Homo Argenteus: Новое мировоззрение

Первые выводы коронавирусного теста

Первые выводы коронавирусного теста

По мнению большого интеллектуала Анатолия Вассермана (источник: https://vassermans.ru/videoblog/degustacziya-lichnosti-12-06-2020/), «интеллект – это, прежде всего, умение делать правильные выводы. Во вторую очередь, умение подыскивать сведения, на основе которых можно сделать правильные выводы. Если первому более или менее учат в институте. Тут главное не лениться, потому что, не знаю как сейчас, но в мое время школьные предметы были нацелены именно на обучение делать правильные выводы, то подыскивание сведений необходимых для таких выводов, это уже сложней. То есть частично, это есть в тех же школе и в институте, но лишь частично. Я убедился, в том, насколько это важно, когда пару раз в конце 90-х годов сделал выводы противоречившее дружному мнению всех экспертов, ну по конкретным вопросам, и оба раза оказался прав. И пытаясь разобраться, все же, почему я оказался прав, а не эксперт и убедился, что я привлек к рассмотрению сведения, на которые никто кроме меня не обратил внимания, поскольку все считали что «это другого кота хвост», что это не имеет никакого отношения к рассматриваемому вопросу. Я и раньше старался учиться не столько вглубь, сколько вширь, сейчас я совершенно сознательно стараюсь накапливать как можно больше разносторонних сведений, интересоваться, как можно большим числом совершенно разных тем, именно в надежде на то, что что-то из этого может неожиданно пригодиться при рассмотрении очередного сложного вопроса» (Вассерман). Примерно так же поступает и автор этого сайта. И если ему на глаза попадает интересная статья, даже не относящаяся к делу, он неизменно цитирует ее. А уж мимо статей В.Л. Авагяна он и вовсе не может пройти, не остановившись. Предлагаю Вашему вниманию его статью «Суха теория, а практика кровава…» (источник: https://ss69100.livejournal.com/5065901.html). «Видный, широко известный западный исследователь Джон Ролз выпустил монографию «Теория справедливости», в которой задался вопросом: «капитализм и справедливость – две вещи несовместные?». Тут он с либеральной снисходительностью пишет, что «…у людей остается чувство несправедливости, копится недовольство. В последние десятилетия оно связывается преимущественно с темой неравенства — одной из немногих «официальных» капиталистических проблем». Сам Ролз открыто опирается на «рациональное» мышление в духе Иммануила Канта: ищет некие «объективные» законы логического мышления, на которые не оказывают никакого действия личные особенности думающего человека. Эта позиция нам близка, это то самое обобщение мысли, коллективный разум, который умеет, отделившись от своего носителя, биологической особи – посмотреть «глазами Бога», а не как инструмент, обслуживающий организм, подобный когтям или клыкам.

К такой идее «уравнения в уме «я» и «не-я», подставляющей себя на место другого человека, а другого на свое место, приходят все философы, на Востоке или на Западе. Ролз предложил мысленный эксперимент в духе «золотого правила нравственности»: подумать про общественное устройство, не зная, какое место лично займешь в получившемся обществе. Грубее говоря – не зная, кем родишься. И потому отстранившись от субъективных выгод конкретного положения. Мы о таком говорили проще: если бы по волшебству все, что делает капиталист с рабочим, автоматически делалось бы и с сыном капиталиста, коммунизм наступил бы в один день. Если бы человек примерял на себя все, что он делает с другими – то справедливое общество возникло бы моментально. Увы, такому моментальному исцелению от социальных язв препятствует УНИКАЛИЗМ, сознательное или бессознательное (инстинктивное) представление о том, что «я не он, он не я», «что можно Юпитеру – нельзя быку». Об этом же печалится и Ролз. Философ доказывает, что популярные на Западе критерии «эффективности» или справедливости общества (вроде максимизации общего количества благ или улучшения положения усредненного гражданина) — слишком спекулятивны и попросту недостаточны. Эти критерии удобны для власть имущих, но они плохо отражают проблемы и среднего класса, и бедных, угнетенных, бессильных. Автор предлагает строить политику, отталкиваясь от точки зрения «наименее удачливых» как более адекватной. Ролз пытается ввести в систему максимальную свободу выбора профессии, деятельности, интересов и даже мировоззрения: чистой эффективности Ролз противопоставляет творческое разнообразие (впрочем, только пока оно не покушается на принципы справедливости). При этом автор отвергает индивидуалистический подход: тонкий баланс свободы и справедливости, как ни странно, требует коллективизма. Ролз показывает, что современное усложнившееся производство, наука, творчество — равно как и политическая жизнь требуют от каждого гражданина сознательности, доверия, кооперации; ему необходима публичность, полнота информации и возможность влиять на большие решения. Автор приходит к тому, что даже любимый им свободный рынок потому требует больших ограничений и дополнений: по сути, он сводится к ценовому выражению потребительских желаний, а реальная организация производства и распределения отводится менее стихийным силам государства или гражданских объединений. Ролз утверждает, что справедливость и соответствующая мораль — это уже не просто отвлеченные гуманистические мечтания, а требования практической жизни. «По крайней мере, если человечество нацелено на дальнейшее развитие: экономическое и культурное».

