Цивилизация – это народ и власть
Предлагаю потолковать в этой главе о цивилизациях. Согласно Википедии, цивилизация (от лат. civilis — гражданский, государственный): 1. Общефилософское значение — социальная форма движения материи, обеспечивающая ее стабильность и способность к саморазвитию путем саморегуляции обмена с окружающей средой (человеческая цивилизация в масштабе космического устройства). 2. Историко-философское значение — единство исторического процесса и совокупности материально-технических и духовных достижений человечества в ходе этого процесса (человеческая цивилизация в истории Земли). 3. Стадия всемирного исторического процесса, связанная с достижением определенного уровня социальности (стадия саморегуляции и самопроизводства при относительной независимости от природы, дифференцированности общественного сознания). 4. Локализованное во времени и пространстве общество. Локальные цивилизации являются целостными системами, представляющими собой комплексы экономической, политической, социальной и духовной подсистем и развивающиеся по законам витальных циклов. Одним из первых термин «цивилизация» в научный оборот ввел философ Адам Фергюсон, который подразумевал под термином стадию в развитии человеческого общества, характеризующуюся существованием общественных страт, а также городов, письменности и других подобных явлений. Предложенная шотландским ученым стадиальная периодизация мировой истории (дикость — варварство — цивилизация) пользовалась поддержкой в научных кругах в конце XVIII — начале XIX века, но с ростом популярности в конце XIX — начале XX века плюрально-циклического подхода к истории, под общим понятием «цивилизации» все больше стали подразумеваться «локальные цивилизации». И нас, в первую очередь, интересует как раз локальные цивилизации. Однако определение этому термину Википедия не дает (судя по всему, авторы Википедии считают, что это всем понятно). Тем не менее, автор даст определение данному термину. По его мнению, локальная цивилизация – это группа народов и народностей, объединенная единым мировоззрением (единым «общественным мнением»). Ну а само мировоззрение («общественное мнение») опирается и включает в себя мнения всех участников данной конкретной цивилизации (по поводу устройства окружающего мира), а также частично опирается на мнения всего остального человечества и самого Мироздания, другими словами, получается этакая «сборная солянка». И это, действительно, так, ведь единое мировоззрение («общественное мнение») всегда видоизменяется (и с географией, и со временем) даже внутри одной локальной цивилизации. Если мнение Мироздания можно считать почти константой, то состав населения постоянно меняется, и каждое новое поколение «Главного Заказчика будущего» частично «отрицает» дела и мысли предыдущего поколения.
В англоязычную научную терминологию термин «цивилизация» ввел шотландский философ Адам Фергюсон, автор сочинения «Опыт истории гражданского общества» (англ. An Essay on the History of Civil Society, 1767), который отметил: «Путь от младенчества к зрелости проделывает не только каждый отдельный индивид, но и сам род человеческий, движущийся от дикости к цивилизации». Периодизация, предложенная Фергюсоном, продолжала пользоваться большой популярностью не только в последней трети XVIII века, но и на протяжении почти всего XIX в. Ее плодотворно использовали Льюис Морган («Древнее общество»; 1877) и Фридрих Энгельс («Происхождение семьи, частной собственности и государства»; 1884). Для современной человеческой цивилизации характерно выделение социума из природы и возникновение расхождений (вплоть до противоречий) между естественными и искусственными факторами развития мира и человеческого общества. На данном этапе превалируют социальные факторы жизнедеятельности человека, прогрессирует рационализация мышления. Для этого этапа развития характерно преобладание искусственных производительных сил над естественными. Однако развивается не только человечество, но и мир в целом, и оба этих процесса оказывают сильное влияние друг на друга. И то, что современный человек понимает для себя, как естественное развитие человеческой цивилизации (например, «расширенное воспроизводство всего человеческого»), «живая природа» вокруг человека и наше Мироздание категорически отвергают. Современное человечество напоминает автору подростка в семье, который уже достаточно хорошо осознал свое «Я», но еще не научился подчинять нужды этого «Я» — нуждам всей семьи. В семье это приводит к кризисным явлениям под названием «кризис подросткового возраста», а в нашем мире – к «кризису ноосферы». Философ востоковед Б. С. Ерасов выделил следующие критерии, отличающие современную («подростковую») цивилизацию от стадии варварства («детства»): 1. Система экономических отношений основана на разделении труда — горизонтальном (профессиональная специализация) и вертикальном (социальная стратификация). 