Неокапитализм
Предлагаю Вашему вниманию статью Олега Розанова о новых начинаниях «Изборского клуба» под названием «От политтехнологий — к воплощению русской мечты» (источник: https://nstarikov.ru/ot-polittehnologij-k-voploshheniju-russkoj-mechty-109781). «Не нужно быть социологом, чтобы почувствовать, как изменились за последние годы отношения власти и народа. При незначительном изменении в худшую сторону материального состояния граждан сам настрой людей, если отсчитывать от Русской весны и возвращения Крыма, поменялся значительно — и тоже не в лучшую сторону. Теоретики революций говорят, что социальный взрыв всегда происходит не от резкого обнищания, войн или стихийных бедствий, а от несбывшихся надежд и неисполненных обещаний. Пять лет назад мы восприняли крымский референдум как точку соединения народа и власти, а Крымскую весну — как надежду на дальнейшие необратимые изменения. Оказалось, что кроме собственно возвращения Крыма, мы получили только кровоточащую донбасскую рану, санкции и все ту же структуру власти с либеральным экономическим блоком в ее составе. После этого наступила апатия — именно бесстрастие, равнодушие, а иногда даже пренебрежение к власти, которые вылились в падение рейтинга партии власти и первого лица. Люди, за исключением беснующихся толп в больших городах, в целом не стали ненавидеть власть, но прежний патриотический подъем и чувство единства ушли безвозвратно. Русский человек очень долготерпелив. «Русский народ не уступит! Санкции там, нормы, права. Какие? У нас всегда норма — 125 грамм хлеба в сутки, и право победить! Вот это и будет ответом на их санкции», — сказал в одном из интервью миллиардер Алишер Усманов. Это действительно так, кроме шуток, но с одной значимой поправкой: когда в одном строю, в одном цеху, вместе в поле или в рабочем кабинете все силы на пути к победе отдает представитель власти, когда у народа и элит общие цели, общие задачи и один враг. Можем ли мы сказать то же самое сейчас? Вместо общего устремления к победе и неподдельного единства нам подсунули политтехнологический протез. Российское общество болезненно перенасыщено политтехнологиями: информационными, цифровыми, выборными, образовательными и общественно-политическими. Настоящую политику, настоящее решение проблем заменяют медийная дымка, прикрывающая все те же процессы стагнации. Люди перестают смотреть и верить телевизору: пустой холодильник и отсутствие надежд побеждают телеящик. Случись завтра внезапный и мощный информационный повод для выхода на улицы (неважно, техногенный, политический или социальный), никто всерьез не пойдет ни за лидерами протеста на новую Болотную, ни на патриотическое стояние на Поклонной. На защиту власти не встанет никто!
К телевизионной агитации и пропаганде уже выработался устойчивый иммунитет. Крымский консенсус растаял на глазах под залпы киевских пушек и реки крови вышедших навстречу России дончан. Народ больше не верит в щедрые посулы и обещания, не верит говорящим головам по телевизору и «международной панораме» вместо обсуждения реальных проблем общества. Отличие от трагедии 90-х лишь в том, что наш народ уже попробовал на вкус мифы о ждущем нас в братские объятия Западе, о демократии и о саморегулируемом рынке. Поэтому больше, чем властям, наш народ не верит только обещаниям «демократии здесь и сейчас», прозападной интеллигенции и уличным зазывалам. На их лозунги ведется только совсем молодое поколение — поколение нулевых, ничего кроме Путина не видевших и не представляющих. От этого ситуация кажется народу еще более безнадежной — власть принимают не потому, что она такая хорошая и благодетельная, а потому, что все остальное — намного хуже, и других внятных перспектив на горизонте не маячит. В то же время, в контру патриотическому подъему, свое классовое единство с 2014 года сохранили и приумножили либералы во власти и за ее пределами. Причем их цель, в отличие от созидательной патриотической общественности, абсолютно нигилистична — она построена на отрицании нашей православной Церкви, любой сильной власти, любого объединяющего проекта. Под стать своим лоббистам в высших коридорах власти остаются все наши развлекательные и дебилизирующие СМИ. Главными и повсеместными ощущениями в народе стали безвыходность и апатия: поддерживать либеральную уличную оппозицию глупо и бессмысленно, а на патриотическом фланге все зачищено до стерильного блеска. В этом основная беда и опасность: в ключевой момент, как в той сказке про кричавшего «Волки! Волки! » мальчика, никто на призыв власти уже не откликнется, потому что энергию патриотического подъема цинично эксплуатировали уже сотню раз.
