Конец неолиберализма
Предлагаю Вашему вниманию выдержки из доклада группы экспертов под руководством Александра Нагорного — «Неолиберальный апокалипсис: деньги, энергия, информация, человек». «…Сопоставляя форсаж апокалиптических настроений на современном Западе с той возгонкой антикоммунизма, который насаждался в «перестроечном» советском обществе накануне краха СССР, между этими процессами можно найти немало сходства. Но — при одном важнейшем, кардинальном и фундаментальном различии: демократы-перестройщики точно знали, что они хотят получить вместо застойного социализма — общество западного образца, если не «как в Америке» или «как в Швеции», то хотя бы «как в Португалии» (но, разумеется, не «как в Нигерии» или «как в Бразилии»). А вот нынешние либералы никакого позитивного идеала, никакой альтернативы ни для себя, ни для своих обществ, ни для человеческой цивилизации ни во времени, ни в пространстве уже не видят. Показательный момент: когда президент России 27 июня 2019 года, накануне саммита «Большой двадцатки» в Осаке, дал интервью руководителям британской газеты Financial Times, его слова о том, что «либеральная идея себя изжила», собеседники, матерые «акулы» масс-медиа, мгновенно истолковали как заявление о «смерти либерализма», и эта трактовка сразу, без всяких оговорок, была подхвачена всем «коллективным Западом» — то есть там услышали вовсе не то, что было в реальности сказано, а то, что хотели услышать и чего подсознательно ждали… Тотальный линейный прогрессизм Нового Времени, которое началось с эпохой Великих географических открытий, с открытия новых пространств (и Нового Света) нашей планеты, исчерпал себя уже к началу Первой мировой войны. В рамках передела мира, с конца XIX по середину ХХ века, особую роль приобрел научно-технический прогресс, взрывной характер которого уже ко времени Карибского кризиса 1962 года «уперся» в перспективу всемирной ядерной войны. После чего сплошная линия «фронтира» человеческой цивилизации столкнулась с «пределами роста» и разорвалась на отдельные «потоки», объединенные между собой только на финансовом уровне, что проявилось в отказе от золотовалютного стандарта с переходом к Ямайской валютной системе, что было окончательно оформлено в 1975 году. Произошла своего рода «монетизация» человечества, идеологическим оформлением которой стала «неолиберальная» цивилизационная матрица. Ее триумфом стало разрушение Советского Союза, как потенциальной альтернативы новому, «неолиберальному» мировому порядку, а победным манифестом — известное эссе Фрэнсиса Фукуямы «Конец истории?», опубликованное в американском журнале The National Interest (1989, № 16).
«То, чему мы, вероятно, являемся свидетелями, — не просто конец холодной войны или очередного периода послевоенной истории, но конец истории как таковой, завершение идеологической эволюции человечества и универсализации западной либеральной демократии как окончательной формы правления», — писал автор. Впрочем, эти моменты, включая попытку осмысления феномена денег как ноумена, были детально представлены в нашем предыдущем докладе «Глобальный системный кризис: неосоциогенез, синергономика и Россия» (см. «Изборский клуб», 2019, № 3), поэтому здесь по данному поводу нет необходимости повторяться. Но именно вследствие глобальной «монетизации» человечества все кризисные явления ресурсного (включая энергетический), экологического, информационного, демографического и прочих порядков долгое время не воспринимались в качестве системных характеристик господствующего способа производства/потребления, и только когда в 2008 году кризис затронул всю мировую финансовую систему, центром которой была и до сих пор остается «империя нефтедоллара», наличие глобального цивилизационного кризиса перестало замалчиваться или подвергаться какому-то серьезному сомнению, а «либеральный рай» — рассматриваться в качестве безальтернативного будущего для всего человечества. Впрочем, «резать, не дожидаясь перитонита», не рискнули, переведя цивилизацию посредством «количественного смягчения» (Quality easing, QE) в состояние управляемой комы. Но в этом состоянии потоки денег, информации, энергии, а также человеческие потоки начали выходить из-под контроля и рассогласовываться между собой так, что вернуть их в прежнее состояние, «выйти из комы», уже не представляется возможным. Отсюда и признание «коллективным Западом», как глобальным управляющим центром, неэффективности и ненужности «неолиберальной» цивилизационной матрицы. Но такой отказ, вследствие инерции любых больших систем, не может быть осуществлен одномоментно и полностью. Это достаточно длительный процесс, который к тому же, в нынешних условиях, дополнительно осложняется действиями существующих центров управления подсистемного уровня, которые начинают напрямую взаимодействовать между собой, претендуя на собственную системность (в данном случае это касается, прежде всего, российско-китайского стратегического союза).
