Homo Argenteus: Новое мировоззрение

Идеальный свободный рынок

Идеальный свободный рынок

Все граждане России, пережившие «святые девяностые», до сих пор поминают недобрым словом главного «прихватизатора» той эпохи — «рыжего Чубайса». Впрочем, даже Чубайсу не удалось приватизировать всю государственную собственность, кое-что осталось и на долю нынешней властной элиты страны. Да, тогдашние «прихватизаторы» приобретали государственную собственность практически забесплатно, но они и народу позволили забесплатно приватизировать свое жилище. А нынешним «прихватизаторам» приходится платить немаленькие деньги. Но их это не пугает. «Распродажа России набирает обороты» — Андрей Полунин (источник: https://svpressa.ru/economy/article/253899/?qcq=1). «9 января правительство РФ опубликовало план приватизации на 2020−2022 годы. В него вошли такие  крупные компании как, ВТБ, «Совкомфлот», Махачкалинский и Новороссийский морские торговые порты, «Алмазювелирэкспорт». Власти рассчитывают, что приватизация будет ежегодно приносить федеральному бюджету 3,6 млрд. рублей. Согласно плану, за три года следует приватизировать 186 акционерных обществ, 86 федеральных унитарных госпредприятий, доли участия государства в 13 обществах с ограниченной ответственностью, а также еще 1168 объектов. Конкретные сроки и способы приватизации правительство определит «с учетом конъюнктуры рынка, а также рекомендаций ведущих инвестиционных консультантов», говорится в документе. Новый итоговый план приватизации 2020−2022  порождает вопросы. Понятно, когда государство избавляется от убыточных активов. Но как может быть убыточным Новороссийский порт, или тем паче «Совкомфлот»?! Складывается впечатление, что в новый список, наоборот, включили наиболее ликвидные активы — те, которые гарантированно уйдут с молотка. Зачем это делается — можно только гадать. Возможно, узкий круг лиц, в руках которого сосредоточена большая часть богатств страны, пытается максимально монетизировать свои активы. Потому что момент транзита власти-2024 все ближе, а после этого срока нынешние плутократы окажутся в зоне турбулентности. — В России построен сословно-распределительный, феодальный капитализм, где главная цель — национализация убытков и приватизация прибылей, — отмечает секретарь ЦК КПРФ, доктор политических наук Сергей Обухов. — Думаю, правительству и лично премьеру Дмитрию Медведеву заранее известно, кому достанутся вкусные активы, которые вошли в новый приватизационный план. Удивительно: при всех разговорах, что нужно пополнять бюджет ненефтегазовыми доходами, на торги выставляются — морские порты.  По сути, на наших глазах правительство режет курицу, которая несет золотые яйца. Ведь это важнейшие объекты инфраструктуры, без которых невозможен экономический прорыв — но они пойдут с молотка. «СП»: — Почему распродаются эти активы?

