Утопия и научная логика
Ну а в этой главе мы закончим изучение доклада Фурсова, и сделаем по нему свои выводы. «Если попытаться соотнести системный кризис, в который вползает капитализм, с кризисами прошлого, то получается неутешительная картина: глобальный кризис несет в себе характеристики всех трех названных выше кризисов в «одном пакете», это «кризис-матрешка», или, если угодно, «кризис-домино», где один тип кризиса автоматически тянет за собой другой, «включая» всю цепь. Как мы помним, позднефеодальный кризис – это демонтаж существующей системы в интересах господствующих групп. Если согласиться с тем, что с середины 1970-х годов по нарастающей идет демонтаж капитализма в интересах его господствующих групп, то мы получаем аналогию с кризисом «длинного XVI века». С той лишь разницей, что нынешнее глобальное «восстание элит», в отличие от «североатлантического» в XVI в., происходит на научной основе, его реализуют на основе разработок многочисленных «фабрик мысли» и т.д. Суть – та же. С одним существенно важным отличием: кризис XVI в. был внутренним европейским кризисом, в котором периферия – варварская, т.е. стоящая на более низком уровне периферия, – практически никак не участвовала, не угрожала обществу, и именно это отсутствие внешней угрозы во многом и обусловило успех. (По сути, этой периферии не было – Запад сам был в это время периферией.) Нынешняя ситуация – иная. Глобальная система делится на ядро (Север, «неоимперию») и периферию (Юг, зону неоварварства). Как почти две тысячи лет назад это произошло в Римской империи, когда Рим стимулировал демографический рост варваров, селившихся по периметру его границ, Запад в ХХ в. спровоцировал мировой, демографический взрыв, а точнее, демографический взрыв на периферии. И большую часть этой выросшей огромной социобиомассы сегодня не просто отсекают от «общественного пирога», но вообще выталкивают из социальной жизни. Я имею в виду так называемых «трущобных людей», численность которых достигла миллиарда человек. Трущобные «города» становятся главными конурбациями во многих странах Юга. Это – зоны бедности и самовоспроизводящегося социального распада. Как заметил социолог Майкл Дэвис, «брутальная тектоника неолиберальной глобализации после 1978 года аналогична катастрофическому процессу, впервые создавшему «третий мир» в период поздневикторианского капитализма (1870–1900 годы)» , только сегодня ситуация намного хуже и безнадежнее: эпоха крестьянских войн и национально-освободительных движений позади, впереди – намного более страшные конфликты социально дезорганизованного населения, социально дезорганизованного трущобного люда.
Согласно прогнозам, между 2030 и 2040 годами численность Slumland ‘ а достигнет 2 млрд. (при численности населения планеты – 8 млрд.). По мнению специалистов, ни экологически, ни социально-экономически, ни психологически такой численности, такой концентрации, такой обездоленности и отверженности мир трущоб выдержать не сможет, и его обитатели выплеснутся во внешний мир, устремившись туда, «где чисто и светло». И это будет похлеще Великого переселения народов V–VII вв. Трущобники начнут штурмовать сначала более благополучные страны самого Юга, а затем, сметая «государства-буферы», – Европу, Северную Америку и, по-видимому, Россию. Здесь они пойдут уже проторенным в ХХ в. путем мигрантов с Юга. Более того, выходцы с Юга на Север – а согласно прогнозу, в 2020–2030 гг. они составят 30–40% населения крупнейших городов Севера, т.е. его «андеркласс», – оказываются объективными союзниками новых волн мигрантов из Slumland ‘ а. Перед нами – смычка «внутреннего пролетариата» и «внешнего пролетариата», направленная против социально организованного населения Севера. Здесь есть еще один очень важный аспект. Основная масса населения Юга (включая мир трущоб), с одной стороны, и «южного» сегмента Севера, с другой стороны, – это молодые люди. В вышедшей недавно книге «Сыновья и мировое господство: роль терроризма в подъеме и падении наций» Гуннар Гейнсон пишет о том, что демографический провал наступает тогда, когда в популяции – менее 80 мальчиков на 100 мужчин возраста 40–44 лет. Это ситуация Западной Европы (например, в Германии – 50 на 100, т.е. демографический провал). На Юге ситуация диаметрально противоположная: в секторе Газа (Палестина) это соотношение 464 на 100, в Афганистане – 403 на 100, в Сомали – 364 на 100, в Ираке – 354 на 100. Ясно, что Юг – это демографическое будущее мира: с 1900 по 2000 г. население исламского мира выросло со 150 млн. до 1 200 млн. – 800% роста; Китая – с 400 млн. до 1 200 млн. – 300% роста; Индии – с 250 млн. до 1 000 млн. – 400% роста. И, повторю, огромную часть этой биомассы составляет молодежь. И на Севере основная масса выходцев с Юга – молодежь. А ведь хорошо известно, что как только численность молодежи в обществе достигает 25–30%, происходит взрыв насилия. Джон Голдстоун хорошо показал это в своем исследовании Реформации и крестьянской войны в Германии XVI в., но сюда же относятся Французская революция 1789–1799 гг., практически все революции ХХ века. Миграция «южан» на Север – это миграция в первую очередь молодежи.