И гораздо важнее здесь то, каким окажется результат этого глобального системного конфликта, какие альтернативные матрицы придут или могут прийти на смену матрице неолиберальной. Вопрос этот — отнюдь не абстрактный и не праздный, поскольку соответствующее решение «коллективным Западом», очевидно, уже принято, но по ряду причин не подлежит публичному оглашению: ни сегодня, ни, видимо, в ближайшей перспективе. Китайская альтернатива уже вполне определена и достаточно глубоко интерпретирована: как теоретически, так и практически, применительно к России, — Сергеем Глазьевым, Юрием Тавровским, Андреем Островским, Владимиром Овчинским, Еленой Лариной и другими авторами «Изборского клуба». В отношении же российской альтернативы пока налицо полный туман и неопределенность. Констатировав, что «либеральная идея себя изжила», Владимир Путин пока тем и ограничился, не дав ни малейшего намека на то, что может и должно прийти на смену этой «изжившей себя» идее. Более того, правительство Российской Федерации и вся «властная вертикаль», декларируя свое противостояние глобальной «неолиберальной» матрице «коллективного Запада» и пытаясь сохранить контроль над ресурсным потенциалом страны, тем не менее, продолжают активно работать в ее рамках, продолжая ограничивать права и возможности граждан России («пенсионная реформа», реформа систем образования и здравоохранения, повышение налогов и тарифов, снижение реальных доходов населения с увеличением кредитной задолженности и т.д.). При этом другие реальные и перспективные «центры силы» подсистемного, т.е. субглобального уровня (Европа, Исламский мир, Индия, Япония, Латинская Америка) на создание цивилизационных матриц, альтернативных неолиберальной, похоже, не претендуют вообще — если не считать такой цивилизационной матрицей «исламский социализм» салафитского толка, выступающий сегодня идейным базисом для «международного мусульманского терроризма», но, по сути своей, являющийся «чистым функционалом» для данной политической практики. В какую же сторону сегодня «трубят ангелы гнева» и разворачивают своих смертоносных коней всадники-глашатаи неолиберального Апокалипсиса?..
Начиная с публикации доклада Римского клуба «Пределы роста» (1972) и «подтверждающей» его тезисы арабо-израильской Войны Судного Дня в октябре 1973 года, которая привела к взрывному росту цен на нефть, общепризнанным стал прогноз прекращения роста и постепенного снижения уровня энерговооруженности человеческой цивилизации в целом и «развитого мира» в частности. Количество соответствующих сценариев на эту тему исчисляется, наверное, уже тысячами или даже десятками тысяч, хотя факты свидетельствуют о следующем. За 1990-2018 гг. мировое производство/потребление первичной энергии (по «очищенным» данным, т.е. с учетом энергопотерь) выросло с 8,796 до 14,469 млрд. ТОЕ, или на 64,5%. При этом население нашей планеты увеличилось с 5,27 до 7,68 млрд. чел., т.е. на 45,7%. Иными словами, обеспеченность среднестатистического жителя Земли энергией повысилась с 1,669 до 1,884 ТОЕ, или на 12,88%. С учетом эффекта энергосберегающих и других новых технологий можно сказать, что в среднем качество жизни человечества за три последних десятилетия улучшилось примерно в 1,5-2 раза. Если сопоставить эти оценки с данными производства мирового валового продукта (товаров и услуг) по паритету покупательной способности (МВП ППС), то в 1990 г. (данные Agnuss Maddison) данный показатель составлял 27,134 трлн. долл., а в 2018 г. он, по данным Всемирного банка, достиг 136,461 трлн. долл., что, с учетом долларовой инфляции за тот же период, равной 96%, эквивалентно примерно 69,62 трлн. долл. Соответственно, показатель валовой продукции на душу населения увеличился, в ценах 1990 года, с 5150 до 9065 долл., или в 1,76 раза, что укладывается точно в середину обозначенного нами диапазона. Казалось бы, идеальное «попадание в яблочко». Но есть одно важнейшее «но». Проблема в том, что самым большим экономическим ростом за этот период отметился Китай, чей ВВП ППС вырос в 11,94 раза: с 2,124 трлн. долл. в 1990 г. до 25,362 трлн. долл. в 2018 году. При этом население КНР увеличилось с 1,135 до 1,409 млрд. человек, а доход на душу населения (в ценах 1990 года) — с 1871 до 9180 долл., или в 4,9 раза!
