, и довольно быстро. Высокопроизводительный и качественный труд – это и технически сложно, и психологически тяжко. Всякий понимает, что для высокого уровня производства требуется не только развитый ум (что само собой разумеется), но еще и развитое чувство ответственности, выдержки. Это когда устал, надоело, и хочется бросить – но удерживаешь себя, и не бросаешь. При условии, что и технически достаточно развит – и делаешь продукт, а не сырье на отходы переводишь, как чаще всего бывает у малограмотных и бестолковых работников (даже если они азиатски трудолюбивы!). Когда либерал «заливает», что развитая экономика сама собой, автоматически приложится к максимальной свободе и демократии в обществе – возникает закономерный вопрос: где они видят саму возможность корреляции?! Каким образом – хотя бы чисто теоретически – свобода незрелой личности, с детства привыкшей выпендриваться – может сочетаться с развитием ума, профессионализма и ответственности, трудовой добросовестности? Чтобы хорошо жить, человек должен сперва очень напряженно учиться, потом очень хорошо работать. И вдобавок быть постоянно готовым к войне, чтобы сделанного не отобрали, а самого в рабство не угнали! Только в этом случае человек получает высокое качество жизни – при условии, что в состоянии его и произвести, и защитить.
Производство включает в себя проблему достаточности и проблему локализации. Любого материального блага, чтобы мне не помереть, должно быть, во-первых, достаточно, а во-вторых, достаточно мне, а не кому-то другому! Казалось бы, это азы, азбучные истины – но как тяжело они доходят до либералов! Для примера мы можем взять любое производство. Скажем, производство хлеба. Хлеб не возникает сам по себе, его нужно производить: сеять, убирать, молоть, печь и т.п. Если его выпекают в итоге мало, в чисто физическом смысле – то, понятно, что это беда. Но если его выпекают много, очень много, в три раза больше нужного, но… в Австралии, а ты в Сибири, то, какое тебе дело, сколько его выпекают? Ведь выпекают-то не для тебя! Много там благ в Европе или мало – вопрос спорный, но совершенно бесспорно другое: ты-то тут при чем?! Очень важно не только организовать достаточное воспроизводство хлеба (и любого иного блага), но еще и сделать это так, чтобы лично ты попал в локализацию его распределения. Иначе мы будем любоваться обыденной для капитализма картиной: прилавки ломятся от изобилия благ, а прямо тут же, под витринами сверкающих магазинов – расположились голодающие и бездомные. Потому что продукта не может быть «просто» достаточно. Вопрос – на какую локализацию эта достаточность рассчитана? То, чего катастрофически не хватает для миллиона людей – вполне достаточно для тысячи. То, чего не хватает тысяче – может обеспечить изобилие сотне. И это не праздная игра ума, а вопиющий многовековой опыт истории! Так, например, европейский, и вообще западный достаток – неотделим от европейской и западной локализации (другой вопрос, что он во многом мифический, но не в этом дело). Всякое изобилие возникает либо из роста производства, либо из снижения числа потребителей. Выбросили половину населения за борт жизни – и у другой половины населения сходу, сразу же в два раза больше колбасы и жилплощади! А ведь, с точки зрения производства, ничего не добавили, никакого роста продуктивности не добились. Раз – и квас! Утром выгоняем половину получателей – вечером у оставшейся половины получка в два раза больше. Да какой-там вечером, прямо тем же самым утром, с ходу, моментально! Разумеется, проблема ЛОКАЛИЗАЦИИ достаточности (то есть проблема повышения справедливости распределения благ), как бы остро не стояла, не может заменить проблему физического НАЛИЧИЯ благ, как таковых, как материальных объектов. Это две разных проблемы, и если меня спросят, какая важнее – я скажу: обе важны (хотя марксист во мне, засевший со школы, все же добавит: «базис первичен»).