Таким образом, в самом ядре капсистемы мы имеем, с одной стороны, сытое, белое, атомизированное христианское (формально, поскольку нынешний Запад – это уже во многом не только постзападное, но и постхристианское общество, которому «толерантность» и «политкорректность» не позволяют защищать свою культуру и свои ценности, как от своих «меньшинств», так и от чуждых внешних сил) население, главным образом, пожилого и среднего возраста, с другой – голодное, чувствующее себя обделенным и отверженным, цветное, общинно- или кланово-организованное, чаще всего мусульманское, молодое, с явным вкусом к насилию и криминалу население. Исход противостояния в целом ясен, даже без вторжения трущобников. О перспективах белых европейцев писатель Сергей Хелемендик говорит: «Они уже закончили свое существование в истории, их уже нет. Пока они сидят в своих банках и считают хрустящие бумажки, их улицами овладели заторможенные от многовекового пещерного инцеста албанцы, счастливые от возможности разбавить наконец свою не в меру густую кровь». При этом нужно помнить, что мигранты с Юга часто организованы не только клановым образом, но и криминальным, что еще более обостряет ситуацию, усиливают тенденции неоварваризации и неоархаизации. Таким образом, уже сейчас видно, что попытка западных элит провести трансгресс по типу «длинного XVI века» не увенчается успехом – кризис позднефеодального типа плавно, но необратимо перетекает в кризис позднеантичного типа и почти одновременно с «восстанием элит» в ядре капсистемы и ее периферийных анклавов начинается восстание низов, грозящее перерасти либо в глобальную социальную революцию (если найдут союзников в социально более высоких группах), либо в глобальный бунт. Это та серьезная проблема, которую придется решать мировой «закулисе», и уже сейчас ясно, что ни сокращение населения Юга и вообще бедноты «эволюционным» (программы планирования семьи) или «революционным» (от насильственной стерилизации до штучек вроде СПИДа) путем, ни попытки решить вопрос с помощью управляемого хаоса, натравив мусульман на Россию, Китай или – менее вероятно – Индию, результата не дадут. Тем более что кризис позднеантичного типа тянет за собой еще один – типа верхнепалеолитического. Капитализм, в отличие от феодализма и рабовладения, не локальная, а мировая (сегодня – уже глобальная) система, и системный кризис такого социума может быть только глобальным и тотальным, охватывая экологию, демографию и т.д. и превращая социальный системный кризис в кризис, как это уже было в конце верхнего палеолита, отношений Общества и Природы, в кризис биосферы и рода Homo sapiens. Капитализм (в его нынешнем состоянии) несовместим с нормальным функционированием биосферы. И хотя многие экологические страшилки проплачены заинтересованными ТНК и не имеют отношения к реальности, ситуация весьма серьезна.