Огромная ошибка власти — считать, что можно откупиться от народа политтехнологиями, стабильностью и повышением ВВП на полпроцента в год. Русский человек живет мечтой, жаждет побед и очевидных горизонтов не только для себя и своей семьи, но для всей исторической России. Этих очевидных проектов и убедительных планов нет, потому что власть по-прежнему боится сказать «А», не сказав «Б», — это будет означать четкие обязательства и серьезные намерения всех групп элиты. Ведь серьезный политический проект — это не тридцать нацпроектов с распределенным бюджетом и ответственными ведомствами. Русский проект — это обещание воплощения мечты, и если эти чаянья не будут воплощены, то уже народ выставит свой счет власти. Крымский консенсус был для нас не разовой победой, а обещанным воплощением мечты, и от ее несбыточности русскому человеку с каждым днем все горше и тоскливее. «Путинизм», вопреки заявлениям Владислава Юрьевича Суркова, не обрел форму ясной идеологии, потому что у любой идеологии есть ясные горизонты планирования и план отдаленного будущего без привязки к личности. У России, кого из высших чиновников не спроси, такого плана нет, если не считать проектом обещания «за все хорошее — против всего плохого». Обсуждаемый «путинизм» — всего лишь относительно эффективная на данном этапе политическая практика, но точно не идеология или теория развития. Скорее всего, после неизбежного ухода Владимира Владимировича, ему будут лишь подражать, но перед государством к тому времени будут стоять уже совсем другие вызовы. Краткосрочный план Путина осуществился только потому, что он интуитивно нащупал живые коды русской жизни и страждущий запрос на единство всех других братских нам народов. Однако ни он сам, ни другие придворные политики пока не оформили политическую практику в связную теорию. Чтобы болезненный разрыв между властью и народом был преодолен или, по крайней мере, не углублялся, Изборский клуб предлагает ряд практических мер, которые будут иметь вполне реальное воплощение. Одна из таких социальных технологий — проект «Пространственного развития как формы общественного договора». Он развивается группой экспертов под руководством ведущего эксперта Изборского клуба Алексея Вайца — члена Комиссии по вопросам духовно-нравственного и патриотического воспитания детей и молодежи Совета при Президенте по межнациональным отношениям. Тематический доклад по этому поводу был представлен и подробно изучен на закрытом совещании Изборского клуба в минувшую среду, 23 октября.
Если говорить коротко, то в центре проекта авторы ставят ценностные категории жителей определенной местности, то есть единую цивилизационную идентичность, которая передается из поколения в поколение носителями одного языка и культурной общности. Евразийские геополитики назвали такую местность «вмещающим ландшафтом» или «месторазвитием». В свою очередь, ценностные установки как бы маркируют территорию страны, образуя из нее качественное пространство: территория, климатическая зона, способы жизни, формирование жилищ, улиц, площадей, памятников, исторических зданий, мест ристалищ, празднований и других массовых мероприятий — все они нанесены на плоскость конкретного вмещающего ландшафта. Это именно тот момент, который выпадает из оптики внимания современных градостроителей и урбанистов, мыслящих в индивидуалистических утилитарных категориях. С геополитической точки зрения мы рассматриваем Россию как территорию, которая является жизненным пространством не столько для совокупности атомарных индивидов со своими частными интересами, а скорее для единой общности — народа. Ведь совокупность индивидуальных связей обусловлена общей историей, культурой, общими переживаниями и воспоминаниями. Основываясь на постулате, что дух творит себе формы, а не наоборот, авторы проекта предлагают поэтапное создание форм от глубинных смыслов — цивилизационных принципов и до акта благоустройства пространства самими людьми — низовыми сообществами, при тесном взаимодействии с местной властью на местах. В связи с этим мы считаем целесообразным выделение одного или ряда пилотных регионов для проработки внедрения этой программы. Так как Изборский клуб представлен в десятках регионов, то и рабочее взаимодействие могло бы вестись как во всех регионах с филиалами Клуба, так и в одной-двух пилотных губерниях. Перспективы такого сотрудничества сейчас активно обсуждаются с представителями власти. Мы еще и еще раз предлагаем российской власти, государству управлять не с помощью политтехнологий, дубинок и вульгарных животных стимулов, а с помощью мечты, которую мы готовы начать воплощать в жизнь на местах. Ведь острое ощущение несправедливости нельзя утолить никак иначе, кроме открытого предложения участия в великом проекте» (Розанов).
