Что такое цивилизация
Предлагаю Вашему вниманию очень интересную статью А. Леонидова — «Англо-капитализм и теория цивилизации» (источник: https://ss69100.livejournal.com/5576539.html). «Если мы говорим о цивилизации не так, как это делают англоязычные политики и наши западники, если мы имеем в виду объективное явление с точным определением, а не похвальбу самим себе – то нам придется задуматься: что же формируется в итоге цивилизацией? Правильно поставленный вопрос диктует ответ: формируется та или иная форма организации Коллективного Разума, противодействующая внешним, неблагоприятным для него, факторам и внутренним патологиям. Обустройство общества предполагает идею его единства. Именно и только она сплачивает случайное скопище или случайно образовавшуюся толпу в социум. Обустройство общества ограничено тремя важнейшими факторами. 1) Границы его локализации (коллективное самоопределение). 2) Объективные ограничения возможности обустройства (связанные с научно-техническим развитием той или иной исторической эпохи). 3) Субъективными качествами руководителей организации, уровнем их искренности или лицемерия, склонности к двуличию. Создавая внутри себя права и гарантии, общество всегда вынуждено определиться со своей локацией: на кого и докуда эти права и гарантии распространяются. Руководители общества не могут дать того, чего у них нет, что им самим недоступно. Но, кроме этого, руководители могут не дать и того, что им вполне доступно – исходя из тех или иных корыстных мотивов. На протяжении всей истории одни люди обустраивают жизнь человечества (Коллективного Разума), другие же пытаются обворовать окружающих. Этот антагонизм между интересами Коллективного Разума и биологическими выгодами отдельно взятой особи – является основным антагонизмом истории и цивилизации. Иначе говоря – одни улучшают жизнь окружающим, часто за счет себя, другие же улучшают жизнь себе за счет окружающих. Это хранители и деструкторы, которые в марксистской традиции называются «прогрессивными» и «реакционными» силами, классами, течениями и т.п. Марксистский язык выбрал термины очень неудачно, потому что ни один из них не отражает сути дела, которое пытается описывать. Прежде всего, прогресс – это не просто перемены, любые и всякие, и не скорость перемен. Это только и исключительно перемены в сторону заранее обозначенного идеала, восхождение к заранее намеченной цели. Прогресс – есть переход от того, что есть, но не устраивает, к тому, о чем мечтают, но чего пока еще нет. Все это понятно, и даже очевидно, но марксизм не мог описать эту очевидность простыми словами в силу иррациональной ненависти своих основоположников к религии.
В описанном нами (и единственно-существующем) виде прогресс предстает явлением религиозным, культовым, и обозначается на языке православия «обожение человека». То есть восхождение человека от того, в чем он вынужден жить к тому, что является его идеалом. Если идеал движения не задан заранее, тогда (как в эволюционизме) прогресс не отличим от мутации. Перемены сами по себе не нужны, сами по себе они могут быть вредными, порочными, нежелательными и т.п. Если здание развалилось – то перемены в его положении налицо, но какой же здесь прогресс?! Прогресс есть движение от материального к идеальному, реализация проекта перемен, чья цель заранее известна, и начинает движение. Таким образом, «прогрессивные силы» – это фанатики внутри культа, делающие все возможное, чтобы воплотить его идеалы (социальные, бытовые, поведенческие, экономические и культурные). «Прогрессивные силы» не могут быть сами по себе – в отрыве от идеала своей цивилизации. Марксизм это скрывал – отчего определение прогрессивных сил у него получалось очень и очень расплывчатым. Что-то вроде: «если крокодил съел обезьяну, то он прогрессивнее обезьяны». То есть, кто кого победил в процессе перемен-мутаций, тот и прогрессивен (материалистический без-оценочный эволюционизм). А в чем суть, очевидная в любой исторической эпохе? В том, что есть идеал (изначальная заданность проекта), есть те, кто его воплощают, а есть те, кто им по тем или иным причинам, мешает. И вот те, кто делают «по завету», «как в книжке написано» – те прогрессивны. А те, кто мешают – деструктивны. Понятие «реакционных сил» в марксизме тоже весьма размытое. Дело в том, что в научном языке реакция (от лат. re… «против» + actio «действие») – это встречное реагирование, возникающее в ответ на какое-либо воздействие. Мягко говоря, странно такому термину придавать позитивное или негативное значение! Разумеется, реакции бывают разными – прогрессивными, регрессивными, нейтральными. «Реакционные силы» – это просто ЛЮБЫЕ силы, которые на что-то реагируют. А то, что марксизм попытался обозначить термином «реакционное» – на самом деле нужно называть «деструктивное». То есть разрушающее идеал, мешающее реализации провозглашённого идеологией идеала. Деструктивные силы бывают темно-инфернальными (патологическая, «бескорыстная» жажда зла и вредительства), корыстными (свойственны хищникам и паразитам общества), а также лимитрофными (узко-направленными). Все вместе (правда, по разным причинам), деструктивные силы разрушают тот идеал, который обозначен Коллективным Разумом их общества культовым, священным, обязательным к достижению.