— В элите в преддверии транзита наблюдается брожение. Транзит российскую элиту пугает. Думаю, группа в окружении премьера Медведева, которая продавливала решение о приватизации, хочет быть ее бенефициаром и «окэшить» госсобственность из приватизационного списка. Других рациональных мотивов в нынешней приватизации я просто не вижу. — Если называть вещи своими именами, идет финальная распродажа России, — считает председатель Русского экономического общества им. С.Ф. Шарапова, профессор кафедры международных финансов МГИМО (У) Валентин Катасонов. — До какого-то момента наши компрадорские чиновники еще искали аргументы, позволявшие принимать решение о приватизации. Как правило, в качестве основного выдвигался «убойный» аргумент: в казне нет денег, и потому мы якобы вынуждены продавать активы. Но сегодня бюджет не просто профицитен. Как заявил глава Счетной палаты Алексей Кудрин, в 2019 году правительство не смогло распределить из бюджета около 1 трлн. рублей — эти средства остались неиспользованными. Поэтому сейчас внятных аргументов в пользу приватизации вообще не приводится — просто идет передача активов в руки зарубежных инвесторов. «СП»: — Почему государство не пытается приватизировать убыточные активы, чтобы снять лишнюю нагрузку с бюджета? — Вы не правы — государство порой искусственно делает убыточными активы, подлежащие приватизации. Делается это как раз для того, чтобы чиновники могли сказать: активы неэффективны, от них надо избавиться. Но проблема даже не в этом. Ключевая проблема приватизации — к государству нельзя относиться, как к коммерческой лавке. Значительная часть предприятий из приватизационного списка имеют стратегическое значение. Возьмите «Совкомфлот» — это компания двойного назначения. В мирное время она занимается перевозками коммерческих грузов по Северному морскому пути, но в военное время ее корабли должны использоваться для поддержки ВМФ России. Как же такую компанию выставлять на торги? То же самое можно сказать про морские порты — это стратегически-значимые объекты. Я вообще не понимаю, на каком основании их включают в приватизационные списки. В целом, нашу приватизацию можно сравнить с передачей рычагов управления экономикой РФ в руки противника. По большому счету, это можно расценивать как предательство» (Полунин).

А вот что по данному поводу пишет «РИА Катюша» — «Тихая капитуляция, или как нас предают» (источник: http://katyusha.org/view?id=13456). «Премьер Медведев подписал план продажи портов, НИИ и центра радиоэлектронной борьбы. Олигархи и «партнеры» могут праздновать очередную победу над Россией – правительство утвердило лоббируемый Вашингтоном и МВФ план приватизации-2.0, согласно которому планируется продать морские порты, аэропорты, множество связанных с электроникой и информационными технологиями научно-исследовательских институтов, а также разработчиков Центра радиоэлектронной борьбы, который так сильно беспокоит вооруженные силы НАТО. Пока весь мир обсуждает ситуацию с убийством США иранского генерала Сулеймани, премьер-министр РФ Дмитрий Медведев по-тихому подписал план приватизации федерального имущества на 2020-2022 годы, который коснется 186 акционерных обществ, в которых есть доля государства, 86 принадлежащих стране предприятий, а также множества НИИ и тысяч объектов недвижимости. Медведев, Силуанов и Орешкин (именно Минэкономразвития выпускника ВШЭ Орешкина будет принимать решения о продаже того или иного предприятия), собираются спустить с молотка наши самые передовые НИИ в области цифровой, электронной и биологической безопасности. Из 86 унитарных предприятий таких 16, а из 199 с долей государства — 23. Первое, что бросилось в глаза и вызвало дрожь – это выставление на торги Научно-технического центра радиоэлектронной борьбы. Для понимания, о чем идет речь, 5 января 2018 года российские войска радиоэлектронной борьбы (РЭБ) приняли активное участие в отражении атаки беспилотников на авиабазу Хмеймим. Сообщается, что системами РЭБ были перехвачены шесть дронов, три из них успешно посажены, еще три сдетонировали при столкновении с землей. Этот случай заставил даже американцев говорить о превосходстве российских средств радиоэлектронной борьбы. Сразу после нападения дронов на российскую авиабазу в конгрессе США ведущий американский эксперт по РЭБ отставной генерал Дон Бэкон заявил, что американские войска отстают от России в развитии войск радиоэлектронной борьбы. По мнению военного аналитика, доктрина применения американцами средств РЭБ морально устарела. Также причиной отставания американцев в этой сфере стало то, что они не смогли сделать наукоемких прорывов в радиоэлектронной войне, занимаясь исключительно модернизацией старых образцов вооружения.

