Постпандемический мир
Предлагаю Вашему вниманию статью В.Э. Багдасаряна «Коронавирусный мир. Постпандемические модели» (источник: https://ss69100.livejournal.com/4973505.html). «Точка невозврата пройдена. Мир уже никогда не будет таким, каким он являлся до трансформаций 2020 года, реализуемых пока как временная мера в связи с отражением реальной или мнимой угрозы коронавирусной пандемии. Об этом говорят сегодня все те, кто позиционирован в качестве глобальных мыслителей человечества. Невозвратность произошедшего связано с тем, что произошло отрицание фундаментальных принципов функционирования прежней модели жизнеустройства. Показано, во-первых, что прежняя система с глобальными вызовами не справляется, и, во-вторых, что жизнь может быть организована и сущностно иначе. Можно, конечно, сказать, что все это временно, и жизнь вернется в свою колею, как только эпидемиологические показатели пойдут на спад. Но, как известно, нет ничего более постоянного, чем то, что вводилось когда-то в качестве временного и чрезвычайного. Эксперты заявляют о возможностях начала осуществления вакцинации в перспективе года — двух лет. Но год существования новых институций, нового механизма функционирования в глобальном и национальном масштабах означает, что все это приобретет характер укорененности. На то, чтобы проводить новую очередную институциональную трансформацию — теперь уже по отмене установленных в период пандемии институций — на это никто не пойдет, так как, во-первых, пандемия может вернуться, а во-вторых, от власти (а властные потенциалы при пандемии принципиально увеличиваются) добровольно не отказываются. А через несколько месяцев произойдет новая вирусная модификация. Дело в том, что вирусы модифицируются постоянно и с этим человечество живет всю историю. И тогда в логике действий 2020 года надо теперь будет реагировать сходным образом на любую модификацию. Постпандемический мир — такое явление не впервые представляет ход мировой истории. Римская империя была в свое время повержена не только варварскими вторжениями, но и чередой эпидемий, вызвавшими мор. Города вымирают, население рассредоточивается в сельской местности, связанные с городской культурой технологии свертываются, а в дальнейшем и забываются. Единое пространство Римской эйкумены распадается на отдельные страновые общности, а потом и локалитеты. Итог — переход от стадии античности к средневековью, с другой системой ценностей и с другим типом политической организации.
«Черная смерть» — пандемия чумы четырнадцатого века, вспышки которой воспроизводятся и в последующие столетия. Реакцией на нее явилось развитие индивидуализма, предполагавшего меньшую контактность населения; создание социальных инфраструктур, направленных исходно на ликвидацию очагов распространения болезней; даже религиозная трансформация, выражающая в ослабление ритуальной коллективности и развитии индивидуальных практик — все это подготовило переход Европы к Новому времени. Шесть пандемий холеры в девятнадцатом — начале двадцатого века, пандемия испанки 1918-1919 годов — это в свою очередь подготовило переход к новой модели функционирования государств эпохи позднего модерна, созданию развитой инфраструктуры водоснабжения и канализаций, вхождению в обиход средств личной гигиены. Пандемии меняли мир, но он бы мог быть изменен и в том случае, если бы люди считали, что пандемия есть вне зависимости от ее реальности или степени угроз для человечества. Сегодня уже нет сомнения, что шумиху вокруг распространения ВИЧ-инфекции пытались использовать в глобальных проектах регулирования населения через сдерживание рождаемости, а также расширения масштабов порно-индустрии. Показательно в этом отношении создание на волне распадных процессов в СССР в 1989 году газеты СПИД-инфо, которая, казалось бы, должна была освещать проблему синдрома приобретенного иммунодефицита, а в реальности стала высокотиражным изданием по тематике «сексуального просвещения». И, наконец, коронавирус… Если исходить из того, что каждая из исторических пандемий меняла мир не просто в виде новых элементов быта, а как смену парадигм, то и коронавирусная пандемия должна стать трансформацией такого масштаба. Весь вопрос – в каком направлении пойдет трансформационный процесс, каковы будут качественные характеристики постпандемического мира. На сегодня в дискурсивном мировом и российском пространстве можно выделить четыре возможных описываемых моделей жизнеустройства.
