Устройство будущего мира
Предлагаю Вашему вниманию статью Люка Кемпа — «Нашу цивилизацию ждет коллапс. Но когда?» (источник: https://ideanomics.ru/articles/17493?utm_referrer=httpszen.yandex.com&utm_campaign=dbr). «Эксперт по гибели цивилизаций Люк Кемп рассказывает о факторах, ведущих к исчезновению обществ, и призывает сделать правильные выводы из обломков прошлого. Великие цивилизации не были уничтожены кем-то. Они сами себя убивают. Так заключил историк Арнольд Тойнби в своем 12-томном выдающемся сочинении, повествующем о взлете и падении 28 различных цивилизаций. В каком-то смысле он был прав: цивилизации часто несут ответственность за собственный упадок. Однако обычно их самоуничтожению что-то способствует. Например, Римская империя стала жертвой многих бед, включая чрезмерную экспансию, изменение климата, ухудшение состояния окружающей среды и плохое руководство. Но помимо этого Рим был поставлен на колени и разграблен вестготами в 410 году и вандалами в 455 году. Крах часто случается молниеносно, а величие не дает иммунитета. Римская империя занимала 4,4 млн. квадратных километров в 390 году. Пять лет спустя у нее осталось только 2 млн., а к 476 году империя осталась ни с чем. В нашем далеком прошлом таких примеров краха цивилизаций полно. В рамках моего исследования в Центре изучения экзистенциального риска в Кембриджском университете я пытаюсь выяснить, почему цивилизации гибнут. Что могут рассказать о нас самих взлеты и падения исторических цивилизаций? Какие силы могут ускорить или отложить гибель? И видим ли мы подобные паттерны сегодня? Первый способ взглянуть на прошлые цивилизации — сравнить их долголетие. Это может быть сложно, потому что нет строгого определения цивилизации или комплексных данных об их рождении и гибели. Я сравнил продолжительность жизни различных цивилизаций, которые я определяю как общество с сельским хозяйством, несколькими городами, военным доминированием в географическом регионе и постоянной политической структурой. Учитывая это определение, все империи можно назвать цивилизациями, но не все цивилизации — империями. Данные взяты из двух исследований о росте и упадке империй (в 3000-600 до н.э. и 600 до н.э.-600 н.э.), а также из неформального краудсорсингового исследования древних цивилизаций (которое я редактировал). Крах можно определить как быструю и неуклонную потерю населения, идентичности и социально-экономической сложности. Действующие службы перестают функционировать, наступает беспорядок, власть теряет монополию на насилие.
Практически все прошлые цивилизации с этим столкнулись. Некоторые восстановились или были преобразованы, как, например, китайская и египетская. Другие исчезли бесповоротно, как в случае с островом Пасхи. Иногда города, оказавшиеся в эпицентре краха, возрождаются, как это было с Римом. А порой их руины остаются в качестве мавзолея для будущих туристов — например, цивилизация майя. Что это может сказать нам о будущем глобальной современной цивилизации? Применимы ли уроки аграрных империй к нашему периоду промышленного капитализма после XVIII века? Я бы сказал, что применимы. Общества прошлого и настоящего — это сложные системы, состоящие из людей и технологий. Теория «обычной аварии» предполагает, что сложные технологические системы регулярно переживают сбои. Так что коллапс может быть нормальным явлением для цивилизаций, независимо от их размеров и стадии. Возможно, мы сейчас технологически более продвинуты. Но это дает мало оснований полагать, что мы невосприимчивы к угрозам, которые уничтожили наших предков. Наоборот, наши новые технологические возможности приносят новые, беспрецедентные проблемы. И хотя наши масштабы глобальны, похоже, что коллапс может настичь как растущую империю, так и зарождающуюся. Нет оснований полагать, что больший размер защищает от распада общества. Наша глобализированная экономическая система, раз уж на то пошло, может еще больше распространить кризис. Если судьба предыдущих цивилизаций может стать дорожной картой нашего будущего, о чем она говорит? Один из методов понять это — изучить тенденции, которые предшествовали историческим крушениям, и посмотреть, как они разворачиваются сегодня. Не существует единой общепринятой теории, почему происходят коллапсы. Историки, антропологи и другие исследователи предлагают различные объяснения.