Ну и как Вам такой «великий проект», уважаемый читатель? Слов много и все хорошие, а толку от всех этих слов – ровно ноль! Все когда-то существовавшие в нашем мире утописты предлагали людям хоть и несбыточные, но понятные мечты, а что предлагает «Изборский клуб»? Не знаю, как Вы, а автор сайта, так и не понял этого. Да, каждый человек имеет свое «месторазвитие» и его вполне можно назвать «вмещающим ландшафтом», ну и что из этого следует дальше? Да ровным счетом ничего! Кроме разве одного – члены данного клуба время от времени собираются вместе «побалакать» друг с другом и при этом с удовольствием «кушают наши с Вами денежки», уважаемый читатель. Единственная верная мысль, которую сформулировал Розанов, — «острое ощущение несправедливости нельзя утолить никак иначе, кроме открытого предложения участия в великом проекте». Это абсолютно справедливое замечание, но чтобы оно заработало, надо сначала сформулировать еще и сам «великий проект». А вот с этим делом у «Изборского клуба» — совсем плохо. Автор этого сайта хоть как-то пытается «зомбировать» своих читателей (причем, за свои собственные деньги) с целью осознанного принятия ими менталитета большинства. А что делает «Изборский клуб», причем, за наши с Вами денежки? Да, ничего! Многие его члены (сами по себе) представляют собой достаточно умных и образованных людей. А вот, собравшись все вместе, «глупеют прямо на глазах». Уж не потому ли, что там они все разом превращаются «в толпу»? А потому, давайте будем лучше оставаться, каждый – на своем месте. В любом случае, и автор этого сайта, и его читатели, занимаются практически одним и тем же делом – они сначала читают, что написали другие, и только потом пишут сами, если есть, что написать, конечно. А потому, предлагаю Вам, уважаемый читатель, вместе почитать интересную статью В.Л. Авагяна — «СПРУТ (Становление системы неокапитализма)» (источник: https://ss69100.livejournal.com/4723986.html). Уверяю Вас, толку от этого чтения будет значительно больше, чем от чтения статьи Розанова.
«Настоящая публикация – это первая глава большого аналитического труда известного экономиста Вазгена Липаритовича Авагяна, посвященная становлению «вторичного капитализма» на руинах социальных государств. Почему отжившая архаичная форма вдруг «обретает кровь и плоть», из мрачного далекого прошлого превращается вдруг в наше будущее? Авагян системно анализирует эту проблему. Первая глава посвящена пограничным вопросам: деградации мысли у типичного представителя масс и связи этой деградации с появлением наиболее варварских форм общественных отношений. Вообразите себе городской парк, в котором никто не занимается сохранностью собственно парка. Зато каждый преследует собственные, частные, шкурные интересы. Одному нужны скамейки на собственный садовый участок, и он украл скамейки из никем не охраняемого парка. Второму нужны дрова для бани – он напилил их из деревьев парка. Третьему потребовались бетонные балки – и он выковырял бордюры клумб… И т.п. Судьба такого парка совершенно очевидна: он в итоге придет в крайнее, величайшее запустение. При этом важно отметить, что расхищающие его «хозяйственные частники» не испытывают к нему ненависти (по крайней мере, не все из них испытывают ее). Они совершенно не желают парку зла – они просто заняты удовлетворением своего частного вопроса. Каждый. Тот, кто воровал бордюры – не пилил деревьев, а тот, кто спер скамейки – не расхищал цветочных клумб. Поскольку парком в целом никто не занимается, а все занимаются только своими частными выгодами – парка в итоге не будет. Но тех, кто его расхищал – это может даже удивить. Мол, мы вовсе не хотели превращать парк в пустырь. Мы лишь взяли немножко ничейного барахла, а в остальном – веток не ломали…