В итоге, по словам Бэкона, Пентагон не сможет эффективно использовать свои системы против Российской армии, поскольку основные средства РЭБ, в том числе самолеты Air Compass Call, Navy Prowler и даже современные EC-С130 и EA-18 Growler, не смогут приблизиться на дистанцию применения. «Российские военные работают и над созданием других систем РЭБ, способных осуществлять быстрые и эффективные действия против западных беспилотных систем, которые постоянно совершенствуются. Один такой новый комплекс называется «Репеллент». Он предназначен для обнаружения и радиоэлектронного подавления беспилотных летательных аппаратов на расстоянии до 35 километров. Российские конструкторы утверждают, что «Репеллент» способен обнаруживать миниатюрные беспилотники днем и ночью, в плохую погоду, и «действовать даже в самых суровых условиях Арктики при температуре минус 45 градусов и сильном ветре». Для достижения максимальной эффективности в борьбе с роями миниатюрных дронов (а именно на таких технологиях сосредоточились американские военные конструкторы) будет также разработана портативная версия комплекса, которую смогут переносить и быстро разворачивать несколько человек»,  — написал тогда бывший сотрудник Национального университета обороны США, который занимался вопросами новых прорывных технологий и их использованием в кризисных ситуациях Сэмюэл Бендетт в ведущем американском издании об армии The National Interest. Притом, 2018 год стал именно годом признаний, так как еще в конце 2014 года появилась информация, что в марте во время событий в Крыму были перехвачены два беспилотника MQ-5B Hunter. Один был сбит средствами ПВО, канал управления другого удалось перехватить с помощью комплекса радиоэлектронной борьбы 1Л222 «Автобаза» и посадить на своей территории. С тех пор прошло два года, но США так и не смогли самостоятельно добиться прорыва в данном направлении. А теперь угадайте с двух раз, где разрабатывались и создавались системы «Репеллент» и «АвтобазаМ». Подскажем – это уникальная разработка выставленного на продажу «не нужного» государству Научно-технического центра радиоэлектронной борьбы. Само собой, туда моментально придут западные инвестиции – о таком подарке США даже мечтать не могли – потратить пару сотен миллионов и получить лучшее в мире вооружение на блюдечке, высосать оттуда всю нужную информацию и уничтожить на корню. Это вместо нескольких лет собственных разработок и миллиардных трат и их за это еще и благодарить будут – инвесторы ведь.

Впрочем, остальной список НИИ и стратегических предприятий в радиоэлектронике, которые продадут неизвестно кому, впечатляет не меньше. Притом, как минимум треть НИИ и предприятий связаны либо с безопасностью страны, либо с цифровыми технологиями. И это одновременно с попытками правительства протолкнуть законы о цифровой трансформации страны и разговорах об «информационном суверенитете». Какой тут суверенитет, если «наше» правительство и так готово сдать то немногое, что Россия имеет ради одобряющего слова от «партнеров». Помимо этого будут проданы Всероссийский научно-исследовательский институт химических средств защиты растений, Всероссийский научно-исследовательский институт информатизации агрономии и экологии, а также Федеральное государственное унитарное предприятие по техническому обслуживанию защитных средств и сооружений гражданской обороны «Экран», г. Владимир. Последнее вообще жуть – государство передает в частные и не факт, что российские руки обслуживание объектов ГО, предназначенные для случаев удара со стороны вероятного покупателя. Притом, сами по себе для бизнеса данные предприятия не сильно интересны – разве что ресторан в бомбоубежище открыть, но тогда бомбоубежищем оно быть перестанет. А вот для «дорогих партнеров» вполне сойдет, дабы порушить и потом при любом случае угрожать. Также планируется приватизировать некоторые порты и судостроительные заводы, в том числе предприятие «Море», расположенное в Феодосии. Коснется этот процесс и другого крымского предприятия — 13-го судоремонтного завода Черноморского флота, расположенного в Севастополе. Приватизировать хотят аэропорты Элисты, Магнитогорска и Грозного, порт Астрахани, а также Новороссийский и Махачкалинский морские торговые порты. И если на Новороссийский порт нацелился приватизируемый банк ВТБ – год назад он приобрел 100% акций Новороссийского зернового терминала и теперь не прочь забрать остальное, то с портами Астрахани и Махачкалы не все так просто. Не секрет, что эти два порта – российские ворота в Каспийское море и их продажа сулит даже не экономическими, а геополитическими бедами. В прошлом году Махачкалинский морской торговый порт снова стал лидером среди российских портов на Каспии по показателям роста грузооборота. На его долю приходится до 62% грузов от общего объема перевалки в российских портах Каспийского бассейна.  И еще – он прямая связь с Ираном, против которого дорогие партнеры гр-на Медведева без конца вводят санкции. А 6 декабря 2019 года в Тегеране сообщили, что планируют в ближайшее время открыть большой порт на берегу Каспийского моря. Речь идет об объекте Khvajeh Nafas, который строится в северо-восточной провинции Голестан, граничащей с Туркменистаном. Планирование Khvajeh Nafas началось в 2005 году для расширения обменов с Россией и Казахстаном, который стал основным транзитным маршрутом для китайских грузов в Европу.