2. Средства производства (включая живой труд) контролируются правящим классом, который осуществляет централизацию и перераспределение прибавочного продукта, изымаемого у первичных производителей через оброк или налоги, а также через использование рабочей силы для проведения общественных работ. 3. Наличие сети обмена, контролируемой и управляемой профессиональным купечеством или государством, которые вытесняют прямой обмен продуктов и услуг. 4. Возникновение политической структуры, в которой доминирует слой общества, концентрирующий в своих руках исполнительные и административные функции. Племенная организация, основанная на происхождении и родстве, замещается властью правящего класса, опирающейся на принуждение. Государство, обеспечивающее систему социально-классовых отношений и единство территории, составляет основу цивилизационной политической системы.
В XIX веке европейские историки, получив первые сведения о восточных обществах, пришли к выводу, что между обществами, находящимися на разной стадии цивилизационного развития, могут существовать качественные различия, что позволило им говорить не об одной цивилизации, а о нескольких цивилизациях. Впрочем, представления о культурных различиях между европейской и неевропейскими культурами появились еще раньше. К примеру, российский исследователь И. Н. Ионов трактует заявления итальянского философа Джамбаттисты Вико (1668-1744) о том, что «император китайский в высшей степени культурен», как зародыш представлений о существовании особой китайской цивилизации, а значит, и о вероятной множественности цивилизаций. Тем не менее, ни в его работах, ни в сочинениях Вольтера и Иоганна Готфрида Гердера, выражавших идеи, родственные идеям Вико, понятие «цивилизация» не было главенствующим, а понятие «локальная цивилизация» не употреблялось вовсе. Термин «локальная цивилизация» впервые появился в работе французского философа Шарля Ренувье «Руководство к древней философии» (1844). Спустя несколько лет свет увидела книга французского писателя и историка Жозефа Гобино «Опыт о неравенстве человеческих рас» (1853-1855), в которой автор выделил 10 цивилизаций, каждая из которых проходит свой собственный путь развития. Возникнув, каждая из них рано или поздно погибает. Однако мыслителя совершенно не интересовали культурные, социальные, экономические различия между цивилизациями: его волновало лишь то общее, что было в истории цивилизаций, — возвышение и падение аристократий. Поэтому его историософская концепция имеет косвенное отношение к теории локальных цивилизаций и прямое — к идеологии консерватизма. Первым на цивилизационные отношения через призму не европоцентрического самосознания удалось взглянуть социологу Николаю Яковлевичу Данилевскому, который в своей книге «Россия и Европа» (1869) противопоставил стареющей западноевропейской цивилизации молодую восточноевропейскую — славянскую. Русский идеолог панславизма указывал, что ни один культурно-исторический тип не может претендовать на то, чтобы считаться более развитым, более высоким, чем остальные. Западная Европа в этом отношении не представляет исключения. Следующим значительным событием в становлении теории локальных цивилизаций стала работа германского философа и культуролога Освальда Шпенглера «Закат Европы» (1918). Неизвестно доподлинно, был ли знаком Шпенглер с работой русского мыслителя, тем не менее, основные концептуальные положения этих ученых сходны во всех важнейших пунктах. Как и Данилевский, решительно отвергая общепринятую условную периодизацию истории на «Древний мир — Средние века — Новое время», Шпенглер выступил сторонником другого взгляда на мировую историю — как на ряд независимых друг от друга культур, проживающих, подобно живым организмам, периоды зарождения, становления и умирания.