И если рассматривать ситуацию с этой точки зрения, то она будет выглядеть куда менее радужно. Окажется, что в 1990 г. 4,135 млрд. «остального человечества», без Китая, производили 25,01 трлн. долл. мирового валового продукта, а в 2018 г. 6,271 млрд. — 111,1 трлн. долл. (56,66 трлн. долл. в ценах 1990 г.). Иными словами, производство МВП (без КНР) на душу населения в 1990 г. составляло 6048 долл., а в 2018 г. — 9035 долл., рост всего на 49,4%, почти в 10 раз меньше, чем в КНР. Но это — интегрированное денежное измерение проблемы. А в измерении энергетическом ситуация такова. В 1990 году КНР произвел 881 млн. ТОЕ первичной энергии (10,01% от мирового показателя), а потребил 874 млн. ТОЕ (9,93%). В 2018 году китайский показатель производства составил 2,534 млрд. ТОЕ (17,51% от общемирового), а потребление — 3,154 млрд. ТОЕ первичной энергии (21,8%). Разница в 620 млн. ТОЕ (4,28% мирового производства и примерно уровень ежегодного потребления первичной энергии Германией, Великобританией и Италией, вместе взятыми), разумеется, была покрыта за счет импорта. Таким образом, в КНР за последние 28 лет произошел почти трехкратный: с 0,77 до 2,238 ТОЕ, — рост потребления первичной энергии на душу населения. В то же время «человечество без Китая» в 1990 г. потребляло 1,916 ТОЕ на душу населения, а в 2018 г. — 1,804 ТОЕ, т.е. налицо спад физического потребления энергии, который, опять же, в целом компенсируется за счет научно-технического, вернее — технологического, прогресса, но общая тенденция очевидна. Тем более что на страны условного «золотого миллиарда», или «коллективного Запада», чье население сопоставимо с населением КНР, по-прежнему приходится почти треть мирового потребления первичной энергии. Напомним, что в 1990 году на долю США приходилось 1,91 млрд. ТОЕ, или 21,75% от общемирового потребления первичной энергии, с 7,68 ТОЕ на среднестатистического американца, что почти на 12% выше уровня 2018 года. Возможно, это обстоятельство делает понятнее тот факт, что в мировом (читай — в либеральном) экспертном сообществе все громче бьют энергетическую тревогу, хотя «общемировая» ситуация, казалось бы, никаких оснований к этому еще не дает, хотя уже не первое десятилетие наблюдается стагнация добычи нефти на душу населения. Для справки: Россия в 1990 году потребила 882 млн. ТОЕ (61% энергопотребления СССР), или 6 ТОЕ/чел., что также на 8,7% выше показателя 2018 года. При этом ее производство первичной энергии было и остается гораздо более высоким, чем суммарное потребление: 1,296 млрд. ТОЕ в 1990 г. и 1,492 млрд. ТОЕ в 2018 году. Отсюда цифры экспорта российской первичной энергии можно принять условно равными 414 млн. ТОЕ в 1990 г. и 692 млн. ТОЕ в 2018 г. — рост на две трети!