Еще один экономический факт, заставляющий задуматься об «экономическом чуде либерализма». Парадокс в том, что гибнущий парк в КРАТКОСРОЧНОМ режиме выгоднее для посетителей, чем хорошо охраняемый. В хорошо охраняемом парке можно только гулять, но нельзя ничего с собой прихватить (в рамках прихватизации). В гибнущем и брошенном парке все, что схватил – все твое. То есть краткосрочная выгода посетителям очевидна. Другое дело, что потом, в ДОЛГОСРОЧНОЙ перспективе, не останется никакого парка. «Так это ж пойми, потом!» – как пел Галич. То, что я рассказал в виде притчи о парке, можно рассказать о заброшенном доме, заводе, корабле, и вообще любом хозяйственном объекте. Если его можно растаскивать, то он в краткосрочном режиме выгоднее охраняемого, в долгосрочном режиме – ноль и пустырь. А вообще-то я говорю, обобщая эти очевидности, о либеральной экономике в целом! Могут ли либералы повысить уровень жизни? Не всем, ненадолго – но могут. Снимая все вложения в общественные долгосрочные программы (от покорения космоса до подготовки специалистов, врачей, учителей будущих поколений) – он, теоретически (если не разворует изъятое) может вложить это в краткосрочное потребление. Ну, это известный всем с детства случай с Буратино, который продал Азбуку ради билета развлечений. В краткосрочном режиме Буратино свой уровень жизни и потребительских удовольствий, безусловно, повысил. Кто бы спорил! Другое дело, что потом и развлечение кончилось, и грамоте так и не научился (Азбуку продал). Это и есть «скромное обаяние» либерального дурдома – не копить, не увлекаться великими проектами и долгосрочными программами, а тратить все на себя, здесь и сейчас. За счёт этого удается иногда (не всегда) поднять уровень потребления широких масс. По сути, это повышение достигается за счет проедания Родины и Будущего. У либералов нет ни Отечества, ни перспектив.
Неокапитализм на развалинах стран социализма и руинах «социальных государств», спутников соцлагеря (пока был СССР – были и социальные гарантии в западной Европе; нет СССР – не стало и гарантий) возникает, если говорить о самом глубинном уровне, как следствие нравственного, духовного и умственного одичания широких масс. Примитивный человек уже не в состоянии поддерживать сложные системы отношений, какими бы совершенными они ни были теоретически. На практике они примитивному человеку непосильны, непонятны, в них слишком «многа букф». И потому примат склонен отдавать предпочтение системам более примитивным, то есть более соответствующим его внутреннему духовному и умственному уровню. Так функционирует система «сообщающихся сосудов»: оскудение внутреннего мира людей приводит к оскудению окружающих их сред, и наоборот. Неокапитализм не только является нарастающей криминализацией, но и, по сути, имеет ее своим источником. Если мы задумаемся в экономических категориях, то криминал – единственная альтернатива справедливости при распределении. Иначе говоря, любые блага можно распределять либо по справедливости, понятной большинству, не вызывающей у большинства сомнений, либо силой, наглостью, шантажом и террором. Если большинство людей считает распределение несправедливым, то, как можно сохранить его в том виде, в каком оно есть? Только насилием – ведь иначе, согласитесь, никак! Отказ от принципа справедливости – понимают это люди или не понимают – есть переход к воровскому закону, в криминал, а не куда-то еще. С древнейших времен, с первых веков истории государство формируется в жесточайшей борьбе с океаном частной собственности, а законность – в жесточайшей борьбе с океаном поведенческого произвола. Государство и право неразрывно связаны между собой, но точно так же неразрывно, и перетекая друг в друга, связаны частная собственность и поведенческий произвол ее владельцев.