Как и Данилевский, он выступает с критикой европоцентризма и исходит не из нужд исторического исследования, а из необходимости найти ответы на вопросы, поставленные современным обществом: в теории локальных культур этот германский мыслитель находит объяснение кризису западного общества, которое переживает такой же упадок, который постиг египетскую, античную и другие древние культуры. Книга Шпенглера содержала не так уж много теоретических новаций (в сравнении с опубликованными ранее работами Рюккерта и Данилевского), однако она имела шумный успех, поскольку была написана ярким языком, изобиловала фактами и рассуждениями и была опубликована после завершения Первой мировой войны, вызвавшей полное разочарование в западной цивилизации и усилившей кризис европоцентризма. Российский исследователь Ю. В. Яковец сформулировал концепцию «мировых цивилизаций» как определенной ступени «в историческом ритме динамики и генетики общества как целостной системы, в которой взаимно переплетены, дополняя друг друга, материальное и духовное воспроизводство, экономика и политика, социальные отношения и культура». История человечества в его трактовке представлена как ритмичная смена цивилизационных циклов, продолжительность которых неумолимо сокращается. Попытки введения критериев для выделения цивилизаций предпринимались неоднократно. Российский историк Э. Д. Фролов в одной из своих работ перечислил их наиболее распространенный набор: общность геополитических условий, исконное языковое родство, единство или близость экономического и политического строя, культуры (включая религию) и менталитета. Все это как раз и является единым мировоззрением или «общественным мнением». Однако прав и историк-востоковед Л. Б. Алаев, который отмечал в своих работах, что все критерии выделения цивилизаций крайне уязвимы. А раз отсутствуют критерии, то невозможно сформулировать и понятие «цивилизации», которое до сих пор остается предметом споров, как и их границы, и количество. Кроме того, цивилизационный подход апеллирует к понятиям, выходящим за рамки науки — с «духовностью», трансцендентностью, судьбой и т. д. Все это ставит под вопрос собственно научность учения о цивилизациях. А вот, что по этому поводу думает А. Леонидов — «Гидравлика» цивилизации: Человек поднимается потому, что не дает сам себе по дороге наверх слиться» (источник: https://ss69100.livejournal.com/5204449.html).
«В треугольнике «власть-народ-цивилизация» цивилизация есть третья, самостоятельная величина. Как бы это попроще объяснить? Есть покупатель метра ткани. Есть продавец метра ткани. А есть и собственно метр – как величина, и где-то эталон его. Понятно, что покупатель ткани хотел бы метр удлинить, а продавец – укоротить (знаменитый купеческий «изломанный аршин» помните?). Но смысл метра, вне которого вообще теряет смысл измерение в метрах – в том, чтобы он был равен своему эталону! Весы тоже должны показывать вес, а не то, что хочет увидеть заинтересованное лицо: иначе какой смысл во взвешивании? Есть такой хороший философский анекдот: «Начальники и подчиненные ненавидят друг друга по одной и той же причине: и те, и другие не хотят работать». Поймите: есть некая идеальная система, которую власть хочет укоротить под свою выгоду. А охлос уличных толп – удлинить под себя. Как покупатель и продавец ОБА не являются объективными, незаинтересованными оценщиками метра (аршина), так и власть с народом – оба слишком субъективны в своем нежелании честного служения эталонным образцам цивилизации. Поскольку многие люди у нас деградировали умом, они вообще не видят треугольника «начальник-подчиненный-задача». Задача выпала из их воображения. Как будто бы иерархия изначально создавалась не умножать, а только делить. Они стали видеть «дуализм» власти и народа, в котором только и остается, что встать безоговорочно на сторону «жирных котов» или босяков. Порою искренне думая, что в этом выборе и есть «космическая правда»… А такой дуализм загоняет человечество в дикость, в доисторический примитив (кстати говоря, к очень либеральной, по сути, свободе племенного собрания и отсутствия в первобытном племени «административных барьеров» индивидуальным поискам пропитания, вплоть до каннибализма). Надо или не надо «прислушиваться к протестующим»? Тысячи писак, из которых не все лживы и продажны, изнылись и на пупе извертелись, убеждая, что надо. Потому как – неужели не надо?! Вообще, что ли, народ игнорировать?! Наплевать на него и свою отсебятину воротить, на людей не оглядываясь?! Есть и другие, такие же дикари. А. Солженицын, например, яркими словесами скорбел, что мало царь расстреливал, мало в каторгу ссылал! Стоило бы самодержцу мужиков посечь чуть побольше – и жизнь бы хорошая не кончалась, ныл Солженицын.