Как заявил еще в начале ХХI века один из американских геостратегов, «если полтора миллиарда китайцев пересядут с велосипедов на автомобили, здесь (в США) все прекратится…» Сегодня это «если» уже превратилось в «когда», а КНР вышла на первое место в мире по производству автомобилей. Но в США явно не хотят, чтобы у них «все прекратилось», и предпринимают в этом направлении немалые усилия. Скорее всего, именно этим обстоятельством, энергетическим балансом двух стран, который, несмотря на «сланцевую революции», стремительно ухудшается для США, а вовсе не торговым дефицитом, и объясняется в первую очередь начатая президентом США Дональдом Трампом «торговая война» против Китая, которая медленно, но верно перерастает в войну финансовую. Действительно, каждый год получать за «резаную бумагу» или даже за «нолики» на банковских электронных балансах реальные товары стоимостью около полутриллиона долларов в год, да еще оплачивая (в случае параллельной покупки китайской стороной американских «трежерис») всего 3-5% их номинальной стоимости, — это одно. А вот столкнуться в результате с дефицитом энергоносителей на собственном внутреннем рынке — это совсем другое. Короче, «Боливар не вынесет двоих». Отсюда — и активная накачка кредитами с начала 2010-х годов американской «сланцевой индустрии», и начатая в те же годы «гибридная» агрессия против нефте- и газодобывающих стран мира, находящихся не под контролем США («арабская весна», Иран, Венесуэла, Россия). Теперь, судя по всему, речь дошла и до главного конкурента в потреблении энергоносителей, которым является Китай, а также до конкурентов помельче и послабее, в роли которых выступают Япония и европейские союзники США. Сейчас именно их, «периферию золотого миллиарда», в Вашингтоне хотят посадить на короткий «энергетический поводок». Впрочем, учитывая аварию на АЭС в Фукусиме 2011 года и взрыв нефтяной платформы Deepwater Horizon британской компании ВР в Мексиканском заливе 20 апреля 2010 года, давление на этом направлении началось намного раньше.
Растущая популярность уже упомянутого выше «проекта Греты Тунберг» связана не только с глобальным конфликтом в сфере энергетики, но и с конфликтом в финансовой сфере, поскольку в основе политики «количественного смягчения» лежит тезис о необходимости обеспечения мирового экономического роста, а шведская школьница, как и руководители Римского клуба, один из которых является личным другом семьи Тунберг, в докладе «Come on!» утверждает: экономический рост не только несовместим с «экологической стабильностью», но и является куда более низким цивилизационным приоритетом для современного человечества. И это также — мощный удар по «империи доллара» (вернее, «нефтедоллара»). Не менее мощный, чем отмеченная в предыдущем разделе «атака дронов» 14 сентября. Ведь если целью признается не рост производства/потребления и не прогресс человечества, а борьба с изменением климата нашей планеты (весьма мифическим «антропогенным глобальным потеплением», доля которого в тепловом балансе планеты пока не превышает 1%), то QE автоматически оказывается ненужным и даже преступным делом, эмиссия фиатных валют прекращается, процентные ставки по ним повышаются, начинается «финансовое цунами», которое захлестнет мировую экономику, миллиарды людей разорятся и потеряют работу, уровень производства/потребления упадет до уровня выживания, со смертью десятков или даже сотен миллионов человек. Аналогичную картину мы могли наблюдать на всем «постсоветском пространстве» в «лихие девяностые», которые обошлись России в потерю 40% ее промышленного потенциала и 20 миллионов населения. При этом США в лице президента Трампа, как известно, отказываются присоединяться к международным соглашениям по климату, платить за «парниковые газы» и сокращать добычу углеводородных энергоносителей. Это касается не только упомянутой выше «сланцевой индустрии», но и снятия ограничений на разведку и освоение нефтегазовых месторождений на морском шельфе Америки. Тем самым Соединенные Штаты ставят себя в исключительное и привилегированное положение по отношению к остальному миру, который — особенно охваченная «зеленобесием» Европа — должен будет максимально ограничивать свое энергопотребление: точно так же, как нормы «вашингтонского консенсуса» и международные финансовые институты ограничивают денежную эмиссию «развивающихся» стран, которые ранее без особых затей называли «третьим миром».