И все бы тут прекрасно, но если Астраханский и тем более Махачкалинский порт будут проданы даже не западным странам, а нашим олигархам, которые по привычке зарегистрированы со своими компаниями в Кипрских офшорах, то они автоматически присоединятся к западным санкциям. А перекрытие порта просто обрушит товарооборот с Исламской республикой, который по итогам 2018 года составил $1,7 млрд. из которых основная часть шла как раз на экспорт из России. А вместе с этим рухнем и авторитет России на Ближнем Востоке, который ныне с таким трудом завоевывается. И при всем этом, данное постановление правительства о приватизации не выдерживает никакой критики не только со стороны национальной безопасности, но банально экономического смысла. Так, Медведев и Орешкин решили зачем-то продать долю в компании «Современный коммерческий флот» (до 75% + одна акция). Для понимания, «Совкомфлот» — крупнейшая российская судоходная компания. В декабре 2019 года британское отраслевое издание Lloyd’s List назвало ее компанией 2019 года «за лидерство в различных направлениях деятельности, включая успешное внедрение технологии использования экологически более чистого газомоторного топлива». Также с молотка пойдут приносящие прибыль в бюджет «Алмазный Мир» и «Московский завод по обработке специальных сплавов». Притом, они исправно приносили деньги в бюджет, выручка только последнего завода по обработке специальных сплавов в 2018 году составила 1,7 млрд. рублей. Будет продана доля и в «Росспиртпроме», который не только приносил прибыль, но и позволял хоть как-то устанавливать контроль на рынке алкоголя в стране. Казалось бы, где логика в продаже курицы, которая несет золотые яйца. А логика тут может быть только одна – правительство их продает «по договоренности», ибо, как сказал бывший председатель Верховного Совета РФ, а ныне заведующий кафедрой мировой экономики Российского экономического университета имени Г. В. Плеханова Руслан Хасбулатов, сейчас крупные решения принимаются под давлением каких-то лоббистских групп. «Сложилась система неформальных, клановых, дружеских связей, а не государственная политика и интерес народа», — заявил Хасбулатов в беседе с НСН.

С ним можно было бы поспорить, если не вспоминать, откуда вообще пошли разговоры о новой приватизации. А случилось это в столице США – городе Вашингтон 19 октября прошлого года. Именно там, в Вашингтоне, как сообщали государственные РИА Новости, в кулуарах встречи МВФ и Всемирного банка, во время которой прошло традиционное общение с иностранными инвесторами, эти самые «инвесторы» на встрече с первым вице-премьером РФ, министром финансов Антоном Силуановым спрашивали про приватизацию, почему у нас такие низкие планы по приватизации. Программу приватизации нужно делать более амбициозной, здесь я согласился»,  — сказал он. По словам Силуанова, приватизация нужна не для доходов бюджета, а для того, чтобы снижать долю государства в экономике. «Слава Богу, у нас есть сейчас возможности привлечения ресурсов, мы не испытываем никаких проблем для финансирования дефицита бюджета, поэтому приватизация рассматривается исключительно как структурная мера. Сейчас приедем в Москву, это задача, на которую нам нужно будет обратить внимание. Министерство экономического развития должно подготовить более амбициозную программу приватизации, включить туда пакеты компаний в первую очередь небольшого дивизиона, но и крупные компании должны рассматриваться. Какие именно, я бы сейчас не стал называть»,  — отметил первый вице-премьер. Теперь мы знаем какие, и если связать одно с другим, то станет понятно, почему инвесторов и лоббистов так заинтересовали центр радиоэлектронной борьбы и каспийские порты, да и многое другое тоже. Интересно, а в курсе ли этих планов Медведева, Силуанова и кампании ФСБ, Совет Безопасности и Президент Путин. Или они тоже кем-то приватизированы, просто мы об этом не знаем?»