Нельзя, нельзя слушать «бойчаков», выскакивающих из возбужденной толпы, эмоционально переключающих толпу на себя. Что там профессиональный лжец Солженицын, когда сам И.С. Тургенев сетовал на «бойчаков» из толпы: — «Мне раз пришлось слышать нечто вроде проповеди одного раскольчьего пророка. Черт знает, что он молол, какая это была смесь церковного языка, книжного, простонародного – да еще не русского, а белорусского какого-то… «Цобе» вместо «тебе»; «исть» вместо «есть»; «ы» вместо «и» – и ведь все одно и то же долбил, как тетерев какой! «Накатыл дух… накатыл дух..эх Зато глаза горят, голос глухой и твердый, кулаки сжаты – и весь он как железный! Слушатели не понимают – а благоговеют! И идут за ним. А я начну говорить, точно виноватый, все прощения прошу…». Чем не современный майдан, с «накатыл духом» и «живе, Беларусью»?! Чудовищное заявление от том, что нельзя слушать толпы – сочетается со столь же чудовищным заявлением о постоянном ей, толпе, потакании. Ничто так не растлевает власть, как самодурство. Ничто так не растлевает народ – как слабость и покладистость ВО ВСЯКОМ ХУЛИГАНСТВЕ потакающей власти. Надо ли прислушиваться к протестам? Вопрос поставлен неправильно. Надо прислушиваться к содержанию протеста. Люди, которые пришли под окна орать – они, говоря евангельским языком, «пришли нарушить закон и пророков, или исполнить»? В этом смысле то, ВО ИМЯ ЧЕГО делается переворот гораздо важнее самого переворота. Если мы понимаем, что существует не только власть и народ (верхи и низы), а еще и цивилизация, как полноправная, третья сторона оценки событий, то мы, тем же евангельским языком говоря, начинаем «различать духов – от кого они». Склонность купцов укорачивать аршин, как им выгодно, вовсе не означает, что всякий покупатель кристально чист, если настаивает, что аршин короток! Вы поймите, что покупатель – тоже заинтересованное лицо, и у него тоже могут быть очень корыстные мотивы. Конечно, купцу хочется продать пол-аршина по цене целого. Но ведь и покупателю не меньше хочется купить два аршина по цене одного! И здесь, как в сваре между «жирными котами» и босяками обязательно нужно ТРЕТЬЕ ИЗМЕРЕНИЕ. Иначе мерка окажется бесстыдно-фальшивой. Может быть, во времена Тургенева или даже Солженицына народ и был в каком-то смысле хранителем нравственности и глубинной совести. Но времена меняются, образование ХХ век дал всем одинаковое, брали его не по кошельку, а кто сколько унесет. Современный народ – вовсе не те былинные мужички, носители первородной правды; современный народ – просто бедные олигархи. Среднестатистический человек мало отличается от Собчака во всем, кроме того, что у него мало денег.