Отдельной темой здесь является тема биоэнергетики, обычно проходящая по ведомствам сельского хозяйства, медицины и прочим, достаточно далеким от «чисто энергетических» АЭС и АЗС, локациям. Эта тема касается личного энергетического баланса человека в качестве представителя вида Homo sapiens. Люди не пьют нефть или бензин, не дышат природным газом и не подключаются к розеткам на 220 или 380 вольт для «подзарядки» своего организма. Зато — «мы есть то, что мы едим» (Гиппократ), а также то, что мы пьем и чем дышим, — нам каждый день необходимо некое количество воздуха, воды, килокалорий и определенных питательных веществ (белков, жиров, углеводов, клетчатки, витаминов, микроэлементов и так далее) для поддержания своей жизнедеятельности и работоспособности, как правило — в каком-то приемлемом биосоциальном диапазоне. Сюда же «пристегивается» фармацевтика и медицина, с их разного рода лекарственными препаратами. В рамках данного доклада специальное рассмотрение темы «биоэнергетики» не предусмотрено, но широкое внедрение в эту индустрию «пищевых добавок», генномодифицированных организмов (ГМО) и прочих достижений биотехнологии, при всех опасностях и угрозах, представляет собой разительный контраст с тем, что происходит на ниве энергетики «традиционной». При этом производство/потребление продовольствия является весьма энергоемким и энергозатратным процессом. «Чистое» энергопотребление сельского хозяйства находится на уровне 4-5% от мирового, но с учетом технологических процессов, используемых для хранения, переработки и доставки продовольствия потребителю, а также утилизации отходов, достигает уровня 15-20%. Здесь же стоит привести новость, которая напрямую касается перехода финансовых проблем в энергетические. В рамках борьбы с изменением климата Европейский инвестиционный банк (ЕИБ) намерен направить половину своих инвестиций в 2020-2030 гг., что составляет около триллиона долларов, в соответствующие проекты «зеленой энергетики» и прекратить финансирование проектов, связанных с «ископаемым топливом» (к их числу относятся не только уголь, нефть и газ, но также все типы атомной, а в перспективе — и термоядерной, энергетики).
По состоянию на 2018 год структура мирового производства первичной энергии была такова: на нефть приходится 30%, на уголь — 24%, на природный газ — 21%, на атомную энергетику — 13%, на гидроэнергетику — 6%, на другие возобновляемые источники энергии (солнце, ветер, геотермальная энергия, биомасса и т.д.) — 6%. Ресурсные ограничения по нефти при прогнозном уровне потребления оцениваются в 25-30 лет, по газу — до 50 лет, по атомной энергетике в существующем технологическом цикле — до 100 лет. И совершенно понятно, что в такой временной перспективе никакие возобновляемые, якобы «зеленые» источники энергии не смогут ни заменить выбывающие углеводородные носители, ни тем более обеспечить дальнейшее развитие человечества. Но всадники «неолиберального» Апокалипсиса упорно мчатся не в направлении поиска альтернативных источников производства первичной энергии (на роль которой претендует, прежде всего, термоядерная энергетика), а к усовершенствованным ветрякам и листочкам солнечных панелей, которые в любом случае будут бесконечно далеки от чистой энергоэффективности обычных растений, с их хлорофиллом, позволяющим использовать целых 2% солнечной энергии, поступающей на землю… Тем самым всему человечеству, подобно Грете Тунберг, предстоит «сесть в сугроб» глобального энергодефицита. Подобная ситуация может быть вызвана двумя взаимосвязанными моментами: или «хозяева мира» хотят обречь все человечество на энергетический голод, сократить его численность и сделать максимально управляемым — или же у них «в рукаве» уже припрятаны новые энергетические технологии (например, того же «управляемого термояда» или другие), которые будут задействоваться «по мере надобности», а пока не пускаются в ход, чтобы все потенциальные конкуренты потеряли время и другие ресурсы в тупиках «зеленой энергетики». Впрочем, одно ничуть не исключает другого. Считается, что с появлением первых электронно-вычислительных машин (ЭВМ) и связанных с ними единиц измерения информации («бит» и «байт») в конце 50-х — начале 60-х годов ХХ века начался процесс научно-технической революции (НТР) и так называемый информационный взрыв, поскольку объемы генерируемой, хранимой, трансформируемой и извлекаемой информации начали расти буквально по экспоненте. Согласно популярным утверждениям, если с начала нашей эры человечеству для удвоения его знаний потребовалось 1750 лет, то второе удвоение произошло уже в 1900 году, через 150 лет, третье — к 1950 году, через 50 лет, а после создания всемирной интернет-сети объемы «цифровой Вселенной» удваиваются практически ежегодно, и даже еще быстрее.