Схему Ролза можно рассматривать как парадокс: чтобы реализовать идеалы западного общества (свобода, самореализация, справедливость, разнообразие, толерантность…), необходимо до неузнаваемости изменить его структуру, его философию, его логику. В устройство условных США нужно внести столько изменений, что оказывается проще пересобрать все с ноля. Ролз понимает, что абстрактные (ключевое слово – именно это: «абстрактные», «обобщенные в уме») либерально-демократические идеалы, если подойти к их реализации серьезно (не ограничиваясь формальными «правами»), потребуют не менее радикальной политики, чем коммунизм. Какое же слабое место в определении Ролзом «несправедливости»? Дело в том, что у теоретика она совсем «нестрашная» (в отличие от реального мира). Работая внутри американского общества, в котором, по сути, почти все – привилегированные, Ролз разбирает отношения в кулацкой семье, где дети страдают от тиранства отца. За гранью остаются страдания батраков этого отца-тирана, которых, в отличие от детей, он не просто тиранит, а попросту убивает и пожирает (в социальном смысле). Если мы говорим о несправедливости всего лишь как о неравенстве – то возникает образ завистливого неудачника, который прицепился к более везучему современнику. Мое убеждение: если речь идет о неравенстве автономных друг от друга систем, то неравенство можно потерпеть. Если сосед живет в трехэтажном особняка, но не воровал кирпичи с моего участка, то дай Бог ему там счастья и процветания! Я не стану докучать Богу кляузами, что, мол, сосед не лучше меня, он работает не больше меня, а живет лучше меня, зарабатывает больше, и т.п. Повезло ему в жизни – и, слава Богу, я за него только рад. Но я говорю о двух автономных друг от друга хозяйствующих системах. В которой богатство одной не связано напрямую с обнищанием и бедственным положением другого. Не вытекают одно из другого. Капитализм – это не то, о чем думают наивные, то есть не лотерея, в которой одни выигрывают, а другие проигрывают. Глупо и пошло, уподобившись Джиласу и Восленскому высчитывать, кто сколько пакетиков гречки купил, и требовать, чтобы министр не имел пайка выше, чем у рабочего. Мелочное уравнительство через свой абсурд себя же и погубит. Несправедливость не в том, что у кого-то больше, чем у меня, а в том, когда (и если) он это у меня похитил. Только в этом случае умным людям и следует говорить о борьбе! Потому что умный человек обязан отличать простое неравенство от неравенства с элементами геноцида.

Социализм нужен не для того, чтобы всех со всеми уравнять – что и невозможно, и нелепо. Он нужен для того, чтобы ввести в двусторонний контракт сильного и слабого, строящийся на шантаже и вымогательстве, третью сторону-гаранта. Это так просто и понятно, что казалось бы, никем и не оспаривается! Ну, в самом деле, какой двусторонний договор будет у вас без участия государства, в темной подворотне с бандой гопников, угрожающих вам? Допустим, они не просто снимут с вас пальто, а заставят подписать контракт на уступку пальто за 50 копеек. И тут же возьмут с вас расписку, что 50 копеек «уплочены». И, может быть, даже 50 копеек дадут в руки. Могли бы и не давать – не в вашем положении спорить – но они, допускаем мы с читателем, хитры. И, заставив вас расписку подписать – выдали вам 50 копеек. То есть – что?! Сделка совершена, вы подписали договор и получили оплату за пальто! А поскольку цены при капитализме свободные, то никого не удивляет, что пальто оценили в 50 копеек. Оно же ношеное, уцененное и т.п. Мало ли что можно придумать, в условиях свободных цен и двусторонних контрактов оправдывая эту «сделку» в темной подворотне? Потому и должна быть в контрактах третья сторона-гарант. Иначе все договоры между сильными и слабыми превратятся в «скупку польт» за 50 или 5 копеек. Что, собственно, мы сегодня и видим – потому что взгляду открыта вопиющая неэквивалентность обменов на мировом рынке. Вы скажете – а зачем социализм? Достаточно крепкого государства, которое законами своими ограждает, и т.п. На ваш вопрос отвечу вопросом: может ли какой-то самостоятельный институт существовать без экономического базиса? Просто так, беспочвенно, витая в воздухе? Думаю, что нет. А значит, и государство без экономического базиса существовать не может. Оно – если вся собственность частная – фикция, обманка, мираж. Если государство голодранец, живущий на налоги с частных собственников, то у него сил и свободы не больше, чем у приживалки в богатом доме.