Климатические изменения. Потеря климатической стабильности может привести к катастрофическим последствиям — неурожаю, голоду и опустыниванию. Распады цивилизаций Анасази, Тиуанако, аккадцев, майя, Римской империи и многих других совпали с резкими климатическими изменениями, обычно с засухами. Ухудшение состояния окружающей среды. Крах может произойти, когда общества превышают допустимую нагрузку на окружающую среду. Согласно этой теории экологического коллапса, ускорять гибель цивилизации могут чрезмерная вырубка лесов, загрязнение воды, деградация почвы и потеря биоразнообразия. Неравенство и олигархия. Богатство и политическое неравенство могут быть главными факторами социальной дезинтеграции, равно как и олигархия и централизация власти. Это не только вызывает социальные проблемы, но и ограничивает способность общества реагировать на экологические, социальные и экономические проблемы. Область климатодинамики моделирует взаимосвязь таких факторов, как равенство и демография, с политическим насилием. Статистический анализ предыдущих обществ предполагает, что это происходит циклично. По мере роста населения предложение рабочей силы превышает спрос, труд становится дешевым, а общество — перенасыщенным разного рода управленцами. Это неравенство подрывает коллективную солидарность, и за этим следует политическая турбулентность. Сложность. Историк и эксперт по гибели цивилизаций Джозеф Тейнтер предположил, что общества в конечном итоге рушились под тяжестью собственной накопленной сложности и бюрократии. Общества — это коллективы, решающие проблемы, и они усложняются, чтобы преодолевать новые проблемы. Отдача от сложности в конечном итоге достигает пика и начинает снижаться. После этого момента крах неотвратим. Другая мера возрастающей сложности называется «Энергетическая рентабельность» (EROI), то есть соотношение полученной энергии к затраченной. Как и сложность, EROI, похоже, имеет тенденцию к снижению приносимой пользы. В своей книге «Вверх ногами» (The Upside of Down) политолог Томас Гомер-Диксон отметил, что ухудшение состояния окружающей среды в Римской империи привело к падению EROI из-за основного источника энергии: посевов пшеницы и люцерны. Империя пала вместе с EROI. Тейнтер также считает энергетическую рентабельность главным виновником многих крушений, в том числе гибели майя.
Внешние потрясения. Другими словами, «четыре всадника»: война, стихийные бедствия, голод и эпидемии. Империя ацтеков, например, была уничтожена испанскими захватчиками. Большинство ранних аграрных государств исчезали из-за смертельных эпидемий. Концентрация людей и крупного рогатого скота в окруженных стеной населенных пунктах с плохой гигиеной сделала вспышки болезней неизбежными и катастрофическими. Иногда стихийных бедствий оказывалось сразу несколько, как, например, привезенная испанцами в Америку сальмонелла. Случайность/невезение. Согласно статистическому анализу империй, их крушения могут происходить случайно и не зависят от возраста. Эволюционный биолог и исследователь данных Индре Злиобайт и ее коллеги наблюдали похожую закономерность в эволюционных записях видов. Распространенное объяснение этой очевидной случайности — «эффект Красной Королевы»: если виды постоянно борются за выживание в изменяющейся среде с многочисленными конкурентами, вымирание — это постоянная угроза. Несмотря на обилие книг и статей, у нас нет окончательного объяснения причин гибели цивилизаций. Мы знаем только, что факторы, перечисленные выше, могут внести свой вклад. Крах — это последняя капля, когда усугубляющиеся факторы стресса превышают способность общества справляться с трудностями. Мы можем изучить эти признаки опасности, чтобы увидеть, падает ли наш шанс на гибель или увеличивается. Вот четыре возможных метрики, измеренные за последние несколько десятилетий. Температура служит четким показателем изменения климата, ВВП — показателем сложности, а влияние общества на экологию — индикатором ухудшения состояния окружающей среды. Все они в наше время увеличиваются. Неравенство рассчитать сложнее. Обычно применяемый индекс Джини предполагает, что неравенство несколько снизилось в глобальном масштабе (хотя оно увеличивается внутри стран). Однако индекс Джини может вводить в заблуждение, поскольку он измеряет только относительные изменения в доходах. Другими словами, если два человека, зарабатывающие $1 и $100 тысяч, удвоят свой доход, коэффициент не изменится. Но разрыв между ними увеличится с $99 999 долларов до $198 998.