Так, к 1986 году было сгенерировано 2,6 эксабайт (миллиардов гигабайт) информации, в 2007 году, через 21 год, — 295 эксабайт, в 113,5 раза больше (причем в цифровой формат из аналогового оказалось переведено уже 94% информации), а в 2018 году, через 11 лет, — 33 зеттабайт, еще в 112 раз больше. При этом в КНР было произведено 7,6 Збайт данных (23% общемировой генерации), тогда как для США данный показатель составил 6,9 Збайт (20,9%). Важной вехой на пути формирования всемирной информационной сети стала дата 30 августа 1994 года, когда под Владивостоком было замкнуто первое планетарное кольцо оптико-волоконной связи, благодаря которому сообщения по всему миру стало возможным передавать и получать в режиме «онлайн», практически не превышающем порог человеческого восприятия, который определяется как «мгновение ока», т.е. 0,2 секунды. Впрочем, сегодня уже более 20 миллиардов электронных устройств во всем мире принимают, сохраняют, обрабатывают и передают огромные объемы данных без какого-либо прямого участия человека. При этом на структурированную информацию (различные базы данных) приходится уже не более 4% информационной генерации, в связи с чем постулируется неизбежность наступления «информационного коллапса» или «точки информационной сингулярности», аналогичных последствиям DDOS-атаки, когда объем постоянно генерируемой информации (инфотрафик) заполнит все технологические каналы коммуникации. Согласно экстраполяционным прогнозам, такая ситуация может возникнуть уже к рубежу 2025 года. Но уже сегодня налицо критическая «девальвация информации», которая превращает большую часть генерируемых и циркулирующих данных в «белый шум», а процесс верификации тех или иных сообщений — в чрезвычайно затратное и заведомо безрезультатное дело, что привело, во-первых, к повсеместному распространению «ложных новостей» — так называемых «фейков» (словосочетание fake news, собственно, и означающее «ложную новость», было признано мировым «Словом 2017 года»), а во-вторых — к созданию индивидуальных и сетевых «информационных коконов», в которые оказывается возможным «свернуть» практически все коммуникативное пространство современного человека, да и современного общества тоже. Причем это напрямую касается всех сторон современной жизни: политики, экономики, культуры и т.д.
Многочисленные «допинг-скандалы» с российскими спортсменами, крушение малайзийского «Боинга» 17 июля 2014 года, «русское вмешательство» в американские президентские выборы 2016 года, «отравление Скрипалей» 4 марта 2018 года — типичные примеры таких fake news, которые были использованы «коллективным Западом» для «гибридной агрессии» против России: введения финансовых и торговых санкций, ограничения работы в международных организациях, высылки дипломатов, незаконного изъятия имущества и т.д. Использование технологий Big Data («больших данных») называют одной из главных причин сенсационного поражения Хиллари Клинтон на президентских выборах в США 2016 года, поскольку именно это позволило выборному штабу республиканцев мобилизовать массу сторонников Дональда Трампа в «проблемных» штатах и, несмотря на катастрофический результат общего голосования (минус 2,868 млн. голосов избирателей), получить неоспоримое большинство (304 против 227) в коллегии выборщиков. Запуск все более мощных «суперкомпьютеров» и их интеграция в глобальную сеть через существующие каналы связи ставит в повестку дня создание и/или возникновение «искусственного интеллекта» (ИИ, англ. — artificial intelligence, AI). Самый мощный из действующих ныне суперкомпьютеров, Summit в Ок-Риджской национальной лаборатории США, обладает производительностью 1,223х1017 операций в секунду (122,3 ПФлопс), с перспективой модернизации до 200 ПФлопс, что уже близко к характеристикам человеческого мозга, работающего с объемами информации на уровне 1019-1020 операций в секунду (10-100 эксаФлопс). Уже к 2021-2022 гг. и в США, и в КНР планируется создание суперкомпьютеров эксафлопсного уровня. Перспектива создания и использования в перспективе ближайших 5-10 лет квантовых компьютерных технологий, а также усовершенствованного программного обеспечения открывает еще более широкие возможности возникновения эффекта ИИ, который, благодаря общему развитию и внедрению информационных технологий (IT) в жизнь человеческого общества (интернет вещей, высокоскоростные системы связи типа 5G+ и т.д.), может привести к самым непредсказуемым цивилизационным последствиям.