На пересечении всех этих векторов сил возникает историческая власть. Она – преходящая, временная форма обустройства общества, ограниченная объективными достижениями науки своей эпохи и субъективными качествами современников. То есть мечта минус необходимость, минус подлость. Например, мечта: преодоление насилия человека над человеком. Изначально вокруг – безграничный океан зоологического насилия, «войны всех против всех», звериный произвол в перераспределении благ. Чтобы преодолеть это безграничное и всеобщее, хаотическое насилие – вводятся карательные органы по пресечению насилия. В идеале они должны действовать по закону. Но в них проникают, пробираются подлецы – и они приватизируют насилие карательных органов государства в свою частную выгоду. Так и получается: Мечта (ненасилие) – минус Необходимость (насилие против насильников), минус Подлость (перерождение органов правопорядка). В сумме – реально-историческая Власть. По всеобщему признанию, выделение человека из животного мира базируется на развитии абстрактного мышления, способности обобщать идеи, переходить от конкретики и уникальности случая – к общим принципам и отысканию общих начал в том или ином множестве событий. Исторически этот процесс привел Разум к формулированию святынь (базовых аксиом человечности), как наиболее базовых универсалий мыслительной деятельности, полностью отделенных от мотивов личной выгоды особей. Далее вокруг святынь образуются институты культа (идеологические органы). В случае покушения на святыни возникает потребность в их защите. Законы упорядочивают защиту святынь (базовых аксиом, образующих общество). Законы объясняют – кому, каким образом, когда и как реагировать в случае покушения на святыни. Но поскольку для «беспредельщиков» из окружающего очаги цивилизации варварства этого мало, то нужны силовые институты защиты святынь по законам (заветам, заповедям). Так возникает государство, как силовой гарант защиты законов (заветов, заповедей, Традиции), которые в свою очередь, являются инструментом защиты базовых святынь. Для эстетического обслуживания идеалов культа возникает однокоренная с ним культура. Для снабженческого обслуживания идеалов культа (сперва, как интендантство), возникает наука. Очень важно отметить: во всем перечисленном нет никакого смысла, если потерян базовый идеал, ради которого все и строилось, как сфера защиты и обслуживания.
Наука утрачивает научную этику, и если даже сохраняется в форме амбивалетного любопытства (хоть и в этом виде далеко не всегда) – вырождается в патологии экспериментов в концлагерях. И при этом – уже не знает, не отдает себе отчета – зачем нужна, и к чему придет в итоге (как не знает этого слепой процесс мутаций в эволюционизме). Культура вырождается в гниющий декаданс. Экономика вырождается в криминал, а государство – в обслуживающий этот криминал аппарат зоологического насилия. Силовые структуры становятся бандами, а законодательство утрачивает внутреннюю логику и вырождается попросту в запись произвола хищников на бумаге (с целью, все менее понятной – по мере роста этого произвола). Главная задача цивилизации – преодолеть биологические инстинкты особи ради сохранения и развития Коллективного Разума, распределенного по множеству голов и записей, а потому «снимающего» зоологическую конкуренцию между особями. Если животное имеет целью борьбу за жизненное пространство для своего телесного, плотского организма, то человек, выделяясь из животного мира (если он выделяется) – имеет целью борьбу за сохранение и развитие разумности всего своего вида. Есть зачатки такого подхода (забота о ближнем, как о самом себе) и в мире животных: стадность, стайность, симбиозы и родительский инстинкт. Но в животном мире они существуют в крайне смутном и неразвитом виде, к тому же в инородном – потому что животное, следуя этим инстинктам, не понимает, зачем это делает. Оно просто принуждено, например, к родительству, приказом внешней силы, исполнив эту принудительную миссию – животное перестает узнавать и различать своих предков или потомков. Разумеется, только упорядочивание в рамках культового служения может привести к торжеству этой группы инстинктов над инстинктами группы «рвать и пожирать», то есть инстинктами поглощения, подавления, доминирования, и т.п. Без развитой и хорошо отработанной «этики служения» хомячиха (или крольчиха) иной раз заботится о хомячатах (крольчатах), а иной раз, «забыв» – в буквальном смысле пожирает их. Все лучшее в живом существе связано с его подчиненностью Вселенной, с его служебной ролью, а все худшее – с его локализацией на своей биологической особи, принятой, как самодостаточная самоценность. Так человек, переставший думать и заботиться о других людях, перестает быть человеком.