Доля 1% самых богатых людей в мировом доходе увеличилась с примерно 16% в 1980 году до более чем 20% сегодня. Важно отметить, что неравенство в плане накопленного богатства еще хуже. Доля 1% самых богатых увеличилась с 25-30% в 1980-х годах до примерно 40% в 2016 году. Реальность, вероятно, еще более сурова, поскольку эти цифры не отражают богатства и доходы, перенаправленные в офшоры. Исследования показывают, что EROI ископаемого топлива неуклонно снижается, так как самые легкодоступные и богатые запасы истощаются. К сожалению, большинство возобновляемых источников, таких как солнечная энергия, имеют заметно более низкий EROI, в основном из-за их удельной энергоемкости, редкоземельных металлов и производств, необходимых для их выпуска. В связи с этим активно обсуждалась вероятность «энергетического обвала», поскольку EROI снижается до такой степени, что нынешние уровни достатка в обществе уже не могут поддерживаться. Энергетического обвала можно избежать, если возобновляемые технологии продолжат совершенствоваться и будут быстро приняты меры по повышению энергоэффективности. Несколько обнадеживающая новость заключается в том, что показатели краха — это не вся картина. Социальная устойчивость может задержать или предотвратить гибель. Например, глобальное «экономическое разнообразие» — измерение разнообразия и сложности экспорта стран, — сегодня больше, чем в 1960-х и 1970-х годах, согласно индексу экономической сложности (ECI). Страны в среднем менее зависимы от отдельных видов экспорта, чем раньше. Например, страна, которая диверсифицировала свою деятельность за пределы экспорта сельскохозяйственной продукции, с большей вероятностью выдержит экологическую деградацию или потерю торговых партнеров. ECI также измеряет уровень знаний об экспорте. У более квалифицированных групп населения больше возможностей реагировать на кризисы по мере их возникновения. Аналогичным образом, инновации, измеряемые патентными заявками на душу населения, также растут. Теоретически цивилизация может быть менее уязвимой для коллапса, если новые технологии в состоянии смягчить воздействие таких факторов, как изменение климата. Также возможно, что «крах» может произойти без насильственной катастрофы. Как написала Рейчел Нувер в BBC Future в 2017 году, «в некоторых случаях цивилизации просто исчезают, тихо уходя в историю». Тем не менее, глядя на все эти показатели коллапса и устойчивости в целом, становится понятно, что нам не стоит сидеть сложа руки. Да, определенный оптимизм внушает наша способность внедрять инновации и избегать бедствий. Тем не менее, мир становится хуже в тех аспектах, которые способствовали распаду предыдущих обществ. Климат меняется, разрыв между богатыми и бедными увеличивается, мир становится все более сложным, а наше использование окружающей среды превышает допустимые нормы.
И это еще не все. К сожалению, мир сейчас глубоко взаимосвязан и взаимозависим. В прошлом коллапс ограничивался регионами — это были временные неудачи, и люди часто могли легко вернуться к аграрному образу жизни или образу жизни охотника-собирателя. Для многих это была даже желанная отсрочка от угнетения ранних государств. Кроме того, оружие, доступное во время социального беспорядка, было элементарным: мечи, стрелы и иногда ружья. Сегодня общественный коллапс — более опасная перспектива. Государству, а иногда даже частным группам людей, доступно самое разнообразное оружие: от биологических агентов до ядерных боеголовок. Новые инструменты насилия, такие как автономные системы летального вооружения, могут появиться в ближайшем будущем. Люди все меньше заняты производством продуктов питания и товаров первой необходимости. А изменение климата может нанести непоправимый ущерб нашей способности вернуться к простым сельскохозяйственным занятиям. Подумайте о цивилизации как о плохо построенной лестнице. Поднимаясь, вы можете сорваться в любой момент. Падение с высоты всего нескольких ступеней — это ничего. Но чем выше вы поднимаетесь, тем страшнее падение. В конце концов, когда вы достигнете достаточной высоты, любое падение с лестницы будет смертельным. С распространением ядерного оружия мы, возможно, уже достигли этой цивилизационной «равновесной скорости». Любой крах — любое падение с лестницы — грозит быть последним. Ядерная война сама по себе может привести к экзистенциальному риску: либо к вымиранию нашего вида, либо к возвращению в каменный век. В то время как человечество становится все более экономически мощным и устойчивым, наши технологические возможности также представляют беспрецедентные угрозы, с которыми не приходилось сталкиваться ни одной цивилизации. Например, климатические изменения, которые мы переживаем, отличаются от тех, которые привели к исчезновению майя или аназаси. Они глобальны, зависят от людей, быстрее и серьезнее. Нашей рукотворной гибели помогут не враждебные соседи, а наши собственные технологические силы. Крах в нашем случае может стать следствием прогресса. Распад нашей цивилизации вовсе не неизбежен. История предполагает, что он вероятен, но у нас есть уникальное преимущество, заключающееся в том, что мы можем вынести уроки из обломков прошлого.