Возникает только один, но очень крупный вопрос – зачем это все нужно нашей властной элите? Неужели русский народ, как и в случае с Горбачевым, выбрал для управления собой «предателей»? По крайней мере, так утверждают авторы представленных выше статей. Нет, они — не предатели, они – всего лишь «либерасты». И свободный рынок для них превыше всего! Их так учили в Высшей Школе Экономики, а какова школа, такова и экономика! Согласно Википедии, свободный рынок — это рынок, свободный от любого постороннего вмешательства (включая правительственное регулирование). При этом функция государства на свободном рынке сводится к защите прав собственности и поддержанию контрактных обязательств. Также свободный рынок определяют как рынок, цены на котором устанавливаются свободно без постороннего вмешательства и прочих внешних факторов, исключительно на основании спроса и предложения. Декларируемой основой свободного рынка является право любого производителя создавать любой товар или услугу и предлагать ее потребителям и право потребителя приобретать любой предлагаемый товар или услугу у любого производителя. Цена при этом определяется в результате договоренности между продавцом и покупателем. Именно с подобной декларации и начинаются «непонятки». Согласно декларации, любой человек может производить наркотики и вооружение и торговать ими на «свободном рынке», «всем на зависть, и себе на удивление». Очевидно, что это не так, однако «высоколобые профессора» из Школы Экономики плевать хотели на эти ограничения. Их девиз – никаких ограничений для свободного рынка.

Впервые (еще во второй трети XVI века) детальную разработку свободного рынка вывел испанский и перуанский юрист и экономист Хуан де Матьенсо. Его теория субъективной стоимости приводит к различению элементов спроса и предложения внутри рынка. Матьенсо использует термин «конкуренция», чтобы описать соперничество внутри свободного рынка. В свою очередь дающее определение понятию публичных торгов и соперничества покупателей и продавцов. Кроме спроса и предложения на цену товара оказывают влияние и другие факторы: — изобилие или нехватка товаров; — изобилие покупателей и продавцов; — необходимость в каком-нибудь товаре; — работа и издержки производства; — преобразование сырья; — расходы на транспорт и на его износ; — изобилие или нехватка денег; — географические и погодные факторы; — субъективное мнение участников рынка; — наличие или отсутствие монопольных структур; — ожидание будущего состояния всех вышеперечисленных факторов. Исследователь Оресте Попеску замечает по поводу этого списка, извлеченного из трудов Матьенсо, что «Европа не была готова плодотворно использовать подобное сокровище знаний» в XVI веке. Представитель той же Саламанкской экономической школы, что и Матьенсо, Хуан де Луго в 1643 году в своем произведении De justitia et jure доработал теорию Матьенсо. Так, элементом любой рациональной оценки товара, как он предположил, была его полезность. Но, он отметил, это было установлено в соответствии с коллективной субъективной оценкой людей, как благоразумной, так и неблагоразумной. Субъективная общая оценка товара, доказывал де Луго, таким образом, отличалась от ее объективной пользовательской стоимости. Это усложнялось такими факторами впоследствии, как относительный дефицит рассматриваемого товара и величина спроса. Эти наблюдения заставили де Луго прийти к заключению, что справедливой ценой была рыночная цена. Никогда не рассматривая себя как экономиста, кардинал де Луго создал работы, являвшие собой кульминацию вклада Саламанской школы в теорию свободного рынка. Его исследования служат примером, как серьезное теологическое исследование человеческого выбора и действия помогло открыть экономические законы. Именно на этих посылах из XVI века и работают все экономисты современного мира. И надо честно признать, что тогда, действительно, любой человек мог производить хоть наркотики, хоть вооружение, и торговать ими на рынке. Однако время летит вперед, и нынче уже необходимо корректировать термин «свободный рынок» в соответствие с реальным положением дел. А экономисты этого не делают, оттого и положение сегодня на так называемом «свободном рынке» хуже некуда. И если «Европа еще не была готова плодотворно использовать подобное сокровище знаний» в XVI веке, то современный мир уже не может использовать это «сокровище знаний» в сегодняшних реалиях.