Первая модель — глобальный социально-экономический крах. Произошедшее характеризуется криком отчаяния — «Нас всех загоняют в каменный век!». Еще недавно большинством это считалось невозможным. Мир виделся исключительно в розовых тонах безальтернативности технологического прогресса. Завтра будет, безусловно, лучше, чем вчера! Индикатором этого улучшения воспринималось ежегодное появление новых версий смартфонов. Сформировались поколения, подсаженных на наркотик технологического прогресса. Возможность катастрофы, вступление мира в фазу регресса было вообще исключено из широкой общественной повестки. Потребовалось совсем немного времени — и восприятие большинства сменилось на противоположное, вместо оптимистического на алармистское. Нельзя сказать, вместе с тем, что версия регресса полностью отсутствовала в сценариях будущего. Так, в сценарных версиях глобальных трендов открытого доклада ЦРУ 2012 года описываемая ситуация соотносится с моделью «заглохшие моторы». Маховик экономики принципиально замедлит обороты, вызвав, как следствие, массовую безработицу, сброс социальных обязательств, распад больших экономических пространств. Европейский союз, выстраиваемый на идее единого экономического пространства, де факто уже перестал существовать. То же самое, с прискорбием приходится констатировать, случилось и с ЕврАзЭС. Не избежать в этой перспективе пандемии голода, а за ним и мора. И вот уже контуры образов четырех всадников Апокалипсиса — Болезни, Война, Голод и Смерть забрезжили на горизонте. Актуализируется свернутый было дискурс о наступлении времен неосредневековья и неофеодализма. Макромир сужается до пространства локалитетов. Туризм оказывается более невозможен, а самой предосудительной формой туризма оказывается иностранный. Вновь, как во времена средневековых цехов, восстанавливается надомная работа. Парадигма глобализации сменяется глокализацией. Региональные властители по типу средневековых феодалов приобретают фактически абсолютную власть на местах. Страхи, продуцируемые информацией о пандемии — «все мы умрем», вызывают настроение, которое можно охарактеризовать как новая эсхатология, имеющее также определенные переклички со средневековьем.
Однако при переходе от языка аллегорий обнаруживаются принципиальные отличия средневековой модели от того, что можно было бы охарактеризовать как постпандемический мир. Средневековье может быть и наступило бы при полном отключении интернет. Общество же построенное на интернет-коммуникациях есть общество постмодерна и априори не может быть традиционным обществом. Между тем, в постпандемическом мире фактор интернет со всеми производными от него будет только возрастать. Средневековое общество являлось обществом религиозным, и Церковь играла в нем Системообразующую роль. Отношения в общине верующих предполагало участие в религиозных ритуалах, что подразумевало коллективность и контакты. Из системы же постпандемического мира Церковь вообще выпадает. Показателен в этом отношении факт закрытия храмов и мечетей в период провозглашенной современной пандемии. Ничего подобного в период средневековой пандемии чумы просто не могло произойти. Напротив, четырнадцатый век – век чумы – стал и веком беспрецедентного подъема религиозного подвижничества. На Руси чумные годы – это ведь и эпоха деятельности Сергия Радонежского. Другой скрепой средневекового мира были общины. Общинность подразумевала коллективность всех проявлений общественной жизни – совместный труд, совместные праздники, совместные трапезы и т.п. Все это явно не для предписаний жизни по нормам антивирусной профилактивной практики. Вторая модель — технологический оптимизм. Нельзя согласиться в полной мере с мнением ряда экспертов, заявляющих о том, что коронавирус фактически упразднил либеральную идеологию. Действительно, различные ограничения свободы стали вызовом для либерализма. Однако либеральные идеологи с успехом оседлали тему пандемии и используют ее в доказательствах своей правоты. С одной стороны, антипандемические профилактические меры обнаруживают соотнесение с ценностью индивидуализма. Коллективизм опасен, пребывание в коллективе создает угрозу. Держитесь друг от друга подальше, соблюдайте дистанцию, ваша безопасность — это ваше личностное пространство! Либерализм в своем историческом генезисе пережил несколько разводов. Исходно он был дистанцирован от религии, будучи идеологией секуляризма. Дальше происходит развод с национальной идеей, и либерализм переходит на сугубо космополитические позиции. Следующим этапом либерализм разрывает с идеей государства. Ранее допускалась целесообразность государства-Левиафана, в котором либералы видели зло, но считали его неизбежным для предотвращения войны всех против всех. В условиях глобального мира корпораций потребность в национальном государстве в глазах либералов отмирает.