«Кризиса-матрешки» не избежать – мы уже в нем. Но надо постараться сократить его и «темные века», которые последуют за ним, и пройти оба периода с минимальными потерями для рода человеческого, общества и культуры, поскольку кризис, о котором идет речь, предполагает целый ряд серьезнейших потерь, которые несопоставимы с потерями, которыми грозили позднефеодальный и позднеантичный кризисы. Ближайшая аналогия – верхнепалеолитический кризис, но нынешняя ситуация намного опаснее: огромное по численности население; запасы страшного смертоносного оружия, которые объективно доступны небольшим группам и даже одиночкам; скопившаяся социальная ненависть, завязанная тугим узлом с расовой, национальной, конфессиональной – «то-то сейчас рванет!» Первый взрыв связан с численностью населения: разрушительные возможности человечества растут вместе с созидательными, заметил Станислав Лем, а иногда обгоняют их. Верхнепалеолитический кризис уничтожил 75–85% населения. Нынешний – объективно – должен снять нынешнее демографическое давление на ресурсы планеты, на биосферу, это может оказаться до 90% населения (7 млрд. из 8 млрд.). Но даже если показатель глобальной «чистки», «пересортировки» и «выбраковки» человечества окажется ниже, результаты сокращения численности с помощью тех видов оружия массового поражения, которые имеются, могут наложить на популяцию такой отпечаток, нанести такой удар по генофонду, который обусловит ее психофизическое вырождение, т.е. вырождение человека как вида. Второй взрыв – всеобщая, глобальная криминализация. Социальные кризисы, тем более системные, всегда сопровождаются ломкой социальных правил – нарастает криминализация. Как минимум это означает, что старое общество начинает умирать – его механизмы контроля не срабатывают, как максимум – начинает возникать новое общество, причем в криминальной, асоциальной форме. Значительная часть населения планеты сможет – и будет – «вырываться из социального ада» (Фернан Бродель) трансгресса, сбившись в стаи. Итак, размывание границ нормальной жизнью, асоциализация посткризисного социума – вот еще один потенциальный взрыв XXI века. Третий взрыв связан вот с чем. В периоды острых социальных кризисов социальное приглушается и резко возрастает роль того, что называют биологической составляющей в поведении человека. На самом деле, строго говоря, речь должна идти не столько о биологизации социальных процессов (хотя внешне дело нередко выглядит так), сколько о выходе на первый план дочеловеческих форм социальности («несоциальных животных не бывает» – «правило Эспинаса»), зоосоциальности. Кризисные эпохи – это эпохи повышенной зоосоциальности, когда в человеке, в обществе словно выстреливает дочеловеческое прошлое.
В разные эпохи в человеке по-разному соотносятся социальное и биологическое, зоосоциальное (дочеловеческая социальность) и социальность собственно человеческая. В кризисные, революционные эпохи из закоулков человейника, как тролль из табакерки, выскакивают хищные, асоциальные особи. «Социальная революция устраивается не «социальными низами», а биологическими подонками человечества» , – писал Иван Солоневич. Разумеется, революция – более сложный процесс, чем выброс зоосоциальности, но в целом Солоневич зафиксировал очень важную черту, которую можно заметить во всех революциях – от французской (это замечательно показал Ипполит Тэн) до русских, коммунистической 1917 года и антикоммунистической 1991 года. Конечно же, сам выброс «биологии», зоосоциальности в кризисные эпохи происходит по социальным законам; другое дело, что реализуются эти законы по-разному в нормальные и кризисные эпохи и реализуют их особи с разным соотношением антропосоциального и зоосоциального («биологического»). Время кризисов – это время главным образом людей-рептилий, гомозавров . Это – не метафора, а фиксация реальности, связанная с исторической структурой человеческого мозга. В середине 1990-х годов я писал об этом в «Колоколах Истории» (М., 1996. – с. 352–353; подр. см.: Саган К. Драконы Эдема. – М., 1986), поэтому здесь повторю вкратце. Согласно Полу Маклину, морфологически самая старая часть мозга – Р-комплекс (рептильный мозг), доставшийся нам с наследство от рептилий – первых существ, у которых количество информации в мозгу превышает количество таковой в генах. Следующая эволюционная система, наслаивающаяся на рептильный мозг и заключающая его в себя по принципу матрешки, – лимбический мозг, он является достижением млекопитающих. И, наконец, неокортекс – новая кора, являющаяся человеческим, «слишком человеческим», вкладом. Между тремя мозговыми структурами существует некое разделение труда. Неокортекс отвечает за специфически человеческие (волевые, целеполагающие) усилия, включая использование знаков, предвидение событий, сопереживание и ряд других функций. Лимбическая система, в глубине которой находится гипофиз, генерирует яркие эмоции, связанные с радостью открытия нового (творчество), с эстетическим восприятием мира, с альтруистическим поведением, восприятием вкуса, творчеством. Наконец, рептильный мозг играет важную роль в агрессивном, ритуальном и территориальном поведении, в установлении групповой иерархии, в том числе через половое поведение (контроль над самками, управление доступом к ним) и контроль над территорией. Здесь нет обратных связей, чаще всего имеет место бесстрастное осуществление любого поведения, диктуемого либо одним из полушарий, либо генами, инстинктами.