Нельзя совместить собственность и законность: законность есть подчинение, собственность – господство. Как можно одновременно подчинятся и господствовать, хозяйничать – и служить? Понятно, что либо то, либо другое! Важно отметить и еще одну грань этой борьбы: с момента становления исторического процесса Рациональность сражается с темными инстинктами Иррациональности. И если все рациональное пытается выразить себя языком общих принципов (познания, закона, морали), то иррациональное и темное начало человека прячется в частной собственности и произволе личности (либеральных «свободах»). Это легко доказать. Если человек будет вести себя рационально и нравственно, то его частная собственность утратит смысл, оставаясь его частной собственностью чисто формально, номинально, а фактически (в силу разумности употребления) уже став достоянием общества. Например, Третьяковская галерея из частного собрания купца Третьякова превращается в общественный музей, по завещанию самого Третьякова, который подарил собранные им шедевры живописи народу. И частная собственность купца Третьякова, которая была частной лишь формально, в итоге растворилась в общественную собственность. А если бы Третьяков, вместо разумного распоряжения частными капиталами семьи, настаивал на их частном характере, то он имел бы полное право, например, для забавы сжечь собранные шедевры или залить их кислотой. Он же собственник, правильно? Картины он купил, художникам заплатил, имеет он право делать с покупкой что угодно? Безусловно, в том и заключается принцип частной собственности, что частный приобретатель имеет право делать с собственностью, что ему вздумается, и в первые тысячелетия истории это распространяется и на избиваемых, умерщвляемых владельцем рабов (по Аристотелю – «говорящих орудий» и «двуногий скот»). Сам смысл собственности – в произволе ее владельца, включающего и законность безумных его проявлений. Если собственность запретить использовать любым образом, то она просто по определению перестает быть частной собственностью. Ее владелец превращается в арендатора, в того, кто взял вещь напрокат – и обязан соблюдать правила в обращении с нею, от которых, конечно и естественно, свободен владелец. Таким образом, главное в частной собственности – это право собственника на произвол и право собственника на безумие. Без двух этих прав частная собственность теряет смысл, утрачивает свой предмет, как житейски, так и юридически.
Приведу такой пример: потомок князей может называть себя князем, формально он им, как потомок, и является, но… Главное-то в князе – земельная собственность, маленькое (или не очень маленькое государство) в котором он монарх. А если земельная собственность и выстроенная на ней государственность княжеского рода утрачена давно и безвозвратно, то княжеский титул теряет смысл, утрачивает свой терминологический предмет. Формально, конечно, бабочка остается гусеницей, но по факту-то, раскройте глаза, она давно уж не гусеница, а бабочка! Точно так же следует говорить и о частной собственности: частная собственность, как явление, имеет свои параметры (важнейшие из которых – полнота прав и полное отсутствие обязанностей к предмету своей собственности). И если эти параметры утрачены, то бессмысленно называть «частной собственностью», то, что в итоге из нее получилось. Апологетика частной собственности на практике всегда оборачивается апологетикой криминала, воровского закона, «захватного права» и разбоя с произволом. Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин писал: «Горе – думается мне – тому граду, в котором и улица, и кабаки безнужно скулят о том, что собственность священна. Наверное, в граде сем имеет произойти неслыханнейшее воровство!» Писано в XIX веке… Вооружившись логикой, мы с вами понимаем, что это не случайное совпадение и не «гримаса истории», а совершенно неизбежное следствие тождества несправедливости и криминала. Вскармливая идеи «священности частной собственности» – вскармливают криминал, поощряют организованную (впрочем, и неорганизованную тоже) преступность. Ведь в частной собственности, и особенно в стремлении к ней заложены темные и первобытные, звериные начала-инстинкты: антигосударственное, антиправовое, аморальное и антиразумное. Пределом развития частных владений является феодальная раздробленность, с которой государство много веков и очень жестоко боролось. То, что всякое частное поместье стремится превратить себя в суверенное княжество, то, что всякое частное владение – зародыш феодального сепаратизма – совершенно очевидно. Понятно и другое: внутри частного владения действуют свои, внутренние, хозяином установленные законы, а общегосударственные если и признаются (тоже не всегда) – то только формально.