Как бы справедливо не поделили мы ноль – он останется нолем. Хотя материальная база обеспечения жизни зависима от психических процессов (у людей с неправильным мышлением она деградирует) – однако жизнь невозможна при отсутствии материальных фондов воспроизводства и обмена жизненно-необходимых благ. При этом либералы на удивление радикально проявляют нигилизм по отношению к абсолютизированному в марксизме «базису» (производительным силам). Если в марксизме производительные силы были «всем» (что, конечно, перебор), то в современном либерализме они стали «ничем». Если послушать или прочесть либерала (а имя им – легион), то получается, что всякий производственный базис – «так, предрассудки», материальное же благополучие получается «из свободы» автоматически, в качестве неотъемлемого ее приложения. Дал свободу – получил экономическое процветание, так они думают. Логики в этом никакой нет, распознать логические связи между свободой и изобилием либералы не могут (потому что таковых и не имеется в природе). Вместо логических связок либералы дают, обычно, ссылки на «развитые страны», в которых, согласно их мифу, свобода породила благосостояние. А что, если наоборот? Что, если вначале было построено благосостояние (жесточайшими и циничными методами – это во мне уже историк говорит), а уже потом, на десерт, «на сладкое» подали свободы? Или ее вообще не подавали, ограничившись номинальным декларированием? Или действует логическая ошибка «вместе с этим – не значит по причине этого», то есть далеко не всякое совпадение означает взаимосвязь? Например, если во время дождя палка стояла у стены – это вовсе не значит, что между дождем и палкой, приставленной к стене, есть какая-то связь. Все эти вопросы обсуждаемы – но беда в том, что либералы не желают их обсуждать. Многократные опыты новейшей истории – когда вводилась полнота гражданских свобод, после чего начиналась экономическая и социальная катастрофа – игнорируются ими. Приводя одни примеры (якобы успеха) – они глухи к другим примерам (очевидных провалов). Между тем мы прекрасно понимаем, что между свободой личности (как приятным и удобным для личности режимом добровольности действий, непринуждаемости) и обеспеченностью материальными благами – нет связи, по крайней мере, прямой. Да и косвенной, скорее всего, нет, потому что на все наши попытки указать, каким образом одно вытекает из другого – наши оппоненты не отвечают.
Напротив, с древнейших времен очевиден конфликт между приятным времяпрепровождением личности (свободой) и обеспечением материального благополучия. Это заставило людей называть «свободным временем» только время отдыха, из чего следует, что рабочее время – несвободное. Это заставило уже в древности противопоставить «свободных людей» и рабов, что и превратилось в главную драму человеческой истории. Работа необходима, но неприятна (иначе ее назовут досугом, хобби), свобода приятна – но недостаточна для выживания. Не понимая этого коренного противоречия, мы вообще ничего не поймем ни в истории, ни в обществе. Усложняет дело то, что работа в экономическом смысле (производительный, полезный труд) – хоть и необходима для выживания цивилизованного общества, но тоже недостаточна. Сама по себе, без приложения к сырьевой базе, к ресурсам природы она (пока?) не может производить никакой стоимости, ни прибавочной, ни даже необходимой. Чтобы произвести благо – труд должен быть приложен к ресурсам, а для этого нужен доступ к ресурсам. Те, кто сидят на распределении ресурсов, которые обрабатываются трудом, предоставляя труженикам возможность полезного приложения сил – в марксисткой традиции есть «класс эксплуататоров». Марксистская традиция подчеркивает негативную сторону ресурсных распределителей, безобразия, несправедливость и произвол с их стороны в процессе распределения. Правая традиция, напротив, подчеркивает позитивную сторону ресурсных распределителей: захватив силой и силой удерживая под своим контролем землю и инфраструктуру, ресурсные распределители (князья) не только отбирают у ресурсных пользователей часть их выработки (налоги, поборы), но и дают выжить, защищая от внешних захватчиков. Князь возьмет у пахаря часть хлеба, печенег же, если никто не отражает набегов – все заберет, вдобавок дом сожжет и крестьянина убьет. Понятно, что князь лучше печенегов, поскольку, при всем его произволе и диких выходках «хозяина жизни» – он дает народу саму возможность выживать. Если же говорить объективно, то нужно сочетать негативное и позитивное в деятельности «Хранителей» – ресурсных захватчиков и распределителей среди трудящихся. С одной стороны, «Хранители», как защитники народа от полного истребления, полезны и необходимы. С другой стороны – они склонны от безнаказанности вырождаться в жестоких тиранов. По мере движения к коммунизму «Хранители» должны преодолевать собственный произвол, сохраняя силу (без нее никак) – подчинять эту силу праву, обретать правовое мышление.