Мы знаем, что необходимо сделать: можно сократить выбросы, нивелировать неравенство, остановить ухудшение состояния окружающей среды, дать волю инновациям и диверсифицировать экономику. Политические предложения есть, не хватает только политической воли. Мы также можем инвестировать в восстановление стабильности. Уже есть хорошо продуманные идеи, повышающие способность систем снабжения пищей и образования к восстановлению после катастрофы. Также важно предотвратить создание широкодоступных опасных технологий. Такие шаги уменьшат вероятность того, что будущий крах окажется необратимым. Если мы будем идти вслепую, то только приблизимся к краю. Мы обречены, если не захотим прислушаться к истории» (Люк Кемп). В любом случае крах любой цивилизации начинается с кризиса внутри нее (Кемп почему-то забыл написать об этом). Сначала какой-то кризис, потом неловкие попытки избавиться от него, и только потом наступает крах цивилизации, или не наступает, если попытки были не такими уж и неловкими. А чтобы попытки оказались «ловкими», нужно точно знать, что за кризис переживает цивилизация. Мы с Вами знаем об этом (сегодняшний кризис в мире – это кризис ноосферы), определили причины его возникновения (главной из которой является расширенное воспроизводство всего человеческого), и даже понимаем, как от него избавиться (перейти к простому воспроизводству). Увы, людей, подобных нам, на нынешней Земле не так и много. А потому, все попытки выйти из нынешнего кризиса наверняка будут неловкими. Вот, например, что по этому поводу пишет Андрей Головачев — «США будут выходить из кризиса с помощью войны». «Возврата мировой экономики к тому, какой она была в конце 2019 года, уже не будет. При этом США будут выходить из кризиса с помощью войны, прогнозирует автор. Просто по-другому США не умеют — для них это самый дешевый и самый быстрый путь. «Сейчас никто не осознает ту реальность, которая сложилась в мировой экономике, и которая сложится в ближайший год-два. Никто ничего не понимает, кто бы, что не заявлял. Даже всезнающий МВФ постоянно ухудшает свои прогнозы, потому что ничего не понимает и только рефлексирует на ухудшающиеся показатели. Последний прогноз МВФ — в этом году мировой ВВП упадет на 4,9 процента.
Этот размер экономики, равный ВВП Германии. То есть в этом году исчезнет целая Германия! Но может быть и сразу две Германии. Ведь никто не знает, как долго продлится пандемия, какой силы она будет в дальнейшем и, самое главное, как поведут себя миллиарды людей: будут ли они летать самолетами, ездить поездами, ходить в рестораны, отдыхать на курортах, посещать вузы, ложиться в больницы, ходить в спортзалы и т. д. Это все непрогнозируемо. Но одно я могу сказать точно. Никакого возврата экономики к тому, какой она была в конце 2019 году, как многие политики и экономисты ожидают и предсказывают, конечно, не будет. Не будет никакой, как многие прогнозируют, V- или L- модели выхода из кризиса. Это все наивные перенесения закономерностей циклического кризиса на кризис, вызванный пандемией. Это попытка сравнить зеленое с кислым. Что будет в дальнейшем с мировой экономикой, никто не знает. Все прогнозы на период более 3 месяцев, просто смешны. МВФ, прогнозирующий на три года вперед, просто надувает щеки и выглядит, нелепо. Интуитивно я чувствую, что мировая, и в первую очередь, западная экономика, входит в совершенно новое качественное состояние. Западная экономика до covid-19 была вся закредитована по самые уши и захлебывалась в долгах, процентные ставки и так были на нуле. И как она будет выживать, если половина предприятий, ресторанов, кафе, клубов не смогут сейчас загрузить и 50% своих мощностей? Половина экономики будет убыточной и через 1-1,5 года начнется процесс банкротств — сначала бизнесов, а потом и финансового сектора. Думаю, что в течение 5-6 лет мировой ВВП «похудеет» на 25-30%. А это, сами понимаете, совершенно будет другой мир. Вот мой прогноз, точнее ощущение. И самое главное, США, разумеется, будут выходить из кризиса с помощью войны. Просто по-другому США не умеют, для них это самый дешевый и самый быстрый путь. Америка — это единственная страна на планете, которая может себе позволить выйти из кризиса с помощью войны» (Головачев).