Поскольку перечисленные процессы имеют для человеческой цивилизации абсолютную, базовую ценность – играть с ними, шутить с ними, как это делал марксизм, а сегодня делает либерализм – нельзя. Всякие игрища анти-традиционализма и десакрализации оборачиваются таким глубинным надломом всего «древа познания», что исчезает не только «государство в положительном смысле», но и человек, как нечто над-животное. Перед нами сегодня в полный рост встала проблема «уничтожения человека изнутри», когда умирает не тело, а душа. Это подобно тому, как в зубе, не удаляя его, умерщвляют нерв, причем внешне протезированный мертвый зуб почти неотличим от натурального. И оба они равно способны жевать… Что будет, если человеческое тело потеряет ту «начинку человечности», которая на протяжении всей истории составляла его суть (потому что тело у него довольно стандартно для млекопитающих)? В точности об этом никто не знает: ибо пока мы задаемся этим вопросом, «начинка человечности» еще есть. А если ее не будет – то задавать такие вопросы станет некому. Человек не интересен, как биологическое тело: его тело объективно хуже (с точки зрения выживания) обезьяньего или кошачьего. И если говорить о биологической стороне человеческого тела, то она, по сути, дегенеративна, с точки зрения дикой природы являет собой выродившуюся обезьяну. Человек интересен только как носитель Коллективного Разума. Только как мыслящий объект, способный выходить за рамки своей биологической локации. Потеряв эту способность быть подчиненно-служебной частичкой (нейроном) Общего Разума – человек потеряет и человечность в себе, и просто жизнь, в грубом биологическом смысле. Ибо возможности жить, как животное – человек уже лишен в ходе своего исторического развития. Тут можно твердо сказать: «назад дороги нет». Не говоря уж о том, что не нужно и ни к чему цивилизации поворачивать назад. Если понимать цивилизацию, как многоступенчатый переход из животного мира к культовой мечте, то диалектика переходных периодов включает в себя массу противоречий, самоотрицающих элементов в практической реализации идеала. Для того, чтобы моментально воплотить чаемый идеал отношений (обожение человека) – общество не готово ни технически, ни гуманитарно. Оно не знает, как это сделать, и далеко не все в нем желают это сделать. Поэтому мы и говорим о важнейшем (в том числе и в марксизме) принципе историзма – то есть невозможность оценивать одну эпоху по стандартам другой.