Сочетать силу и правовое мышление очень сложно – будь это просто, история не длилась бы столько веков в корчах проб и ошибок. Марксисты не правы, когда видят в верхних классах только угнетателей, и не видят в них защитников. Правые не правы, когда видят в верхних классах только защитников, и не видят даже вопиющих фактов вырождения правящего класса, его деградации, приводящей к бесчеловечным и запредельным формам угнетения тех, кто доверился безответственным «Хранителям». Только диалектика может дать нам верный взгляд – когда мы не будем кривы на один глаз ни справа, ни слева! Когда мы не потеряем из виду ни угнетения народа со стороны защитников, ни защиты народа со стороны угнетателей. Ничего этого не понимая, и не желая понимать, либералы вступают с диалектикой в самое жестокое и бескомпромиссное противостояние, чем приводят к гибели доверившиеся им народы. Нет у диалектики врагов злее, чем либералы, притом, что диалектике не навредишь, ей ни жарко, ни холодно, как стене, о которую разбивают лбы враги стены. Не понимая связи позитивного с негативным, либерал, как ребенок (в сущности, они и есть не повзрослевшие, не сумевшие и не наученные взрослеть инфантилы) требует все, что ему нравится, незамедлительно внедрить и предоставить. А все, что ему не по вкусу – так же немедленно удалить из жизни. Когда это пытаются воплотить в жизни – получается отсечение плодов от корней. Мечта либерала – это абсолютная опека при абсолютной ненавязчивости власти. Это полнота прав человека и гражданина при отсутствии любых (а в первую очередь обременительных и тягостных) обязанностей. Это когда тебе «все, что не пожелаешь», а с тебя за это – ничего не требуется, и ничего не спрашиваются. И не докучают. Зато ты сам вправе всем докучать сколько угодно и по любому поводу. Так рождается химера безграничного и безответственного «демократизма», в котором «власть – слуга народа», и даже лакей «принеси-подай – пошла вон». Такого рода демагогия очень нравится недалеким людям, и понятно, почему. Беда в том, что она совершенно несовместима с реальностью, по своей смысловой сути – неадекватна, невменяема. «Перестройка» в СССР, в числе прочего, наглядно доказала, что в отсутствии центра силы единственное, что происходит – выделение новых центров силы, новых источников насилия и подавления (в ту эпоху – из криминальной среды).