А это, к слову сказать, самый никудышный способ выхода из кризиса ноосферы. И если прогноз Головачева оправдается, то это будет отскок в развитии человечества (по крайней мере, его Западной части) даже не на века, а на тысячелетия. Хотя надо признать, что из нынешнего кризиса человечество выйдет. Впрочем, автор этого сайта очень сомневается в правильности прогноза Головачева. Холодная война между Западным и Русским миром, как шла, так и продолжает идти (причем, не в пользу Запада), но в горячую фазу она не перейдет (инстинкт самосохранения не даст). Да, какие-то военные столкновения где-нибудь на периферии вполне возможны, а вот новая мировая война – вряд ли. Да и не нужен современному человечеству подобный способ выхода из кризиса, существуют и другие альтернативные способы. Правда, все они – такие же кардинальные, как и война, уж больно кризис глубокий. А об одном из них (наименее кардинальном) автор и рассказывает на страницах этого сайта. С одной стороны, способ хорош, как раз потому, что не настолько кардинален, как все прочие, а с другой, его невозможно осуществить быстро (по той же самой причине). Как бы там ни было, но «из двух зол человек всегда выбирает меньшее». Вот потому, автор и убежден в своей правоте – миру необходима «революция сверху» в России. И эта революция уже началась, правда протекает она совсем не так быстро, как хотелось бы автору, да и всем остальным жителям России и мира. Но именно поэтому, такую революцию и называют «революцией сверху», ведь она должна протекать скорее эволюционно, чем революционно. Так что, «все идет своим чередом», хотите Вы того или нет. В любом случае, эпоха неолиберализма в России подходит к своему концу. Вот что по этому поводу пишет «ss69100» из сайта «Мера» — «Прощание с либеральной Россией». «Тридцать лет — это почти половина жизни для тех, кому в 90-е было едва за двадцать. Сейчас им под шестьдесят. Лучшие годы ушли на период либеральной вакханалии в России у целого поколения, рожденного в шестидесятые. Что видели в жизни эти люди? Детство было спокойным, а школьная юность — размеренной и веселой. Планы на жизнь были выстроены в старших классах, и ничто не предвещало катастрофы, и даже когда началась перестройка, все ожидали улучшений. Работали заводы, институты выполняли планы НИОКР, вузы меняли учебные программы и выпускали молодых специалистов, которых подхватывало народное хозяйство. «Буран» полетел в космос, и это было мировым триумфом, — даже США не могли реализовать такой проект.