Разумеется, нет таких людей, у которых действовал бы только один из трех мозгов – работают все, но с разной силой, а потому соотношение мозгов, их иерархия-субординация у разных людей разная. Люди с доминированием Р-комплекса – гомозавры. Одна из главных задач социальной системы – обеспечить «неокортексное» поведение человеческих особей и проконтролировать, чтобы в социальные отношения, особенно в производственные, не прорвалось социальное поведение рептильного типа в его чистом, непосредственно-природном виде (опосредованно оно воплощено во многих социальных институтах и практиках). В нормальные эпохи общество в целом справляется с этой задачей. Однако в эпохи кризисов и революций, когда «век вывихнут», а нормы и институты ломаются, происходит прорыв рептильного типа, его массовый выход на историческую сцену – привет из палеозоя. Хищники разного калибра, сволочь в строгом смысле этого слова, – вот ударная сила любой революции, любого кризиса. В послекризисные эпохи значительную часть гомозавров отстреливают, им на смену приходят хищники помельче – воры (яркие примеры – Директория во Франции, послесталинская вороватая номенклатура в СССР), социальная жизнь становится менее опасной и более системной и ограничивает рептильное поведение. Глобальный кризис, в который вползает капсистема, вызовет глобальный выброс гомозавров с их биологией и зоосоциальностью на всех уровнях – сверху донизу – и резко увеличит их роль, а следовательно, роль биосоциальности в социальных процессах. Многие черты этого процесса уже видны по изменившемуся экстерьеру киногероев (привет из каменного века), рекламе демонстративно асоциального поведения на ТВ, агрессивным формам гомосексуализма и феминизма. Итак, глобальный кризис вполне может поставить на повестку дня вопрос о роде Homo. Поскольку кризис будет протекать в условиях борьбы растущего населения за уменьшающиеся ресурсы (в том числе продовольствие и воду), в его условиях встанет вопрос о сокращении численности населения – вопрос если не биосоциальный, то социобиологический. Homo уже проходил это во время верхнепалеолитического кризиса и «прошел» (с огромными потерями) за 15–20 тыс. лет. Тогда, однако, кризис носил суммарно-локальный, а не глобальный характер; не было единого планетарного человечества; Земля не была напичкана атомными станциями, предприятиями с вредным производством, ядерным, биологическим, химическим и иным оружием. Впрочем, как показывает пример хуту и тутси, региональный геноцид вполне можно устроить с помощью обычного оружия, вооружив АКМ 12–14-летних детей.
Финал глобального кризиса капитализма (особенно в условиях прогнозируемого геологами на вторую половину XXI в. усиления геологической активности, вероятности изменения наклона земной оси, наступления нового ледникового периода, только теперь уже не малого, и т.п.) вообще может оказаться схваткой Homo и биосферы, а внутри самого Homo – Homo sapiens и Homo robustus – по принципу «кто кого». Для того чтобы пройти кризис, нужна принципиально новая философия отношений с природой, мы должны заново осмыслит, а не просто переосмыслить (unthink, а не rethink ) не только геокультуру Просвещения, но также христианство со средневековой теологией вкупе и античную философию, стартовав от ее отцов-основателей другим интеллектуальным путем – с учетом всех или почти всех сделанных в субъектном потоке исторического развития за последние 25 веков интеллектуальных и политических ошибок. Новая философия должна быть хотя и альтернативно-европейской, но европейской, а не заимствованием у буддизма, индуизма или конфуцианства: «вечный покой – для седых пирамид», нам же нужен прометеевско-фаустовский дух горения – на том стоим и не можем иначе. Мир доживает последние относительно спокойные десятилетия перед «кризисом-матрешкой», аналогов которому не было и который, похоже, сметет не только капитализм с его сторонниками и противниками, но и всю посленеолитическую цивилизацию. И если человечеству удастся, пусть сократившись в численности до 0,5–1,0 млрд., пережить его, то новый социум, скорее всего, будет отличаться от Цивилизации (Мира Пирамид – в том смысле, что египетские пирамиды – главный символ всей посленеолитической эпохи) не меньше, чем она отличалась от палеолита. Некоторые контуры постпереломного мира уже видны, но это выходит за рамки данной статьи. Кризис, в который вполз позднекапиталистический мир (для нас, подобно язычникам, страдающим от язв христианства, этот позднекапиталистический кризис начался крушением советского антикапитализма) носит объективный характер. Реальная задача – пройти его с минимальными потерями и как можно быстрее, не дав ему растянуться на тысячелетия, а сократив до полутора-двух веков. Вспоминается Азимовская «Академия» (Foundation), где, согласно математику Селдону, крушения галактической империи в силу его объективного характер, нельзя было избежать, но можно было сократить кризисные «темные века» с тридцати тысяч лет до одной. Конечно, фантастика – это фантастика, а реальность – это реальность, но в нашей жизни они тесно переплетаются – и чем дальше, тем больше.