Третьим разводом стал произошедший фактически на наших глазах развод либерализма и демократии. Демократия в ее традиционном понимании как власть большинства перетолковывается либералами как власть креативного меньшинства. Особенно ярко этот развод обнаружил себя в России, где отношение либералов к большинству часто переступает грань фобии (русофобии). И наконец, пандемия коронавируса наметила четвертый развод внутри либеральной идеологии. Это развод между двумя фундаментальными основаниями либерализма — свободой и индивидуализмом. Свободой было предложено пожертвовать в обмен на безопасность. Вначале — это было предложено сделать при раскрутке темы террористической угрозы. Теперь — при раскрутке угрозы распространения вируса. И либерализм, за исключением, пожалуй, либертарианцев, признал целесообразность этой жертвы. Но либерализм без свободы, превращается идеологически в нечто иное, о чем ниже… Другой стороной, либерального дискурса периода пандемии стала новая волна раскрутки любимой либералами темы «цифровой экономики». Вот-вот говорят они, надо было развивать «цифровую экономику» более активно, инвестировать «цифру». Теперь придется делать это в любом случае. Показательно в этом отношении видение постпандемического мира, описанное ректором НИУ ВШЭ Ярославом Кузьминовым. Пандемия коронавируса в версии либеральных оптимистов — важный и исторически необходимый катализатор перехода к новому технологическому укладу. Все такого рода переходы сопровождались исторически аутсайдерством для широких групп населения, связанных с прежними технологическими укладами, скачкообразным ростом безработицы. Но рано или поздно это должно происходить. Такова плата за прогресс. По сути, речь идет о той же «шоковой терапии», на этот раз пандемической. Ярослав Кузьминов пишет о преимуществах работы на удаленке, об архаичности понятий «рабочее место» и «рабочее время». При работе на удаленке, рассуждает он, снижаются расходы на аренду, упраздняются другие издержки, связываемые с арендуемыми площадями. Изжила себя, продолжает Кузьминов свои рассуждения, и покупка товаров, как непосредственный поход покупателя в магазин. Интернет дает возможность полностью перейти на покупки в онлайн-режиме, и опять-таки при этом магазины в их прежнем виде будут неизбежно отмирать. Об обучении в онлайн-формате и говорить нечего: ВШЭ и их идейные союзники активно ратовали за внедрение этой системы еще до начала пандемии. Да, будут безработные — те, кто оказался не готов к работе в системе «цифровой экономики». Так что слава коронавирусу, подтолкнувшему исторический процесс.
Позиция ВШЭ — это больше, чем позиция одного из российских вузов, это позиция консолидирующейся вокруг нее всей российской либеральной группировки. И, как можно наблюдать, в качестве поражения либерализма там происходящее в мире отнюдь не воспринимают. Главный изъян сценария развития постпандемического мира в версии либеральных технологических оптимистов состоит в игнорировании фундамента физического существования любого общества. Этот фундамент связан с секторами реального экономического производства — сельским хозяйством, промышленностью. Сервис, безусловно, важен, но имеет всегда подсобное значение. Виртуально реальные секторы экономики функционировать не могут. «Цифру» нельзя есть. Прогрессивной может показаться на первый взгляд и идея об упразднении рабочего места и рабочего времени. Она и могла быть таковой, если бы новый формат трудовых отношений определял работник, а не работодатель. Безусловно, работник многое из того, что ему предписывается делать на рабочем месте, может делать дома, не тратя время на дорогу, свободно выстраивая свой график жизни. Но если эту реформу будет проводить работодатель, а так оно и будет, то упразднение рабочего времени обернется тем, что все время окажется рабочим. А проверить сегодня, трудится ли работник по заданию босса, или по своим личным делам, не представляет труда. Не вызовет большого удивления, если в какой-то ближней перспективе в рамках коронавирусной темы актуализируется вопрос о трансгуманизме. Аргумент, вероятно, будет выдвинут такой, что надо создать такой образец человека, который будет неуязвим в отношении любого вируса. Пандемия логически подводит базу под запуск проектов генной инженерии человека. И никакой конспирологии! Третья модель — национальное спасение. Антивирусные профилактические меры в части закрытия границ, предупреждения от контактов с иностранцами, введение мобилизационных механизмов, наступление на интересы частного капитала удивительно воодушевило часть патриотического сегмента. Поступающие вести из-за рубежа еще более повышают воодушевленность противников глобализма — единая мировая экономическая система рушится, страны обособляются, Европа вернулась к принципам Национальных суверенитетов.