Те, кто прошел через 90-е, выживут в любой ситуации. Большинство тех, кому тогда было от 25 до 40 лет, десять лет подряд каждые три года начинали новый вид деятельности с нуля, потому что прежний закрывался. Закон о государственном предприятии обрушил размеренный порядок экономической деятельности — начал набирать обороты хаос реформы планирования. Начался распад АПК и ВПК. Первые ласточки предстоящего грандиозного гоп-стопа в масштабах страны начались при Горбачеве во второй половине 80-х. На дворе был 1987 год, еще во всю стояла Советская власть, а в Министерстве рыбной промышленности СССР начали практиковать заходы траулеров в иностранные порты и продажу вылова на месте за валюту. Рыба и выручка в СССР перестали поступать, и обанкротилась целая отрасль, включающая траулеры, судоремонтные заводы, холодильный флот, тысячи рабочих и служащих. Но узкая группа лиц стала обладателями первых загрансчетов, и туда стали поступать валютные средства. Надо понимать, как в СССР контролировалась отрасль флота, связанная с валютой и рейсами за границу, чтобы догадаться, что решение принималось на самом верху. Еще не было коммерческих банков и в помине, они появятся через два года. Но к тем слоям, что контролировали нефтедоллары и выручку от продажи оружия и алмазов, добавились контролеры флота. Потом к рыбакам добавились пароходства торгового и танкерного флота. Начались манипуляции с грузовой маркой — регистрацией осадки при переходе судна из холодных морей в теплые. Ворованное дизтопливо продавалось судовым агентам в чужих портах за наличную валюту. «Дипломаты» с наличкой передавались капитанам, которые действовали в сговоре со старшими механиками и старшими помощниками — записи в судовом журнале зависели от этих людей. Выручка также поступала на указанные счета. Люди, задававшие ненужные вопросы, выпадали за борт при дальних переходах. Кого-то смывало штормом. Остальные ничего не видели и ничего не слышали, дома шепотом рассказывая женам о происходящем. Думать, что без участия тогдашнего руководства Совкомфлота такие вещи могли делать члены комсостава судов, значит не понимать, что на советском флоте каждый вздох был известен тем, кому положено. Потом пошли еще дальше. В стране не было денег, и потому решили повысить судовые сборы с отечественных компаний за заходы в родные порты. Для иностранцев ставки остались низкими. Вопросы о том, почему идет такая дискриминация собственного флага, остались без ответа. Но через пару месяцев начался вывод флота под иностранные флаги в офшорные зоны — ради спасения отрасли, конечно.
Страна осталась без флота, а бюджет без денег, зато приватизация еще до всякого Гайдара уж шла полным ходом стихийно и де-факто. Зато из руководства пароходств и капитанов судов со связями (из тех, что исправно возили чемоданы с черным налом за продажу ворованного дизтоплива) вышли крупные судовладельцы и операторы фрахта. Заметьте, это не цеховики и дельцы теневой экономики — это верхушка отраслей, ориентированных на работу с поступлениями в валюте. Промелькнула эпоха кооперативов, внутри которой пролетели этапы производственной и торгово-закупочной деятельности. Началась ваучерная приватизация. Следом пролетела эпоха челночного бизнеса. Стали подниматься двухэтажные дома, принадлежащие судьям и прокурорам, таможенным чиновникам и руководителям райотделов милиции, быстро сменивших братков в малиновых пиджаках с цепями на шеях на неприметных сотрудников в погонах. Десять лет по стране ездили сборщики металлолома, вывозя на разделочные площадки оборудование опустевших заводов и поржавевшие комбайны бывших колхозов и совхозов. Чермет и цветмет хлынул потоком за рубеж. Источники цветмета — это бывшие военные объекты, включая космодромы, и на их разделку попадали только свои люди. Потом пришла эпоха олигархов, где сменилось две волны, потом поделили нефтянку, строительство и газ. Короткая эпоха высоких цен на углеводороды позволяла не замечать продолжающегося разгрома производственной базы. Исчезнувших бывших рабочих и инженеров не было видно — они уходили тише, чем новые русские под грохот перестрелок. Страной правили дорвавшиеся до власти и собственности либералы, и их спор с силовиками шел исключительно о сферах влияния. После того, как в стране набрал силу частный капитал, стало приходить понимание, что либерализм — это путь в никуда. Сейчас заместитель главы правительства Юрий Борисов официально объявляет о том, что в России закончена тридцатилетняя эпоха господства монетаризма, и начался переход к госкапитализму. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Юрий Борисов заявил, что монетаризм не принес стране ничего, кроме ослабления потенциала. Эта ошибка признана на самом верху, и потому смена курса — это принципиальный вопрос. Что стоит за этими скупыми словами, понять могут лишь те, кто начал в конце 80-х и как-то дошел до 20-х. То есть те, кто выжил в 90-е, нулевые и десятые. Это особое поколение, наподобие тех, кто прошел войну и выжил.