Хотя современный человек гораздо ближе к зоологическим отношениям, чем был его советский предшественник – даже и для современного человека власть фараонов, вавилонских царей или феодальных королей – кошмар и ужас, плохо поддающийся осмыслению. В начальные периоды истории изживание произвола и насилия в отношениях, изживание тупости и маразма в культуре – шло очень медленно и далеко не линейно. Первые государственные институции, хоть они и были попыткой реализовать все ту же мечту (мечту о коммунизме) – столкнулись с чудовищными, запредельными нехватками как технических устройств, так и человечности в основной массе людей. Но принцип историзма в том, что никакой механизм не может быть признан плохим, отрицательным, негативным – пока не найдена ему более прогрессивная замена. Одно дело – менять примитивный механизм более совершенным. И совсем другое – просто сломать механизм, ничего не предлагая взамен. Например, анархисты мечтают уничтожить государство, как «машину угнетения», не понимая, что даже феодальное государство, даже феодальная монархия – пусть несовершенный, но все же механизм преодоления угнетения. Ведь они создавались с очевидной целью – пресечь всеобщее, безграничное зоологическое насилие какими-то (более или менее действенными) нормами, правилами, регламентациями. При развитии цивилизации одной стороной процесса является становление просвещенной и гуманной (но при этом жесткой и дееспособной) власти. Другой стороной процесса, тесно связанной с первой, является становление и раскрытие культуры, оберегаемой «штыками и тюрьмами» от вандализма. Третьей стороной процесса является становление правового сознания, прав человека, и это тоже нельзя оторвать от двух предыдущих процессов. Наука и техника нужны, чтобы обеспечить права человека возможностями. Но ведь, кроме возможности (всех накормить и обогреть, всем дать хлеб насущный и кров, и уважение) – очень важно само по себе понимание прав человека. Ведь техническая возможность не означает прямого и немедленного действия по ее реализации! Если вы руководитель 100 человек, и не имеете пирожков, то вы не можете (технически) раздать каждому по пирожку. Но если у вас есть 100 пирожков – вы получаете возможность их раздать по 1 штуке в каждые руки. Означает ли это, что вы обязательно воспользуетесь возможностью? Вовсе нет! Может быть, ваш сын хочет три пирожка – для этого потребуется двое обделенных. Может быть, ваша любовница просит два пирожка – и нужно определить, кого обделить для исполнения ее каприза, и т.п. Техническая возможность облагодетельствовать людей реализуется не только тогда, когда появилась, но и тогда, когда она серьезно ВНУТРЕННЕ мотивирована. Разумеется, нельзя работать на несуществующем станке.
Однако опыт распада СССР показал, что станки-то есть, а работать на них «вдруг» перестали, деградировали до снабженческого уровня XIX века, и падение нравов продолжается! Техника хороша, когда она вторична по отношению к идеалу (фанатично-накаленному), но если идеал «выпал» – то техника либо бесполезна, либо убийственна. Все многочисленные стороны раскрытия человеческой цивилизации (от звериного к идеальному состоянию) можно свести к коллективизации, как наиболее базовому понятию. Развитие государства есть углубление коллективизации власти, развитие экономики – коллективизации производства и распределения, развитие культуры – коллективизации знаний, развитие закона – коллективизации норм (когда в идеале закон един для всех), и т.п. Деградация цивилизации проявляется многообразно, но все тоже сводимо к наиболее базовому принципу: приватизации. Это не какая-то уникальная гадость 90-х годов, а универсальное состояние всех деградирующих цивилизационных систем, присущее им на протяжении всей человеческой истории. Человечество выходит из состояния, в котором частная собственность на основе захватного права – 100%. Увеличить процент частной собственности в животном мире невозможно, потому что там никакой иной собственности, кроме частной и групповой, нет. Развиваясь, человечество формирует казенную собственность, общественную собственность, общее для всего человечества культурное и научное наследие. Очень важно отметить, что это наследие принадлежит всем представителям рода человеческого. Оно в основе своей духовное – но оно же не может существовать без материальных носителей и затрат материальной энергии для своего сохранения! Для книг нужна библиотека, а это здание с отоплением. Кто станет платить за это здание и отопление, если собственность – всеобщая? Даже самое формальное разделение государственной казны от личного (семейного) царского имущества, пусть оно на практике и не играло никакой роли – уже подчеркивает идею коллективизации. «Мое – это мое, а казенное – оно для всех, и для всеобщего блага». Если третьяковская картинная галерея – общественное достояние, то это одно. Если же она собственность семьи купцов Третьяковых – то любой наследник вправе ее сжечь, со всеми шедеврами, распродать иностранцам, или помочится на любую из картин. Частная собственность работает так, понимаете? Частник делает с владением все, что захочет – иначе он уже не частник. Здесь мы находим прямую связь между частной собственностью и полнотой свободы личности, которую постоянно подчеркивают либерал-дегенераты. Действительно, свобода может реализоваться только в частной собственности, а уже в отношениях аренды, например – не может. Ликвидируя собственность, коллективизация (фундаментальный стержень цивилизации) ликвидирует и свободу собственника.