Возникают надежды на то, что национальные государства будут восстановлены. Говорится даже о появившемся запросе на социализм, поскольку капитал обнаружил свою непригодность для работы в критической ситуации. Ссылаются на Китай, который не в пример Западу, за счет мобилизационных возможностей партийно-государственной системы, в сравнительно короткий срок победил эпидемию. Спасение в закрытости — рецептура действий в ситуации пандемии прямо противоположна доминировавшим ранее идеям открытого общества. Спешат сообщить, что Сорос уже проиграл. Приоритет получают в новых условиях те, кто обладает механизмами самообеспечения. Путь специализации в международной системе разделения труда, различного рода транснациональных коллабораций оказывается для модели постпандемического мира ошибочным. Еще один шаг и будет принята идеология, обосновывающая и легитимизирующая автаркию. Циркулирует на просторах сети конспирологическая версия со знаком плюс, согласно которой, операция пандемии была и проведена для того, чтобы низвергнуть глобалистов. Защита людей от коронавируса являлась благоприятным поводом для ее законного осуществления. Лидеры ведущих национальных государств выступили синхронно и единым фронтом. То, что это было сделано в преддверии выборов в США, где ожидалась новая схватка глобалистов с националистами, еще более убеждает сторонников выдвинутой версии в ее достоверности. Однако сведений о том, что Джордж Сорос или кто-то другой из идейных вождей глобализма выступил бы против принимаемых национальными правительствами мер, не поступает. Неизвестно, чтобы кто-либо из них попытался изобличить пандемию в качестве фейка, хотя информационные возможности для этого у них точно имеются. Напротив, поступают сведения о включенности в борьбу с эпидемией, выделении средств на поддержку людей в условиях карантина, на создание вакцины.
Границы для людей действительно оказались перекрыты. Но ведь не из-за иностранного туризма, поездок какой-то части российских граждан в Италию продуцировались главные угрозы десуверенизации. Интернет никто перекрывать не собирается. О попытках покушений на мировую финансовую систему тоже не слышно. Напротив, ввиду усиления виртуальной составляющей она, по-видимому, только укрепится. Нефть и газ по-прежнему идут в одном направлении, а в обратном — доллары и евро. Не слышно и о появление фигур на уровне политического истэблишмента, предъявивших бы новые смыслы государственного позиционирования. Спасение национальных государств? Профилактические меры не только ведут к изоляции государств, но и регионов. В ситуации карантина посыплется следующим шагом внутренний рынок. Благополучные в плане распространения эпидемии регионы попытаются оградиться от неблагополучных. А наиболее неблагополучными оказываются, ввиду урбанистической концентрации, национальные мегаполисы. В России — это Москва. Уже поступает информация о нежелательности принимать москвичей, как носителей инфекции, в провинции. Объективно в этой перспективе начнутся процессы дезинтеграции, возможно, будет поднято знамя сепаратизма. Система самообеспечения и система обеспечения посредством онлайн-коммуникаций далеко не одно и тоже. Для того чтобы работали механизмы самообеспечения, индивидуальная самоизоляция не подходит. Надежды на неофизиократию, возвращение человека к земле — не про этот случай. Коллективный труд, коллективные формы существования социума — таких установок в перспективе постпандемического мира нет, а соответственно, и рассчитывать на возрождение разрушенных форм социальности эпохи модерна и традиционного общества не приходится. Четвертая модель — планетарный тоталитаризм. Об угрозе установления системы глобального цифрового тоталитаризма или цифрового фашизма заговорили еще до пандемии коронавируса. Происходящее в мире в 2020 году фактически точно легло на описываемую ранее модель.