Более того: основатель династии А. Собчак когда-то был среднестатистическим советским человеком, с трудом «достававшим» себе цветной телевизор – а в сверхбогатые выбился на гребне волны фекалий «перестройки». И если вы думаете, что в толпе какие-то иные люди – должен вас разочаровать. Они – по желанию, по вожделениям – очень близки к «верхам», просто у них денег меньше. Что и приводит их в ярость по формуле – «ребята, на его месте должен был быть я!». У современного общества две проблемы, обе – из одного источника, имя которому «растление»: — Совершенно очевидно, что власть не хочет работать, как положено. Она не хочет брать на себя «техзадание» цивилизации, и тем более не хочет его выполнять. Сталина на нее нет в буквальном смысле слова: чтобы заставить толстозадых выйти из блаженной спячки, и удвоить производство стали, угля, зерна, «дать каждой советской семье отдельную квартиру к 2000-му году». Уж 2020-й, а квартир все нет! Почему? Потому что начальники не умеют и не хотят работать, как следует. — Совершенно очевидно и другое: множество людей в низах – точно такие же начальники, только не назначенные. «Еще» – как они оптимистично полагают. Цель босяка такого типа не в том, чтобы заставить начальство работать, как положено, а в том, чтобы подменить начальство персонально в блаженстве его зоологической спячки. Как в анекдоте: белорусские рабочие поддерживают закрытие собственных МАЗов и БелАЗОВ – потому что не хотят работать. Не только же начальство склонно к тунеядству! Босяк, к тому же культурологически от Собчака неотличимый – тоже очень даже склонен к тунеядству. Эта уличная босота уже много лет (на моей памяти) митингует в Минске против закона о тунеядстве! И даже не понимает КОМИЗМА предмета протеста! Право на тунеядство – это право свободного человека, запальчиво говорят они. Ну, а если, к примеру, «свободный человек» захочет мяса, а свинины рядом нет? Тогда людоедство станет правом свободного человека! Ну, не оставаться же ему без колбасы, сами посудите!» (Леонидов). И Леонидов абсолютно прав – нельзя рассматривать любую локальную цивилизацию отдельно от связки «власть – народ», где власть и народ представляют собой противоположные сущности (власть – субъект управления, народ – объект управления). Прав он и в том, что наш мир триедин, и существование противоположностей невозможно представить без определенной «точки отсчета». Правда, автор не совсем согласен с Леонидовским обозначением этой точки, как цивилизации. Скорее, на эту роль подходит мировоззрение или «общественное мнение». В любом случае, «пирамиду власти» современные люди рассматривают очень упрощенно – лишь в виде одного треугольника, в котором верхняя вершина обозначает правителя, а нижняя сторона – народ.
По мнению автора, «пирамида власти» состоит из множества треугольников, в которых вершина обозначает субъекта управления данного треугольника, и нижняя сторона – объекты его управления. И к нижней стороне каждого треугольника крепятся своими вершинами множество примерно таких же треугольников поменьше. Например, современную Россию можно изобразить следующим образом: На самом верху располагается федеральный треугольник с вершиной в виде президента и с нижней стороной в виде отдельных министров и других федеральных управляющих. К ним цепляются треугольники регионалов (вершина – губернатор, нижняя сторона – мэры городов и главы поселков), ну а ниже в современной России – полная мешанина, а, по мнению автора, должно быть так: к нижним сторонам всех региональных треугольников цепляются муниципальные треугольники (вершина – руководители муниципальных образований и отдельных муниципалитетов, нижняя сторона – их жители). Такое построение «пирамиды власти» имеет строгую геометрическую логику – каждый государственный чиновник (в том числе, и президент) проживает в каком-то муниципалитете, то есть все они входят в состав народа. А каждый отдельный «треугольник власти» включает в себя, как центральную власть, главной целью которой является управление нижестоящими «треугольниками власти», так и «местное самоуправление», главной целью которого является поддержание иерархии в самом треугольнике власти. Контроль за «местным самоуправлением» осуществляет глава треугольника. Другими словами, каждый треугольник власти имеет собственные законы и правила. Исключение составляют лишь самые нижние муниципальные треугольники власти, «местное самоуправление» которых ориентировано исключительно на исполнительские функции (иерархию власти в муниципальных треугольниках поддерживают их главы). Увы, если Вы посмотрите на нынешнюю власть, то такой логичной картины Вы там не увидите. Особенно сильно это проявляется на нижнем муниципальном уровне, где сегодня полная мешанина, что у нас в России, что по всему остальному миру. Что же касается сменяемости власти, то она обязательно должна быть обеспечена в полной мере. Однако совсем не в том смысле, о котором говорят нынешние «либерасты». Вот что по этому поводу думает Анатолий Широкобородов в своей статье «Сменяемость власти. Истоки. Сущность. Практический смысл». «Одной из ключевых особенностей современных представлений о конституционном строе цивилизованной страны является так называемый принцип сменяемости власти. Многолетними усилиями пропагандистов в общественное сознание внедрена мысль о том, что «сменяемость власти есть основа демократии».