Всякая охрана жизни и деятельности человека либо связана с подавлением его личности – либо не является охраной. Это совершенно очевидно: никого не подавляя, она не в силах никого защитить, поскольку защита предусматривает подавление агрессии, и, через это – покушение на свободу личности. Безответственный демократизм передает власть не народу, не массам, и даже не толпе – а вполне конкретно и адресно, преступным группировкам, мафиям, создавая – именно через инструменты формальной демократии – власть криминала, уголовных кланов. В итоге вакханалия «прав и свобод» приводит взбесившиеся в плохо понимаемой жажде свободы нации не «в Европу», а в состояние Сомали и Афганистана. Если права человека не рассматриваются как плата за добросовестное исполнение им обязанностей человека (вначале работа – лишь потом плата!), то они оказываются инструментами убийства и самоубийства народов. Что, собственно, новейшая история доказала десятками зияющих и жутких примеров-иллюстраций! Первая из обязанностей сознательного гражданина (и просто вменяемого человека) – заботится о достаточности и адресности обеспечивающих его (а не кого-то за океаном) производительных сил. Разумный человек понимает, что стоит на производственной базе, которую нельзя заменить ни пустотой, ни чужой производственной базой. Потому что ни с пустоты, ни с чужого богатства тебе ничего не «обломится»! А потому нужно ставить вопрос о достаточности и правильной локализации производства благ – совершенно чуждый либерализму, «свободой сытому». Ведь мы уже не раз приводили афоризм: «освободить раба без средств к существованию – это не освобождение, а худшая из форм порабощения». История приводит массу примеров, когда положение целиком и полностью свободных (формально) неимущих было не только не лучше, но даже и много хуже положения крепостных. Это не апология крепостничеству (Боже упаси!), а лишь трезвое понимание: либеральные свободы не являются достойной альтернативой крепостному праву. И то, и другое есть разные формы бесчеловечного рабовладельчества, и должны быть преодолены истинной альтернативой социальному злу – обладающем правосознанием наделенчеству. Наделение – это когда неимущих наделяют, делая имущими. Если это делают власти, обладающие развитым правовым сознанием, то они наделяют не по прихоти, не по итогам благородного, но смутного порыва, не в режиме каприза, а по закону. Если добрый барин дал мне пальто, видя, что я замерзаю – это хорошо. Но гораздо лучше, если существует закон, прямо предписывающий ему выдавать пальто замерзающим! Тогда это уже не милостыня нищему, а наделение в высоком и прогрессивном смысле слова.
Разумеется, нравственность возникает сперва в форме добровольной благотворительности, ни к чему не обязывающего добродушия, и лишь потом, устоявшись и сделавшись привычной – затвердевает в виде правовой нормы. Уже не добровольной, а обязательной. Потому всякую нравственную добровольность следует считать зародышем закона, с пониманием того, что когда-нибудь она из права станет обязанностью (и лучше, чтобы поскорее!). Можно ли назвать «свободным» общество в котором человек достойно наделен? Общество, в котором нет обделенных? И при этом надежно, в правовом смысле, защищен? Нет. Это общество, в котором не только власть, но и гражданин скованны твердыми и неукоснительными нормами поведения. Чтобы такое общество наделенных и защищенных людей сохранялось, не вырождалось в хаос – каждый должен делать, что нужно, что вменено, а не чего хочется. Православная «свобода от греха» – не является свободой в либеральном смысле слова, потому что никакой свободы поведения или широты выбора «свобода от греха» в себе не содержит. «Свобода от греха» – это когда человек избавлен от необходимости безобразничать (например, избавлен от голода, чтобы не воровать). А в высшем смысле это еще и успехи воспитания, когда человек избавлен не только от необходимости, но и от внутренней потребности безобразничать. Такой человек «сам себе полисмен», и не станет безобразничать даже при полной гарантии безнаказанности. Это все прекрасно – скажут мне – но как это совместить с либеральным пониманием свободы личности? О том и речь: никак. Если мы хотим жить лучше, то (диалектика!) берем на себя повышенные обязательства, принимаем на себя нагрузки, от которых избавлен первобытный примат. Цивилизованный человек потому и выше примата по своим возможностям, что он значительно превышает примата по уровню своих обязанностей и обязательных к исполнению программ. Либерализм же (зачастую не понимая этого) – производит из человека Зверя, именно путем «снижения обязательств» личности, сокращением поведения, обязательного и неукоснительного в своей навязчивости (необходимой для формирования умственно и духовно развитой личности). Настроенному облегчать жизнь своему носителю, вести своего носителя по линии наименьшего сопротивления – либерализму и в голову не придет наращивать для носителя нагрузки, трудности или сопротивление среды. Это противоположно логике либерализма, в целом играющей на понижение через снисходительность к человеческим слабостям. Все меньше принудительно-обязательного, все больше «простительного» – и в итоге имеем майданного павиана вместо человека.