Госкапитализм — это система, настраивать которую будут не менее двух-трех десятилетий. Формально это многоукладная экономика, в которой ведущая роль за госсектором. Неформально это новая иерархия элиты, где в чиновниках государственники вытесняют компрадоров и осваивают плановые методы хозяйствования, не основанные на директивном планировании, а использующие индикативные инструменты. Бизнес получает право на жизнь лишь при условии понимания интересов страны. Остается проблемный банковский сектор, технологически ориентированный на стандарты международного банкинга. Задача банкиров — бесперебойные расчеты, а это значит унификация методик. Если применяется акционерный капитал, то и методики аудита должны быть стандартными. Это проблема соотношения суверенитета и подконтрольности внешним органам финансовой власти, таким как БМР и МВФ. Технологически это проблема оценки финансовой устойчивости, резервов и достаточности капитала. Политически это проблема суверенитета финансов. Эта зона остается самой проблемной, но и тут есть целый спектр решений для усиления суверенитета. Главное — политическая воля и опора на большинство правящего класса. Для этого нужна реформа Конституции, на основе которой пойдет процесс реформирования всего связанного с ней законодательства. Это процесс эволюционный, потому и занимающий два десятилетия. Для поколения, прошедшего 90-е, это самая глубокая революция из всех пережитых. Потому что ломать социализм было легче, чем поворачивать от монетаризма в госкапитализм. Сопротивление сейчас намного сильнее, а позиции государства слабее. Подниматься труднее, чем падать. Конституция Путина — это Конституция подъема. Он будет долгим и трудным, как всякий подъем. И он уже начался, если иметь в виду начавшееся голосование по поправкам. 1 июля страна прощается с либеральной Россией, тридцать лет ставившей над населением свои дикие эксперименты. Начинается, а точнее возвращается Россия государственная. Никто не говорит, что наступающая эпоха будет легче, но она уж точно не будет такой безнадежной. Исход из рабства монетарного либерализма запомнится России».
Автор данной статьи рассказал все честно и правдиво, более того, он достаточно точно спрогнозировал время для полного перехода России к государственному капитализму, и его прогноз достаточно хорошо соответствует прогнозу автора этого сайта – этот переход должен осуществиться до 2037 года. Однако для преодоления нынешнего кризиса одного госкапитализма в России будет недостаточно (в Китае его уже давно построили, а кризис в это время только набирал обороты). Необходимым условием выхода из кризиса является построение в России коммунистического общества, а об этом феномене разнообразные аналитики и политологи даже не вспоминают. И понятно почему – в их представлениях коммунизм выглядит совсем по-другому, чем в представлениях автора этого сайта. И такой коммунизм (коммунизм по Марксу и Энгельсу), действительно, представляет собой лишь Утопию. А возможным является построение только государственного коммунизма. Но чтобы построить такой коммунизм, надо знать, чего строишь, а нынешняя властная элита России не может даже мысленно представить его «в самом страшном сне». Кстати, то же самое можно сказать и о большинстве всего русского народа. А между тем, все предельно ясно, было бы желание понять. Центральная власть частично делится своими управляющими функциями с местным самоуправлением, и возлагает на него обязанность утверждения любых своих приказов, находящихся в его юрисдикции. Отменяются все существующие сегодня налоги, как на физических, так и на юридических лиц. Вводятся новые пропорциональные налоги на все доходы и расходы физических лиц, и регулирующие налоги на доходы и расходы предприятий (для экономического принуждения их собственников, выплачивать максимально возможную зарплату своим работникам и развивать производство). Таким образом, главной налоговой базой государства становится конечный потребитель. Из государственного бюджета ежемесячно выплачивается прожиточный минимум каждому гражданину страны, невзирая на его возраст и социальное положение, и пенсии (не ниже полутора прожиточного минимума) – всем пенсионерам. Все остальные доходы с налогов делятся на три равные части – 1/3 – федералам, 1/3 – регионалам и 1/3 – муниципалам (пропорционально количеству жителей). А чтобы сделать это государство, прежде всего, должно национализировать всю банковскую систему страны и организовать единый Государственный Банк. Кроме того, государство должно передать функции выборной системы независимому игроку, обладающему собственными финансовыми средствами – Церкви, и возмещать ей все потраченные средства после проведения очередных выборов или вне очередного импичмента выборного чиновника. Вот, вкратце, и все.