Более умеренные эксперты утверждают, что «сменяемость власти есть важнейший признак демократии». В любом случае «сменяемости власти» отводится крупное значение в современной политике. Причем под сменяемостью власти они понимают вовсе не «полную сменяемость в любое время всех без изъятия должностных лиц», как нас учили, то есть не отзыв депутатов и чиновников, а именно ограничение права народа на избрание одного и того же лица несколько раз. По примеру США многие страны зафиксировали в своих конституциях положение о недопустимости избрания одного человека высшим должностным лицом государства более чем на два срока. С теоретической точки зрения такого рода положения, а также позиция сторонников «сменяемости власти» являются в высшей степени спорными. Во-первых, принцип «сменяемости власти» прямо противоречит всему общественно-историческому опыту человечества, который утверждает, что рост компетентности индивида пропорционален количеству и качеству его практики. Чем больше времени человек успешно задействован в каком бы то ни было деле, тем искуснее результат, тем выше его навыки и польза от него в целом. Во-вторых, данный принцип прямо противоречит всей управленческой практике человечества, показывающей, что чем опытнее управленец, тем выше его результаты, авторитет и, следовательно, дисциплинное воздействие. В-третьих, данный принцип ставит под сомнение демократический порядок формирования органов власти, так как ограничивает право народа в выборе лица, уже на практике зарекомендовавшего себя как успешного управленца. В-четвертых, данный принцип идет вразрез с объективной необходимостью обеспечения преемственности государственной политики и общественного развития, потворствует стихийной стороне социальных процессов, противоречит плановому началу экономической и политической жизни общества, нарушает стратегическое планирование в целом. И, наконец, в-пятых, данный принцип имеет негативную историческую практику. История не знает ни одного лидера государства, который сделал бы что-либо великое или выдающееся для своего народа за срок, не превышающий десять лет. Невозможность реализовать программу развития страны в короткий срок особенно чувствуется в современную эпоху крупных проектов, для исполнения которых требуется мобилизация управленческих и исполнительных усилий на относительно длинной дистанции. С другой стороны, короткий срок нахождения лица в высшем руководстве удобно подходит для деструктивных действий, для разрушения, уничтожения уже созданного, обычно под видом реформ. Что также не добавляет аргументов сторонникам «сменяемости власти».