Согласно представителю Австрийской экономической школы Мюррею Ротбарду существует лишь два способа взаимодействия между людьми: либо добровольный рыночный обмен, либо принуждение. На свободном рынке права собственности добровольно обмениваются по цене, установленной исключительно по взаимному согласию продавцов и покупателей. Участники рынка получают собственность без использования физической силы, угроз, мошенничества и без принуждения посредством третьей стороны (например, с помощью правительства через трансфертные платежи). Также, на свободном рынке принуждение не используется для недобросовестной конкуренции (так называемая свободная конкуренция). Цена товара на таком рынке определяется стихийно в соответствии с законом спроса и предложения. Свободный рынок противопоставляется регулируемому рынку, на котором правительство прямо или косвенно регулирует цены или поставки, что, в соответствии с теорией свободного рынка, является причиной того, что эти рынки являются менее эффективными. На свободном рынке цена является информационным сигналом, позволяющим сделать выводы относительно того, куда следует направить ресурсы, чтобы они использовались с максимальной эффективностью. Вмешательство в функционирование свободного рынка ведет к искажению ценовых сигналов и снижению эффективности использования ресурсов. Модель свободного рынка не следует путать с моделью идеального рынка, где субъекты обладают всей полнотой информации, и существует совершенная конкуренция. Для свободного рынка эти условия не являются обязательными. А для современного «свободного рынка» эти условия не только необязательны, они просто исключены из обращения. Одни экономисты рассматривают свободный рынок как средство для достижения социальных целей, другие полагают, что свободный рынок – это принципиальная норма, и заявляют, что вмешательство в функционирование свободного рынка, является вредным для общества, даже если это вмешательство несет некие кратковременные социальные выгоды. Рональд Коуз писал, что все альтернативы являются гораздо более худшими вариантами по сравнению с системой свободного рынка. В терминах политэкономии крайней противоположностью экономике свободного рынка является плановая или командная экономика, где решения относительно производства, распределения и назначения цен являются прерогативой государства. Смешанная экономика является промежуточным вариантом между плановой экономикой и свободным рынком. По мнению автора, именно такую экономику и следует развивать в современном мире.