Силе нужно противопоставить силу, а если речь идет об экономической силе, то ей нужно противопоставить экономическую силу. А если ее нет – то никакой третьей стороны-гаранта не будет в сделке. А будет нечто марионеточное, поддакивающее: да, да, это справедливо, пальто 50 копеек стоит, рыночное ценообразование… Я проводил такое мысленное моделирование. Допустим, государство вступило в жесткий конфликт с частной корпорацией. Обе стороны «пошли на принцип», договориться не смогли. Но у государства бюджет, условно говоря, 10 млн. долларов, а у корпорации – 100 млн. долларов. То есть там, где государство может нанять одного карабинера – корпорация наймет 10 частных охранников. Вот если такая ситуация, по условию задачки, случилась – что будет дальше? Ну, очевидно же, что при таком силовом превосходстве государство и корпорация поменяются местами (что происходит в Латинской Америке постоянно). Госчиновники будут объявлены преступниками, и уйдут в подполье. Полиция станет частными силами подполья, а частные охранники – полицией нового государства. Не имея экономического преобладания, мощного базиса общественной собственности – государство не может и противостоять произволу богатых частников. Отсюда афоризм: всякое буржуазное государство принадлежит тому, кто его купил. Польша или Болгария принадлежат не полякам и не болгарам – ибо нет такого юридического лица, как «нация». В грубом, прямом и буквальном смысле Польша или Болгария принадлежат тем, кто их раскупил, выкупив земли, недвижимость, инфраструктуру, все то, что и составляет, когда сложено, территорию страны. Это кадастровый факт, а всякие разговоры про нацию и ее единство – демагогия. С какой стати страна «твоя» – если тебе в ней ничего не принадлежит и ничего не положено? Это все равно, что говорить «мой дом» про дом совершенно чужого человека, куда тебя и на порог не пускают. На том, например, основании, что принял участие в строительстве дома или когда-то там родился. Ну и что? Теперь-то у дома есть собственник, и он к тебе никакого отношения не имеет! Если отношения людей строятся – как между хулиганами и ботаниками в укромном месте, без свидетелей, то в их основе лежат террор и шантаж. Не какое-то там абстрактное «неравенство», обидное, но не смертельное, а именно террор и шантаж! Если в дело вмешивается полисмен, то можно порадоваться за ботаников. Но при одном условии: если полисмен не находится у хулиганов на содержании.