Тотальный контроль за человечеством с помощью «умных систем»; люди сидящие по своей квартирам, с ограниченным правом передвижений; специальные пропуски для перемещения, пустые храмы в которые власти ходить не рекомендуют; запрет на групповые сходки, а соответственно, и ограниченные возможности для протестных акций; угрозы уголовного преследования за «распространение недостоверной общественно значимой информации под видом достоверных сведений»; лица, как один одетые в маски и маски, как символ лояльности — все это воспроизводит канву антиутопий прошлого. Джордж Оруэлл писал роман «1984» адресно против СССР. Советской реальности он не соответствовал и справедливо оценивался в качестве политического пасквиля. Но вот сегодня оруэлловская антиутопия становится действительно актуальным произведением. «1. Каждый человек имеет право свободно передвигаться и выбирать себе местожительство в пределах каждого государства. 2. Каждый человек имеет право покидать любую страну, включая свою собственную, и возвращаться в свою страну» — это положения статьи 13 Всеобщей декларации прав человека. Действие статьи утратило по факту в 2020 году свою силу на мировом уровне. Утратила свое действие и статья 20, гарантирующая право собраний. Прекращение действия Всеобщей декларации прав человека действительно есть важное свидетельство о происходящей мировой трансформации. Но отказом от свобод эти трансформации не ограничиваются. Происходит отказ и от фундаментальной ценности демократии. Все антивирусные меры устанавливаются сверху, без учета позиции большинства скептически настроенного по отношению к самому факту пандемии населения, реализуются недемократическим путем. Спросить у народа — принимает ли он сам концепт предписываемой самоизоляции — такого опроса ни одно из претендующих на то, чтобы называться демократическим, государств не проводило.
Означает ли переход к постпандемическому миру переход государств на позиции антиолигархизма и шире антиэлитаризма? Ничуть не бывало. Основной удар в результате мер самоизоляции испытает на себе мелкий и средний бизнес, а вовсе не ТНК. Ликвидация мелкого и среднего бизнеса, а она неизбежно произойдет при длительности истории борьбы с пандемией, только будет на руку глобальным корпорациям, оказавшимся на зачищенном от конкурентов пространстве рынка. А там уже можно договариваться друг с другом и устанавливать любые цены без боязни того, что покупатель пойдет к мелкому и среднему предпринимателю. Специальные пропуска — вот ключевые слова для характеристики тоталитаристской версии постпандемического мира. Будут специальные пропуска, дающие право на свободное перемещение группам лиц, чья деятельность признана значимой. Признана кем? Конечно властями. Как могут выдаваться эти пропуска — здесь сомневаться не приходится — как всегда. Таким образом, подавляющее большинство населения окажется в полной или частичной самоизоляции, а для каких-то групп предоставлены пропуска. Кто войдет в эти группы — тоже не вызывает сомнений. Права, предоставляемые этими пропусками, могут в дальнейшем дифференцироваться — кому-то доехать до работы, а кому-то и выехать за рубеж. Иной характеристики, чем новое издание крепостного права, для этой модели трудно подыскать. Безусловно, нововведения станут ответом на те вызовы глобального развития (глобальные проблемы современности), о которых говорилось и до 2020 года, но которые не могли быть решены в рамках прежней модели. Такой проблемой является, в частности, миграция. Последние годы миграционный приток в страны «золотого миллиарда» приобрел крайне острый характер. Антимиграционные настроения подходили к критической точке фактически во всех странах запада. Западные обыватели были напуганы агрессивностью мигрантов. Лидеры государств все чаще выражали сомнение в целесообразности делиться с аллохтонами социальными благами, сокращая тем самым потребительскую корзину европейца. Сами мигранты зачастую провозглашали свое намерение завоевать Европу, включить ее в новый Халифат и т.п.