Кстати, впервые концепцию «невидимой руки рынка», предложил шотландский философ XVII века Адам Смит в работе «Исследование о природе и причинах богатства народов». Смит описал действие «невидимой руки» следующим образом: «[Тот, кто] намеревается преследовать только свою собственную выгоду, ведется невидимой рукой к достижению цели, которая не была частью его первоначального намерения. Не всегда самое дурное и худшее для общества представлено структурами, находящимися вне этого общества. Преследуя свой собственный интерес или выгоду [индивидуальное лицо] способствует выгоде общества гораздо более эффективно, чем, если бы оно действительно намеревалось ей содействовать» (Wealth of Nations). Смит указал, что никто еще не получал свой собственный обед посредством обращения к братской любви мясника, фермера или пекаря. Скорее каждый обращается к своей собственной выгоде, и получает ее за свой труд. И Смит, безусловно, прав – экономика не может существовать без выгоды. Однако и одной лишь денежной выгодой экономика не ограничивается! Выгода может быть и политической (это стало особенно заметно в последнее время), и нравственной (духовной), и даже символической (типа купли-продажи за символический рубль). Закон спроса и предложения господствует лишь в идеальном свободном рынке. Он оказывает влияние на цены, удерживая баланс, который уравновешивает спрос на продукты. По этим равновесным ценам рынок распределяет продукты покупателям в соответствии с их предпочтениями (или полезностью) для каждого продукта, и в пределах взаимосвязанных ограничений покупательной способности для каждого отдельно взятого покупателя. В любом случае, конечным потребителем любого произведенного продукта или услуги являются физические лица. Именно они и должны стать основными налогоплательщиками государства, а не предприятия, как сейчас. Более того, именно внутренние потребители и должны обеспечивать спрос на продукты и услуги предприятий. А для этого они должны получать достаточно высокие зарплаты. А вот этого наши отечественные экономисты понимать отказываются» Они с головой погружены в шестнадцатый век, во-первых, и «работают» исключительно на меньшинство, во-вторых. Именно поэтому автор и называет их «либерастами».

На теоретическом уровне, поборники свободного рынка не заботятся о распределении богатства, однако, в практической политической плоскости этот вопрос очень важен. Распределение покупательной способности в экономике зависит, в большой степени, от природы правительственного вмешательства, социальных классов, рынка труда и финансового рынка, а также от других, менее значимых факторов, таких как семейные отношения, институт наследования, дарения и тому подобное. Многие теории, описывающие работу свободного рынка, фокусируются, главным образом, на рынках потребительских продуктов, и их описание рынка труда или финансовых рынков имеет тенденцию к усложнению и появлению противоречий. При свободном рынке покупка продукта эквивалентна голосованию за производителя, где покупатель выступает за продолжение производства этого продукта. Влияние экономической свободы на богатство общества и отдельно взятого индивидуума остается предметом дискуссии. Кеннет Эрроу и Жерар Дебре показали, что при определенных идеализированных условиях система свободной торговли ведет к эффективности по Парето, а традиционная парадигма модели Эрроу — Дебре внутри экономики сейчас замещается новой парадигмой Гринвальда-Стиглица. Многие защитники свободных рынков, и наиболее заметный из них Милтон Фридман, также настаивали, что имеется прямая зависимость между экономическим ростом и экономической свободой, хотя это утверждение гораздо труднее доказать эмпирически. И непрерывные дебаты среди ученых по методологическим аспектам эмпирических исследований связи между экономической свободой и экономическим ростом явно на это указывают: «было предпринято несколько попыток изучить отношения между экономическим ростом и экономической свободой. Они были полезными, но при этом использовали неполные или субъективные переменные». Джошуа Эпштейн и Роберт Акстл попытались предсказать свойства свободных рынков эмпирически в многофакторном компьютерном моделировании под названием «Сахарная Палочка». Они снова пришли к заключению, что при идеальных условиях, свободные рынки ведут к распределению богатства по Парето. Если вводится неполная или несовершенная информация, то защитники рыночной системы Чикагской школы не могут удержать описательные формулы эффективности по Парето для реального мира. Таким образом, использование Стиглицем предположений о балансе, основанных на рациональных ожиданиях, с тем чтобы достигнуть более реалистического понимания капитализма, чем обычно оно имеет место среди теоретиков рациональных ожиданий, приводит к парадоксальному выводу, что капитализм отклоняется от модели до известной степени, которая оправдывает акт государственного вмешательства.