Потому что если зарплату полисмену, решения по его карьере, повышениях, судьбе решают эти же хулиганы – то полисмен не сможет, да и просто не захочет спасать от них ботаников. Третья сторона-гарант контракта должна быть сильной и независимой, опирающейся на собственный, а не на «давальческий» фундамент собственности и прибыли. Выдумать себе воображаемого охранника можно – но защитить вас такой охранник в реальной ситуации не сможет. В этом проблема, понимаете, а не в том, что кто-то живет лучше, богаче другого! В том, что насилию надо противопоставить закон. Но частная собственность предполагает хозяина, а законность – слугу, то есть они противоположны. Если я хозяин, то я господствую, делаю, чего хочу, а если я слуга – то служу, подчиняюсь, делаю то, что предписано. А если я законопослушный хозяин – то я или не законопослушный, или не хозяин. Какой же я хозяин, если надо мной хозяйствуют другие? Суть частной собственности не в том, что кто-то управляет заводом. В СССР тоже были директора заводов. И не в том, что кто-то получает ренту с капитала. В СССР пенсионеры тоже все получали ренту с капитала предыдущего труда и стажа. Что есть пенсия, как не рента с выслуги? Суть частной собственности в том, что человек управляет заводом – КАК ЕМУ ВЗДУМАЕТСЯ. То есть в режиме полного самоуправства, ни на кого не оглядываясь – отчего он и называется хозяином. А не так – тогда его назовут наемным менеджером. Какой же он частный собственник, если он не добровольно, а принудительно, без выбора следует не им разработанным правилам (законам)? Потому законность и частная собственность несовместимы. В самом лучшем случае они могут разойтись, поделив сферы влияния. По улице нельзя ходить голым, а в частном владении – твое дело, твой выбор. Если меня с голым задом возьмут на улице – все это поймут. А если в моей собственной квартире – никто этого не поймет, это вторжение в частную собственность! То есть: частная собственность есть совокупность зон, в которых не действует общегражданский закон и общегражданские права человека. Частная собственность есть гетто (резервация) первобытного беззакония, свойственного животному миру. А теперь вопрос: хочет ли она сидеть в гетто, носа не высовывая из резервации? Естественно, везде, где она может – она пытается, более или менее энергично, отыграть назад, сломать границы гетто, перенести свое самоуправство на всю территорию, все пространство. Для этого частная собственность расширяется – и формально (увеличиваясь активами) и фактически (наращивая свое влияние, воздействие на центры принятия решений).

И проблема вовсе не в том, что крупные частные собственники живут хорошо! Пусть бы себе жили – какая беда? Ночной сторож в Зимнем Дворце ночует в царском жилище, словно бы он царь, никого это не шокирует и не выбешивает. Проблема-то совсем в другом: о том, что усиливающееся самоуправство опасно для наших жизни и судеб! Не тем оно плохо, что в роскоши живет, а тем – что может нас убить. Скажут: но ведь пока не убило! Так, когда убьет – поздно будет тревогу бить, да и кому ее тогда бить? Обеспокоиться нужно заранее – иначе нет никакого смысла (и некому) беспокоиться! Если ставить вопрос так – то он куда яснее широкому кругу людей, чем когда речь идет о «несправедливости неравенства». Когда крупная частная собственность покупает государство – она устраняет или подкупает того полицейского, который мог бы нас защитить. После чего мы становимся совершенно беззащитны перед шантажом и террором «приватизированного государства», утратив средства индивидуальной и коллективной защиты своих прав. Мы начинаем сплошь и рядом продавать пальто за 50 копеек, и радуемся – что хоть кальсоны нам оставили, да до смерти в этой темной подворотне не прибили! Проблема вовсе не в роскоши, не в богатстве, завидовать которым низко и глупо. Проблема в беззаконии, которое неразрывно связано с торжеством частной собственности. Потому что нельзя совместить господство собственника и служение законника. Я имею в виду реальную жизнь. На словах-то, конечно, пожалуйста, можно что угодно болтать, да и бумага все стерпит, не краснея. Но устраивает ли вас обилие НОМИНАЛЬНЫХ прав при полном отсутствии РЕАЛЬНЫХ возможностей защитить себя? И человеку никогда не стоит забывать о «Золотом правиле нравственности» — общем этическом правиле, которое можно сформулировать так: не делайте другим то, что вы не желаете для себя, и поступайте с другими так, как хотели бы, чтобы с вами поступили. Золотое правило нравственности издревле известно в религиозных и философских учениях Востока и Запада, лежит в основе многих мировых религий: авраамических, дхармических, конфуцианства и античной философии и является основополагающим мировым этическим принципом» (Авагян). Увы и ах, но о «Золотом правиле нравственности» забывают очень многие люди, и прежде всего, эти слова касаются государственных чиновников. Вот что по этому поводу пишет Андрей Корнеев — «Чиновники массово провалили тесты на коронавирус». «Уникальная ситуация с пандемией принесла и уникальную управленческую схему. Мы привыкли за все 2000-е, что если где беда и проблема, то страну в ручном управлении ведет президент. Остальные – не более чем статисты. И происходило это, пожалуй, не потому, что глава государства так хотел, а потому, что не видел, кому можно доверить. Но этот год – действительно переломный. Возможно даже, что, осведомленный как никто другой, президент, инициируя конституционные преобразования и смену правительства, учитывал надвигающуюся пандемию. Понимая все изъяны прежней команды, он провел смену правительственного состава накануне появления «черного лебедя».