В этой связи необходимо рассмотреть истоки появления и утверждения данного принципа. Конституцию как основной закон и должность президента как главы государства придумали американцы после победы в революционной войне за независимость над англичанами в 1787 году. До этого считалось, что у республики не должно быть единоличного главы, это было признаком монархии. Объединение по сути самостоятельных американских штатов в единое федеративное государство с сильной центральной властью и президентом во главе было единственным способом их выживания в тот момент. Американское изобретение быстро распространилось по миру, так как согласовывалось с реальными потребностями многих стран в централизованном государстве. Вместе с этими политическими изобретениями в США у двух крупнейших партий сформировалась традиция не выдвигать в кандидаты на президентский пост человека, если он уже его занимал два раза. Этот обычай несколько раз нарушался, но плотно вошел в политическую культуру США. В 1951 году в США была принята 22 поправка к конституции, согласно которой один человек не может находиться на посту президента более чем два срока. Таким образом, обычай был нормативно закреплен в конституции. Это было сделано республиканским большинством в отместку демократам, которые в лице Рузвельта до этого четыре раза подряд побеждали на президентских выборах. Республиканцы при проведении поправки утверждали, что отказ от ограничения в два срока создает почву для возникновения тоталитаризма, а лицо, которое находится у власти слишком долго, подавляет появление альтернативных лидеров, ограничивая тем самым потенциальный выбор народа. Отвечая на эти откровенно слабые аргументы, демократы обвиняли республиканцев в пристрастности и банальной обиженности из-за поражений Рузвельту. Они также утверждали, что только народ должен решать, кому быть президентом, и это право нельзя ограничивать, такое ограничение противоречит основополагающему принципу демократии — верховенству воли народа. Однако обеспечивается ли в США действительно «сменяемость власти»? Судите сами, правящие партии во власти США не меняются сотни лет, а полномочия президента сами по себе весьма ограничены: он не определяет ни внешнюю, ни внутреннюю политику США в полном смысле слова. Кроме того, какая бы партия ни приходила к власти в США, политика государства еще ни разу существенно не изменялась, потому что за обеими политическими партиями стоят одни и те же властные кланы, тесно связанные с крупнейшими корпорациями-монополиями.
Президенты, конгрессмены и губернаторы в США уже давно больше походят на звезд шоу-бизнеса, чем на управленцев. А когда некоторые из них начинали проводить хоть сколько-нибудь независимую от олигархических кланов линию, они или внезапно умирали, или их расстреливали таинственные психи-одиночки. Таким образом, эта традиция не имеет прямого отношения к концепции сменяемости власти, но именно она породила закон, ставший ее воплощением. Практика американской политики не имеет отношения к принципу «сменяемости власти». Последние триста лет в США у власти находится один и тот же класс олигархии (сначала промышленной, а теперь финансовой), проводящей одну и ту же империалистическую политику (сначала гегемонии на Американском континенте, а с середины XX века — во всем мире). А высшие должностные лица являются лишь марионетками, никакой «сменяемости власти» в США нет, не было и не предполагается. Действительные теоретические основы концепции «сменяемости власти» были выдвинуты гораздо позже появления политической традиции США об ограничении двумя президентскими сроками. Есть в науке такое направление, как позитивизм, возникшее в XIX веке трудами французского мыслителя Конта. Оно получило бурное распространение в академической среде главным образом в противовес учению немца Маркса, захватившем в тот же период цеха, пивные и студенческие общаги. Суть позитивизма состоит в том, что адекватную картину мира обществу дает только корпорация ученых, причем само общество считается непознаваемым, а картина мира — лишь продуктом наблюдений. К слову, сам Конт так зазнался из-за внезапного успеха своего учения, что в конце жизни решил основать новую религию, объявил себя первосвященником и настаивал на искоренении «протестантства, деизма и скептицизма для преобразования всего человечества на общих католическо-позитивных началах». Именно в рамках позитивизма возникла та концепция «сменяемости власти», которую мы знаем сейчас. В начале XX века итальянец Парето сформулировал так называемую «теорию циркуляции элит». Будучи большим любителем своего соотечественника Макиавелли, который призывал подражать в политике зверям, он разделил всех людей по типу поведения на два типа: «львов» и «лисиц». Львы в его воображении представали сильными, решительными патриотами и консерваторами, а лисицы — хитрыми манипуляторами, склонными к компромиссам и реформам. И львы и лисицы у власти, по мнению Парето, со временем деградируют. И поскольку у обоих этих типов поведения есть как достоинства, так и недостатки, как бы дополняющие друг друга, то их носителей необходимо ротировать. Это и есть концепция «сменяемости власти».