Возможности использования предмета коллективной собственности – гораздо более узкие, чем у предмета частного владения. Собственную книгу вы можете изрисовать, сжечь, порвать. Захотелось – сделали, в чем и проявляется свобода выбора. За библиотечную вас уже накажут, вздумай вы ее так использовать. Неразрывная связь частной собственности со свободой – превращает частную собственность в очень желанную. И крайне затрудняет изживание отношений собственничества. Если бы частная собственность не была так намертво увязана со свободой личности – она потеряла бы львиную долю своей привлекательности в глазах обывателей. Но здесь нужно отметить, что полнота поведенческой свободы присуща животному миру, и там ее набавлять некуда – можно только сокращать, урезать. Чем и занималась человеческая цивилизация, выстроенная, разумеется, не на свободе произвола личностей, а на «этике служения» коллективным святыням. В рамках цивилизации мыслители выхолащивают определение свободы, называя ее то «осознанной необходимостью» (в марксизме), то «свободой от греха» (на языке Православия). Но прямое и буквальное значение свободы, неотделимое от ее бытовых проявлений – реализация индивидом своих желаний, какими бы они ни были. И без «санкции вышестоящих органов». Захотел купец Третьяков сжечь свою картинную галерею – и сжег (купцы-миллионщики славились экстравагантными выходками). И никто ему в этом не вправе препятствовать: ни полиция, ни художники. Художники, извините, свои картины продали, и вместе с тем – все свои права на картину, а полиция – «ночной сторож» при купце. Никто не умаляет боль человеческой особи в процессе лишения ее поведенческой свободы. Эта боль очень сильная, и совершенно естественного происхождения. Можно отыскать некоторые сходные черты между помещиком и агрономом, но ведь помещик – божок, вершитель судеб своих крепостных! Агроном же – должностное лицо с очень узким кругом полномочий. То, за что помещик крестьянина порол – агроном никого пороть не вправе… Так родилась (еще на заре времен) «ловушка для зверя в человеке». Вначале абстрактное мышление создает культуру, универсальные принципы, оно сперва гладит по голове, а не кусает. Оно говорит, что все равны перед законом – и в теории это не вызывает возражений, но потом… Ловушка захлопнулась, и раз все равны перед законом, то помещик уже равен собственным крепостным, а фабрикант – своим рабочим! Зверь в человеке в ужасе и смятении понимает, что дело, начатое Гомером и Ньютоном, в итоге лишило его индивидуальной свободы! Зверь оказался в клетке – потому что закон и есть клетка, коли не ты его произвольно устанавливаешь и меняешь! Зверь в бешенстве, он жаждет реванша в виде очередной приватизации, он мечтает обратить прогресс вспять.
Если цивилизация развивается очень медленно – то и недовольство зверя, не успевающего следить за ее ходом – носит смутный, ему самому малопонятный, спутанный и разнонаправленный формат. Но если цивилизация ускоряется – то реакция зверя, лишаемого свободы (льва, запираемого в зоопарк) – обостряется, усиливается, принимает экстремальные и ярко выраженные формы ненависти и погромных настроений. Культовые мотивации человеческого поведения (служение чему-либо сверх и помимо себя) – вступают в конфликт с естественно-зоологическими мотивациями, хотя бы уже потому, что теснят их. Если у животного естественно-зоологические мотивации составляют все его мышление, то у человека приходится там выделять долю под культовые. И чем дальше – тем больше, культовые мотивации имеют тенденцию расти. Если человек рассматривает себя как служитель Бога (а не самоценностью), то он, следовательно, должен делать не то, чего хочется ему, а то, чего хочет отец всех людей. А чего может хотеть отец своим детям? Блага – всем. Так целью служения оказывается благо всех людей, уравнивание «я» и «не-я» в вопросе о правах и доступе к благам. «Естественным» путем, из экономической или военной практики, такое уравнивание себя не с собой, своего с чужим сложиться не могло, и никогда нигде не складывалось, потому что это ж нужно быть «не в себе», чтобы уравнять себя не с собой! Культ выступает причиной очень важного для цивилизации явления, обеспечивающего возможности преемственности и поступательности накопления и передачи знаний между поколениями, возможности самого существования общих (равноценных для всех) интересов, ценностей, коммуникации, искренности общения и обмена знаниями (ибо хищнику с жертвой говорить не о чем). Это – создание фонда средств и имуществ, полезного неограниченному числу лиц для реализации прав человека для любого и каждого человека. Нетрудно заметить, что приватизация – хищения оттуда, чтобы сделать достояние всех – достоянием некоторых методом концентрации общественных благ в тех или иных частных руках. То есть замкнуть общее достояние в своей ограниченной жизни, и утилизировать его там, расщепив и уничтожив. Власть и государство изначально создавались для коллективизации.