Говоря научно – существо, управляемое бессвязными и разорванными по смыслу подачками услаждающего или устрашающего характера. Там накормили, там напугали… Кто и зачем – неизвестно. Но «дают – бери, бьют – беги». Возникает существо управляемое непосредственным реагированием по схеме «сладко-горько, больно-приятно» и т.п. Такое существо (животное) – тащит телегу, убегая от кнута погонщика, и охотно кушает овес из рук, только что стегавших его. Для власти криминальных мафий майданный павиан – самая лучшая массовка: он легок в манипуляциях, ничего связно не понимает, внушаем, податлив, продажен в худшем смысле слова, и сам себе выроет могилу за кусочек сахара, как дрессированный зверь, не зная, что и кому роет. Понятно, что для успешного сохранения (о развитии я уж боюсь и говорить в наше время) человеческой цивилизации не подходят в качестве замены «человеку разумному» ни «человек криминальный», ни «павиан майданный». Цивилизацию нельзя удержать ни мафией, ни демшизой. Изначально наше цивилизация – это культовое служение многих особей Единому Идеалу в рамках храмовых практик. Оттуда и доселе цивилизация держится на приоритете сакрального над физиологически-приятным и удобным для отдельно взятой особи. Цивилизация объединяет людей в служении тому Общему, что для всех объединившихся важнее их самих. Со всеми их личными интересами, выгодами, и даже судьбами. «Не важно, что будет со мной – лишь бы дело делалось», говорит формула храмового фанатизма, лежащая в основе «этики служения», породившей, в свою очередь, и чувство долга (метафизического, а не финансового) и ответственность, подчиняющую себе личность с ее текущими, сиюминутными желаниями и похотями. Что будем с этим, не одно тысячелетие возводимым храмом приближающегося ко всемогуществу Коллективного Разума, если основным типажом человека станет либеральный халявщик, халтурщик, вороватый эгоист, да и просто безумец с наркоманом?! Как в таких условиях обеспечить преемственность и поступательность дела прогресса человечества от поколения к поколению? Как быть, если новые поколения не примут и не освоят наследия предыдущих, которое – как и всякое наследие – еще и ноша, и бремя, и тяжесть? Ответ на мои горькие вопросы дает, кажется, реальность вокруг. Еще не поздно остановить сползание в бездну, но шансы остановить его тают у нас день ото дня… Не бытие определяет сознание, а наоборот, сознание определяет бытие. Но с учетом поправки на инерцию, на неизбежное время, отведенное на реализацию планов, пусть даже и самых разумных, самых блестящих – но не осуществляемых мгновенно, от замысла к воплощению» (Берберов).
Вот и получается, плох, как марксистский социализм-коммунизм («бандитский государственный социальный капитализм»), так и западный либерализм («бандитский индивидуальный капитализм»), и оптимум государственного устройства находится где-то посередине. А что связывает эти две крайности? Правильно, их связывает «бандитский капитализм». От капитализма нам никуда не деться (любое более-менее развитое человеческое общество обладает КАПИТАЛОМ, а стало быть, рано или поздно, но в обязательном порядке, оно построит у себя капитализм). А вот с определением «бандитский» можно и побороться, для этого необходимо противопоставить центральной, строго иерархичной власти – коллективную власть «местного самоуправления», причем, с обязательной обратной подчиненностью (больше всего власти — у муниципальных Советов, а меньше всего – у Верховного Совета). В нормальные периоды существования государства центральная власть лишь координирует действия различных территориальных органов власти, и вся полнота власти сконцентрирована в руках муниципальных Советов. Ну а в чрезвычайные периоды (когда появилась нужда в защите граждан от угрозы со стороны) вся полнота власти сосредотачивается в руках центральной власти. А потому, центральная власть должна обладать безусловным правом объявления чрезвычайного положения на любой подвластной ей территории. Чтобы данное право не превратилось в «навязчивую привычку», необходимо ограничить его, причем, экономически. Например, орган центральной власти, объявивший ЧП на какой-то территории, обязан выплачивать в бюджет этой территории (из своего бюджета) не менее 2/3 ее бюджета — все время действия чрезвычайного положения. Если федеральным и региональными бюджетами управляет исключительно центральная власть, то все муниципальные бюджеты управляются коллективным органом власти — «местным самоуправлением» (муниципальными Советами). Центральную власть в этих Советах представляет лишь ее отдельные представители, обладающие таким же голосом, как и все остальные депутаты. Бюджеты любых уровней (как федеральный бюджет, так региональные и муниципальные бюджеты) пополняются из налоговой базы государства — ПОРОВНУ (по 1/3), и распределяются пропорционально количеству проживающих на той или иной территории жителей. Так что, без «места прописки» нам тоже не обойтись. Как видите, Берберов прав и в этом – хотите жить хорошо, Вам придется отказаться от части своих свобод. И это абсолютно справедливо, ведь человек – это «общественное животное», и он не может жить «в гордом одиночестве». А коли он хочет жить в обществе, то свободы окружающих его людей обязательно будут ограничивать его личную свободу, и наоборот.