Что можно противопоставить кризису, к которому привела этика менял и ростовщиков с их вульгарным материализмом и возведенным в ранг высшей ценности удачным гешефтом? Во-первых, новую этику – кшатрийско-брахманскую, этику воинов и священников. Во всех других социумах, кроме западноевропейского, традиционная аристократия умела выводить социальную гниль, гасила ее рост. В Европе в XVII–XVIII вв. аристократия, обработанная протестантизмом, а затем Просвещением сама оказалась зараженной «новыми ценностями» и не смогла сопротивляться сначала вкрадчивой, а затем все более наглой поступи «цивилизации ссудного процента». Новая этика требует определенных условий. Достаточное условие – властная воля принципиально новой мировой элиты, «заточенной» именно под коллективное прохождение кризиса. Кто-то скажет: появление такой элиты – фантастика. А появление сталинской элиты как единственного средства суверенного выживания России и русских в мире ХХ в. – это не фантастика? Однако помимо достаточного условия – воли – есть необходимое – разум, знание. Нам нужно принципиально новое по содержанию и по-новому организованное знание о современном мире как целом и как о совокупности элементов (включая Россию). Нам нужно знание о верхах и о низах современного мира, о криминальной, по сути, глобальной экономике, о формах манипуляции историческим процессом и о многом другом. Современная западная наука об обществе, триада «экономика – социология – политическая наука», отражающая реалии уходящего мира и не способная не только объяснить, но даже адекватно описать переломный мир – это такой же импотент, каким был советский истмат, а возможно и хуже. Я уже не говорю о том, что нейтрального знания нет, что нынешняя наука об обществе (как СМИ, кино и т.д.) отражает интересы корпоратократии и их «шестерок» во всем мире и во всех сферах – от власти до науки. Выход из кризиса предполагает создание нового знания, принципиально новых дисциплин (или эпистемологических программ), с новыми методологиями и новыми предметами исследования. Нам предстоит в короткий срок (время не ждет) разработать адекватную теорию капитализма как частный случай теории социальных систем, методологически построенной на отрицании прежде всего наследия буржуазного XIX в. – триады «экономика – социология – политическая наука»; это тот путь критики политической экономии, которым двинулся Маркс в работе над «Капиталом» и который он так и не прошел до конца, а марксисты, за редчайшими и не делающими погоды исключениями, вообще с него свернули. На основе этой теории нам предстоит переосмыслить многое в вопросе о соотношении субъекта и системы, «проектно-сознательного» и «естественного» в истории, прежде всего – в ее переломные эпохи, когда проект и решения небольшой группы «весят» не меньше, чем массовый порыв. Нам предстоит ревизия всей геокультуры Просвещения и многих христианских идей, особенно всего того, что касается биологии, «природной природы» человека в различных ее измерениях.