Новое правительство, точнее, новый премьер и частично обновленная команда спустя кратчайшие сроки оказались на передовой сражения с эпидемией. По сути – без раскачки, без возможности обосноваться в креслах они пошли на проверку боем. И президент в этот раз не прикрывает всех. Он – национальный лидер, он разговаривает с народом и формулирует основные стратегические задачи, определяет рамки и ключевые меры. Но реализовать их должна исполнительная власть – правительство и губернаторы. Полномочия и те, и другие получили. Владимир Путин, безусловно, готов в любой момент вмешаться в любые проблемы – будь то выплаты медикам или нейтрализация вспышки инфекции в конкретном регионе. Но одновременно он дает возможность проявить себя всем – и выявляет все слабые места, слабые звенья в управленческой системе. Какую оценку президент даст своему новому премьеру по итогам эпидемии, сейчас гадают многие. Среди политологов и экспертов мнения бурлили самые разные – особенно с учетом фактора «заказухи» (слишком часто в телеграм-каналах прокатывались вперед-назад волны наездов и контрнаездов). Общим местом в первые дни и недели работы нового правительства стало признание его временного, «технического» характера. Мишустина пытались представить чем-то вроде громоотвода, греющего место для «настоящего преемника». Но вскоре многие сошлись в том, что предположения о технической роли сегодняшнего правительства в России терпят крах. Команда Мишустина, за редким исключением, оказалась, пожалуй, самой работоспособной в современной России – впервые не возникает желания отправить его (правительство) в отставку, а членов кабинета (опять же за редким исключением) под суд… Минимум гипертрофированных политических амбиций, максимум исполнительской воли и дисциплины вывели Мишустина за границы технической роли, сделали его реальным субъектом принятия решения в России. Общей и единой оценки правительству Мишустина и его работе в условиях эпидемии нет. Так и должно быть. Действующий состав правительства собран оперативно из старых и новых лиц, его можно считать предварительным. Сейчас тестируется не столько правительство как цельный механизм – таковое только зарождается. Стресс-тест проходят все элементы кабинета. Персонально. Поэтому и оценивать надо каждого задействованного.

Если искать безупречность в действующем правительстве, то у нее, пожалуй, две фамилии – Лавров и Шойгу. Эвакуация туристов проходила не без проблем, но масштаб и скорость работы оставили неизгладимое впечатление, особенно с учетом того, что российские граждане за рубеж в основном едут самостоятельно и с посольствами и консульствами общаются только когда случится какая-либо проблема. Но – собирали, помогали. На 30 мая, как пишет Коммерсантъ со ссылкой на МИД, свыше 241 тыс. человек вернулись в Россию и более 21 тыс. получили материальную поддержку. На совместном счету дипломатов и военных – стремительная и эффективная помощь Италии и другим странам, доставка медикаментов и оборудования. В целом, МИД как был скалой в лице его хозяина, так и остался. Работу военных специалистов оценил и президент: «Хотел бы отметить профессиональную работу личного состава Вооруженных сил. С самой лучшей стороны проявили себя военные врачи, подразделения Минобороны, которые оказывали помощь гражданам Италии, Сербии, Боснии и Герцеговины, еще ряда стран в борьбе с эпидемией COVID-19». Но отдельно хочется сказать о военных строителях. История о стремительном строительстве 16 госпиталей в любой другой структуре подавалась бы под такие фанфары… Месяцами бы гордились успехами, получали грамоты и благодарности. А военные все сделали как-то… буднично, что ли. Министр сказал, что к 15 мая запустит 16 новых медицинских центров, ну так 15-го и доложил – все сделано. И никакого роздыха – тут же поехали строить дополнительные медицинские центры в Дагестане, разворачивать там, где нужно, полевые госпитали. При этом про другие задачи тоже не забывают, например, к маю менее чем за год возвели новый терминал аэропорта Петрозаводска. В регионах на военных строителей всегда молятся и одновременно побаиваются. Молятся потому, что если эти сказали, что через год тут будет стоять, например, новое и современное кадетское училище, так через год там проходит линейка первых учащихся. А боятся потому, что они требовательны как к себе, так и к местным властям. С ними невозможно ничего затянуть, бессмысленно рассказывать о каких-то обстоятельствах. Они приходят, строят и заставляют работать всех вокруг.