Рано или поздно миграция должна была каким-то образом быть остановлена. Остановить ее в соответствие с принципами Всеобщей декларации прав человека не представлялось возможным. Помогла пандемия коронавируса. Перекрытие границ означало, прежде всего, перекрытие их для мигрантов, как потенциальных распространителей инфекции. Об угрозах глобального развития для экологической ситуации на Земле уже довольно давно говорилось в докладах Римского клуба. В качестве рецептуры выдвигалась, в частности, доктрина «нулевого роста». Но практически воплотить ее в жизнь было невозможно. Теперь механизмы реализации рецептуры Римского клуба появились. Появились также механизмы более действенного регулирования численности населения в мире. Брачность самоизолированной молодежи объективно снизится, а ряды стариков будут косить вирусы, или страх заражения в купе с депрессией замкнутого образа жизни. Уровень власти актуальной элиты принципиально возрастет. Учитывая, что это старая элита периода глобализационного наступления, ничего хорошего от этого произойти не может. А между тем, бывший премьер-министр Великобритании предлагает для борьбы с коронавирусом учредить мировое правительство. Естественно, создание мирового правительства позиционируется как мера «временная». Но ключевые слова для описания модели №4 — мировое правительство, обладающее фактически абсолютной властью — были произнесены. Именно эта сценарная перспектива из всех перечисленных версий представляется наиболее адекватной логике происходящего. Но это не исключает возможность других сценариев. Не в отрицании многих сценариев в пользу одного, а в установлении степени их вероятности и заключается методология сценарного анализа. Безусловно, описанные версии постпандемического мира есть чистые модели. Реальность может представлять собой отступление от модели, смешение моделей. Возможны реверсы к старой системе и повторные модельные переходы. Очевидно одно, что смена парадигмы грядущего мироустройства происходит на наших глазах. Понимание моделей дает возможность экстраполировать соответствующие матрицы на развертывающуюся событийную канву, а соответственно, заглянуть за черту тревожного будущего» (Багдасарян). По мнению автора, Багдасарян представил в своей статье очень подробный и интересный анализ возможной трансформации нашего мира после окончания нынешней пандемии. Однако он привел лишь негативные сценарии, за исключением, разве что, третьей модели под названием «национальное спасение». Но и она, по своей сути, является негативной. Хотя о самом негативном сценарии Багдасарян даже не упоминает, это – горячая фаза третьей мировой войны. В любом случае, надо говорить не о национальном спасении, а о национальном возрождении. Ведь спасение не означает новую жизнь, спасение – это лишь сохранение старой жизни.
Автор уверен, что никто из его читателей не будет спорить о том, что любой кризис – это, в том числе, и новые возможности, причем, новые возможности для всех. И не использовать эти возможности, значит, прозябать, а не жить. К слову сказать, Багдасаряну вторит и Генри Киссинджер. Ниже приведены цитаты из статьи «Последнее откровение Генри Киссинджера», опубликованной на сайте «Военное обозрение». «Страны сплачиваются и процветают благодаря уверенности в том, что их институты могут предвидеть бедствия, пресекать их последствия и восстанавливать стабильность. Когда закончится пандемия COVID-19, институты многих стран будут восприниматься как потерпевшие неудачу. Является ли это суждение объективно справедливым, не имеет значения. Реальность такова, что после коронавируса мир никогда не будет прежним». Признанный мастер политического манипулирования просто обязан быть и мастером пера. Обратите внимание, как в коротком абзаце у доктора Киссинджера гармонично сочетаются элементы тревоги (если не паники) и вполне обоснованной уверенности в том, что скоро все закончится. «Наступление на здоровье человека, будем надеяться, окажется лишь временным, но вызванные им политические и экономические потрясения могут продолжаться в течение нескольких поколений. Ни одна страна, даже США, не сможет победить вирус исключительно с помощью национальных усилий. Решение необходимых на данный момент задач должно в конечном итоге сочетаться с глобальным совместным видением и программой. Если мы не сможем выработать и то, и другое в тандеме, мы столкнемся с худшим вариантом по каждому пункту». У кого-то может сложиться впечатление, что умудренный опытом политический тяжеловес словно подает сигнал: господа, пора заканчивать, как бы не было хуже! Но могут ведь и не послушаться. И старому глобалисту, глобалисту еще с тех времен, когда о глобализме почти не говорили, не терпится подбросить дров в уже разгоревшийся костер глобальной паники: «Коронавирус ударил с беспрецедентными масштабами и свирепостью. Его распространение является экспоненциальным: количество случаев в США удваивается каждые пять дней. На момент написания этой статьи никакого лечения нет. Медицинских запасов не хватает, чтобы справиться с растущими волнами случаев. Отделения интенсивной терапии работают на пределе и за пределами перегруженности. Тестирование неадекватно задаче определения степени заражения, а тем более задаче обращения распространения вспять. Эффективная вакцина может появиться через 12 -18 месяцев». Казалось бы, почему Киссинджеру приходится повторять эти банальности, с которыми непрерывно обращаются к нациям его более молодые преемники на высоких постах? Да потому, что кредит доверия к новым политикам, который сейчас, на волне жестких антивирусных мер, вроде бы растет, может исчерпаться буквально в одночасье.