Ну а автор этого сайта приходит к еще более парадоксальному выводу – идеальный свободный рынок просто невозможен без государственного принуждения! Попробую объяснить такую позицию. Любой производитель (предприятие) заинтересован в максимальном доходе от своей деятельности. Как говорится, «как волка ни корми, он все равно в лес смотрит». А потому, заставить его платить высокую зарплату своим работникам может только государственное принуждение (через налоги на доходы и расходы предприятия). Другими словами, если то или иное предприятие получило высокие доходы, заплатив своим работникам по минимуму, государство отбирает у него в виде налога весь полученный им доход. И налог этот должен быть тем меньше, чем больше фонд оплаты труда и чем выше затраты предприятия (в том числе, и на свое развитие). Налог же исчисляется, например, по такой формуле: Налог на доходы = Доход/(Доход + К1 ФОТ + К2 Затраты), где К1-2 – коэффициенты, ФОТ – фонд оплаты труда. Тем самым, государство заставляет производителей увеличивать ФОТ и Затраты. Однако прежде, чем это сделать, государство должно освободить производителей от всех вменяемых им сегодня  налогов, ведь предприятия должны быть конкурентно способны, и взвалить на плечи физических лиц все налоговые тяготы (в виде пропорционального налога на все их доходы и расходы). Благосостояние граждан резко увеличивается вместе с их покупательной способностью, а стало быть, увеличивается и спрос на производимые товары и услуги. Вот Вам и «идеальный свободный рынок»! Ну а на практике, конечно, государству придется вводить и другие ограничения, например, на ВПК или на важные инфраструктурные предприятия. И оптимальным в современном мире может стать лишь «смешанный рынок». Почему же современные экономисты этого не понимают? Да потому, что они живут в прошлом, и больше всего боятся за недостаточную собираемость налогов с физических лиц. И в этом они правы – собрать налоги с физических лиц (коих миллионы) значительно труднее, чем с предприятий (коих всего лишь тысячи). Данную проблему можно решить только с помощью национализации всей банковской структуры страны, созданию единого государственного банка, и возложению на него функций налоговой инспекции.

А теперь переходим от частностей к общему. Современные люди называют себя — человеком разумным  (лат. Homo sapiens), и относят человека к виду Homo (люди) из семейства гоминид в отряде приматов. Тем самым, люди обозначают свое главное отличие от животных – наличие разума. Но так ли уж сильно человеческий разум отличается от животного? Вряд ли. Скорее, главным отличием человека от животных является не разум, а присущая человеку тяга к духовности и неудержимая тяга к новым знаниям. И с этой точки зрения лучше назвать человека не «разумным», а «просвещенным». Однако нынешний человек мало соответствует даже определению «разумный», чего уж говорить о его «просвещенности». Самое же лучшее определение нынешнего человека, по мнению автора – это «человек неразумный». Другими словами, ЖИВОТНОЕ НАЧАЛО СОВРЕМЕННОГО ЧЕЛОВЕКА БЕРЕТ ВЕРХ НАД ЕГО ДУХОВНОСТЬЮ. И это замечание относится к подавляющему большинству представителей нынешнего человечества. Не являются исключением и ученые, в том числе, и экономисты. Именно по этой причине современные экономисты используют в своих профессиональных делах «откровения» ученых-экономистов аж из шестнадцатого века, не придумывая, по существу, ничего нового. Вот и приходится людям, далеким от экономики (вроде автора этого сайта), придумывать это «новое» за них. Возможно, и автор в чем-то ошибается (не ошибается только тот, кто ничего не делает), но он хотя бы пытается придумать что-то новое и полезное для людей. И если он и залезает «глубоко в историю», то использует исторические примеры только после их серьезного анализа и соответствующей корректировки для современности. Нынешние же экономисты просто «тупо» перекладывают «откровения» шестнадцатого века в век двадцать первый, и «в ус не дуют»! При этом они очень любят с умным видом поговорить о «свободном рынке», а также любят, когда их называют учеными. Увы и ах, но это далеко не так! Главное отличие ученого от обычного человека – наличие научных открытий. У ученых-экономистов шестнадцатого века они были, а у современных ученых – увы, нет! Понятное дело, встречаются и исключения из правил, но, к сожалению, очень редко. По крайней мере, среди экономического блока нынешнего российского правительства автор подобных исключений в упор не видит.