Важнейшую часть работы, разумеется, возложили на социальный блок. И главная фигура здесь – вице-премьер Татьяна Голикова, шансы которой оцениваются очень по-разному. С одной стороны, она все время в кадре докладывает президенту о ходе борьбы с вирусом. Но с другой, именно эта публичная деятельность через голову непосредственного начальника – премьера – вызывает понятное раздражение. Эксперты недоумевают – почему «главный социальщик» Голикова фактически переложила большую часть ответственности на Мурашко и Попову, а остальное уступила Собянину. Разумеется, никто не забыл и о том, что именно вице-премьер Голикова так или иначе несет ответственность за ту «оптимизацию» российского здравоохранения, которая привела к катастрофическому сокращению количества врачей и медперсонала, лечебных учреждений. В последнее время «мадам арбидол» не раз возмущалась результатами «реформирования» российского здравоохранения, но все же помнят, кто за этот развал отвечает. И после эпидемии, вполне возможно, припомнят. Еще одним коронадвоечником уже почти с уверенностью можно считать нового министра экономического развития Максима Решетникова. 2 июня Михаил Мишустин представил Владимиру Путину план восстановления российской экономики. За месяц до этого президент России исключил Решетникова из рабочей группы президентского Совета по стратегическому развитию и национальным проектам. Ранее в ходе совещания по реализации принятых мер, направленных на поддержку экономики и социальной сферы в условиях коронавируса, Путин раскритиковал Решетникова после его неудачного выступления. Министра Решетникова считают человеком команды Сергея Собянина, мэра Москвы, которого все предыдущие годы превозносили как абсолютный идеал регионального руководителя. «Нам нужен свой Собянин», – такие фразы можно было нередко слышать в регионах во время выборов губернаторов. Между тем деятельность Сергея Собянина в должности руководителя города, ставшего эпицентром эпидемии, вызывает массу вопросов. Дело даже не в том, насколько эффективны были принимаемые им решения. Вопрос в том, что глава Москвы увидел в эпидемии шанс. Шанс стать вторым лицом в государстве. Для этого московскому мэру был нужен максимально жесткий карантин в столице. Тогда он мог показать, что лучше него никто не справляется. А справился с Москвой – справится и со страной. Одним словом, именно Собянин эти два месяца назывался лидером «партии чрезвычайщины», ратовавшей за максимальное ужесточение карантинных мер.

Какое-то время ему даже благоволили. Неоднократно возникали ситуации, когда мэр действовал не только через голову председателя правительства – это-то вообще стало в порядке вещей, но и позволял себе бежать впереди главы государства. Так было с памятным указом Собянина о начале самоизоляции в Москве, который был опубликован до обнародования позиции Путина. Но есть основания предполагать, что за два месяца вещающий из каждого утюга Собянин, который через раз противоречит или вовсе опровергает федеральную власть, утомил руководство страны. Утомил он и своих горожан. Глючное приложение «Социальный мониторинг», многотысячные штрафы по любому поводу, цифровые пропуска и давка в метро в первые дни их введения вызвали просто шквал гнева и бурю сарказма со стороны жителей столицы. Последней каплей стали введенные на днях «прогулки по расписанию». Само по себе решение можно было бы и обосновать как постепенное смягчение карантинных мер – но «правоустанавливающие» документы и комментарии официальных лиц оказались настолько нелепы и абсурдны, да просто глупы, что вызвали у москвичей едва ли не большую ярость, чем все предыдущие ограничительные меры. Начинают раскапывать и то, как и в чьих интересах сжигались деньги в огне борьбы с «короной». «Самоизоляцию» в Москве уже называют черной финансовой дырой. В частности, обсуждают удивительный факт – еще в марте правительство Москвы приобрело крупнейшего производителя медицинских масок в России ООО «КИТ», производящего более трети всех масок в стране. В общем, будущее хозяина столицы по итогам эпидемии вызывает немало вопросов. Кто-то (возможно, даже не по заказу) продолжает рассказывать о его близком премьерском (а то и больше) будущем. Кто-то считает, что Москву с такими настроениями москвичей будет сложно удержать от политического хаоса. Что касается москвичей, то они уже и не протестуют, они просто забили на указания местных властей, которые эти власти и сами внятно расшифровать не могут. Что же остальные регионы? Не вызывает сомнений, что нас ждет еще одна волна отставок (подобно той оперативной зачистке самых проблемных губернаторов Архангельской области, Камчатки и Коми, что произошла в начале пандемии). Вполне вероятно, это произойдет сразу после того, как с первой волной эпидемии будет покончено, а вторая еще не подступит. Например, в сентябре-начале октября, после единого дня голосования. Губернаторы, главы республик у нас разные – от молодых технократов до старой гвардии различных эпох. Но какими бы они ни были, в большинстве своем они продемонстрировали весьма сомнительные способности к самостоятельной работе. А именно такой тест предложил всем региональным лидерам глава государства. По факту, он дал им то, чего так давно просили, – свободу в принятии решений и управлении своей территорией. Вот и получили.