На заре своего возникновения, а было это в 1990-е годы, Мировая сеть интернета рассматривалась, по преимуществу, как «царство свободы», воплотившийся в режиме «онлайн» идеал всемирного либерального сообщества, в котором, по большому счету, отсутствует даже смерть (любой «паблик» в соцсетях может сохраняться бесконечно долго и даже продолжать функционировать, если не будет утрачен пароль доступа к нему). Этой утопии довелось просуществовать очень недолго. Так, очень быстро, еще до возникновения собственно социальных сетей, в интернете возник Darknet — система пользователей, распространяющих информацию (как правило, нелегального и прямо криминального характера) в закрытом от «чужих» режиме. За образец был взят закрытый высокоскоростной сегмент интернета, которым изначально пользовались правительство, военные и секретные службы Соединенных Штатов, только закрытый режим обеспечивался уже не разрывом между рабочими частотами, а применением все более сложных пакетов информационных технологий. Защита доступа к интернет-данным обеспечила и базу для «онлайн-бизнеса», и мишень для желающих эту защиту взломать и преодолеть. За умельцами этого дела закрепилось имя «хакеров», а взлом баз данных и хищение или подмена информации, содержащейся на них, — делом не только большого бизнеса, но и большой политики. Более того, практически все производители программного обеспечения (ПО, софта) для современных компьютеров специально делают в своей продукции «закладки» и «окна», позволяющие иметь доступ к информации, находящейся в памяти компьютеров и серверов тех покупателей, которые используют данное ПО. Еще раньше аналогичные функции перехвата управления выполняли (да и сейчас выполняют) разного рода «вирусные» программы. Хорошо известен случай, когда использование такой программы под названием Stuxnet позволило американским спецслужбам дистанционно перехватить управление иранскими ультрацентрифугами, на которых происходило обогащение урана, и массово вывести их из строя путем перевода в недопустимый режим работы. Случилось это в 2010 году, т.е. девять лет назад, и за этот срок информационные технологии успели шагнуть уже далеко вперед. Сейчас подобные операции можно осуществлять уже в режиме «онлайн», о чем свидетельствует, например, опубликованная 15 июня 2019 года газетой New York Times статья Дэвида Санджера и Николь Пельрот, в которой утверждалось, что США могут «одним кликом» отключить свет в России, а также «блэкауты» в Венесуэле.