А для этого надо будет всерьез покопаться в античной философии. Разумеется, это легче сказать, чем сделать, но другого выхода нет. Именно создание нового знания, в центре которого – Великий перелом XXI в., формирование «зловещего интеллектуального превосходства» (Карл Поланьи) над противником, и есть передовая линия фронта в борьбе за выход из кризиса максимального числа людей в минимальные сроки, за более эгалитарный и справедливый мир, нежели капиталистический или какое-либо новое издание неорабовладения в виде глобофашистского кастового строя, освященного неоиудаизмом (синтез, а то и просто смесь протестантизма, иудаизма и масонских идей) или оккультизмом. И, естественно, за сохранение русского мира и русскости в постпереломном мире, поскольку, похоже, именно России готовят роль главного театра военных действий (экономическая, социальная и информационная войны). Надо ли в очередной раз таскать каштаны из огня для чужого дяди? Необходимо очень четко осознавать свои интересы в переломную эпоху и биться за них как за свою историческую правду, руководствуясь принципом «Не верь. Не бойся. Не проси». В этом случае есть надежда, что мы пройдем кризис, в который погружается Мир Пирамид, пройдем – и другим поможем, тем, кто заслужил. И тогда произойдет так, как говорил крупнейший деятель нашей истории: «Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами» (Фурсов). Автор этой статьи – «Харламп Лебядкин II» пишет: «В докладе А. Фурсова далеко не со всем можно согласиться». А автор этого сайта не нашел в изложенной выше работе Фурсова ни одного раздела, с которым он бы не был согласен. Да, кое-что можно уточнить, кое-что – добавить, но отрицать мысли Фурсова просто невозможно. Понятное дело, что подавляющее большинство читателей этого доклада (в том числе, и автор этого сайта) категорически не хотят реализации того, о чем в нем написал Фурсов. Однако «хочешь – не хочешь» — это совсем не та категория, которую можно использовать в обсуждении данного ТРУДА (не побоюсь этого слова). Тут впору вспомнить Сталинскую триаду: «Критикуешь – предлагай, предлагаешь – делай, а сделал – отвечай». А единственный способ выйти из нынешнего кризиса (кризиса всей ноосферы) – это найти «запасной выход». Увы, Фурсов его не предлагает. Зато он подсознательно понимает, что главную роль в процессе выхода современного мира из нынешнего кризиса будет играть именно Россия, и это абсолютно верная мысль. Такая уж планида у русского человека, причем, во все времена – спасать окружающий его мир. А самое удивительное заключается в том, что он со своей миссией отлично справляется. Автор – оптимист, а потому он уверен, что русские люди справятся и с сегодняшним кризисом. Но для этого им нужны «умные люди», которые умеют не только критиковать, но и что-то предлагать. Увы, подобных людей среди нынешней Российской интеллигенции крайне мало.
К слову сказать, автор – довольно самоуверенный человек и не считает себя дураком. Более того, он – вершитель, а потому, не только критикует и предлагает, но и делает (а если придет такая нужда, то может и ответить). И выход из нынешнего кризиса он видит только в одном – в постепенном отказе большинства современного человечества от «расширенного воспроизводства всего человеческого» (согласно его исторической теории, это должно случиться к 2132 году) и перехода человечества к «простому воспроизводству». А такой переход может реализоваться только в коммунистическом обществе. Именно его и предстоит построить русским людям — самыми первыми на Земле-матушке (к 2036 году). И называется такой общественно-политический строй — «цивилизованным социальным капитализмом», или «государственным коммунизмом». Понятное дело, что авторские мысли идут вразрез с мнениями Маркса и Энгельса по поводу «коммунистического общества светлого будущего», но и тут Фурсов прав – Марксистское учение уже давно превратилось в догму и к сегодняшнему дню представляет собой лишь «красивую Утопию». Классики попросту не могли в девятнадцатом веке правильно представить себе нынешний двадцать первый век. А мы с Вами живем в двадцать первом веке, а стало быть, не только можем, но просто обязаны воспринимать его абсолютно адекватно, учитывая все его плюсы и минусы (примерно так, как это сделал в своей работе Фурсов). Увы, Фурсов видит в нынешнем положении дел на Земле, в основном, только минусы, а автор этого сайта воспринимает сегодняшний день, наоборот, как предвестника «светлого будущего». Да, всех нас ожидают глубокие перемены, но перемены к лучшему, а не к худшему. Хотя, если мы с Вами так и продолжим «сидеть на жопе ровно», «возможны и марципаны». Именно по этой причине, автор всегда выступал и выступает за протестное молодежное движение, каким бы «тупым» оно ни было. В современной России осталось всего два класса – власть и народ, и эти классы неизбежно будут противостоять друг другу. А молодежь — всегда из народа. Понятное дело, что эту классовую борьбу стремятся «оседлать» очень многие (те же «либерасты», например), но «на то и щука в пруду, чтобы карась не дремал». В любом случае, нынешняя Российская властная элита (во главе с Путиным) свое уже отработала, и в 2024 году Путин уйдет из власти, а на смену ему придет его преемник. Вот тому-то и достанется крайне «тяжелая работа» – выстроить «задатки» нового коммунистического общества в России («из болота тащить бегемота»). А мы с Вами должны помочь ему в этом (каждый на своем месте)! А на все это строительство нам отведено всего дюжина лет (до 2036 года). Успеем к этому сроку, спасем мир, ну а «на нет, как известно, и суда нет». Западные жители в последнее время потеряли «остатки своего ума», и не понимают, что санкции против России равносильны постепенному отрезанию собственных частей тела, и вряд ли поймут это в ближайшее время. Так что, хотите Вы того или нет, но нам придется рассчитывать только на себя и свои силы.