В апреле на заседании Координационного совета премьер-министр Михаил Мишустин высказал недовольство губернаторским корпусом, который, по его мнению, слишком формально отнесся к борьбе с пандемией COVID-19 в России. Незадолго до этого и Владимир Путин обратил внимание губернаторов не только на их новые полномочия в борьбе с коронавирусом, но и на их личную ответственность за плохую работу с населением. В числе аутсайдеров на Координационном совете назвали Омскую, Белгородскую, Орловскую, Пензенскую, Ивановскую, Новгородскую и Тверскую области, Ставропольский и Алтайский края, а также Республику Тыва. К названным регионам можно добавить Саратовскую область, Краснодарский край, Хакасию, Томскую область и Башкортостан. Губернаторы этих регионов в течение апреля либо допустили организационные сбои в процессе выдачи пропусков, либо отметились словесными ляпами. В первые дни официального карантина, 2-3 апреля, широко прославились губернаторы Саратовской области и Краснодарского края – Валерий Радаев и Вениамин Кондратьев. В обоих регионах была «организована» давка в районные администрации, за получением пропусков для передвижения на транспорте. 20-21 апреля этим же отметился губернатор Ростовской области Василий Голубев. В Ростове-на-Дону решение выдавать пропуска на передвижение по городу непосредственно «в руки» также привело к огромным живым очередям. Немедленно на берегах Дона началась онлайн-акция протеста против режима самоизоляции. Виртуальный протест был подхвачен в других городах: Самаре, Красноярске, Нижнем Новгороде, Санкт-Петербурге. В Ставропольском крае жители Пятигорска обвиняли губернатора Владимира Владимирова в том, что он под шумок пандемии COVID-19 начал экстренно застраивать заповедную гору Машук. Ранее горожане мешали планам губернатора соорудить на склоне горы, на заповедных землях, круглогодичный Молодежный многофункциональный патриотический центр «Машук». Они опасались, что фундаменты зданий и коммуникации перережут существующие на горе минеральные источники. В Пятигорске был объявлен строжайший карантин, граждане заперты по домам, а на гору беспрепятственно прибыла строительная техника. О проблемах Дагестана со вспышкой инфекции известно всей стране – их решать взялся сам президент. Можно добавить в бесконечный список глав и руководителя Карачаево-Черкесии Рашида Темрезова. В республике подняли бунт врачи скорой из-за дефицита защитных средств и проблем с выплатами. В республику выдвинулся Следственный комитет. Но рассчитывать глав все же будут по гамбургскому счету – им надо закончить с эпидемией, провести все мероприятия, посвященные 75-летию Победы, обеспечить 1 июля голосование по изменению Конституции. И вот по совокупности всего и будут выносить приговоры и благодарности – кому как.