Аморальность заключается в том, что собственность немотивированно-неотчуждаема, свободная воля распоряжающегося ею хозяина выше моральной очевидности. То же самое можно сказать и о разумности: свободная воля хозяина выше логической несвободы расчетов разума. Мы считаем разумным и моральным одно, а хозяин собственности – совсем другое, и он в своем праве. Если же частный собственник попытается слиться с законом, моралью и разумом, то он перестанет быть частным собственником, если не формально, то фактически. А раз так, то и формальная принадлежность уже не имеет никакого значения, как у галереи купца Третьякова. Она ведь не только после смерти купца стала общественным достоянием, она и при жизни, формально принадлежа Третьякову, уже была народным музеем живописи. Ее перехода из частной собственности в государственную никто из посетителей даже и не заметил! Нетрудно понять, что неокапитализм – это регресс человека и межчеловеческих отношений, это переход, обратный третьяковскому: из общественной и государственной собственности в частную. Не только от централизованного государства зародышу феодала-частнику, но и от законности распоряжения – к произволу, от рационального – к иррациональному, от морально-справедливого к вопиюще, кричаще несправедливому. Дегенеративно-регрессивная природа в неокапитализме выражена гораздо отчетливее и однозначнее, чем в классическом капитализме XIX века. В классическом капитализме содержалась стадия восхождения, в нем было много всего – и дурного, но и хорошего. В неокапитализме на руинах социальных государств – нет ничего, кроме падения. Если старый капитализм на свою ступень ступил ногой, то неокапитализм ударился о ту же ступень головой при падении. Спекулируя среди дегенератов тем, что система разумного управления обществом НЕДОСТРОЕНА, неокапитализм предложил разобрать уже построенное. Вместо того, чтобы достроить начатое уже в первые века истории здание Рациократии – его начали бешено и бесновато демонтировать. Нет крыши? Так давайте и стены разберем, и фундамент растащим! Источники и составные части такого регрессивного и патологического явления, как неокапитализм – многообразны. Один из них – деградация человеческого сознания, отупение мышления при улучшении условий жизни, в ХХ веке бывшее скоростным и радикальным. Идиоты, которые раньше просто вымирали за свою неадекватность – превратились в избирателей и родителей себе подобных идиотов.
На этот процесс, опасность которого вовремя никто не оценил, наложился высокий уровень стрессов ХХ века, психологическая усталость человека от стремительности прогресса, головокружение от смены техники вокруг него. Естественно сложившиеся процессы деградации были роковым образом усилены геополитической борьбой. Той, в которой проигрывавший противник, США, применил психическое и психотропное оружие массового поражения. И, кроме того, сделал ставку на дегенератов, на низшее в человеке – а затем активно стимулировал всю человеческую низость. Главная опора капитализма – это опора на зверя в человеке. Это очень серьезная опора, потому что зверь (первородный грех) живет в каждом. Но всякая политическая сила неизбежно начинает зависеть от своей опоры. Опираясь на зверя в человеке, неокапитализм неизбежно вступает в конфликт со всем человекообразным в обществе. Все человеческое в человеке поневоле становится для него враждебным. Следовательно, во имя сохранения власти капитала, следуя его инстинкту самосохранения – все человеческое начинает подавляться и преследоваться. Отсюда разрушение образования, информационной политики государства и насаждение дурманящих, психотропных средств со времен опиумных войн до нынешних наркократий. Такие фокусы, как ЕГЭ взамен нормальной школы, очень дорого обходятся технической инфраструктуре общества, формируют тупые поколения, неспособные справится с техникой предков. Но неокапитализм вынужден с этим мирится, потому что зависим от своей главной опоры: животных инстинктов и низших сторон человеческой природы. Как будет безграмотный, вместо школьного образования получивший «пустышку», обкурившийся наркотиками торчок управлять атомными станциями, поездами, самолетами, да и просто башенным краном, например? Понятно, что плохо. Но принять серьезных мер против внутренней деградации человека неокапитализм не может, потому что строит себя из этой внутренней деградации.