«А все, кто не с нами – тот против нас», вот из этого тезиса и стоит исходить. А раз так, то Запад является не партнером нам, а «заклятым врагом». И если там погибнет даже половина жителей, то так тому и быть, «так Бог решил» (наше Мироздание). Для нас главное, не потерять эту «половину» у себя. Кстати, нынешний коронавирус «выкашивает», прежде всего, эрбэшников (англо-саксов), а стало быть, Мироздание на нашей стороне. Так что, если Мироздание решит взорвать Йеллоустонский супер-вулкан (а судя по всему, именно так и случится), автор плакать не станет. Первый крупный выброс магмы из Йеллоустонского вулкана произошел несколько дней назад, и это свидетельствует о том, что извержение уже начинается. Мощность извержения Йеллоустонского вулкана равна около 1375000 мегатонн в тротиловом эквиваленте. Количество пепла, которое поднимется в воздух, составит около 300 миллиардов кубометров. Площадь рассеивания крупных фрагментов будет порядка 3000 километров. Ученые прогнозируют сдвиг литосферной плиты на 12 километров к западу, тотальное наводнение вследствие короткого нагрева океана и таяния ледников. Легкие фракции осядут в воздухе, что приведет к вулканической зиме во всем мире примерно на 10 лет. Северная часть Тихого океана в течение первых трех лет окажется скованной льдом. Берингов пролив замерзнет полностью. В результате извержения Йеллоустонского вулкана 200 миллионов человек погибнет сразу, еще 4 миллиарда (!) умрет в течение 5 лет в результате наводнения, голода и продовольственных войн. Мексика, США и Канада станут полностью мертвыми регионами. Америка может уйти под воду на 1-2 года. Эксперты из геологической службы США USGS отметили высокую вулканическую активность в соседней Калифорнии. По их данным вероятность извержения супервулкана Лонг-Валли, вулкана Шаста и Лассена составляет 16%. В свою очередь активность может спровоцировать извержение Йеллоустонского вулкана, который находится в зоне влияния Северо-Американской литосферной плиты. На сегодняшний день (2021 год) вероятность извержения Йеллоустонского вулкана составляет — 89,6%. В общем, «чему быть, того не миновать». И чем раньше он «рванет», тем быстрее мы построим «светлое будущее». И ради Бога, не называйте автора злодеем, он – реалист, а не злодей. Как не стоит называть автора и утопистом, это Маркс – утопист, а не автор. Согласно Википедии, утопия (от др.-греч. οὐ «не» + τόπος «место»; по другой версии от др.-греч. εὖ «благо», то есть «благое место») — изображение идеального общественного строя в прошлом или воображаемом будущем. А автор – далеко не художник, он – естествоиспытатель. И все свои выводы он делает, опираясь на научную логику и исходя из разработанной им исторической теории «смены поколений». Другое дело, что доказать правильность этой теории может только время, тем не менее, сделанные автором прогнозы на 2020 – 2024 года, частично уже исполнились. Что ж, как говорится, «поживем – увидим».