Страсть к приватизации возникает только после коллективизации – потому что изначально все в частных руках, и все постоянно перераспределяется методом захватного права. И ни для какой отдельно взятой приватизации в мире животных мира нет: он сам по себе одна большая и постоянно действующая приватизация. Следовательно, всякая приватизация является враждебной государственности в прямом и буквальном смысле: она передает имущество в частные руки, то есть туда, где все имущество и пребывало ДО образования государств, в догосударственную эпоху» (Леонидов). Очень интересная статья, и у нее наверняка будет продолжение. Будем ждать этого продолжения, ну а пока поговорим о том, что уже написано. Как ни крути, а в своем основном посыле Леонидов абсолютно прав: «Цивилизация = идеал + коллективизм». И, исходя из этого определения, на сегодняшний день в нашем мире нет ни Западной, ни Русской цивилизации. Западной цивилизации нет, потому что там отсутствует коллективизм (для западных жителей идеалом является индивидуализм), а Русской, потому что там нет идеала (государственная идеология запрещена Конституцией). А потому, в современном мире нет цивилизованных и нецивилизованных государств, все страны современного мира – недостаточно цивилизованные, по определению. И главной, противодействующей цивилизованности силой является либерализм (стремление к личной свободе). Ну а «страсть к приватизации» является лишь следствием либерализма. И исправить этот самый «либерализм» можно только одним способом – «выбив ему зубы» (исключив Свободу из его главных тезисов). Другими словами, человек становится цивилизованным (в полном смысле этого слова), только тогда, когда он отказывается от личной свободы. Увы и ах, но это — недостижимо! А потому, забудем про цивилизации, и будем оперировать нейтральными терминами – Западный (англосаксонский) и Русский мир. А определение «цивилизованный» будем использовать лишь в качестве обозначения «стремления к Братству и относительному Равенству». Например, как в авторской формуле: «Государственный коммунизм = цивилизованный социальный государственный капитализм».
Кстати, эту формулу автор вывел для себя уже давным-давно (задолго до появления статьи Леонидова), а это значит лишь одно – у автора этого сайта и у Леонидова очень похожие понятия и определения термина «Цивилизация». И надо признать, что так мастерски, как это сделал Леонидов, дать определение очень часто используемому в тексте термину, автор попросту не догадался. За это — ему минус, а Леонидову – огромный плюс. Ну а теперь давайте посмотрим, что по этому поводу думают авторы Википедии. Согласно Википедии, цивилизация (от лат. civilis — гражданский, государственный) – это локализованное во времени и пространстве общество. Локальные цивилизации являются целостными системами, представляющими собой комплексы экономической, политической, социальной и духовной подсистем, и развивающиеся по законам витальных циклов. Одним из первых термин «цивилизация» в научный оборот ввел философ Адам Фергюсон, который подразумевал под термином стадию в развитии человеческого общества, характеризующуюся существованием общественных страт, а также городов, письменности и других подобных явлений. Предложенная шотландским ученым стадиальная периодизация мировой истории (дикость — варварство — цивилизация) пользовалась поддержкой в научных кругах в конце XVIII — начале XIX века, но с ростом популярности в конце XIX — начале XX века плюрально-циклического подхода к истории, под общим понятием «цивилизации» все больше стали подразумеваться «локальные цивилизации». Кстати, Адам Фергюсон, автор сочинения «Опыт истории гражданского общества» (англ. An Essay on the History of Civil Society, 1767), уже на второй странице своей книги отметил: «Путь от младенчества к зрелости проделывает не только каждый отдельный индивид, но и сам род человеческий, движущийся от дикости к цивилизации». Вот и выходит, что современное человечество находится в стадии варварства (относительной дикости), и впереди у него только одна дорога – к цивилизации (или к построению «государственного коммунизма»). Правда, себя Фергюсон, наверняка, считал цивилизованным человеком (это — к вопросу об историзме). Для цивилизации как стадии общественного развития характерно выделение социума из природы и возникновение расхождений (вплоть до противоречий) между естественными и искусственными факторами развития общества. На данном этапе превалируют социальные факторы жизнедеятельности человека (или иного разумного существа), прогрессирует рационализация мышления. Для этого этапа развития характерно преобладание искусственных производительных сил над естественными.