Усиливая разум, мы усиливаем рационализм, абстрактное мышление, способность ума к обобщениям – следовательно, подрываем тот иррационализм, густо замешанный на зоологических отправлениях, из которого строятся рыночные отношения. Усиливая законность – мы подрываем тот произвол, на котором стоит частная собственность, и лишаем частную собственность смысла. Поскольку это не всем понятно – будем разжевывать (извините за дотошность и азбучные истины!). Допустим вы владеете 10 тыс. акров земли. Вначале вы ими владеете, как самодержавный монарх своей территорией, то есть делаете там что хотите, никого не спрашивая. Затем приходят законники и начинают теснить ваш произвол, постепенно сводя его к нулю. Вам запрещают использовать землю экологически-вредным образом, что понятно каждому разумному человеку, но ограничивает вас, как собственника. Далее, вам запрещают не только загрязнять, но и истощать землю, опустынивать ее, предписывают в обязательном порядке рекультивацию почв. То есть вашими полевыми работами уже не вы руководите, а законодатели! Далее – закон начинает защищать права ваших батраков. Он предписывает, сколько вы должны им платить, он предписывает, в каких условиях они должны работать, по сколько часов и т.п. В итоге батраки наняты не вами, а государством – потому что все условия не вы, а государство предписало! И возникает, рано или поздно вопрос: а в каком месте я частный собственник? Я получаю какую-то (тоже законом предписанную) часть извлекаемой из земли прибыли? Но ведь и зарплата директора совхоза – тоже часть извлекаемой из земли совхоза прибыли! Чем тогда я, частный собственник, отличаюсь от директора совхоза? Последний ответ: паразитизмом. Чистая рента не требует никакого трудового участия получателя ренты. Права управлять закон у него уже отобрал, собственник уже не управляет, как самодержавный монарх, а вот права паразитировать на собственности – нет. Отсюда неизбежно вырастает вопрос об отмирании частной собственности: если частный собственник более не монарх-самодержец, если он всего лишь получатель ренты и чистой воды паразит – зачем нужен обществу такой паразит?
Наука против рынка, потому что наука вообще против всякой непредсказуемости и неуправляемости, наука стремится любой процесс изучить, а изучив – поставить под контроль человека. В области экономики это планирование: научный подход к удовлетворению потребностей. Но и законность против рынка, потому что законность противоположна либеральным «свободам», всему тому звериному, вложенному в инстинкт, что называется словами «самодурство», «самоуправство», «самоволие» и т.п. Закон есть закон, он самовольства не терпит. Где самоуправство – там нет закона. А самоуправство и самоуправление – не случайно однокоренные слова! Частная собственность не может без самоуправства – тогда как закон самоуправства не приемлет. Вот они и разошлись навсегда! Неокапитализм с его звериной основой, опорой на низшие инстинкты и человеческую низость (опора, мощью которой не следует пренебрегать, она страшная по силе) – объединяет «права и свободы» в нечто единое. На самом деле это уловка, права – логическая противоположность «свобод». Это тоже нетрудно доказать. Право – есть фиксация отношений. Если мне положена квартира от государства (мое право) – то нет никакой свободы, давать ее или не давать. В праве зафиксирована обязательность, несвободность действия. Если меня нельзя подвергать телесным наказаниям, то какая же тут свобода? Где же тут выбор? Нельзя – и точка, и никаких «свобод». Любая из либеральных «свобод» – отказ от фиксации отношений. Чуждая христианским представлениям о высшей Свободе (в Духе), либеральная «свобода» строится всего лишь на технической свободе альтернативы, на простой и примитивной неопределенности выбора. Суть сводится к формуле: «делай, чего хочешь, ты никому не должен» и «запрещается запрещать». Но если ты никому ничего не должен, то и тебе никто ничего не должен. Почвы для существования прав человека (обязательно-принудительных действий в его пользу) нет. Свободные отношения убивают права человека, а права человека уничтожают своим существованием свободу. Потеря прав очень болезненна для цивилизованного существа, а потеря свобод – для животного, выпестованного дикой средой. Домашнее животное томится без корма и тепла, а дикое животное – томится в клетке. В частности, кошке очень неприятно, что ее не выпускают из квартиры гулять, когда ей хочется, сидя у дверей неистовым мяуканьем кошка выражает свой гневный протест по поводу лишения свободы.