Последний по времени и самый масштабный по своим последствиям произошел 22 июля 2019 года, когда без электроэнергии осталась практически вся страна… Постоянно сообщается о взломах электронных платежных систем на разных уровнях, начиная с банкоматов и заканчивая базами данных крупных банков. Последним по времени таким взломом, о котором стало известно, является «слив» персональной информации более 20 миллионов клиентов Сбербанка РФ. В этих условиях не вполне понятными и чрезвычайно рискованными представляются планы правительства РФ полностью перейти на электронный документооборот, в случае взлома систем которого, что называется, уже концов не найдешь, — с понятными катастрофическими последствиями для общества и государства. То есть вместо обещанного «царства свободы» Мировая сеть, она же — «цифровая Вселенная» стала пространством тотального контроля и повышенного риска. Более того, повсеместное распространение «мобильного интернета» и смартфонов привело к существенному изменению характеристик личного коммуникативного пространства человека, а, следовательно, — и коммуникативного пространства человеческих сообществ на всех уровнях. У людей, особенно — у детей и подростков, более 50% своего времени проводящих в режиме «онлайн», вырабатывается психологическая зависимость от доступа к соответствующим «гаджетам», ухудшаются процессы обработки полученной информации (ее перевод из оперативной памяти в долговременную и актуализация имеющихся знаний), коммуникации в режиме «офлайн», т.е. живого общения, повышенная эмоциональная лабильность, логические расстройства, снижение словарного запаса с примитивизацией речи и так далее. Такое массовое упрощение сознания и стандартизация поведения человека, трансформация его системы ценностей на нижние уровни «пирамиды Маслоу», где вершиной оказывается потребность в общественном признании, — несомненно, ведут к деградации человеческих сообществ в целом, понижая уровень их познавательных способностей и повышая степень их управляемости. Кроме того, само «киберпространство», оно же — «виртуальная реальность» и «цифровая Вселенная», возникшее в результате развития информосферы, рассматривается как главная арена «войн V типа», исход которых в принципе может и должен решаться «одним кликом», парализующим, разрушающим и уничтожающим всю систему управления потенциального противника. В целом можно сказать, что последним словом «неолиберальной» матрицы в сфере управления информационными потоками является перспектива их максимального отделения от собственно «человеческого» субстрата с переходом на «искусственный интеллект», «цифровое копирование личности», понимаемой как максимально полный пакет «персональной информации», который может существовать только внутри «киберпространства».
С данной точки зрения весьма показательно мнение одного из самых авторитетных гуру «неолиберальной» матрицы, британского физика Стивена Хокинга, который на протяжении более чем 50 лет успешно противостоял боковому амиотрофическому склерозу — болезни, обычно приводящей к летальному исходу через 2-3 года после начала заболевания: «Боюсь, искусственный интеллект может полностью заменить людей. Если сейчас люди разрабатывают компьютерные вирусы, то в будущем кто-то сумеет создать искусственный интеллект, который сможет улучшать и воспроизводить самого себя. Это станет новой формой жизни, которая превзойдет человека». То есть всадники «неолиберального» Апокалипсиса провозглашают неизбежность и необходимость «информационного потопа», который должен смыть традиционную человеческую цивилизацию с лица Земли, заменив ее «постчеловечеством» «искусственного интеллекта» или, в «лучшем случае», «трансгенами» и симбиотическими «киборгами» (журнал «Изборский клуб» № 7-8, 2019). Как видите, уважаемый читатель, любой процесс вызывает свои последствия, как положительные, так и отрицательные, и чтобы «не промахнуться», надо учитывать и те, и другие. Эпоха неолиберализма просуществовала совсем недолго (зародилась в тридцатые годы прошлого века, и оформилась как идеология в 80 – 90 годы). Эту эпоху можно охарактеризовать и как продолжение эпохи либерализма, и как ее «отрицание». Неолиберализм, в отличие от классического либерализма, не отрицает полностью государственное регулирование экономики, но оставляет его функцию лишь для установления принципов конкуренции и законов свободного рынка, рассматривая свободный рынок и неограниченную конкуренцию как основное средство обеспечения прогресса и достижения социальной справедливости. Возникновение неолиберализма связывается с наступлением «второй эры глобализации». Неолиберализм сформировался в качестве оппозиции развитию в середине XX века идей социал-либерализма, предполагавшего социальное сотрудничество и защиту, сочетание конкуренции с государственным регулированием и социальными программами, принятие элементов эгалитаризма и коллективизма. И надо ясно понимать, что он проиграл в борьбе с социал-либерализмом, а стало быть, ему на смену должно прийти что-то похожее на «усовершенствованный социал-либерализм». И все жители Земли подсознательно чувствуют его приближение. Но вместо того, чтобы как следует подумать о неизбежном, современное человечество «отмахивается от него», как от назойливой мухи. Социальная концепция неолиберализма основана на рыночной интерпретации всех типов общественных связей: каждый человек рассматривается как свободный предприниматель, организующий собственную жизнь как предприятие, а каждое социальное взаимодействие — как контракт (акт купли-продажи). Увы, но эта концепция развалилась «в пух и прах», а новую концепцию люди еще не придумали. Именно об этой новой концепции мы с Вами здесь и ведем речь.