Как известно, у нас в стране две оппозиции – одна системная, другая несистемная. Первая стремится к нулю, вторая уже давно беспрестанно на этот самый ноль умножается. Долго говорить про «системных» не хочется. Символом «возрастания роли партий путем ее обнуления» стал Сергей Миронов, который попросту объявил о приостановке деятельности «Справедливой России» (было бы что приостанавливать, ехидничали недоброжелатели). Лидер ЛДПР Владимир Жириновский, как и во всех остальных случаях, использовал коронавирусное время для эпатажных заявлений и сотрясания воздуха – впрочем, он уже давно воспринимается просто как «информационный шум». Что касается Геннадия Зюганова, то его штормило: то он критиковал власти за ограничения, поскольку это ущемление прав оппозиции, то тут же говорил о недостаточных усилиях властей по борьбе. Он успел и Бога помянуть, и про экономику поразмышлять. В условиях, когда президент отменил исключительно важные для всей страны мероприятия 9 мая по случаю 75-летия Победы, Зюганов ничего не стал отменять и сам принял демонстративное участие в праздновании 150-летия со дня рождения Владимира Ленина. Что же касается оппозиции несистемной, то для нее коронакризис открыл, казалось бы, все двери. Многочисленные ошибки власти, падение уровня жизни, резкий рост психологической усталости и протестных настроений – все это предоставило нашим борцам за «прекрасную Россию Навального» море возможностей. Давай, распространяй свою пропаганду в интернете, вбрасывай идеи, связывай людей. Но раздался громкий звук: пшик, в общем. Гоп-оппозиция показала, что не умеет ничего, кроме хайпа, – да и его умеет создавать очень хило. Вот Навальный – героически наехал на «прислужницу власти» Елену Малышеву и ее зарубежную недвижимость. Попал пальцем в один из макетов Елены Малышевой, которые она так любит показывать в своих передачах: Малышеву воспринимают как фрика, пошлую клоунессу, кого угодно, только не как лицо кровавого режима. Коронатест, как и было сказано, уникален тем, что затронул каждого. Каждый прошел проверку. Уверен, что российскую литературу и кино ждут романы и сериалы о том, как люди прошли это испытание. Да и не только российскую, безусловно, через пару лет «Оскар» получит какая-нибудь киноэпопея об эпидемии и американцах. Люди России показали, что общая беда и проблема – это особое, но в целом естественное состояние жизни нашего народа. Оно катализирует лучшие качества. Люди готовы помогать друг другу. Врачи и медсестры еще раз продемонстрировали готовность сражаться до последнего, по 45 суток жить в больнице, идти на врага без оружия и защиты, которые, как водится, «не подвезли». В эпоху коронавируса оказалось, что у нас – как и в прежние сотни лет, по-прежнему действуют формулы: «Если нельзя, но очень хочется, то можно» и «Строгость российских законов смягчается необязательностью их исполнения».

Получив идиотские запреты от региональных начальников, люди, как правило, не пошли на площади возмущаться. Люди пошли в парки, которые как бы закрыты, но где все гуляют. Салоны красоты, прочие организации услуг закрыты, но через «Авито» всех можно пригласить домой. К автору до эпидемии раз в неделю приходила пенсионерка делать генеральную уборку. Как сознательный, я на время карантина ее визиты отменил. В самый разгар эпидемии созванивался с ней – говорит, что, как и прежде, работает, только я и отказался, в остальные дома и квартиры она ходит убирать каждую неделю. Трафик на улицах Москвы, Петербурга и других крупных городов, по субъективным ощущениям, восстановился в мае полностью. Люди на все объявления о продлении карантинных мер покивали головой и… занялись своей жизнью. Слава Богу, что в полиции в большинстве своем тоже работают «наши люди». Конечно, случаи с задержаниями и штрафами есть, но мы о них и знаем-то скорее потому, что они – исключение из общего негласного соглашения: мы не сидим в карантине, мы изображаем карантин. Власти могут отчитаться наверх о принятых мерах, а люди продолжат делать свои дела, но только тихо, не выпячивая. Ведь неотъемлемая часть любого российского забора – это дыра в ограде, через которую можно просочиться, и сторож, с которым можно договориться. Хорошо, что сохраняется баланс, – отмахиваясь от идиотизма, наши люди не впали в идиотизм сами: практически нигде в России местные власти не сыграли в белорусский вариант. Впрочем, легкомыслие, неграмотность и недоверие к властям сыграли злую шутку над жителями Владикавказа (устроившими «антикарантинный» митинг) и дагестанцами, которые полностью пренебрегли карантинными требованиями. Так что в целом коронавирусный тест если что и доказал со всей определенностью, то – правоту слов Владимира Путина: «Россия – это отдельная цивилизация» (Корнеев). Какие можно сделать выводы по двум, приведенным выше статьям? Первый, и самый очевидный – «Все, что ни делается, делается к лучшему». И второй, по мнению автора, тоже вполне очевидный – нынешнее Российское государство не желает выступать третьей стороной и гарантом справедливости в каком либо споре. Оно занято исключительно «внутренними разборками». И как очень верно подметил Авагян, нам такое государство даром не нужно! Именно в такие трудные времена (в отсутствии третьей стороны) в России всегда возникают «отряды самообороны» (иначе банды), которые и выполняют функцию гаранта справедливости. И если нынешние Российские правители не изменят своей позиции, то уже в ближайшее время можно ждать появления подобных «отрядов самообороны». Сегодняшнее положение России, конечно, не такое «аховое», как в девяностые годы прошлого века, однако функцию гаранта справедливости у нас никто не исполняет, как и в те времена! А ведь именно эта функция является основной для любого государства.