Именно такое «двоевластие» — центральная власть (строгий порядок), плюс местное коллективное самоуправление (упорядоченная анархия) — и поможет нам поменять «бандитский капитализм» на «капитализм цивилизованный». К слову сказать, именно так устроено управление во всей живой природе (исключение только одно – нынешнее человечество). Лишь после выстраивания подобного «двоевластия», общество, в котором оно выстроено, и сможет выбрать для себя все самое лучшее, что есть в двух противоборствующих системах, и выбросить за ненадобностью все самое худшее, что там есть. А заодно и подумать о чем-то новом. Никаких других альтернатив попросту нет, в любом другом случае власть всегда будет «бодаться» со своим народом. Другими словами, только такое общество можно назвать истинно «бесклассовым», в том числе, и поэтому, автор окрестил данный общественно-политический строй – «государственным коммунизмом». В любом случае, сама по себе центральная власть («хранители») никогда не преодолеет собственный произвол, сохраняя при этом свою силу. Для этого ее требуется постоянно подталкивать в нужную сторону. Именно в этом и заключается главная роль любого коллективного управления. Ведь именно коллективная власть является законодательной властью, и принятые ей законы вынуждены выполнять все без исключения, в том числе, и центральная власть. Теперь по поводу наделения (это «когда неимущих наделяют, делая имущими»). Как верно подметил Берберов «если это делают власти, обладающие развитым правовым сознанием, то они наделяют не по прихоти, не по итогам благородного, но смутного порыва, не в режиме каприза, а по закону». А закон одинаков для его исполнения, что для людей с «развитым правовым сознанием», что для людей, и вовсе не обладающих правовым сознанием («незнание закона не освобождает от ответственности»). Увы, сегодня в мире сложилась несколько иная ситуация – чем выше уровень государственного чиновника, тем необязательней для него является исполнение законов. Как же можно справиться с этой проблемой? Тем же самым способом – выбирая лучшее, что уже было в истории человечества, и, отбрасывая худшее. Из феодальных времен нам надо «вытащить» главный принцип построения любой иерархической структуры: «вассал моего вассала не мой вассал», а из нынешних демократических времен – выборность отдельных «сюзеренов» (например, президента, губернаторов и шерифов). Все выборные чиновники отвечают за свою работу только перед народом, и сместить их с занимаемого поста может опять-таки исключительно народ.