Однако Генри Киссинджер, пожалуй, лучший за последние десятилетия мастер политической интриги, критикуя новое поколение западных руководителей, фактически готов дать им карт-бланш. Карт-бланш на все, вплоть до мер, которые никак не сочетаются с традициями европейской демократии и пресловутой толерантности. Старейший, но все еще действующий политик не скрывает своего убеждения в том, что решающая проверка для сильных мира сего «будет состоять в том, можно ли будет остановить распространение вируса, а затем обратить его вспять, таким образом, и в таких масштабах, чтобы поддержать общественное доверие к способности американцев управлять собой». Опасения Киссинджера понятны: властные структуры многих стран, в том числе и США, могут и вовсе не пройти подобный тест. Вообще-то, навязчивое «тестирование» законно избранной власти где-нибудь подальше от США – это исключительно американская «фишка». С этой «фишкой» и «арабская весна» была когда-то затеяна, и цветные революции. В Сирии вот не получается, с Венесуэлой тоже не прокатило. Так, может, на весь мировой порядок пришло время замахнуться? Автор, простите за нескромность, именно это готов прочитать между строк послания Генри Киссинджера. А, между прочим, тем самым властным структурам, бесспорно, демократическим и законным, ведь надо еще и в будущее заглянуть. Снова процитируем почти библейское послание бывшего госсекретаря: «Кризисные усилия, какими бы масштабными и необходимыми они ни были, не должны вытеснять насущную задачу запуска параллельного предприятия для перехода к посткоронавирусному порядку». Непросто понять, что за «параллельное предприятие» имеет в виду Киссинджер, тем более что, по его мнению, Соединенным Штатам необходимо предпринять усилия сразу в трех направлениях: «…во-первых, укрепить глобальную устойчивость к инфекционным заболеваниям (…). Во-вторых, стремиться залечить раны мировой экономики. (…) Сокращение, вызванное коронавирусом, по своей скорости и глобальному масштабу не похоже ни на что, когда-либо происходившее в истории. А необходимые меры общественного здравоохранения, такие как социальное дистанцирование и закрытие школ и предприятий, усугубляют экономическую боль. Программы также должны быть направлены на смягчение последствий надвигающегося хаоса для наиболее уязвимых слоёв населения мира. В-третьих, защитить принципы либерального мирового порядка. (…) Демократии мира должны защищать и поддерживать свои ценности Просвещения. Глобальное отступление от баланса власти с легитимностью приведет к распаду общественного договора как внутри страны, так и на международном уровне.