Поскольку человек – существо двухсоставное, то есть состоит в какой-то мере из животных инстинктов, а в какой-то мере из носителя цивилизованных норм поведения (пропорции варьируются), то человеку тяжело и лишение прав, и лишение свобод. Человеку хочется быть одновременно и свободным (я никому ничего не должен) и обеспеченным, защищенным (мне все должны, и много чего). Конечно, человек владеющий аппаратом логического анализа понимает, что так невозможно устроить. Нельзя выстроить общество, ответственное перед людьми – из безответственных людей. Личная безответственность (свобода) порождает необеспеченность и незащищенность, помещает людей в дикие джунгли, где начинается «игра на выживание». Но обеспеченность и защищенность – убивают либеральные «свободы». Хочешь жить в обустроенном мире – будь ответственным и законопослушным, что исключает произвольные (свободные) поступки и разнузданное поведение. Неокапитализм адресован людям, утратившим логику мышления, умственно-одичавшим. Потому он не смущается логическим противоречием между правами человека и его свободами (зафиксированной нефиксированностью), понимая, что одичалые зверолюди подвоха не раскусят. Неокапитализм сулит сразу и права, и свободы, потому что замешан на лжи, и не собирается давать в итоге ни прав, ни свобод. А всякое отсутствие предмета тождественно отсутствию другого предмета. Ситуация, в которой существуют и права человека и свободы невозможна, а вот ситуация, в которой отсутствует и то, и другое – вполне логически допустима. Например, у античного раба-вещи нет никакой свободы, но нет у него и никаких прав. Все права, как и вся свобода – сконцентрированы у рабовладельца» (Авагян).
Как видите, уважаемый читатель, автор не обманул Вас – читать Авагяна, намного лучше и полезнее, чем Розанова (по крайней мере, его статью, представленную в начале этой главы). Как говорится, «все познается в сравнении». А теперь пару слов по поводу самой статьи Авагяна. У рабовладельцев были сконцентрированы не только права и свободы, но и многие другие ресурсы, включая власть, деньги и самих рабов. Точно так же, как и в нынешнюю эпоху «неокапитализма» (в терминологии Авагяна) все ресурсы сконцентрированы в руках «неокапиталистов». Кстати, очень хороший термин придумал Авагян, ведь он включает в себя сразу многие сущности – и олигархов, и власть предержащих, и всех мелких буржуа, включая неолиберальную интеллигенцию. А потому, автор будет и в дальнейшем использовать эти Авагяновские термины. Надо особо отметить, что в любой замкнутой системе (а каждая страна и весь мир в целом – как раз и являются такими системами) ресурсы всегда ограничены. А стало быть, если их сконцентрировать в одном месте, во всех других местах их будет не хватать. Что, собственно, мы и наблюдаем повсеместно в нашем современном мире, а не только в России. Богатые становятся богаче, а бедные – нищают. Если кто-то называет такой путь развития современного человечества – нормальным и естественным, то автор данного сайта категорически против этого. Ведь куда может привести подобное «развитие» в конечном счете? На Земле должен остаться лишь один «сверхбогач», а все остальные люди обязательно помрут с голодухи. Ну и как по-Вашему, это естественный путь развития человечества? Если Вы не из «Изборского клуба», то наверняка так не считаете. Естественный путь развития человечества состоит лишь в одном – постоянном увеличении объема накопленных им знаний. И этот объем все время увеличивается, невзирая на то, какая общественно-политическая формация преобладает в нашем мире. Ну а те, кто старается ограничить этот объем (а это – прежде всего, мировая властная элита) являются главными врагами человечества. И с ними надо поступать так же, как со всеми другими врагами – уничтожать, по мере своих сил и возможностей. И этот вывод полностью соответствует позициям антиглобализма. «Все люди разные», а стало быть, и все сообщества, входящие в человечество, обязаны быть разными.