Философ востоковед Б. С. Ерасов выделил следующие критерии, отличающие цивилизацию от стадии варварства: — «Система экономических отношений, основанная на разделении труда — горизонтальном (профессиональная и укладная специализация) и вертикальном (социальная стратификация). — Средства производства (включая живой труд) контролируются правящим классом, который осуществляет централизацию и перераспределение прибавочного продукта, изымаемого у первичных производителей через оброк или налоги, а также через использование рабочей силы для проведения общественных работ. — Наличие сети обмена, контролируемой профессиональным купечеством или же государством, которая вытесняет прямой обмен продуктов и услуг. — Политическая структура, в которой доминирует слой общества, концентрирующий в своих руках исполнительные и административные функции. Племенная организация, основанная на происхождении и родстве, замещается властью правящего класса, опирающейся на принуждение. Государство, обеспечивающее систему социально-классовых отношений и единство территории, составляет основу цивилизационной политической системы». Вроде все правильно, но, как мы уже знаем, в таком определении отсутствует два основных критерия – наличие в обществе коллективизма и идеала (а также стремление к нему). Однако идеал на то и идеал, что люди к нему всегда стремятся. В XIX веке европейские историки, получив первые сведения о восточных обществах, пришли к выводу, что между обществами, находящимися на стадии цивилизационного развития, могут существовать качественные различия, что позволило им говорить не об одной цивилизации, а о нескольких цивилизациях. Впрочем, представления о культурных различиях между европейской и неевропейскими культурами появились еще раньше: к примеру, российский исследователь И. Н. Ионов трактует заявления итальянского философа Джамбаттисты Вико (1668-1744) о том, что «император китайский в высшей степени культурен», как зародыш представлений о существовании особой китайской цивилизации, а значит, и о вероятной множественности цивилизаций. Первым на цивилизационные отношения через призму неевропоцентрического самосознания удалось взглянуть социологу Николаю Яковлевичу Данилевскому, который в своей книге «Россия и Европа» (1869) противопоставил стареющей западноевропейской цивилизации молодую восточноевропейскую — славянскую. Русский идеолог панславизма указывал, что ни один культурно-исторический тип не может претендовать на то, чтобы считаться более развитым, более высоким, чем остальные. Западная Европа в этом отношении не представляет исключения. Хотя эту мысль философ не выдерживает до конца, порой указывая на превосходство славянских народов над своими западными соседями.
Российский исследователь Ю. В. Яковец, основываясь на работах Дэниела Белла и Элвина Тоффлера, сформулировал концепцию «мировых цивилизаций» как определенной ступени «в историческом ритме динамики и генетики общества как целостной системы, в которой взаимно переплетены, дополняя друг друга, материальное и духовное воспроизводство, экономика и политика, социальные отношения и культура». История человечества в его трактовке представлена как ритмичная смена цивилизационных циклов, продолжительность которых неумолимо сокращается. Концепции Данилевского, Шпенглера и Тойнби были неоднозначно встречены научным сообществом. Хотя их труды и считаются фундаментальными работами в области изучения истории цивилизаций, их теоретические разработки встретили серьезную критику. Одним из наиболее последовательных критиков цивилизационной теории выступил русско-американский социолог Питирим Сорокин, который указал, что «самая серьезная ошибка этих теорий состоит в смешении культурных систем с социальными системами (группами), в том, что название «цивилизация» дается существенно различным социальным группам и их общим культурам — то этническим, то религиозным, то государственным, то территориальным, то различным многофакторным группам, а то даже конгломерату различных обществ с присущими им совокупными культурами», в результате чего ни Тойнби, ни его предшественники не смогли назвать главные критерии вычленения цивилизаций, ровно, как и их точное количество. Ну а мы с Вами, уважаемый читатель, разобрались с этими вопросами (не без помощи статьи Леонидова) — окончательно и бесповоротно. И во всех последующих главах автор станет использовать термин «цивилизация» именно в данном контексте – наличие у человеческого сообщества идеала, коллективизма и четырех критериев Ерасова. Но главными критериями являются именно два первых — наличие идеала и коллективизма, которые и определяют появление у человеческих сообществ коллективного разума – главной составляющей ЦИВИЛИЗАЦИИ. Ну а четыре критерия Ерасова могут появиться у любого сообщества разумных существ, обладающего общественным сознанием, чуть выше животного уровня. И определяют они не цивилизацию, а варварство. Так что, увы и ах, уважаемый читатель, но мы с Вами – варвары (у нас нет коллективного разума). У русских нет идеала, зато есть коллективизм. А западным жителям повезло еще меньше – их идеал оказался ложным, ведь он противоположен коллективизму.