В основе размышлений Парето лежит идея разделения общества на элиту и народ. На элитариев и тварей дрожащих, то есть «тех, кому недостает энергии, характера, ума, одним словом — людей, оставшихся вне элиты». Несложно догадаться, что учеником и последователем Парето стал его земляк, питавший крупную слабость к внешнему подражанию льву. Муссолини назначил профессора Лозанского университета Парето представителем Италии в одной из комиссий Лиги наций и сделал его сенатором Итальянского королевства. Однако Муссолини, конечно, не был сторонником «циркуляции элит» и «смены власти», ему куда больше нравилась сама идеология разделения людей на сильных и слабых, правильных и неправильных. Нам же важно зафиксировать идейно-теоретические истоки принципа «сменяемости власти» и политический портрет его автора. Таким образом, идейно-теоретическим истоком принципа сменяемости власти является чисто публицистическая концепция о «циркуляции элит». Сущность принципа «сменяемости власти» органично связана с сущностью выборов вообще. Если посмотреть на большинство выборов в большинстве стран мира за всю их историю, то мы увидим нечто отличное от теоретических выкладок из учебников политологии. Предполагается, что выборы — это когда недостаточно компетентные граждане выбирают доказавших свои выдающиеся способности и продемонстрировавших моральную чистоту управленцев. Вместо этого в большинстве случаев мы увидим, что некомпетентным гражданам каждый раз приходится участвовать в процедуре поддержания института власти над собой за счет сменяемости политических «козлов отпущения». Один наобещал и выбрался в президенты. Затем следующий наобещал и выбрался. При этом положение народа меняется мало — богатые богатеют, бедные беднеют, власть над людьми и гнет усиливаются. Таким образом, сущность принципа «сменяемости власти» состоит в том, чтобы прикрывать власть несменяемой элиты, в основном в виде магнатов-монополистов. Если же власть по тем или иным причинам (то есть в результате реальной смены власти) оказалась в руках действительно народного правителя, то главные жандармы планеты — США и ЕС — начинают активно атаковать такую власть.
Политическая стратегия ведущих западных стран по поддержанию своего господствующего положения в мире со времен краха колониальных империй состоит в навязывании народам разрушительных политических режимов. Им предлагается не осмысленная политика развития страны, а право выбора меньшего из зол под видом «западной демократии». Создание любой иной неамериканизированной системы управления признается угрозой западному образу жизни и мысли, вызывает санкции, протесты и даже приводит к насильственному свержению неугодных США режимов. Политологи на службе американских корпораций давно поняли, что скорость поглощения стран прямо пропорциональна количеству реформ и интенсивности демократической чехарды в их политической жизни. Поэтому лозунг на «смену власти» является наиболее ходовым во внешней политике США. Таким образом, практический смысл принципа «сменяемости власти» не имеет никакого отношения к демократии. Принцип «сменяемости власти» навязывается США и ЕС тем странам, которые необходимо ослабить, подчинить или поглотить. С точки зрения демократии деградация конкретного политического режима предупреждается волей народа, а не ограничением его выборных прав. С политической точки зрения власть либо находится в руках народа (в лице президента или партии), либо в руках того или иного меньшинства, а демократия — лишь форма этой власти. Причем власть народа только тогда прочна, когда опирается на систему государственной собственности, землю, заводы, фабрики, банки, так как источником власти является не демократическая процедура, а собственность» (Широкобородов). И по этому вопросу трудно возразить Широкобородову – «кто владеет ресурсами, тот владеет и властью». НО какую бы человеческую власть мы с Вами ни выбрали, пока она не подчинится Мирозданию, современному человечеству не удастся выбраться из нынешнего «кризиса ноосферы». А для этого необходимо изменить мировоззрение всего человечества, а для начала – мировоззрение «Русского мира».