Впрочем, даже выборные чиновники обязаны исполнять приказы своих непосредственных начальников. Ведь оплата труда всех государственных чиновников производится по одному и тому же принципу. Премиальные вознаграждения за работу любого чиновника (в границах от 0 до 100% должностного оклада) ежемесячно определяет его непосредственный начальник, а сумму общего дохода ежегодно утверждают (в границах от 50 до 100% начисленного) – уже «вассалы» этого чиновника. Другими словами, чиновнику надо понравиться и своему начальнику, и своим подчиненным. И оплата начисленной суммы производится только в конце текущего года, а до этого срока он получает лишь по два прожиточных минимума в месяц. Все остальные невыборные государственные чиновники («вассалы власти») назначаются на свой пост (при их согласии на это) только вышестоящим «сюзереном», отвечают за свою работу только перед ним, и за допущенные оплошности могут быть уволены с работы опять-таки только им самим, и в любое время. Понятное дело, что такие глобальные изменения в государстве требуют определенного времени для их реализации. И все вышеперечисленные меры далеко не первостепенны, скорее, ближе к финишным мерам. А начинать надо с платной национализации всей банковской системы страны по строгим государственным правилам. Если акционер какого-то Банка заработал на акциях Банка больше, чем вложил туда собственных средств, то государство его «прощает» и бесплатно национализирует в свою пользу все его акции. Если же его вклады в Банк превышают полученную прибыль, государство выплачивает ему разницу. При этом все существующие Банки продолжают свою работу под новой вывеской – Единый Государственный Банк России. Только после этого Банк начинают реорганизовывать, и первое, что надо сделать – это провести перепись населения, ведь клиентами Государственного Банка должны стать все граждане страны, включая новорожденных. Все вклады в иностранной валюте переводятся по курсу в рублевые вклады, а полученная валюта переводится в Центральный Банк России. Туда же переводятся и все обменные пункты валюты (с надлежащим рублевым заделом), ведь все операции с валютой осуществляет только Центральный Банк, а Государственный Банк занимается исключительно рублями. Причем, с рублями он — главный и единственный хозяин, Центральный Банк не вмешивается в его работу. Затем Государственный Банк наделяется дополнительными функциями — налоговой, пенсионной и социальной службы, используя для их реализации сотрудников и помещения соответствующих служб.
И только после «настройки работы» всего этого ансамбля (и в первую очередь, единого программного компьютерного сопровождения) принимаются новые законы под уже работающую структуру. О взимании пропорционального налога на все доходы и расходы граждан (с верхней планкой в 50 и 25%, соответственно), о расчете пенсий пенсионерам (не менее 1,5 прожиточных минимума), о ежемесячной выплате прожиточного минимума каждому гражданину страны и т.д. Кроме вышеперечисленных реформ придется провести еще множество других, самых разнообразных (не только экономических) реформ. Но, прежде всего, надо выстроить надежный экономический фундамент для их реализации. И это можно сделать прямо сегодня. Для этого придется договориться с Китаем о выпуске единой для обеих стран международной валюты, частично обеспеченный золотом (в виде золотой полоски прямо на купюре, стоимостью 1-2% от номинала), и организовать совместно с ним Открытый Мировой Банк Торговли, в котором и будет ходить в обороте данная валюта. Создать единые для всех «правила игры» (участником Банка может стать любая страна мира, если против ее участия не возражает ни одна страна, уже являющаяся участницей, страна-претендент согласна с Уставом Банка и внесла в него определенное количество металлического золота). И записать в Уставе Банка о возможности экономического наказания любой страны-участницы, в виде приостановки ее счета в Банке на определенный период времени. Решения о наказании принимает Совет безопасности Банка, в котором два постоянных члена – Россия и Китай, и три ежегодно избираемых на общем собрании члена. Каждый член Совета безопасности обладает одним голосом, и решения принимаются в соответствие с мнением большинства в Совете. Россия и Китай обладают правом вето на любые решения Совета, но не чаще, чем два раза в год (каждая из стран). Очевидно, что частичная обеспеченность валюты золотом дает возможность стране-участницы, покупать и продавать товары через Банк по более низким ценам, чем на Мировом рынке (при обеспеченности валюты золотом в 1-2%, можно снизить цену до пятидесяти — ста раз, и все равно остаться с прибылью). Что, безусловно, будет привлекать все новых и новых участниц. Ядром этого Банка должны стать страны БРИКС (будучи участниками Банка, они многократно увеличат объем своей международный торговли и, соответственно, ВВП всех стран БРИКС), и «до последнего» не стоит принимать туда англосаксов (они способны «развалить на корню» любую идею).