Генри Киссинджер, которого нельзя не уважать хотя бы за последовательность и стойкость, почему-то абсолютно убежден, что в кризис не время решать проблему легитимности и власти. А многие, напротив, убеждены, что сейчас как раз – самое время. Тем более что якобы легитимные институты еще не успели использовать действительно репрессивные меры именно против тех, кто выразил сомнения в их легитимности. И выразил как раз по поводу драконовских мер, уже принятых из-за пандемии в отношении подавляющего большинства человечества». Ну а автор этого сайта, настроен и вовсе критически, и он ставит вопрос о легитимности вообще всей нынешней мировой власти. Более того, он не только критикует ее, но и предлагает реальные способы разрешения всех накопившихся к настоящему времени противоречий в человеческих сообществах. И если современное человечество не пойдет предложенным им путем, то в этом случае, автор будет вынужден согласиться с мнением Багдасаряна – все сценарии постпандемического мира окажутся негативными. И он далеко не одинок в своих мнениях. Вот, например, что пишет Александр Роджерс «Старый мир умер — о неизбежности глобальных перемен». «Созданная в США и ЕС система «laissez-faire» (невмешательства государства) сейчас каждый день демонстрирует свою дичайшую неэффективность и неспособность справиться с кризисными ситуациями. А значит – не имеет права на существование. Пе-ре-мен! Мы ждем перемен! Тут на днях достаточно настойчиво звучала мысль о том, что «Ну и что, что в США и ЕС кризис? Кризисы ничего не меняют, и после него все вернется на круги своя». Чтобы такое говорить, нужно совсем не знать историю. Кризисы регулярно меняют мир. Тюльпанная лихорадка уничтожила голландскую экономику и перенесла центр мир-системы в Великобританию более чем на сто лет. Великая французская революция положила конец эпохе абсолютизма и породила целый веер новых идеологий – различные течения анархизма, либерализма, социализма, национализма и так далее. Первая мировая война уничтожила четыре империи (great powers). Вторая мировая обрушила Германию и Японию, превратив их в колонии (от этого статуса обе они не избавились до сих пор, хотя сменилось уже три поколения немцев). Падение СССР создало однополярный мир. А падение США его разрушит. Нет ничего более постоянного, чем изменения. Кто-то верил, что Римская Республика (а затем Империя) будет вечной. Кто-то верил, что Священная Римская Империя Германского Народа будет вечной. Кто-то верил, что Британская Империя будет править всем миром. Кто-то верил, что СССР невозможно развалить (я был в их числе). Кто-то верит, что США не могут обрушиться… Ну, вы поняли. С экономическими формациями происходит аналогично. Наверняка в каком-нибудь Древней Риме были деятели, которые говорили нечто типа «Феодализм? Вздор! Да что эти варвары понимают в экономике? Рабы! Вот вечный двигатель развития!». А гораздо позже герцог Альба или Вильгельм Оранский могли заявлять «Капитализм? Нонсенс! Феодальная система крепка, как никогда».
И чем они отличаются от современных «экспертов», важно надувающих щеки и говорящих «Рыночек все порешает! Никакого социализма!» Можно даже спросить по-другому: куда деваются все крики «Нужно минимизировать влияние государства» в момент начала любого кризиса – как экономического, так и в начале эпидемии или любого стихийного бедствия? Единственная страна, которая продолжает придерживаться либертарианских догм про «капитализм сам все разрулит» – это США. И, внезапно, она стала лидером, как по заболеваемости, так и по смертности. Потому что «расправивший плечи» капитализм, как оказалось, не лечит, а продает несертифицированные тесты и непонятные «лекарства». А также вместо аппаратов ИВЛ использует устройства против храпа. Ибо целью деятельности в таком формате является не решение проблем (удовлетворение потребностей людей или излечение вируса), а максимизация прибыли. Поэтому на американском телевидении всерьез обсуждают «А стоит ли бороться с эпидемией, если это ухудшает экономические показатели? Может пусть себе умирают». Насколько я знаю, аналогичные разговоры регулярно возникают и в странах Евросоюза. Созданная в США и ЕС система «laissez-faire» (невмешательства государства) сейчас каждый день демонстрирует свою дичайшую неэффективность и неспособность справиться с кризисными ситуациями. А значит – не имеет права на существование. Пе-ре-мен! Мы ждем перемен!» (Роджерс). И автор полностью согласен с Роджерсом – уж коли нам с Вами, уважаемый читатель, пришлось прожить свою жизнь в «эпоху перемен», надо эти перемены совершать, другого пути у нас просто нет. Перемены же бывают, как хорошими, так и плохими, а любой, живущий на Земле человек, хочет жить все лучше и лучше, а не хуже. Отсюда вывод – перемены, которые мы совершаем, должны вести к лучшей жизни. Именно о них здесь и пишет автор.